реке Туапсе и ряд других. Но это
мало помогало усмирению черкесов. Крепости, города и  вся  Военно-Грузинская
дорога постоянно находились на осадном положении. Лихорадка и  прочие  южные
болезни косили гарнизоны, а неурожаи и голод в  горах  не  оставляли  горцам
иного выбора, как искать  хлеба  в  непрестанных  набегах.  Барон  Г.  Засс,
командующий  Кубанской  линией,  оттесняя   горцев   суровыми   ермоловскими
методами, старался заселять отнятые земли казачьими поселениями,  считая  их
более надежной опорой, чем дорогостоящие и малополезные крепости. Горцев  он
пытался укротить не  только  силой,  но  и  внушением  страха  перед  своими
сверхъестественными  способностями.  Черкесским  старшинам  Засс   показывал
всевозможные  фокусы  с  волшебными  зеркалами,  электрическими   машинками,
музыкальными шкатулками и самобеглыми колясками. Пораженные  горцы  прозвали
его шайтаном, но воевать не переставали.
   Вообще же, представления о том,  что  горец,  суть,  дитя  малое  и  есть
совершенная игра природы, как и горы, его сохраняющие, имели среди  офицеров
широкое распространение.
   "Превесело воевать с этим народом! - сообщал в своих  записках  комендант
Анапы полковник Трегубов. - ...Прибыв в  Анапу,  я  разочаровался,  узнав  о
подвигах предшественников моих. Они с такими средствами, какие  и  я  теперь
имею (до 2 тысяч войск на  бумаге,  притом  разбросанных  по  укреплениям  и
станицам),  могли  вести  войну  вот  какую:  тайным  образом,   посредством
лазутчиков, захватывали у горцев по ночам отары овец, отдалявшихся от  аулов
к нашей стороне, и едва уносили сами ноги, а  потом  расплачивались  за  это
слишком невыгодно, кроме потери при этих случаях. [84]
   Раздраженные горцы нередко захватывали в плен наших поселян и  скотину  и
не давали работать в поле беспрерывными набегами.
   ...Чтобы отдалить этих каналий от наших поселений - это другое  дело,  но
для этого надо немного больше сил: с 5-ю или 6-ю стами не суйтесь  к  аулам.
На  пути  вы  наткнетесь  на  сторожевых,  пронзительный  крик  коих  тотчас
передается по ущельям, и всадники, как черти, летят к вам со всех сторон.
   ...Вы видите только дымок, да слышите выстрелы, кусты стреляют, а  каждый
раз из фронта убыль, конечно, наши ребята тотчас  запустят  батальный,  инда
верхушки кустов летят, а уж небу-то достается порядком.
   ...Не успели вы сказать: "Уж верно досталось!" - как пропавшая  кучка  на
том же месте. Стоит удивления, как проворно падают эти канальи на землю  при
появлении дыма из орудия. Ружейного нашего огня они не слишком боятся,  наши
любят стрелять без прицела, почти всегда вверх. Удивительно ли после  этого,
что джигеты прогуливаются вдоль цепи, под выстрелами  ее,  шагах  во  ста  и
остаются невредимыми.
   ...Около года я не имел покоя, но все денные и ночные набеги отражались с
успехом и горцы всегда были в накладе.
   ...Опять представлен за какие-то неутомимости также в  генералы,  но  это
будет слишком часто и потому, думаю, представление не пойдет далеко. Да  Бог
с ним. Если бы царь знал, сколько я сделал, сблизив к  нам  непокорных  и  к
какому это поведет результату, то не поскупился бы наградить.
   ...Горцы после всегдашних неудач начали поговаривать,  что  я  колдун,  и
потеряли охоту делать набеги. Потом некоторые желали познакомиться со  мною.
Приехал сначала один из старшин, вот другой, третий, а  там  и  десятками  и
началась дружба. Я наговорил им всякой всячины и  поселил  уважение  к  нам,
которого они вовсе не имели, называя нас грабителями. "Твой Падишах - добра,
генерал - не добра, ты - добра!" Толкуйте с ними!.."



   ШАМИЛЬ НАЧИНАЕТ РЕФОРМЫ

   Шамиль закладывал основы своего будущего могущества. Фундаментом его были
равенство и свобода - то, чего и без проповедей желало большинство народа  и
что соответствовало требованиям шариата.
   Первым делом Шамиль уничтожил  сословные  различия  и  лишил  знать  всех
привилегий, уравняв их в правах с ос[85] тальным населением. Затем он сделал
то, с чего в  свое  время  начинал  Пророк  Мухаммед  -  освободил  рабов  и
зависимых крестьян. Это было важнее мобилизации - освобожденные рабы  всегда
были первыми борцами за свободу.  Даже  пленные  обрели  некоторые  права  и
возможность стать свободными  гражданами,  а  дети  их  получали  это  право
безусловно.
   Знать, лишенная прав и какой-либо власти, стала  беспомощным  посмешищем.
Те, кто не успел  спастись  бегством,  выселялись  в  особые  аулы,  где  им
предоставлялась возможность добывать себе хлеб наравне с  бывшими  рабами  и
слугами. Более дальновидные сами переходили к Шамилю со своими подданными.
   В горах  было  немало  и  таких  обществ,  которые,  по  своей  природной
недоступности,  вообще  не  желали  признавать  чью-либо   власть.   Шариат,
ограничивавший  их   необузданные   нравы,   они   считали   делом   слишком
обременительным и мюридов к  себе  не  пускали,  хотя  в  походах,  суливших
добычу,  участвовали  весьма  охотно.  Убедившись,  что  одними  проповедями
сладить с ними не удается, Шамиль взял в одну руку Коран, а в другую - саблю
и сурово проучил самых закоренелых отступников. Остальных он или расселял  в
другие общества, разрушая  их  прежние  пристанища,  или  обкладывал  такими
штрафами, что более ревностных исполнителей шариата уже трудно было сыскать.
   Народ вскоре убедился, что новое управление весьма выгодно отличалось  от
деспотизма ханов. Теперь  все  были  равны,  никто  никому  не  кланялся,  а
единственным обращением стало "Салам алейкум!" -  "Мир  вам!".  Расовые  или
национальные различия  тоже  ушли  в  прошлое.  Аварцы,  лакцы,  даргинцы  и
множество других народов горной страны стали единым народом -  дагестанцами,
а национализм был объявлен тягчайшим преступлением.
   Формирующееся государство оказывало все большее влияние  на  сопредельные
области. Даже "мирные" горцы в ответ на требования начальства отвечали,  что
сделают что-либо,  только  если  имам  разрешит.  Когда  какому-то  обществу
требовалось построить мост или исправить  дорогу,  то,  испрашивая  денег  у
царского начальства, они не забывали спросить разрешения и у Шамиля.
   Уже первые реформы привлекли к Шамилю такое  количество  горцев  даже  из
неподвластных ему областей, что для их  поселения,  как  некогда  в  древней
Палестине, предоставлены были покинутые аулы со всеми их  землями,  а  также
государственные льготы и пособия. [86]
   Из самых преданных приверженцев имам образовал  гвардию  -  подразделения
мюридов.  Они,  в  отличие  от  тарикатских  мюридов,  более  походивших  на
монастырских послушников, стали  самыми  деятельными  проводниками  имамских
установлений, примером мужества и отваги в ратных делах.


   Предвидя, что в покое его не оставят, Шамиль принялся  возводить  столицу
Имамата - крепость Ахульго. Остатки крепости на огромной  скале,  окруженной
глубокими ущельями, и теперь еще поражают  своей  грандиозностью.  Тогда  же
твердыня Ахульго (Призывная гора) считалась  и  вовсе  неприступной.  Мощные
защитные сооружения, обустроенные  пещеры  и  подземные  ходы,  многоярусные
боевые  укрепления  строились  лучшими  мастерами  под  руководством   наиба
Магомеда Ахвердилава (сына беглого армянина Ахвердяна) и искусного  военного
инженера чеченца Хаджи-Юсуфа, изучавшего премудрости фортификации в Египте и
Турции.
   Жена Шамиля уже не  справлялась  с  разросшимся  хозяйством  имама.  Двое
непоседливых сыновей и непрерывные визиты многочисленных  гостей  превращали
ее жизнь в сущую каторгу. К тому же гимринцы роптали, что  Шамиль  предпочел
жену из другого аула. Шамиль решил взять  вторую  жену.  Гимринка  Джавгарат
ладила с первой женой имама, помогала ей с детьми, а вскоре  и  сама  родила
сына. Мальчика назвали Саидом.
   Когда новая столица была более-менее обустроена, Шамиль перевез в Ахульго
свою семью. Примеру  имама  последовали  и  его  сподвижники.  Даже  большая
библиотека  Шамиля  была  привезена  в  Ахульго  и  помещена  в  специальном
подземном хранилище.



   ГОЛОВИН ГОТОВИТ ЭКСПЕДИЦИИ

   Сплочение горских народов в единое государство  открывало  новые  военные
перспективы. Шамилевские стратеги задумывали походы в  ханские  владения,  а
пути сообщения между царскими крепостями стали небезопасны.
   Не имея сил для радикального решения проблемы, Головин пробовал покончить
с  Шамилем  иными  способами.  К  нему  направлялись   доверенные   люди   с
предложением прекратить сопротивление.  В  ответ  Шамиль  предлагал  царским
властям оставить Дагестан и обещал казнить новых "доброжелателей". Регулярно
велась  работа  по  дискредитации  Шамиля,  по  обществам   распространялись
всевозможные паск[87] вили. Однако эти предприятия не имели успеха. К  имаму
засылались и тайные агенты, которым за голову Шамиля  была  обещана  большая
награда. Но вместо головы имама обратно  прибывали  в  мешках  головы  самих
охотников.
   Получаемые сведения  рисовали  тревожную  картину:  повсюду  в  Дагестане
проходили народные сборы,  постановлявшие  присоединиться  к  Шамилю,  толпы
мюридов стекались в его ставку, казна Имамата  пополнялась,  выделка  оружия
принимала промышленные размеры, а бегство  русских  солдат  к  Шамилю  стало
обычным делом.
   Все говорило о том, что Шамиль необычайно  усилился  и  реально  угрожает
царскому владычеству на Кавказе. В результате  к  концу  1838  года  взгляды
Головина резко изменились. Теперь он сообщал императору: "На  правом  фронте
мы хотя и имеем сильного неприятеля, но там никогда не  было  единства,  там
народ не соединяется общими силами, как это  есть  в  Дагестане...  По  этим
соображениям,  я  считаю  усмирение  Дагестана  делом  первостепенным,   для
которого употребить должно  все  способы.  Усмирение  же  племен  черкесских
считаю делом второстепенным".
   Николай вполне разделял опасения Головина и  велел  покончить  с  Шамилем
одним решительным ударом, "ибо без оного ни покоя,  ни  верного  владычества
иметь на Кавказе не можем".
   Новая экспедиция в  глубь  Дагестана  готовилась  долго  и  основательно.
Необходимы были не только опытные войска,  но  также  припасы  и  обоз,  без
которых движение в горы встречало множество трудностей. На прежних союзников
теперь нельзя было положиться, а провианта и фуража в горах было не достать.
Охрана  же  большого  обоза  сама  по  себе  была  нелегкой  задачей   ввиду
непременных покушений на него горцев.
   Горы и леса, вечные  и  самые  надежные  союзники  горцев,  предоставляли
обширное поприще любителям дерзких набегов. Когда  же  отряд  был  обременен
неповоротливым  обозом,  то  ждать  можно  было  чего  угодно.  Если  горцам
недоставало сил для атаки, в дело вступали  снайперы,  деятельность  которых
сильно  затрудняла  продвижение  отряда.  Поджидали  непрошеных   гостей   и
искусственные горные обвалы, лесные завалы и разрушенные мосты. На привадах,
особенно  ночью,  целыми  табунами  пропадали  лошади.   Особым   удальством
считалось у горцев угнать лошадей  особых  -  артиллерийских  -  и  оставить
противника без тяжелого  вооружения.  А  "проводники"  из  горцев  частенько
заводили солдат в такие дебри, выбраться из которых уже было подвигом,  если
не чудом. [88]



   ДАБЫ ИМЕТЬ СВЕДЕНИЯ...

   Головин делал попытки разведать дороги, подступы  к  аулам,  расположение
укреплений и воинских подразделений Имамата.
   Начало тайным службам на Кавказе положил  еще  в  1830  году  фельдмаршал
Паскевич: "Дабы иметь сведения  о  всех  происшествиях  между  горцами  и  о
намерениях их и предприятиях,  нужно  послать  лазутчиков".  Он  скрупулезно
расписал, сколько, каких и в каком народе нужно иметь осведомителей  и  куда
они должны доставлять сведения. Определил Паскевич и их жалованье:  "...Всех
лазутчиков - 21, и на содержание их - 420 руб. в месяц, каждому по  20  руб.
серебром,  для  чего  отпустить  начальникам  сумму   из   экстраординарного
распоряжения  главнокомандующего.  В  случае  важнейших  услуг  и   открытий
лазутчики представляются  особо  к  наградам  сверх  жалованья.  Они  должны
служить на своих лошадях.
   Полезно склонить для сего людей, оказавших  преданность,  и  из  фамилий,
значущих между теми народами, куда посылаются".
   Не особенно полагаясь  на  купленные  сведения,  в  горы  направлялись  и
профессиональные разведчики для обозрения и описания местности. Для  больших
экспедиций требовались точные карты, а их не было. Картографическая служба в
русской армии была поставлена отменно,  сохранилось  множество  подробнейших
карт и планов, замечательных как в научном, так и художественном  отношении.
Ни один штурм не начинался без детальной  рекогносцировки  местности,  плана
устройства подкопов и проведения других фортификационных работ. В отсутствие
картографических сведений  не  только  об  укреплениях  горцев,  но  даже  о
дорогах,  ведущих  к  ним,  задачей  разведчиков  была,  в  первую  очередь,
глазомерная съемка местности.
   Ценные сведения собрал картограф полковник Генерального штаба барон Федор
Торнау, которому удалось дважды перейти через Кавказский хребет. Но удача, в
которую он так верил, все же отвернулась от него. Торнау оказался в плену  у
кабардинцев, где и провел два года. Один из местных князей, хоть и  считался
"мирным", но затаил на что-то обиду  и  взял  барона  в  плен.  Поначалу  он
собирался получить за Торнау большой выкуп, но затем решил  оставить  его  у
себя.  Иметь  в  плену  большого  начальника  считалось   делом   необычайно
престижным. Торнау жил у князя довольно свободно, почти на положении  гостя.
И не терял времени да[89] ром, внимательно изучая быт и нравы горцев.  "Лета
у горцев в общежитии выше звания, - писал Торнау. - Молодой  человек  самого
высокого происхождения обязан вставать перед каждым стариком,  не  спрашивая
его имени, уступать ему место, не садиться без его позволения, молчать перед
ним, кратко и почтительно отвечать на его вопросы. Каждая услуга,  оказанная
седине, ставится молодому человеку в честь".
   Торнау пытался бежать, но неудачно. По просьбе главнокомандующего выручил
его из плена кумыкский князь. Он подкупил охрану  и  увез  Торнау  прямо  из
дома, в котором тот содержался.
   Результатом  приключений  Торнау  в  горах  стала   книга   "Воспоминания
кавказского офицера". Его записками  пользовался  Л.  Толстой,  работая  над
"Кавказским  пленником".  Именем  Торнау  был  назван  один  из   кавказских
перевалов.
   Однако в обитель мюридизма - недра дагестанских гор, куда еще не  ступала
нога  солдата,  удавалось  проникнуть  немногим.  Туземцам  командование  не
доверяло, да и необходимых военно-инженерных понятий они не  имели.  Русским
же путешествовать в горах было опасно, а действовать долго  и  скрытно  -  и
вовсе не было никакой возможности. Так что отважиться на  такое  рискованное
предприятие мог лишь умалишенный или... за такового себя выдающий.
   Этот смертельно опасный трюк, судя по документам,  удался  штабс-капитану
Мочульскому, хотя и не до конца. Искусно прикидываясь  глухонемым,  а  то  и
вовсе юродивым, с мирными горцами-провожатыми  он  сумел  проделать  немалый
путь в глубь дагестанских гор по еще  неизвестным  дорогам.  Правда  большую
часть его успеха следует приписать не шпионским уловкам и маскараду, которые
вызвали сильные подозрения горцев уже в самом начале путешествия, а  законам
гостеприимства  и  другим  местным  традициям.   Хозяева,   в   чьих   домах
останавливались разведчики, не соглашались выдавать их на  расправу  горцам,
убежденным, что гости не те,  за  кого  себя  выдают.  Когда  же  количество
счастливых случайностей превысило все пределы, и горцы  прибегли  к  особому
средству,  которое  легко  могло  обнаружить  в  Мочульском  иноземца  через
отсутствие обрезания, в дело вмешалась угроза кровной мести.  Насильственное
спускание штанов  считалось  крайним  позором,  и  горцы  отступили.  Однако
ненадолго. Чуя подвох, они устроили засаду на дороге. Но  хозяин  последнего
дома, в котором ночевали  путники,  дал  им  понять,  что  не  стоит  больше
искушать судьбу и лучше вернуться назад, пока есть возможность. На[90] шелся
и добродушный провожатый, мюрид Шамиля, который доставил  их  до  границы  с
Грузией.
   Особо ценные сведения доставляли командованию  русские  пленные,  которых
выкупали или обменивали на захваченных горцев.
   Один  из  них,  вернувшись  из   полугодового   плена,   составил   столь
обстоятельную записку, что старшие чины ее переписывали и, слегка подправив,
даже подписывали своим именем, представляя далее по начальству.
   "Соображения горцев для  военных  действий  здравы,  дальновидны,  всегда
основаны на знании местности и обстоятельствах, - сообщал бывший пленник.  -
Когда угрожает опасность одному неприятельскому пункту, они обращаются туда,
где их не ожидают, в ту  часть  края,  которая  обнажена  от  войска;  таким
образом отвлекают наши силы и ободряют своих. При слабости с  нашей  стороны
делают одновременные вторжения с нескольких  сторон  или  самые  быстрые,  и
нечаянные нападения на удаленные от них места, где вовсе их не ожидают.
   Искусство укрепляться у горцев доведено до  совершенства.  Завалы  и  все
укрепления их всегда имеют сильный перекрестный огонь; против артиллерии они
вырывают канавы с крепкими  навесами,  засыпанными  землей,  где  совершенно
безопасны для ядер и гранат; а для большей  безопасности  защитников  делают
крытые ходы; иногда подземные канавы устраиваются  в  несколько  ярусов  или
рядов.  Вообще  же  завалы  делаются  из  камня   или   деревянных   срубов,
пересыпанных землей.
   Горцы ведут войну положительную, иногда с целями важными - завоевания или
защиты аулов и обществ;  встречают  нас  большею  частью  открытым  боем  на
крепких позициях; усиливают их  завалами,  башнями,  подземными  канавами  с
навесами для защиты от гранат; занимают пещеры, переправы через реки, овраги
и держатся в них с  удивительной  решимостью;  стреляют  метко,  дерутся  до
последней крайности; на  позициях  же  некрепких  или  удобообходимых  слабо
защищаются; на обозы и партии фуражиров редко нападают. Потеряв  решительное
дело, все кругом усмиряется и успокаивается...
   Самая постройка аулов у горцев придает им решимость. Брать с боя аул дело
отчаянное и допускается только в обстоятельствах, важных для края.
   ...Во сне и пище горцы чрезвычайно  умеренны;  несмотря  на  то,  сильны,
ловки и неутомимы. Кусок чурека с куском бараньего сала или сыру  и  десяток
хинкала составляют всю их пишу. [91]
   Несмотря на бедность свою, горцы сакли свои содержат в  большой  чистоте;
вообще дома их удобны и красивы... Постройки все из камня, плит или голышей,
хорошо сложенные на глине в 1 и  2  яруса...  Сакли  их  вроде  замков;  над
многими устраиваются башни, иногда сакли обнесены стеной, и в каждом доме  в
каждой стене проделаны бойницы. Весь аул представляет особого рода крепость:
каменные хорошо обороненные сакли плотно притыкают одна к другой и сакля над
саклей в несколько ярусов... Аулы гнездятся в ущельях или  на  уступах  гор,
иногда примкнуты к скалам, иногда окружены  кручей;  часто  доступ  и  самый
въезд в них  чрезвычайно  трудный.  Улицы  в  аулах  так  узки,  что  трудно
повернуться на коне; сверх того, некоторые сакли построены поперек  улицы  и
оставлены только низкие ворота для проезда".
   В  отличие  от  агентов  Головина  разведчики  Шамиля  действовали  более
эффективно.  Помогало  им  и  население.   Ценнейшие   сведения   доставляли
перебежчики. Любое  движение  царских  войск  быстро  становилось  известным
Шамилю. А устроенная им эстафетная "летучая почта" быстро доставляла  наибам
необходимые распоряжения. Так было и на этот раз. О  готовящейся  экспедиции
Шамиль узнал заблаговременно и предпринял необходимые меры.



   БИТВА ЗА АХУЛЬГО

   Высочайше утвержденный план Головина  состоял  в  том,  чтоб