лов  недостаточно  для
возвращения отступников на путь истинный, Шамиль решил  восстановить  шариат
силой. Отступников было много, но Шамиля это не смутило. Застав их сборище в
купальне, где они весело  обсуждали,  как  вышвырнут  из  Гимров  оставшихся
мюридов, Шамиль бросился на них  с  обнаженным  кинжалом:  "А  ну,  неверные
собаки, посмотрим, кто над кем потешится: вы ли над мюридами или мюриды  над
вами!" Толпа  в  ужасе  разбежалась,  а  вслед  ей  полетел  забытый  бубен.
Устрашился и назначенный  царскими  властями  старшина  Гимров,  который  не
посмел препятствовать Шамилю. [58]
   Когда гимринцы собрались  в  мечеть  на  праздничную  молитву  по  случаю
Курбан-байрама, Шамиль объявил им: "Гимринцы! Вы, кажется,  думаете,  что  с
Гази-Магомедом погибло и святое дело, за которое мы так ревностно  боролись?
Но я докажу, что вы ошибаетесь. Клянусь вот этой мечетью,  клянусь  и  всеми
находившимися в ней Божьими книгами, что я подниму святую веру на подобающую
ей высоту. Желающие изменить шариату пусть объявят себя теперь  же.  Я  хочу
посмотреть на этих молодцов и полюбоваться их храбростью!"
   Шариат в  Гимрах  был  восстановлен,  а  старшина,  потерявший  всяческое
уважение, бежал из аула.
   В горах разнеслись слухи о  воскрешении  Шамиля.  Люди  верили,  что  Бог
возродил его из мертвых, чтобы он спас живых.



   ВТОРОЙ ИМАМ

   Но Розену казалось,  что  в  горах  все  застыло.  В  Петербург  полетели
победные реляции. Розен великодушно простил  гимринцев,  не  забыв,  однако,
обложить  их  штрафом.  Спокойствие,  наступившее   в   Дагестане,   внушало
главнокомандующему  надежды  на  окончательное  успокоение  края.   Мятежный
мюридизм то ли был сломлен, то ли укрылся в недоступных  аулах,  то  ли  его
вовсе не было...
   Но это был обманчивый покой снежной лавины, ждущей лишь рокового толчка.
   Тем временем, не желая  оставлять  народ  без  пастыря,  шейх  Ярагинский
призвал к себе ближайших сподвижников  покойного  имама,  чтобы  подготовить
избрание нового предводителя. Все сошлись во мнении, что  лучшим  преемником
Гази-Магомеда мог бы стать Шамиль.  Но,  учитывая  его  состояние,  в  имамы
теперь прочили Гамзат-бека.
   Вскоре  все  общества  Дагестана  получили  приглашение  шейха   прислать
представителей  в  аул  Корода  для  важнейшего  совещания.  Когда  посланцы
собрались в кородинской мечети,  шейх  объявил,  что  им  предстоит  избрать
нового имама. С тем, что им должен стать Гамзат-бек, соглашались не все,  но
тут было оглашено письмо самого Шамиля:  "...Для  поддержания  ислама  нужно
единодушие. Кто бы ни был предводителем мюридов, внушите народу повиноваться
ему покуда. Да не будут наши горцы подобны собакам, которые  грызутся  из-за
кости властолюбия, тогда  как  кость  эта  может  быть  похищена  неверными.
Соединимся новыми си[59] лами, призвав Аллаха на помощь и избрав одного  для
исполнения его воли. Так делали наши отцы, первые мусульмане. Мир вам".
   Чаша весов окончательно склонилась в пользу Гамзат-бека.
   После  торжественной  молитвы  Гамзат-бек  обратился  к  народу:  "Мудрые
сподвижники  тариката,  почетные  старшины  храбрых  обществ!   Гази-Магомед
молится за нас на небесах. Он не умер, он святой, он  в  раю,  и  прелестные
гурии услаждают новую жизнь  его!  Из  вас,  правоверные  мусульмане,  может
всякий быть вместе с ним,  если  будете  следовать  его  примеру.  Он  свято
исполнял тарикат, первый объявил газават и погиб с оружием в руках,  защищая
родину. Будем ли к нему не признательны, уменьшим ли ревность  к  исполнению
тариката, ослабнем ли духом после смерти Гази-Магомеда, когда он  во  всяком
деле будет помогать нам, оставляя на время битвы гурий и рай из любви к нам?
Мы не будем его видеть, но он будет показываться  гяурам  во  время  боя  на
белом коне в зеленой одежде, и все мюриды, с ним погибшие,  окружат  его  на
белых конях. Меч его будет сокрушителен,  и  гяуры,  объятые  ужасом,  будут
искать спасение в бегстве".
   Избрание  состоялось,   и   воодушевленные   приверженцы   нового   имама
отправились готовить народ к грядущим битвам.


   Гамзат-бек был человеком ученым, отважным и веселым. Он любил  жизнь,  но
считал, что  судьба  предначертана  свыше  и  противиться  ей  не  желал.  В
молодости он прославился грандиозными пирами и  всевозможными  увеселениями,
он любил музыку и танцы, он хотел сделать жизнь прекрасной и получить от нее
все, что она способна была предложить умному юноше из  богатого  и  знатного
рода. Пресытившись праздностью, он окунулся в познание наук, надеясь найти в
них способы расширить  границы  бытия.  Отец  определил  его  к  знаменитому
ученому Нур-Магомеду из Хунзаха. Помня о заслугах отца Гамзата  -  отважного
военачальника Алискендер-бека, ханша поселила Гамзата в  своем  доме.  Здесь
Гамзат и увидел, как наивны были его прежние представления о полноте жизни и
как необъятны возможности власть предержащих. На родине, в  Гоцатле  он  был
первым, здесь же он был всего лишь одним из  свиты  могущественных  аварских
ханов. Природные дарования показались ему ничтожными по сравнению с властью,
которая иным достается без особых трудов - по наследству.  Он  понимал,  что
власть - тяжкое бремя, но бремя это всегда кажется [60] сладостным. А  когда
в горах стремительно возвысился простой крестьянин из  Гимров  Гази-Магомед,
приводивший в трепет великих ханов, Гамзат почувствовал, что замкнутый  круг
наследственных монархий вот-вот разомкнется. Что судьба предлагает народу  и
ему редкую возможность  изменить  свою  тягостную  участь.  Мир  менялся  на
глазах. Казавшееся вековечным и неколебимым легко рушилось от новых  веяний,
а народ будто просыпался от  тягостного  сна.  Идеи  реформатора  совпали  с
надеждами Гамзата. И  он  решительно  ступил  на  это  тернистое,  но  столь
увлекательное поприще, уверенный, что его способности  позволят  ему  занять
достойное место в этом мире.
   Гази-Магомед сумел проложить новый путь во мраке кавказской истории. Дела
и слова его не ушли в песок и дали сильные всходы. Оставалось взрастить их и
довершить начатое.
   Вскоре Гамзат получил  письмо  от  матери  покойного  Гази-Магомеда.  Она
поздравляла Гамзата и сообщала,  что  готова  передать  ему,  как  преемнику
Гази-Магомеда, хранившуюся у нее имамскую казну (байт-аль-маль), содержавшую
деньги и драгоценности, которые употреблялись на военные издержки.
   Получив имамское наследство, Гамзат не замедлил подкрепить свои страстные
проповеди  вполне  ощутимым  содержанием.  На  призыв  нового  имама   стали
стекаться  мюриды.  Простые  горцы,  воспламененные  его  речами,  грезившие
отомстить за погибших родственников и разоренные  аулы,  тоже  собирались  к
Гамзату. Беглые русские солдаты и  офицеры  находили  у  Гамзата  убежище  и
защиту, становились его верными сподвижниками. Поляки,  оплакивая  униженную
родину, тоже переходили к горцам. Вскоре они уже составили  почетный  эскорт
имама и были у него военными советниками. Гамзат не скупился, наделяя  своих
приверженцев оружием, конями  и  властью.  Власть  Гамзата  распространялась
незаметно,  но  быстро.  Общества,  не  желавшие  присоединяться  к  Гамзату
добровольно, покорялись силой. Впрочем, слава его предшественника  и  личная
неустрашимость  Гамзата  обезоруживали  противников  задолго  до   появления
имамских мюридов.
   Действуя  "для  Бога,  а  не  для  себя",  стремительно   и   решительно,
вдохновляя, убеждая и наказывая, Гамзат значительно расширил границы влияния
шариата.
   В  апреле  1833  года  у  Шамиля  родился  второй  сын.  Он  назвал   его
Гази-Магомедом в честь покойного друга. Немного оправившись от  ран,  Шамиль
поспешил к Гамзату. [61]
   Горцы встретили своего любимца ликованием и оглушительным салютом.  Заняв
свою прежнюю должность "военного министра", Шамиль сделался самым ревностным
сподвижником нового имама. Результатом его  первого  похода  в  колеблющиеся
общества стали признание ими власти Гамзата и пополнение его армии отборными
воинами.



   КРУШЕНИЕ АВАРСКОГО ХАНСТВА

   Не  прошло  и  полутора  лет  со  дня  гибели  Гази-Магомеда,   как   все
переменилось. В нагорном Дагестане одно лишь Аварское ханство не  признавало
власти Гамзата и готовилось к неминуемой схватке.
   Забеспокоились и другие владетели, чьи земли располагались в предгорьях и
находились под покровительством царских властей. Они хорошо знали,  с  какой
быстротой пламя восстаний в горах перекидывается на их  феодальные  вотчины,
где всегда много недовольных, а власть и без того зыбка и ненадежна.
   Надеясь,  что  мятежников  еще  можно  остановить,  шамхал  Тарковский  и
Ахмед-хан Мехтулинский, имевшие звания  генерал-майоров  русской  службы,  в
союзе с Акушинским кадием Асланом составили военный союз против Гамзат-бека.
Акушинский кадий обладал в своем обществе светской  властью,  в  отличие  от
обычных кади, которые обладали только властью  духовной.  Объединенные  силы
союза, заручившись поддержкой  царских  властей,  стремительно  двинулись  к
Гоцатлю - родине и резиденции  Гамзат-бека.  Но  на  пути  к  нему,  у  аула
Гергебиль, их уже поджидали  отряды  имама.  Предводительствуемые  Гамзатом,
повстанцы наголову разбили пришельцев, захватили богатые трофеи и со  славой
возвратились в Гоцатль.
   Окрыленный успехом и энергично побуждаемый Шамилем, имам задумал  сделать
то, что не удалось в свое время Гази-Магомеду - овладеть  последним  оплотом
отступников в горах - Аварским ханством. Однако предприятие это  было  делом
не простым. И даже перевес в силе не мог быть  залогом  успеха  в  борьбе  с
почитаемым в горах ханским домом. Существовали и  другие  препятствия.  Отец
Гамзата был предан покойному аварскому хану. Гамзат сам жил в ханском  доме,
когда учился в Хунзахе.  В  этом  же  доме  ему  отказали,  когда  он  хотел
посвататься к ханской дочери и войти в родственные отношения. Когда  генерал
Розен разбил горцев в Гимрах и потребовал от ханши выдачи Гамзата, Баху-бика
[62] могла легко это сделать, но  отказала,  заявив,  что,  по  соображениям
горцев, это не очень удобно, тем более что Гамзат был лицом духовным.
   В августе 1834 года имам обложил Хунзах.
   Его мюриды старались склонить подданных ханства к шариату. Окрестные села
приняли   сторону   Гамзата.   Ханша   надеялась   на   помощь    Аслан-хана
Казикумухского, но он отказал ей, помня старую обиду.
   Мюриды начали роптать, недовольные медлительностью Гамзата. К тому же  им
не хватало еды. А те, которые надеялись на добычу в богатом  Хунзахе,  стали
понемногу покидать лагерь. Видя, как редеет войско, Шамиль  убеждал  Гамзата
начать решительные действия.
   Но имам, все еще надеясь  на  мирный  исход  дела,  вступил  с  ханшей  в
переговоры.  Посланцы  Гамзат-бека  предложили  ханше   принять   шариат   и
действовать заодно с имамом за освобождение  от  иноземного  владычества  по
примеру ее отца и мужа.
   Не Дождавшись ни от кого помощи, Баху-бика поняла, что,  согласившись  на
условия, вернее - ультиматум Гамзата, она потеряет  не  только  лицо,  но  и
ханство. Отвергнув же их, она потеряла бы и голову. Не зная, как  поступить,
она собрала своих ученых. Но это мало помогло делу. Оставалась одна  надежда
- послать к имаму его бывшего учителя кадия Хунзаха Нур-Магомеда.
   В сопровождении  почтенных  старцев  кадий  прибыл  в  лагерь  Гамзата  и
попытался уговорить его отойти от  Хунзаха.  Он  также  сообщил,  что  ханша
согласна ввести в своих владениях шариат и готова принять от Гамзата ученого
для его истолкования. Но газават  решительно  отвергает,  считая  его  делом
безнадежным ввиду  несоизмеримости  сил.  Вместе  с  тем  ханша  обещала  не
поддерживать царских генералов, если Гамзат вступит с ними в войну.
   Гамзат-бек ответил, что пришлет проповедника шариата только если ханша, в
подтверждение своих добрых намерений, отдаст ему  в  аманаты  младшего  сына
Булач-хана. Скрепя сердце Баху-бика послала в лагерь Гамзата своего  сына  в
сопровождении  почетных  людей.  Имам  принял  их  с   почестями,   отправил
Булач-хана в свою резиденцию в Гоцатле, а сам отступил на несколько верст от
Хунзаха.
   На следующий день к ханше явился новый посланец Гамзата,  приглашая  двух
других ее сыновей явиться к имаму для переговоров о судьбе ханского  дома  и
будущем Аварии. Ханша почувствовала неладное, но ей  не  оставалось  выбора.
Отправляя  к  Гамзату  своих  сыновей  Абу-Нуцал[63]  хана  и  Умма-хана   в
сопровождении свиты из двухсот хунзахских удальцов,  ханша  поручила  своему
надежному нукеру и тайную миссию.
   Гамзат принял молодых ханов с почестями и пригласил  в  свой  шатер.  Тем
временем тайный посланец ханши разыскал  Шамиля  и  передал  ее  слова:  "Ты
пользуешься у  Гамзата  неограниченным  доверием,  имеешь  на  него  сильное
влияние. Отвлеки его от Хунзаха на плоскость против  шамхала  и  получишь  в
награду две тысячи рублей".
   Это стало  роковой  ошибкой  ханши.  Возмущенный  ее  лицемерием,  Шамиль
сообщил обо  всем  Гамзату.  Тогда  имам,  желая  окончательно  убедиться  в
намерениях ханши, послал Шамиля в Хунзах с требованием немедленно  разрушить
все оборонительные башни и другие сооружения. Выслушав Шамиля, ханша  пришла
в отчаяние, но исполнять требование отказалась. Хунзах  пришел  в  движение.
Ханше советовали первой напасть на лагерь Гамзата, чтобы  попытаться  спасти
молодых ханов.
   Когда Шамиль вернулся, стало  ясно,  что  дело  принимает  самый  опасный
оборот. Ханы и свита попытались вернуться в Хунзах, но мюриды  им  этого  не
позволили. Ханы решили  пробиться  силой.  Завязалась  яростная  схватка,  в
которой с обеих сторон  погибло  немало  горцев.  Ханы  бились  с  отчаянием
обреченных, проявили чудеса мужества, но в конце концов били  убиты.  Шамиль
был ранен. Среди убитых оказался и родной брат Гамзата.
   Пылая мщением, Гамзат-бек ворвался в Хунзах и захватил ханский дворец. Но
дом оказался пуст и разграблен.  Имам  велел  хунзахцам  немедленно  вернуть
ханское добро и казну, угрожая мародерам неминуемой расправой.  Возвращенным
добром наполнили десяток арб и отправили в Гоцатль, но  затем  вернули,  так
как Гамзат решил перенести свою резиденцию в ханский дворец.
   Вскоре были найдены  бежавшие  в  соседний  аул  Баху-бика,  ее  свекровь
Кистаман, беременная жена убитого Нуцал-хана и Сурхай-хан -  владелец  части
ханства.
   Представ перед  Гамзатом,  лишившим  ее  детей  и  ханства,  Баху-бика  в
последний раз  выказала  силу  своего  духа.  Она  поздравила  победителя  и
посоветовала ему запить хлеб, который он ел в ее доме, кровью ее сыновей.
   На следующее утро ханша и Сурхай-хан были казнены. Гамзат знал,  что  это
не понравится ни хунзахцам, ни его самым  преданным  мюридам.  Но  отступать
было некуда - слишком сильно было влияние ханского  дома  и  слишком  опасны
были колебания горцев между ханами и имамом. [64]
   Из древнего рода аварских ханов в живых остались  лишь  старая  Кистаман,
беременная  вдова  Нуцал-хана  и  малолетний  Булач-хан,  содержавшийся  под
охраной в Гоцатле.
   Шамиль советовал имаму не оставаться  в  ханском  доме.  Он  считал,  что
Гамзату лучше  вернуться  домой  и  предаться  посту  и  молитвам,  прося  у
Всевышнего прощения за пролитую кровь. Зная преданность  хунзахцев  погибшим
ханам, Шамиль считал, что только время может сгладить нанесенный им урон.



   ПРАВЛЕНИЕ ГАМЗАТ-БЕКА

   Весть об истреблении ханского дома и утверждении в Аварии власти  Гамзата
всколыхнула весь Дагестан.
   Ждали его новых действий. И Гамзат не замедлил обнаружить свои намерения.
План его состоял в том, чтобы овладеть всем  горным  краем,  взять  Дербент,
Тарки и вытеснить царские войска из Дагестана.
   Пока владетели размышляли о трагической судьбе аварских ханов, Гамзат  со
своими войсками уже подступил к вольным обществам Акуша и Цудахар,  лежавшим
на пути к Дербенту. Эти богатые и сильные общества,  управляемые  избранными
кадиями, в свое  время  испытали  на  себе  методы  Ермолова  и  с  тех  пор
находились  в   нейтральном   состоянии,   формально   подчиняясь   царскому
командованию, но с условием, что русские войска не входили бы в их земли.
   Гамзат потребовал пропустить его к Дербенту. Кадии, сохраняя нейтралитет,
отказали. Когда же Гамзат попытался  пройти  их  земли  силой,  то  встретил
дружный отпор. По иронии судьбы и те и другие были вольными горцами, которые
боролись за свою независимость и свободу.
   Потерпев неожиданное поражение, Гамзат был вынужден вернуться  в  Хунзах.
Однако воинственный дух его не был поколеблен. Военные приготовления к новым
кампаниям не прекращались ни на день. Повсеместно  набирались  новые  воины,
закупались порох и свинец, по всему Дагестану и за его  пределы  рассылались
эмиссары, побуждавшие различные племена к  совместным  выступлениям.  Гамзат
приступил также к некоторым государственным переустройствам подвластных  ему
областей: назначались наибы  (губернаторы),  создавалась  основа  регулярной
армии, приводились в порядок налогообложение и финансы.  Укрепление  шариата
сопровождалось публичными наказаниями закоренелых отступников. К примеру те,
у кого находили вино, получали [65] сорок палочных ударов и надолго сажались
в яму. С них еще брался штраф за каждый день под арестом.
   Шамиль убеждал Гамзата, что мюридам  нужно  дать  отдохнуть,  наделив  их
заслуженной долей ханских богатств. Они не могли вернуться к своим семьям ни
с чем после долгих походов.
   Но вместо всего этого Гамзат взялся расширять хунзахскую мечеть,  включив
в нее часть разрушенного ханского дворца.
   Тогда  Шамиль  со  своим  отрядом  вернулся  в  Гимры.  Там  он   занялся
исправлением  нравов  своих  соплеменников  и  дальнейшим   распространением
шариата.
   Гамзат понимал, что спокойная жизнь в  Хунзахе,  в  окружении  враждебных
владений, не может продолжаться вечно. Кто-то должен был победить.  Понимали
это и дагестанские владетели. Царское командование на Кавказе было  завалено
тревожными депешами.
   Аслан-хан Казнкумухский,  прежде  покровительствовавший  Гамзату,  теперь
писал барону  Розену:  "...Почитавшиеся  искони  веков  первейшими  во  всем
Дагестане дома, наш и Нуцал-хана,  уже  за  таковых  больше  не  признаются:
большая половина дагестанских народов приняла сторону Гамзат-бека и через то
собралось к нему войско 30 тыс. чел., с коим не  трудно  было  ему  овладеть
Хунзахом и, призвав к себе сыновей Баху-бики, умертвить их".
   Но Гамзат и без того уже успел  обратить  на  себя  внимание  кавказского
начальства. Решено было послать против повстанцев сильную экспедицию,  чтобы
положить конец предприятиям имама  и  вернуть  аварский  трон  законным  его
владельцам. Отряд  генерал-майора  Ланского  из  13  батальонов  пехоты,  30
полевых и 10 горных орудий, 500 донских и 400 линейных  казаков  должен  был
выступить в горы из крепости Темир-Хан-Шура.
   В  предписании  Розена  Ланскому  говорилось:  "...По  взятии  Хунзаха  и
постановлении там правителя  обласкайте  аварцев;  распоряжениями  вашими  и
дисциплиной войск вселите в них выгодное об нас мнение; тем  же,  кои  будут
держаться стороны Гамзата, угрожайте наказанием,  и  если  найдутся  таковых
целые селения, то истребите оных совершенно".
   Желая   окончательно   обезопасить   свои   владения   от   посягательств
шариатистов,  к  экспедиции  присоединились  шамхал  Тарковский,   Ахмед-хан
Мехтулинский  и  другие   дагестанские   владетели.   Кадии   Акушинский   и
Цудахарский, желая отомстить за  недавние  покушения  Гамзат-бека,  выразили
готовность не только пропустить войска через свои земли, но даже снабжать их
продовольствием и фуражом, а сверх того предоставить свою милицию. [66]



   МЕСТЬ ХУНЗАХЦЕВ

   Гамзат-бек продолжал энергичные  приготовления  к  новым  походам.  Желая
успокоить  хунзахцев  и  привлечь  их  на  свою  сторону,  Гамзат  устраивал