науке,  книгам,  любому
клочку бумаги, на котором что-то написано, было их характерной чертой. Когда
встречалось что-то  на  непонятном  языке,  то  и  к  этим  письменам  горцы
относились весьма уважительно, опасаясь пренебречь бумагой, на которой может
быть написано имя Божье. До  сих  пор  книги,  особенно  старые,  -  главная
ценность горской сакли.
   Генерал П. Услар, крупнейший кавказовед и лингвист  XIX  века,  создавший
грамматики нескольких кавказских языков на основе  русской  графики,  писал:
"Уже много веков тому назад горцы  сознали  необходимость  письменности  для
скрепления разного рода гражданских договоров. Но письменность в горах  одна
лишь арабская, нотариусами - одни лишь знатоки арабского языка. Без  таковых
ученых горцы обойтись не могут. Для наших  административных  распоряжений  в
горах необходима письменность; русская чужда горцам, туземной не существует;
существует одна лишь арабская".
   Полагая, что "арабский язык объединяет собою все враждебные нам  элементы
в Дагестане", Услар предлагал открытие новых школ  с  обучением  на  русском
языке: "Тогда только  можно  надеяться  на  постоянное  осуществление  наших
намерений, и русский язык может вступать в соперничество с арабским". Делать
это он предлагал постепенно, но в жизни все обернулось иначе, школы  его  не
прижились, и горцы продолжали пользоваться привычным арабским языком. [145]
   Поголовно безграмотными  горцы  стали  много  позже,  уже  при  Советской
власти, когда арабская графика была заменена латиницей,  а  вскоре  затем  -
кириллицей. Эти революционные перемены  похоронили  под  собой  тысячелетний
пласт   национальной   культуры.   Хотя   вовсе    не    обязательно    было
противопоставлять две древние культурные традиции, они могли бы  плодотворно
сосуществовать и развиваться.
   Этот насильственный разрыв сказывается до  сих  пор:  в  архивах  пылятся
тысячи книг, написанные прадедами современных горцев и непонятные  потомкам,
а на кладбище трудно отыскать могилу дальнего предка, потому что надписи  на
плитах  сделаны  на  арабском.  Трудно  себе  представить,  что  было  бы  с
культурами больших народов, если бы их письменность была вдруг переведена на
арабскую графику или китайские иероглифы.



   ДОХОДЫ И РАСХОДЫ

   Атрибуты  государственности  не  ограничивались   территорией,   системой
управления, армией и законодательством.
   Уже  созданные  учреждения  и  те,  которые  только  предстояло  создать,
нуждались в средствах.  Времена,  когда  добычу  клали  в  сундук,  а  затем
раздавали по надобностям, прошли.
   Военные трофеи были  делом  ненадежным,  а  население,  освобожденное  от
ханской зависимости и произвола царской администрации, решило, что наступила
полная свобода и напрочь забыло о каких-либо налогах. А если и платило закат
- установленный шариатом 2,5-процентный очистительный налог на  общественные
нужды,  то  какого-либо  контроля  в  его  сборе  и  расходовании  тоже   не
наблюдалось.
   Наведение порядка в распределении доходов и расходов было делом сложным и
деликатным. Советчиков было множество: как делить деньги, знали все, а как и
где их брать - оставляли  решать  Шамилю,  который  имел  весьма  отдаленные
представления о тонкостях финансовых операций. Но Шамиль тем и отличался  от
остальных, что если брался за что-то всерьез, то доводил дело  до  предельно
возможного совершенства.
   Государство требовало узаконенных расходов и регулярных доходов. И Шамиль
учредил казну Имамата - "Байтуль-мал",  наделив  ее  функциями  министерства
финансов.
   Но прежде он основательно изучил историю вопроса.
   Абу-Муслим, правивший  Аварией,  был  занят  не  только  распространением
ислама, но и введением системы взима[146] ния поземельных и  прочих  податей
по примеру персидских порядков Аббасидов.  Упорствовавшие  горцы  облагались
самыми тяжелыми податями, а принявшие ислам получали серьезные  послабления.
Когда же ислам упрочился, подати стали самыми  умеренными.  Но  если  кто-то
отступал от веры, размеры податей обретали свои прежние размеры.
   Сын аварского  хана-язычника  Сураката,  у  которого  Абу-Муслим  отобрал
власть, сумел вернуть себе  отцовский  престол  и  на  время  изгнать  новых
правителей. Но систему Абу-Муслима в вопросе податей новый хан нашел  весьма
для себя выгодной и оставил без изменений. Абу-Муслим выступил против него с
большим войском, но когда  сын  Сураката  согласился  принять  ислам,  решил
оставить его ханом Аварии. С тех пор налоговая  система  в  горах  почти  не
изменилась.
   Внимательно изучив книгу Абу-Муслима, имам решил привести налогообложение
в соответствие с  реалиями  государства  горцев.  Основное  бремя  легло  на
состоятельных горцев, остальные же платили кто чем мог.  Кто  вовсе  не  мог
платить - не платил.
   Отобранные у прежних владетелей земли стали  собственностью  государства.
Земли и доходы мечетей тоже стали частью бюджета Имамата.
   Основными доходами были закат, подати с бывших ханских  земель,  хамус  -
пятая доля  всех  военных  трофеев,  различные  добровольные  пожертвования,
штрафы, налоги с торговцев, имущество преступников,  предателей,  выкупы  за
пленных и т. д.
   Главным сборщином налогов у Шамиля был его ближайший помощник и  казначей
Хаджияв, жена которого стала для детей Шамиля молочной  матерью.  На  местах
сбор налогов входил в обязанности наибов. Но казначеев к ним Шамиль назначал
сам: "...Тебе ведь известно, что брат наш Абдулгани назначен нами заведующим
казной. Должность его заключается в том, чтобы  давать  тебе  то,  что  тебе
причитается, и нам - то,  что  нам  причитается.  И  никто  другой  во  всем
вилайате не вмешивается в это. И ты  обязан  оставить  его  полномочия  ему.
Остерегайся плохо думать о нем - он же говорил  о  тебе  только  хорошее.  И
мир".
   Если с доходами была относительная ясность, то виды  и  размеры  расходов
росли изо дня в день. Вместе с тем  были  статьи  расходов,  которые  шариат
признавал первоочередными и абсолютно необходимыми. Это касалось раздела той
самой пятой части  военных  трофеев  (остальные  четыре  пятых  поступали  в
распоряжение участников похода). [147]
   Хамус, в свою  очередь,  делился  на  пять  равных  частей.  Первая  доля
называлась завиль-курбан и выделялась проживавшим в Имамате потомкам племени
Курейшитов, из которого происходил Пророк Мухаммед.  Такими  потомками  были
шейх Джамалуддин Казикумухский и еще несколько человек.
   Следующая доля - масаалех поступала  на  содержание  ученых,  дервишей  и
других почитаемых людей. Были среди них и мюриды  по  тарикату,  постигавшие
высокие духовные истины под руководством своих наставников. Благодать от  их
преданности тарикату была несомненной. Но в период  военных  действий  число
занятых "тем, что гораздо важнее газавата", стало необычайно быстро расти. В
некоторых из них воюющие  мюриды  заподозрили  скрытых  дезертиров  и  явных
трусов. Полагая, как некогда халиф Омар, что "лучше приносить пользу людям и
обществу, чем семьдесят лет молиться и держать пост,  не  выходя  из  дому",
Шамиль и шейхи  учинили  им  экзамен,  сдать  который  лицемеры  были  не  в
состоянии. После чего Шамиль утвердил небольшой список истинных  тарикатских
мюридов. Остатки доли масаалех расходовались  на  постройку  мечетей,  школ,
дорог, мостов, родников и другие общественные нужды.
   Третья часть - ибн Сабиль - должна была употребляться на обеспечение нужд
мекканских пилигримов и военные издержки. Но так как  пилигримов  было  мало
ввиду препятствий, чинимых царской администрацией на  границах,  то  большая
часть этих средств оставалась в казне и шла на содержание войска.  И  вскоре
уже воины могли получить лошадей из казенных табунов, оружие и амуницию - из
арсенала, а для их пропитания имелись общественные стада.
   Еще  одна  часть  -   мискин   предназначалась   людям   "недостаточным",
нуждающимся. Рассудив, что таковых в горах слишком много, чтобы  можно  было
удовлетворить  всех,  Шамиль  объединил  эту  часть  с  последней  -  фукар,
полагающейся нищим. В  число  последних  входили  вдовы,  сироты,  инвалиды,
больные, жертвы войны и вообще все, кто не способен был добывать себе  хлеб.
Эта часть граждан получала от Имамата пенсии и другие пособия  Помочь  таким
людям старались все, кто имел для этого возможность.  Благотворительность  и
различные пожертвования широко распространены  в  горах  и  считаются  делом
богоугодным.
   Неправедно нажитое богатство и излишняя роскошь никогда не были у  горцев
в почете, а в Имамате  и  вовсе  считались  делом  недостойным.  Когда  одни
ложились спать голодными, другие не могли спать спокойно. [148]
   Шамиль старался заботиться  о  простых  горцах,  считая  их  единственной
опорой Имамата. Его наибы часто получали письма такого рода:
   "От повелителя правоверных Шамиля его брату наибу Мухаммеду из Согратля -
мир вам постоянный.
   А затем. Надели этих двух подателей сего  Маллача  и  Ахмада  20  кайлами
(мерами) зерна из имеющегося у вас продовольствия, так как они оба нуждаются
в нем, а на нас - обязанность заботиться о них. И мир".
   Стараясь помочь истинно нуждающимся,  Шамиль  следовал  по  пути  Пророка
Мухаммеда, который считал, что "бедность близка к безбожию". Шамиль надеялся
построить государство, где не будет голодных и угнетенных,  ибо  наличие  их
было бы отступлением от веры, где состояние  каждого  будет  измеряться  его
способностями и служить примером для других.  Где  труд  на  благо  семьи  и
общества приравнивался бы  к  молитве,  а  старость  и  немощность  были  бы
защищены от нищеты. Государство,  в  котором  гарантировалась  бы  достойная
жизнь для всех, ибо это есть  прямое  требование  Бога  и  основное  условие
существования самого Имамата.



   ДЕНЕЖНОЕ ОБРАЩЕНИЕ

   Одни реформы вызывали к жизни потребность в других. Упорядочить следовало
и денежное обращение. Многие даже рекомендовали имаму начать  чеканить  свою
монету. До этого дело не дошло, но с деньгами, имевшими хождение в  Имамате,
разбираться пришлось. Обращались  в  горах  в  основном  серебряные  монеты,
которые также служили  материалом  для  местных  златокузнецов  и  украшения
женских нарядов. Невесты в  горах  до  сих  пор  выходят  замуж  в  платьях,
доставшихся им в наследство от  матерей,  бабушек  и  прапрабабушек,  и  чем
больше на них нашито  серебряных  монет,  тем  платье  считается  дороже,  а
невеста счастливее. Медные деньги горцы сразу же переплавляли, используя  на
хозяйственные надобности.  Если  случалось  обрести  золотые  -  они  тотчас
поступали в тайные сбережения "на черный день" или к тем  же  златокузнецам.
Бумажные деньги, ассигнации и депозитки вообще за деньги не  признавались  и
попросту сжигались, если кто-то не успевал надоумить их обладателей обменять
казначейские билеты "вес на вес" на серебро у "мирных" купцов.
   Ходячей монетой  служили  большей  частью  русские  серебряные  деньги  и
голландские червонцы. Дефицит звонкой [149] монеты  привел  к  возникновению
нового ремесла - чеканке фальшивых монет.
   Один из таких серебряных дел мастеров  даже  состоял  в  почетной  страже
имама. Ненавидевший всякую фальшь, Шамиль не  верил,  что  его  мюрид  может
заниматься таким недостойным  делом.  Но  когда  были  представлены  образцы
произведений мастера, которые  с  большим  трудом  можно  было  отличить  от
настоящих, имам решил пресечь  подобные  увлечения.  Искусный  чеканщик  был
лишен звания мюрида, печатных принадлежностей и сослан в аул Чох.  1  ам  он
возобновил свою деятельность с еще большим размахом и  даже  обрел  усердных
последователей.
   Вскоре Шамиль  стал  получать  жалобы  от  купцов,  терпевших  убытки  от
обращения фальшивой монеты. Обилие подделок грозило окончательно  расстроить
экономику Имамата. Тогда Шамиль приказал строго наказать  виновных,  обязать
их возместить убытки, все их монеты и инструменты уничтожить,  а  при  новом
покушении на фальшивомонетничество - отрубать преступникам сначала  руки,  а
потом и головы.
   Однако дело было столь прибыльным, что покончить с ним так и не  удалось.
Некоторые наибы, имевшие свою выгоду,  втайне  покровительствовали  искусным
мастерам. Обращение фальшивой монеты не прекратилось. Впрочем,  монеты  были
столь хороши,  что  горцы,  распознававшие  их  по  звуку,  давали  за  одну
поддельную из посеребренного олова две обычные.
   В горах чеканили уже не только серебряные русские  монеты  и  голландские
червонцы, но даже "золотые"  полуимпериалы  (пятирублевые  монеты),  которые
считались красивее  настоящих.  Последние  изготовлялись  из  меди  и  густо
золотились.
   Угроза расправы не удерживала от соблазна производителей фальшивых монет,
но заставляла их искать новые способы сбыта своих произведений.  Червонцы  и
полуимпериалы горской чеканки полноводной рекой плыли  в  "мирные"  аулы,  а
оттуда - в царские крепости и далее в Россию.
   Повсеместное  распространение  "монетных  дворов"  принесло  и  некоторую
пользу. В поисках сырья для производства монет пытливые мастера разведали  в
горах множество месторождений. Оказалось, что горы Дагестана богаты  оловом,
серебром, свинцом, серой и прочими полезными ископаемыми, которые Шамиль  не
преминул обратить на нужды промышленности Имамата. Но на  руду,  содержавшую
серебро, был наложен строжайший запрет. Имам опасался, что обилие серебра  и
чеканка вполне "серебряных" монет спо[150]  собны  привести  к  богатству  и
порче нравов и что горцы предпочтут добычу ценного металла тяжелой борьбе за
свободу гор. Из этих же соображений Шамиль запретил добывать и свинец, когда
он соседствовал в месторождении с серебром. Свинца, столь  необходимого  для
военных нужд, в  горах  не  хватало,  но  Шамиль  предпочитал  добывать  его
прежними  способами  -  сбором  пуль  и  ядер,  выпускаемых  противником   в
сражениях, тайными покупками в царских крепостях и захватом в  виде  военных
трофеев.
   Вообще, трофеи составляли особую статью спартанского образа жизни горцев.
Одним из самых знаменитых трофеев была корона Надир-шаха. Наголову  разбитый
дагестанцами, шах едва унес ноги, бросив все  свои  сокровища.  Его  золотая
корона, осыпанная редчайшими бриллиантами и  изумрудами,  сделалась  добычей
горцев и  долго,  переходила  из  рук  в  руки,  постепенно  лишаясь  своего
чудесного убранства. В конце концов она оказалась в доме Шамиля,  который  и
преподнес ее Анне в  качестве  свадебного  подарка.  Анна-Шуайнат  понемногу
вынимала из нее драгоценные камни для своих надобностей  и  делилась  ими  с
другими женами имама.



   ЭКОНОМИКА ИМАМАТА

   Имамат гнездился в горах, где мало пахотной земли. Горцы берегли  ее  как
святыню и веками превращали склоны гор в  ступенчатые  террасы,  годные  для
возделывания злаков. Как писал П. Граббе: "Лезгины имеют весьма мало пашен и
лугов... Террасы эти обрабатываются весьма тщательно; по бокам  они  усажены
фруктовыми деревьями и виноградными лозами, а середина засевается кукурузой,
которая у них заменяет другие хлебные растения... Нельзя не изумляться этими
вековыми  работами  многих  поколений,  которые  трудами  своими  превратили
огромные голые скалы в пашни и сады".
   Хлебной  житницей  были  равнинные  земли,  где  на   хлеб   выменивались
произведения горских хозяйств.
   Соль добывали в нескольких аулах, выпаривая ее из минеральных источников.
Таких добытчиков освобождали от воинской обязанности.
   Основой горской экономики было овцеводство, но отары  требовали  перегона
на зимние равнинные пастбища, где их ждала неминуемая конфискация.
   Торговлю с горцами запретил еще Ермолов,  подвергая  нарушителей  блокады
аресту и даже высылке в Сибирь. [151]
   Причем главной контрабандой он считал ворсистые андийские бурки,  которые
могли уберечь даже от пуль, хотя сам  же  ввел  их  в  моду  и  повсеместное
употребление. Ермолов приказывал: "...Чтобы бурки, выделываемые андийцами  и
другими горцами, отнюдь не были впущаемы для продажи в Грузию; в  случае  же
тайного привоза оных, конфисковать их и доносить мне в то же время,  как  об
именах тех, кому оные принадлежат".  Теперь  традиционные  бурки,  гончарные
изделия, ювелирные украшения, оружие, всевозможная утварь, сыры, мясо, кожи,
шерсть,  ковры,  фрукты,  орехи,  мед  попадали  на   рынок   только   через
посредничество  мирных  аулов.  Это  нарушало  сложившиеся  веками  связи  и
приводило промыслы в упадок.
   Постоянное сужение  территории,  пресечение  торговых  путей,  враждебное
соседство,  притязания  великих  держав  вынуждали  горцев  искать   способы
самосохранения. Одним из таких способов и были набеги.
   Набег - это стремительное  перераспределение  собственности  без  захвата
чужой земли. Когда речь идет о территории, это уже война. Таких  войн  горцы
не вели, считая, что земля не может принадлежать людям, ее хозяином является
один лишь Бог.
   Горцы  совершали  набеги  на  царские  крепости,  а  порой  и  на   аулы,
находившиеся под управлением  царских  властей  и  богатевшие  на  легальной
торговле. Мюриды конфисковывали у зажиточных горцев, не желавших  встать  на
сторону Имамата, оружие и лошадей, скот и провизию.
   Экономика Имамата волей-неволей обрела  черты  натурального  хозяйства  и
обратилась к военным потребностям. Бурки, кони, седла, оружие и порох  стали
теперь основными промыслами. А купцам, умевшим обходить препоны и  доставать
горцам  жизненно  необходимое,  Шамиль  даже  выдавал  охранные  грамоты   и
необходимые ссуды из казны. Процентов купцы не платили, так как  это  вообще
считается у мусульман делом греховным.



   ВОЕННАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

   Порох горцы изготовляли  сами.  Для  этого  в  каждом  селе  существовала
большая каменная ступа, которой всякий пользовался  по  мере  надобности.  В
углубление клали селитру, серу и уголь,  после  чего  простым  механизмом  с
деревянным пестом на конце смесь перетиралась в порошок, спрыскивалась водой
и превращалась в подобие теста. Тес[152]  то  перекладывалось  в  бурдюк  из
невыделанной  бараньей  шкуры,  долго  мялось  и  встряхивалось,   пока   не
превращалось  в  зерна,   которые   затем   просеивались   и   высушивались.
Изготовленный таким образом порох не всегда был  хорошего  качества.  Верные
пропорции и секреты изготовления настоящего пороха горцы  узнали  позже,  от
бывших пилигримов и беглых солдат.
   Серу добывали в богатом месторождении у села  Чирката,  где  на  отвесном
склоне выступали складки пород и проделаны были штольни в виде узких  пещер.
За выплавку серы из горной руды и ежегодную  доставку  тысячи  пудов  ее  на
пороховые заводы Имамата Шамиль освободил чиркатинцев от воинской повинности
и сверх того платил им по 30 - 50 копеек за пуд.
   Горцы, производившие селитру, также освобождались от податей  и  получали
плату - по полтора рубля серебром в год на семейство.
   Зато в мастерстве изготовления оружия горцам не  было  равных.  Вероятно,
это умение было унаследовано ими  еще  от  Гефеста,  кузница  которого,  как
передают античные авторы, помещалась в недрах кавказских  гор.  Эта  отрасль
всегда занимала в Дагестане самое почетное место. Причем в одном ауле ковали
клинки, в другом - делали ножны, в третьем - дула и  замки,  в  четвертом  -
украшали готовое оружие, в пятом  -  шили  для  него  чехлы  из  шкур  диких
животных. У каждого мастера было личное клеймо, которым  он  очень  дорожил.
Такое разделение труда строго соблюдалось и давало  свои  плоды  -  отменное
качество дагестанского оружия вошло  в  легенду.  Особенно  славился  своими
оружейниками аул Харбук, сохранивший эту традицию до сих пор.
   Пули, когда не хватало металла, выстругивались  из  дерева,  лепились  из
глины или вытачивались из камня, а затем уже обливались свинцом.
   Новое развитие оружейное дело получило в Имамате, особенно после прибытия
к Шамилю крымских татар-оружейников во главе со  зн