крикнул бесстрашно и дерзко,
он  даже смело выходил из  толпы мостищан,  стоял от  Воеводы ближе чем на
полет стрелы. - Поздно будет! Поздно! Эй, там!
     Тогда   Мостовик  молча   указал  рукой   на   Маркерия,   на   этого
подстрекателя,  на  этого,  собственно,  давно  уже  умершего для  моста и
Мостища человека.
     Однако никто не натянул лук и не пустил стрелу  в  Маркерия,  поэтому
Воевода   вынужден   был   еще   раз   указать  рукой,  указать  гневно  и
недвусмысленно,  но  и  на  этот  раз  никто  не  бросился  выполнять  его
повеление,  только Мытник,  засопев,  неумело начал прилаживать лук, долго
тужился и целился, но пустил стрелу с неожиданной силой и злостью.
     Светляна,   наверное,   услышала,  как  свистит  стрела,  потому  что
бросилась вперед,  выставив свои  тонкие руки,  так,  будто  могла уберечь
парня,  стрела пронеслась у нее между пальцами, срывая кожу, и вонзилась в
левое плечо Маркерия.  Парень мигом выдернул стрелу и растоптал ее ногами,
а  потом  схватил  Светлянину  руку,   поцеловал  пальцы,  между  которыми
выступили капельки крови,  поднял эту  руку,  чтобы все увидели;  именно в
этот миг над мостом,  далеко-далеко, где-то на самой его середине, рвануло
из тумана высокое черное пламя,  так,  будто волшебным образом выросло оно
из капелек крови на Светляниной руке.
     Середину моста охранял Немой.  Он не просто стерег средние ворота,  а
метался сюда  и  туда,  ведь  нападения можно было ждать отовсюду,  хотя с
берега никого уже не пускали на мост;  душа Немого разрывалась на части от
скорби по  Светляне,  тогда,  в  хижине пастуха,  он слишком быстро сделал
выбор  между дочерью и  мостом,  покинул дитя  среди странных и  упрямых в
своем  непостижимом намерении  людей,  теперь  он  имел  мост  и  не  имел
Светляны, но что-то указывало Немому на то, что не будет он иметь и моста,
- было в нем какое-то темное предчувствие, а он всегда жил предчувствиями,
верил им и руководствовался ими во всем.
     Поэтому он пугливо -  чего с ним никогда не бывало - попятился, когда
из  пепельно-серого  тумана  внезапно показалась такая  же  пепельно-серая
лошадка,  колченогая,  брюхатая, с опущенными ушами, будто у ленивого пса.
Лошадка тянула возок такой никчемный, что и свет таких не видал, наверное,
но зато видел уже Немой,  и не раз и не два видел,  а целых три раза,  что
уже само по себе было зловещим,  поскольку известно: все на свете - злое и
доброе,  бессмысленное и загадочное - имеет право повторяться до трех раз,
число три  принято испокон веков,  тут  ничего не  изменишь,  так велось и
ведется, кляча же эта с никчемным возком попадалась на пути у Немого уже в
четвертый раз!
     А может, он ошибся? Но нет. Лошадка была та же самая. И возок был тот
же самый.  Это была все та же хлипкая телега,  связанная где веревками,  а
где  прутьями из  лозняка;  колеса,  будто четверо чужих людей,  были  все
неодинаковыми,  ни одно из них не имело правильной округлости,  из-за чего
возок  покачивался  во  все  стороны,  все  в  нем  словно  бы  стремилось
разъехаться  в  разные  стороны,   все  скрипело,   стонало,  в  полнейшей
несогласованности между собой:  одно колесо словно бы смотрело на Киев,  а
другое целилось в Чернигов;  быть может,  это судьба Немого ехала на таком
возке и  никак не могла ни доехать к нему,  ни отъехать,  ибо как же иначе
можно было понять это  уже  четвертое появление возка перед Немым,  каждый
раз  при  других обстоятельствах,  и  каждый раз  при все более странных и
невероятных обстоятельствах!
     И  оратай тот  же  самый лежал на  возке,  оборванный,  седой оратай,
равнодушный ко всем бедам и страданиям этого мира, и, если присмотреться к
нему  внимательнее,  создавалось впечатление,  будто оратай этот мертвецки
пьян, и лошадка его тоже пьяна, и возок казался пьяным или же сложенным из
пьяного дерева, если такое где-нибудь можно найти.
     Немой  был  так  удивлен  появлением оратая  с  его  возком,  что  не
попытался подумать даже,  как тот сумел пробраться на мост, не стал он его
и  задерживать,  потрясенный четвертой встречей  с  ним,  оратай  взмахнул
кнутиком перед самым лицом Немого,  что-то сказал, видимо доброжелательное
и веселое, и покатил себе дальше.
     Правда,  густой туман тотчас же  скрыл возок от  глаз  Немого,  могло
создаться впечатление,  будто возок довольно быстро поехал по мосту, будто
даже и не покатился, а полетел, что ли, потому что исчез беззвучно, но для
Немого звуки все  равно ведь не  существовали,  -  стало быть,  загадочная
бесшумность исчезновения возка оратая для него так и осталась неведомой.
     Слышать Немой не мог,  зато видел остро,  как лесной зверь.  Но и это
сейчас не пригодилось ему,  потому что туман безнадежно окутал все вокруг,
и Немой не смог заметить,  как сразу после того,  когда проехал оратай, за
серединными мостовыми воротами задымило сначала чуть-чуть,  затем больше и
гуще,  дым  охватывал  мост с двух сторон,  он шел словно бы из-под самого
моста,  трудно было даже понять - дым это или туман поднимается  от  реки,
лишь  после  того,  как  остро  сверкнуло на середине моста красное пламя,
Немой понял,  что это за туман  просачивался  из-под  деревянного  настила
моста,  он  даже сумел как-то мгновенно связать воедино острый удар огня и
непостижимость появления возка оратая  и  бросился  вдогонку  за  оратаем,
которого  уже  давно и след простыл,  тогда,  охваченный отчаянием,  Немой
побежал к месту пожара,  но пламя уже охватило всю ширь моста, оно ударило
Немому  в  грудь  и  в  лицо  огнем,  жадными  языками  угрожало  слизнуть
одинокого,  бессильного человека,  и он со стоном в  отчаянии  отступил  и
снова побежал на тот конец моста, где находился Воевода.
     Пока Немой бежал,  за спиной у него ударило пламя, высокое и красное,
как кровь, и увидели это пламя на обоих берегах, и с берега мостищанского,
опережая  всех,  задыхаясь,  серый  как  смерть,  летел  навстречу  Немому
Мостовик,  промчался мимо своего вернейшего слуги, и Немой побежал за ним,
хотя теперь все это уже было совершеннейшей бессмыслицей -  бежать вот так
с  пустыми  руками  между  берегом  и  пламенем,  которое  пожирало  мост,
подожженный, видно, снизу еще на рассвете, умело и коварно.
     Если бы  Немой умел кричать,  он  предостерег бы Воеводу,  удержал бы
его, но помогло ли бы это?
     Мостовик, будто в него вселились сразу все дьяволы мира, летел к огню
с  такой неистовостью,  что Немой даже догнать его не  мог,  не сумел он и
схватить его  за  край одежды,  когда Воевода прыгнул в  огонь,  словно бы
надеясь таким способом погасить пожар.
     Единственное,  что  смог  еще  сделать  Немой,  чтобы  доказать  свою
безграничную преданность Мостовику,  - это прыгнуть следом за ним в огонь,
возможно надеясь еще спасти своего повелителя,  но  ему суждено было то же
самое,  что и Мостовику:  огонь забил ему дыхание, охватил одежду, волосы,
ослепил глаза,  и  оба они -  слуга и  властелин,  -  пылая,  быть может и
мертвые уже, низринулись с высоты прямо в Реку и утонули в ее вечных водах
навсегда.
     А мост горел сильнее и сильнее,  он сжигал самого себя, самосжигался,
и те,  кто еще вчера считались его хозяевами, собственниками, соединенными
с ним и породненными,  стояли на берегу и наблюдали этот конец, страшный и
болезненный, но неизбежный.
     Еще видели мостищане, как слетела с воеводского холма черная всадница
на черном коне и помчалась на мост, прямо в пожарище, в самый огненный ад,
и  тоже  низринулась сквозь пламя  вниз,  пылала сама,  пылал черный конь,
пылала, казалось, даже вода, принимая их в свои глубины.
     В  тот  момент,  когда мост догорал и  разрушился до  конца,  явилось
мостищанам небесное знамение.  Будто пролетел над  ними  по  небу огромный
огненный змий и  упал где-то  далеко за пущами,  и  все они услышали,  как
стукнула земля.  А  после этого застонала земля в  степях и  в  пущах и по
обоим берегам Реки,  потому что  в  скрипении многих тысяч возов,  в  реве
верблюдов, в ржании коней окружала Киев страшная сила Батыева.
     Вот так они остались на  этом берегу,  а  на тот берег не было уже ни
моста, ни возврата, ибо все теперь было утрачено в порабощении: их веселая
некогда земля и их неисходимые пущи, их теплые реки с величайшей среди них
- Днепром,  и  их богатые города со святейшим над ними -  Киевом,  а  этот
мост,  ради которого они здесь держались,  да и вообще жили, теперь уже не
существовал,  и  вот  они стали,  как были в  первый день своего рождения,
бессильны,  наги, их пальцы ни за что не зацеплялись и ничего не ловили, в
руках была пустота,  и весь мир для них был теперь покрыт ледяным туманом,
пепелищем,  безбрежным в своей одинаковости, безнадежным и бесконечным: им
некуда  стремиться,  не  к  чему  приложить  свои  силы.  И,  ошеломленные
свалившимся на них горем,  они слепо, чуть ли не на ощупь, отступали туда,
откуда пришли то ли они сами, то ли еще их пращуры, - углубились в древние
леса,  утонули там и  умерли,  но не все умерло с ними,  остался после них
непреоборимый дух,  и  новые  поколения взяли его  себе  в  дорогу,  когда
отправились  искать  манящий  берег  надежд,  и  только  им  суждено  было
перебросить мост через горе и  беду,  через лихолетье,  огонь,  отчаяние и
муки,  и  ничто их  не  пугало и  не останавливало,  потому что этот берег
должен был быть вечной свободой на своей земле, прекраснейшей и сладчайшей
земле на свете.
     И он был ею.
     А  Первомост,  хотя и  сгорел в тот отдаленный и тяжкий день,  не мог
исчезнуть из нашей памяти.  Он стал достоянием времени, он вошел во время,
которое не исчезает,  не имеет конца,  и все,  чем овладело время, живет в
нем всегда,  точно так же как в вечных льдах просвечиваются вмерзшие в них
обломки дерева,  рыбьи кости, птичьи перья или же пестрые пятна редкостных
морских созданий.
     Даже  будучи  сожженным,  Первомост  не  мог  считаться  уничтоженным
окончательно,  он существовал и дальше среди сотен и тысяч будущих мостов,
которые должны были быть сожженными,  разрушенными,  уничтоженными или  же
уцелевшими, но обладал преимуществом перед ними, потому что был Первый!

     Киев, 1969


                          ПОЯСНИТЕЛЬНЫЙ СЛОВАРЬ

     Аїгїаїрїяїнїсїкїиїе -  от  библейского  названия  восточного народа -
агаряне - арабы;  аїлїтїаїбїаїс (олтабас) - парча,  вывозилась с  Востока,
употреблялась   на  платья,  зипуны,  телогреи,  шапочные  верхи,  рукава,
башмаки;  аїнїбїуїрїгїсїкїиїй  -  гамбургский;  аїрїаївїиїтїы   -   арабы;
аїрїхїиїмїаїнїдїрїиїт   -   глава   монастыря;   аїрїхїиїсїтїрїаїтїиїг   -
военачальник, обычно употребляется с именем архангела Михаила; аїрїхїоїнїт
- в Древней Греции высокая выборная должность, в Византии слово обозначало
начальника, здесь - князь.

     Бїеїрїеїнїдїеїи -   кочевые   тюркские   племена,    упоминаемые    в
древнерусских    летописях    то    торками,    то    черными   клобуками;
бїеїрїеїсїтїяїнїкїа  -  берестовая  лодка  на  легкой  деревянной  основе;
бїеїрїлїаїдїнїиїкїи - в Древней Руси XII столетия главным образом смерды и
другие слои населения,  убегавшие от феодального гнета  и  поселявшиеся  в
низовьях   Дуная,  преимущественно  в  небольшом  городе  Берладе  (теперь
Бырлад).  Впервые упоминается в Ипатьевской летописи под 1159 г. в связи с
нападением  шеститысячного  отряда во главе с князем-изгоем Берладником на
города Галицкого княжества;  бїеїхїтїеїрїцїы - латы; бїиїрїиїч - глашатай,
а также сборщик податей и штрафов;  бїоїгїсїкїиїй - т.  е.  бугский, иными
словами,  расположенный по реке Буг,  которая в древности называлась  Бог;
бїоїлїьїмїи  -  очень,  слишком;  бїрїаїтїиїнїа  -  медная  или деревянная
огромных размеров посуда для питья,  предназначенная,  как указывает  само
название,  для братского дружеского возлияния;  бїрїеїтїяїнїиїцїа - амбар,
кладовая;  бїрїоїдїнїиїкїи - бродяги,  разбойники; бїоїрїтїнїиїк - охотник
за  диким  лесным  медом;  бїоїрїтїь  -  пчелиный  улей  в  дупле  дерева;
бїуїрїтїаїсїсїкїиїй - от названия  племени,  проживающего  в  древности  в
низовьях  Волги  по  соседству  с  хозарами,  -  буртасы,  преимущественно
занимались изготовлением меховых товаров; бїуїтїуїрїлїыїк - доспех на ноги
всадника.

     Вїаїсїиїлїеївїс -   титул   византийского   императора;   вїеїжїа   -
сторожевая наблюдательная башня; вїеїлїьїмїи - очень; вїеїрївїиїе - грубая
пеньковая  веревка,  канат;  вїеїсїь  -  древнее финское племя,  обитавшее
вокруг Ростовского и Переяславского озер;  вїеїрїтїлїюїгїа  -  застежка  в
виде   крючка   и   петли;  вїиїкїиїнїгїи  -  древнескандинавские  морские
разбойники, грабившие некогда прибрежные страны Европы; вїиїрїа - денежный
штраф за убийство или увечье,  налагавшийся на преступника в Древней Руси;
вїлїаїтїиїи - ткань; вїоїи - воины.

     Гїаїпїкїа - большая  плоскодонная  лодка;  гїеїлїоїнїы  -  сарматское
племя,   жившее  на  Днепре,  примерно  на  территории  нынешней  Украины;
гїоїрїоїдїнїя - срубы,  засыпанные  землею  или  камнями  для  укрепления;
гїоїсїтїь, гїоїсїтїи - купцы, торгующие в чужом городе или в чужой стране;
гїрїиївїнїа - 1) древнерусская денежная единица;  2)  шейное  украшение  в
виде  обруча;  гїрїиїдїнїиїцїа  -  парадное  помещение в княжеском дворце;
гїрїиїдїь  -  княжеская  дружина;  гїрїиїфїоїн  -  греческое   легендарное
животное, имеющее птичью голову и туловище львицы с орлиными крыльями.

     Дїеїсїнїиїцїа -  правая рука;  дїеїтїиїнїеїц - внутренняя укрепленная
часть города;  дїиївїиїтїиїсїсїиїй - верхняя парадная одежда византийского
императора; дїоїмїеїнїиїцїа - малая чугунно-плавильная печь.

     Еїлїиїкїо -  сколько;  еїпїиїтїиїмїьїя  -  наказание,  налагавшееся в
монастыре настоятелем.

     Жїуїкїоївїиїнїы (жїуїчїкїа, жїиїкїоївїиїнїа) - перстень с драгоценным
камнем или перстень-печать.

     Зїаїбїоїрїоїлїо -  дощатый  бруствер  на  городской  стене  или валу;
зїаїрїаїзїиїтїьїсїя - разбиться.

     Иївїеїрїиїйїсїкїиїй - от древнего названия Грузии - Иверия; иїеїрїеїй
-  священник;  иїмїаїтїи  -  взимать,  брать,  забирать;  иїнїдїиїкїтїы  -
пятнадцатилетние  циклы,  применявшиеся  в   византийском   летосчислении;
кїаїдїь  -  мера  веса;  кїаїжїдїеїнїиїе  -  курение  благовоний по обряду
церковной службы;  кїаїлїеїнїдїы - название первых дней каждого  месяца  у
римлян;  кїаїлїоїгїеїрїы - первоначально: почтительное обращение в древних
греческих   монастырях   младших   к   старшим,   впоследствии   сделалось
нарицательным;  кїаїмїо  -  куда;  кїаїнїчїуїк  -  плеть;  кїаїтїеїдїрїа -
кафедра;  кїаїтїеїпїаїн  -  византийский  военный  чин   среднего   ранга;
кївїиїлїиїтїь   -   плакать,   стонать;   кїiїнїнїиїчїеїйїкїа  -  конюшня;
кїоїлїоїнїтїаїрїь - безрукавный  панцирь;  кїоїмїиїт  -  здесь:  вельможа;
кїоїнїдїаїк - краткое песнопение во славу святых; кїоїнїеїц - улица, часть
или край города;  кїоїнїуїнїг  -  князь,  король  у  древних  скандинавов;
кїоїрїзїнїо - верхняя одежда в Древней Руси; кїоїрїсїтїа - мраморный гроб;
Кїрїаїсїнїыїйї дївїоїр -  княжеский  загородный  двор;  кїрїиїн  -  цветок
лилии; кїрїиїцїа - сталь; кїуїмїаїнїсїкїиїй - половецкий, половцы называли
себя куманами;  кїуїнїа,  кїуїнїы - деньги,  денежная пошлина;  кїуїяїк  -
шлем.

     Лїаїл - драгоценный камень,  рубин,  яхонт;  лїеївїкїаїсїоївїыїй - от
слова левкас - смесь мела с  клеем,  род  шпаклевки  для  грунтовки  икон;
лїеїпїо  -  хорошо,  достойно;  лїеїтїо - год;  лїоїв,  лїоївїлїя - охота;
лїоївїиїщїе - охотничье угодье;  лїоїжїнїиїцїа -  спальня;  лїыїчїаїкїи  -
лыковые лапти; лїяїшїсїкїиїе - польские.

     Мїаїйїоїрїаїнїоївїыїй -  от  названия  ароматической  травы  майоран,
употребляемой   как    пряность;    мїаїрїмїоїрїяїнїыїй    -    мраморный;
мїеїдївїеїдїнїо - медвежья шкура;  мїеїрїя - см.  объяснение к слову весь;
мїиїрїо - ароматное масло из благовонных  веществ;  мїоїйїкїа  -  место  и
устройство  для  стирки белья,  холста;  мїуїсїиїя - мозаика;  мїуїрїзїа -
князек,  наследственный старшина в Золотой Орде;  мїыїтїнїиїк  (мытарь)  -
сборщик податей; мїыїтїо - пошлина.

     Нїаїпїеїрїсїнїыїй - нагрудный; нїаїсїаїд - речное судно с приподнятой
носовой частью корпуса;  нїоїгїаїтїа - денежная единица Древней Руси, одна
двадцатая серебряной гривны;  нїоїйїоїн - князь,  представитель социальной
верхушки монголо-татарского общества;  нїуїкїеїрїы - дружинники хана,  его
друзья (нукер - друг), добровольно принявшие свои обязанности по отношению
к господину; нїы - них (на ны - на них).

     Оїпїаїсїаїнїь - галерея,  окружающая, опоясывающая собор; Оїрїаїнїтїа
-   в   христианском   искусстве   изображение   человека   с   молитвенно
распростертыми и поднятыми вверх руками,  обозначавшее вначале то или иное
лицо,  а  затем  церковь,  в позднейшие времена обратившееся в Богородицу;
оїрїаїтїаїй - землепашец.

     Пїаївїоїлїоїкїа - шелковая ткань;  пїаїйїцїзїа  -  металлическая  или
деревянная  овальной  формы  пластинка,  служившая своего рода пропуском в
монголо-татарских  владениях;  пїаїлїиїмїпїсїеїсїт  -  древняя   рукопись;
Пїаїнїтїоїкїрїаїтїоїр  -  всеобщий  владыка,  властелин;  пїаїхїоїлїкїи  -
работники; пїаїчїе - больше, лучше; пїеїнїяїзїь - мелкая монета; пїеїшїцїы
- пешие;  пїиїсїаїлїо - грифель,  вообще орудие письма;  пїоївїаїлїуїшїа -
летняя холодная спальня;  пїоїдївїоїйїсїкїиїй  -  глашатай  и  исполнитель
приговоров вече;  пїоїеїлїиїкїу - постольку,  столько же;  пїоїлїюїдїиїе -
объезд вотчин для сбора дани;  пїоїпїрїиїщїе - мера длины, равная примерно
700 метрам;  пїоїрїоїкїи - стенобитные машины;  пїоїрїтїы, пїоїрїтїиїщїа -
одежда;  пїоїрїуїб - яма  со  срубом,  погреб;  пїоїрїшїаїнїе  -  тюркские
племена - торки,  берендеи,  черные клобуки,  жившие по берегам реки Рось,
которым киевские князья Владимир и Ярослав Мудрый выделили земли  по  реке
Рось,   для   защиты  Руси  от  степных  кочевников.  На  месте  нынешнего
украинского села  Стеблев  был  их  крупный  город  Торческ;  пїоїсїаїд  -
предместье;  пїоїсїпїоїлїиїтїыїй - общенародный;  пїоїсїтїаївїеїц - столик
со  шкафчиком;  пїрїеїпїоїзїиїт  -  высокая   административная   должность
(Византия);  пїрїеїсївїиїтїеїр  -  старший  священник,  присматривающий за
служащими церкви.

     Рїаїкїа -  гробница,  ковчег  с  мощами;  рїаїтїоївїиїщїе  -   копье;
рїеїчїи,  рїеїшїи (рїеїх, рїцїы, пїрїоїрїцїыї и т. д.) - сказать, говорить
(сказал,  скажи,  проговори и т.  д.);  рїоїбїиїчїиїч - сын робы (рабыни);
рїоїмїеїи - византийцы; рїоїмїеїйїсїкїиїй - византийский; рїяїд - очередь.

     Сїаїнїдїаїрїаїк -  ароматическая  смола,  вытекающая из коры хвойного
африканского кустарника семейства кипарисовых;  сїаїрїаїцїиїнїы  -  арабы;
сїаїрїаїцїиїнїсїкїоїеї    пїшїеїнїо    -   в   древности   означало   рис;
сївїеїйїсїкїиїй - шведский (от словаї сївїеїя  -  шведы,  Сївїиїоїнїиїя  -
Швеция);   сїкїоїрїа  -  мех,  шкура;  сїкїуїрїаїтїы  -  в  древности  так
назывались  маски;   сїмїаїлїьїтїа   -   цветное   стекло   для   мозаики;
сїпїаїлїьїнїиїк  -  придворный сан;  сїтїаївїнїиїк - подставной столик или
шкафчик возле образов;  сїтїоїлїьїнїиїк -  дворцовая  должность  и  чин  в
Древней  Руси  -  смотритель  за  княжеским столом;  сїтїрїеїмїяїнїнїыїй -
придворная должность;  сїтїрїыїй - дядя по отцу (вїуїй - дядя по  матери);
сїтїяїгїоївїиїк - знаменосец;  сїуїдїьїбїиїнїа - древнее слово, означающее
смерть;  сїуїлїиїцїа - короткое метательное копье;  сїхїиїмїа - 1)  высшая
степень  монашества в православии;  2) одежда;  сїыїнїоївїеїц - племянник;
сїыїрїоїмїяїтїь - кожа грубой выделки.

     Тїаїнїоїк - хоровод,  игровой танец;  тїаїрїеїлїеїц - поясок, точеный
обручик;  тїаїтїь - вор, мошенник; тїеїмїнїиїк - начальник войска в десять
тысяч человек;  тїеїрїпїеїнїтїиїн - скипидар, бальзам, особый вид масляной
смолы,  добываемый  из  хвойного  дерева;  тїиїмїпїаїн - западающее вглубь
пространство над дверями церковного портала,  имеющее  стрел