изни и доставляли  много  неприятностей  новым  властям.  Их  дерзкие
налеты на комендатуры, обозы, почты и  другие  акции  находили  поддержку  у
местного населения, считавшего их народными заступниками.
   Против абреков посылались целые экспедиции,  но  абреческое  движение  не
утихало. К нему  присоединялись  даже  ущемленные  новыми  властями  князья,
бежавшие из заключения мюриды и многие другие.
   В Турции были созданы "Черкесские комитеты", ратовавшие за новую войну  и
помощь восставшим горцам. Но серьезной поддержки восставшим оказано не было.
   Когда тактика выселения коснулась и Дагестана  с  Чечней,  там  вспыхнули
новые  восстания.   Но   главными   возбудителями   народного   гнева   были
злоупотребления чиновников и чуждая горцам  новая  система  управления.  Под
видом освобождения крестьян от  феодальной  зависимости  их  обла[338]  гали
новыми, еще более тяжкими  повинностями  и  налогами,  а  на  случай  бунтов
отбирали оружие.
   К  восставшим  присоединялись   даже   состоявшие   на   царской   службе
офицеры-горцы и бывшие дворяне. Но громадный  перевес  царских  войск  делал
свое дело, восстания подавлялись, зачинщики ссылались в Сибирь, а  имущество
восставших конфисковывалось.
   В Чечне шейх Кунта  возглавил  движение  "зикристов",  волновавших  народ
обещанием  скорых  и  решительных  перемен.  Какого  рода   перемены   могли
поколебать Чечню, власти хорошо понимали, а потому  предприняли  решительные
действия  против  проповедников  нового  учения,   в   которых   подозревали
организаторов будущего восстания. Шейх и множество его  последователей  были
арестованы и отправлены в Ставрополь. Последователи шейха подняли восстание,
требуя освободить арестованных. На усмирение восставших были брошены большие
силы. У села Шали произошел бой, который надолго запомнился наместнику.  Три
тысячи восставших, среди которых были  и  женщины,  двинулись  с  саблями  и
кинжалами на шесть батальонов пехоты и  четыре  сотни  казаков,  стоявших  с
ружьями  на  изготовку  и  заряженными  пушками  После   ожесточенного   боя
восставшие были рассеяны. [339]
   Весной 1864 года были сломлены последние очаги сопротивления на  Западном
Кавказе.  Несколько  отрядов  Евдокимова,  наступавшие  с   разных   сторон,
встретились в ущелье Кбаада 21 мая 1864  года.  Эту  дату  и  объявили  днем
окончательного покорения Западного Кавказа и  завершения  Кавказской  войны,
хотя военные операции продолжались еще несколько лет
   По случаю окончания войны было отчеканено около  полумиллиона  серебряных
медалей и крестов
   Но Евдокимов не ограничился вытеснением населения из горных  районов.  Он
решил выселить его с Кавказа



   ВЕЛИКИЙ ИСХОД

   Массовое переселение горцев в Турцию  получило  название  "мухаджирство".
Первыми  мухаджирами  считались  сподвижники  Пророка   Мухаммеда,   которые
переселились с ним из Мекки в Йасриб, когда новое учение  -  ислам  не  было
принято  мекканскими  язычниками.  После  этого  Йасриб   получил   название
Медин-ат-Наби (Город Пророка) или просто Медина.
   Многие горцы предпочли не искушать судьбу  и  давно  уже  переселились  в
Турцию.  Большей  частью  это  были  черкесские  князья,  опасавшиеся,   что
крестьянские реформы в России оставят без крестьян и их самих Они  продавали
свое имущество и покидали Кавказ, увлекая за  собой  и  своих  подданных.  В
Турции их хорошо встречали, предоставляли помощь и хорошие земли Но так было
только поначалу
   Для переговоров о приеме переселенцев  в  Константинополь  был  отправлен
генерал-майор  М.Лорис-Меликов  Он  договорился  с  турецкими   властями   о
поселении вдали от русско-турецкой границы трех тысяч семей Когда оказалось,
что переселенцев прибывает намного больше, турецкое правительство решило  не
закрывать границы, надеясь расселить мухаджиров в Малой Азии и на  Балканах,
чтобы разредить тамошнее христианское население  и  сохранить  трещавшую  по
швам империю К тому же  горцы  были  прекрасными  воинами,  которых  так  не
хватало турецкой армии
   Но союзников Турции - англичан, французов и итальянцев  -  такой  поворот
дела не устраивал Они вовсе не желали усиления Турции за счет  деятельных  и
смелых горцев и еще больше не  хотели  окончательного  утверждения  русского
владычества  на  обезлюдевшем  Кавказе  Они  попытались  оживить   угасающее
сопротивление горцев,  посылая  им  военную  помощь  и  легионеров,  но  эти
экспедиции или [340] вовсе не добирались до кавказских берегов,  атакованные
казачьими шхунами, или  сами  возвращались  обратно,  не  найдя  на  Кавказе
союзников.
   Тем временем агенты Евдокимова энергично агитировали самых упорных горцев
за  переселение.  Провокаторы  обещали  им  чудесную   жизнь   под   властью
единоверного султана и пугали народ слухами о том, что оставшиеся все  равно
будут выселены из их аулов, сосланы в Сибирь или отданы в солдаты.
   Число желающих выселиться в Турцию стремительно возрастало. Власти  этому
не препятствовали и даже выдавали им денежные пособия.
   Избавление Кавказа от "беспокойного элемента" было поставлено на поток. В
портах скапливались огромные массы  людей.  Черноморское  побережье  Кавказа
превратилось в один огромный табор. В лагерях распространились тиф  и  оспа,
унося  сотни  жизней  каждый  день.  Царские  начальники   были   в   полной
растерянности. Видя бедствия и лишения горцев, одни старались как-то  помочь
им, раздавая солдатские  пайки  и  размещая  больных  в  госпиталях.  Другие
наживались на человеческом горе, присваивая выделенные переселенцам  пособия
и за бесценок скупая их имущество и скот.
   Зафрахтованные  правительством  суда  "Русского   общества   пароходства"
получали огромные барыши, но не успевали  всех  перевозить.  Стали  нанимать
частные суда во всех черноморских городах, а затем  и  в  самой  Турции.  Но
людей на берегу становилось все больше.
   В дело включились русские и  турецкие  военные  корабли.  Суда  были  так
переполнены, что не все выдерживали долгое  плавание  до  турецких  берегов.
Многие умирали в пути. А поднимавшиеся бури поглощали порой целые корабли.
   Не  лучше  обстояли  дела  и  у  тех,  кто  добирался  до  цели.  Русский
вице-консул в Трапезунде А. Мошнин сообщал Карцеву: "С  начала  выселения  в
Трапезунде и окрестностях перебывало до 247 000  душ;  умерло  19  000  душ.
Теперь осталось 63 290 чел. Средняя смертность 180 - 250  чел.  в  день.  Их
отправляют внутрь пашалыка, но большею частью в Самсун".
   Турецкие власти не ожидали такого массового переселения и были этим очень
обеспокоены.  А  когда  с  кораблей  начали  выносить  еще  и  умерших,  они
отказались принимать  эмигрантов  и  объявили  15-дневный  карантин  на  все
прибывающие суда. Затем горцев  собирали  в  пригородных  лагерях,  где  они
продолжали гибнуть от холода и голода. Выдаваемого  властями  продовольствия
не хватало, а потому многие скрывали умерших и хоронили их прямо под  своими
палатками, чтобы накормить  детей  их  порциями.  Турецкие  чи[341]  новники
делали состояния, манипулируя средствами для переселенцев, которые  выделяло
правительство. Мужчины вынуждены были  вербоваться  на  службу  в  армию,  а
множество женщин и детей оказались на невольничьих рынках.
   "Население испугано переселением и вознаграждает себя покупкою невольниц,
- сообщали из Турции Карцеву. - На днях паша купил 8 самых красивых  девушек
по 60 - 80 рублей за каждую и посылает их для  подарков  в  Константинополь.
Ребенка 11 - 12 лет можно купить за 30 - 40 рублей".
   Тяжелые условия, в которых оказались мухаджиры, вполне  могли  обернуться
массовыми  выступлениями  теперь  уже  против  турецких  властей.   Опасаясь
восстания, власти спешили разделить огромные массы переселенцев, расселяя их
в отдаленных местах. Там их  тоже  не  ждали,  и  горцам  приходилось  силой
отвоевывать у местного населения жизненное пространство. Горцев расселяли на
границах и вдоль железных дорог, которые они должны были охранять.  Выжившие
основывали в каменистых пустынях новые села и давали  им  старые  кавказские
названия.  Люди  жили  впроголодь,  отбиваясь   от   бедуинских   племен   и
разбойников. Они сажали  деревья,  к  которым  так  привыкли  на  родине,  и
засевали земли. Бедуины сжигали урожаи и рубили деревья, за  которыми  можно
было укрыться от их набегов.
   Сколько всего горцев оказалось в Турции, точно неизвестно, но  считается,
что число их колеблется между двумя-тремя миллионами. Западный Кавказ  почти
совсем обезлюдел, лишившись подавляющего большинства  своего  населения.  На
родине осталось не больше 15 тысяч человек.
   Горцы начинали понимать, что стали жертвой очередного обмана,  что  лучше
жить на родной земле даже под  царским  владычеством,  чем  на  чужбине  под
властью османских чиновников.
   Часть горцев попыталась вернуться на родину, но заградительные заслоны  и
пушки вынудили их уйти обратно в Турцию. Вернуться удавалось единицам, но  и
их зачастую высылали обратно.
   Постоянная миграция мухаджиров привела к тому, что переселенцы с  Кавказа
оказались не только в различных областях Турецкой империи,  но  и  в  Сирии,
Египте, Ливии, Ливане, Иордании, на Кипре и Балканах  и  даже  в  Америке  и
Австралии.
   Множество обществ  Западного  Кавказа  постигла  одна  и  та  же  судьба:
сопротивление, восстание, разгром, выселение и эмиграция. Уходили в небытие,
бесследно исчезали целые племена и народы. [342]
   Массовой высылке в Турцию дагестанцев и чеченцев мешало то, что сами горы
Северного Кавказа не представляли особого экономического интереса и  жить  в
голодном поднебесье крестьяне не соглашались.
   Овладение Кавказом стоило немалых жертв и царской армии.  Людские  потери
убитыми, ранеными и попавшими в плен за период с 1801 по 1864 год  составили
по официальным данным 96 275 человек, в том числе 13 генералов.
   Но не все потери было возможно подсчитать. И тем  более  невозможно  было
осмыслить кавказскую драму во всей ее необъятной трагичности.
   Евдокимов сделал свое дело и 15 января  1865  года  был  уволен  со  всех
должностей "за жестокости и злоупотребление властью".



   КАЛУЖСКИЙ ВОИНСКИЙ НАЧАЛЬНИК

   Отмена крепостного права повлекла за собой много других важных изменений.
Предстояло перейти от рекрутского набора  к  всеобщей  воинской  повинности.
Военные реформы были поручены  военному  министру  Милютину.  Граф  разделял
взгляды императора на необходимость  коренных  преобразований  и  решительно
взялся за дело. Для начала он сократил с 25 до 16 лет срок  военной  службы,
отменил офицерские  расправы  над  солдатами,  запретил  шпицрутены,  плети,
клеймение солдат и даже начал обучать их грамоте.  Милютин  получил  большой
вес и влиял не только на военные реформы, но главной его задачей  оставалась
подготовка к отмене рекрутчины и переходу к воинской повинности.
   В этих целях в 1864 году Милютин образовал военные округа  и  назначил  в
них губернских воинских начальников. Они отличались от военных  губернаторов
тем, что главным образом занимались набором в армию, устройством уволенных в
запас, формированием ополчения и делами военнопленных.
   В  Калужский  военный  округ  был  назначен  45-летний  полковник  Михаил
Чичагов. Он окончил  Пажеский  корпус  и  служил  по  артиллерийской  части.
Чичагову пришлось воевать лишь однажды, когда  его  бригаду  послали  против
венгерских мятежников в 1849 году. В  основном  же  он  занимался  обучением
артиллеристов,  исправно  получая  ордена  и  повышения  по  службе.   Между
получением нового назначения и  прибытием  в  Калугу  Чичагова  произвели  в
генерал-майоры. [343]
   Он быстро подружился  с  Шамилем  и  старался  умерить  служебное  рвение
Пржецлавского. Пристав, после отказа Шамиля  подписать  петицию  о  поляках,
превратился в его злейшего врага и изводил имама всеми доступными способами.
   Пржецлавский уже не ограничивался одним только домом Шамиля. Он  принялся
распространять нелепые слухи и оскорбительные сплетни, писал  лживые  доносы
начальству, выставляя Шамиля "вечно недовольным скрягой", мечтающим  вернуть
Кавказ в свое владычество, и обещал упечь его в Сибирь.
   Мария  Николаевна   Чичагова,   супруга   воинского   начальника,   очень
интересовалась Шамилем и близко сошлась с его семьей. Она увлекалась музыкой
и сочинительством и даже написала книгу "Шамиль на Кавказе и  в  России".  О
поведении пристава Пржецлавского она  была  самого  нелестного  мнения:  "Он
давал чувствовать имаму на каждом  шагу,  что  он  военнопленный,  показывал
полное недоверие  к  нему,  сопутствовал  его  всюду,  что  было  совершенно
излишне".
   Чичагов обратился к Милютину с просьбой о смене  пристава.  Это  возымело
действие, и вскоре в Калугу  прибыл  из  Москвы  денщик  с  вещами  капитана
Семенова, назначенного на место Пржецлавского.
   Однако пристав решил не сдаваться и совершил подлог, отправив  в  Военное
министерство якобы написанное Шамилем письмо с  просьбой  оставить  при  нем
Пржецлавского. Удержавшись на своем месте, пристав опять взялся за старое.
   Имам пытался образумить распоясавшегося пристава, но ничего не  помогало.
Шамиль из  последних  сил  сохранял  хладнокровие  и  едва  удерживал  сына,
готового избавиться от обнаглевшего пристава самым радикальным способом.
   Опасаясь, что дело вот-вот примет самый трагический оборот, Шамиль  вновь
обратился к Чичагову, Щукину  и  новому  губернатору  Спасскому  с  просьбой
положить, пока не поздно, конец бесчинствам Пржецлавского.
   Внимательно  выслушав  Шамиля,  высокие  должностные  лица  обратились  к
Милютину с просьбой о немедленной смене пристава. В своей речи имам,  как  и
обещал, ни словом не обмолвился о петиции,  которую  Пржецлавский  предлагал
ему подписать.
   В ответ, для производства  дознания,  Милютин  прислал  в  Калугу  своего
адъютанта Н.  Брока.  Но  вместо  пресечения  преступных  действий  пристава
полковник Брок объявил Чичагову: "Шамиль здесь дурит. Его следует  отправить
в Вятку".
   Однако Чичагов настоял на серьезном расследовании,  которое  выявило  все
грязные интриги и даже подложное письмо Пржецлавского Милютину. [344]



   ОТСТРАНЕНИЕ ПРИСТАВА

   В декабре 1865 года, ознакомившись с результатами расследования,  Милютин
подготовил  для  царя  доклад,  рекомендовав  вообще  упразднить   должность
пристава при Шамиле, который "не нуждается более в постороннем  советнике  и
руководителе".
   Александр II с Милютиным согласился и поручил Шамиля заботам Чичагова.  1
февраля  1866  года  Пржецлавский  был  "оставлен  за  штатом  по  армейской
кавалерии в связи с упразднением  должности  пристава  при  Шамиле",  а  для
Чичагова  была  прислана  новая  инструкция,  значительно  смягчавшая  режим
содержания  Шамиля  в  Калуге.  Имам  письменно  поблагодарил  Милютина   за
справедливое решение дела.
   Но карьера Пржецлавского на этом не закончилась. Он продолжил  службу  на
Севере, дослужился  до  батальонного  командира,  а  затем  вновь  пошел  по
юридической части.  Он  стал  председателем  полкового  суда,  затем  членом
Московского военно-окружного суда и в 1872 году был уволен со службы в  чине
полковника с мундиром и пенсией. Затем Пржецлавский  был  гласным  Тверского
земства, почетным мировым судьей, а с 1876 года заведовал в  Тверском  уезде
поставкой  лошадей  для  армии,  за  что   получил   еще   одно   высочайшее
благоволение.  В  1877  году,  во   время   новой   Русско-турецкой   войны,
Пржецлавский вернулся на Кавказ, воевал, состоял при наместнике,  затем  был
начальником нескольких кавказских округов, а в  1878  году  стал  помощником
военного губернатора. Эрзерумской области. Через  год  он  был  окончательно
уволен со службы, так и не получив желанного звания генерал-майора.
   В  1877  году  Пржецлавский  опубликовал  в  нескольких  номерах  журнала
"Русская старина" свой "Дневник пристава". Шамиль был выведен в нем в  столь
мрачных красках, а факты так чудовищно искажены, что все те, кто близко знал
Шамиля, сочли эту публикацию личным оскорблением.



   СТАМБУЛ - КАЛУГА

   Наиб Шамиля Магомед-Амин уже несколько лет жил в Турции,  получая  пенсию
от царской казны. В своих письмах Шамилю он рассказывал о бедствиях, которые
постигли переселившихся в Турцию простых горцев.
   О том же писал зятю и шейх Джамалуддин Казикумух[345] ский, последовавший
за переселенцами, чтобы не оставлять их без духовного попечения.
   Эти известия глубоко  печалили  Шамиля.  Разве  для  того  горцы  столько
боролись, чтобы  теперь  отдать  родину  в  обмен  на  несбыточные  обещания
султана? Разве он помог горцам, когда на глазах всего  мира  они  дрались  с
огромной армией царя? Разве не знали горцы, что получили  больше  помощи  от
переходивших к ним русских, чем от единоверного  султана?  А  теперь  султан
хотел сделать храбрых воинов-горцев  сторожевыми  псами  своих  владений.  И
разве для того горцы выдержали такую долгую войну, чтобы погибнуть в мире?
   Шамиль оставался вождем своего  народа,  но  ничем  не  мог  ему  помочь.
Оставалась лишь одна возможность  спасти  горцев  -  попытаться  вернуть  их
назад. Но для этого нужно было быть в Турции, а не в Калуге.
   Если бы царь позволил Шамилю  совершить  паломничество  в  Мекку,  он  бы
отправился туда через Стамбул и попытался бы  сослужить  своему  несчастному
народу последнюю службу. Но просьбы Шамиля отпустить его в хадж  по-прежнему
оставались без удовлетворения.
   О заветной мечте Шамиля совершить хадж помнил и  его  наиб  Магомед-Амин.
Сам он совершил паломничество уже несколько раз. Во время  последнего  хаджа
он  имел  встречу  с  эмиром  Абд  аль-Кадиром   (Абдель-Кадером),   который
возглавлял борьбу алжирского  народа  за  независимость  против  французских
колониальных властей в 1832 - 1847 годах, а  теперь  имел  такой  же  статус
почетного пленника, как и Шамиль.
   В январе 1866 года герой алжирского сопротивления направил по официальным
каналам свое ходатайство о разрешении Шамилю совершить  хадж.  Пока  просьба
известной в мире политической фигуры рассматривалась в Петербурге, случилось
событие из ряда вон выходящее, заставившее отложить рассмотрение вопроса  на
неопределенное время.



   ПОКУШЕНИЕ

   4 апреля 1866 года Калугу, как и всю Россию, потрясла весть  о  покушении
на императора. Больше всех это удивило самого  Александра  II,  обретшего  к
тому времени славу миротворца и освободителя.
   Стрелял Дмитрий Каракозов, но неудачно, и был тут же схвачен. [346]
   Теряясь в догадках, император решил было, что это месть за  расправу  над
взбунтовавшимися поляками. Когда к нему привели пойманного  преступника,  он
первым делом спросил: "Поляк?", но покушавшийся ответил: "Я - русский".
   Следственная комиссия, которой руководил виленский военный губернатор  М.
Муравьев, брат бывшего наместника Кавказа,  установила,  что  Каракозов  был
ишутинцем  -  членом  тайного  революционного  общества,  возглавляемого  Н.
Ишутиным. Под прикрытием легального "Общества  взаимного  вспомоществования"
Ишутин создал нелегальные - "Ад" и "Организацию",  имевшие  много  общего  с
"Землей и волей".
   Вопрос о подготовке покушения обсуждался руководством организации, но был
отвергнут большинством,  в  том  числе  и  самим  Ишутиным.  Индивидуальному
террору он предпочитал организацию широкого революционного движения. К  тому
же  и  кумир  революционеров  Герцен   вдруг   начал   звать   оппозицию   к
сотрудничеству с царем-реформатором. Он даже напечатал в  "Колоколе"  статью
"Ты победил, Галилеянин", в  которой  сравнивал  Александра  с  Христом.  Но
Каракозов, больше увлекавшийся Чернышевским и  Ткачевым,  нарушил  партийную
дисциплину. К тому времени послереформенные крестьянские  выступления  пошли
на убыль, и Каракозов решил таким образом разбудить Россию. Но вместо  этого
он ее напугал.
   Каракозова повесили, главных  иш