декабря он
записал:  "Благослови,  Господи,  Россию  и  нас  всех  миром  и  тишиною  и
благочестием".
   6 января 1914 года, будто завершая эпоху, состоялся последний  Крещенский
парад в Зимнем дворце. В залах выстроились взводы гвардии и военных  училищ,
императрица-мать  в  серебряном  русском  сарафане  с  голубой   андреевской
лентой... Аликс - в синем сарафане,  шитом  золотом,  с  громадным  шлейфом,
отороченным соболем, кокошник  покрыт  бриллиантовой  диадемой  с  жемчугом.
Легендарные романовские драгоценности...

   В  тесной  духоте  екатеринбургского  заключения  они  будут   вспоминать
бесконечный  холодный  мраморный  зал,  строй  гвардии,  громадного  Николая
Николаевича в окружении гигантов гренадеров... Как  выходили  из  дворца  на
Дворцовую набережную и митрополит спускался на скованную льдом Неву освящать
воду в проруби...
   ВОЙНА
   1914 год. В тот жаркий июньский день они, как  всегда,  ушли  на  яхте  с
детьми в финские шхеры. Днем к  яхте  причалила  шлюпка  с  фельдъегерем  из
Петербурга.  Николай  прочел  две  телеграммы  и  торопливо  ушел   в   свой
кабинет-салон. 15 июня в боснийском городе Сараево были убиты вы-стрелами из
револьвера австро-венгерский престолонаследник эрцгерцог  Франц-Фердинанд  и
его  жена.  В  Сараеве,  наводненном  сербскими  националистами,  автомобиль
почему-то медленно ехал без всякой охраны. Как мишень... Убийца  -  сербский
националист Гавриил  Принцип.  На  языке  тогдашних  политиков  событие  это
означало: война.
   Вторая телеграмма была, возможно, связана  с  первой.  В  Сибири  в  селе
Покровском  тяжело  ранен  Григорий  Распутин.  Его  ударила  ножом   бывшая
почитательница  Феония  Гусева.  Распутин  -  сторонник  германской  партии,
активный враг войны с Германией.
   Итак, одновременно возникла причина будущей войны и  был  устранен,  быть
может, единственный, кто мог пытаться ее предотвратить  и  имел  влияние  на
царя. Теперь Аликс была беспомощна. Когда яхта причалила  к  Петергофу,  она
быстро прошла во дворец. Запершись в своем кабинете, императрица рыдала.

   Что это было? Совпадение? Обычная игра судьбы,  столь  частая  в  истории
Романовых? Или обычная игра спецслужбы? То ли русской (многие из "камарильи"
хотели этой войны, кстати,  и  великий  князь  Николай  Николаевич),  то  ли
германской (и воинственный император давно грезил об этой войне).
   В июле 1914 года броненосец "Франция" с  президентом  Пуанкаре  на  борту
подошел к русским  берегам.  Президент  приехал  договариваться  о  союзе  в
будущей войне.

   В Петергофском дворце шел прием. Самый  блестящий  двор  Европы  встречал
французского президента.
   Туалеты дам - сияющий поток драгоценных камней.  Черный  фрак  президента
среди мундиров свиты. Министр двора - великолепный  старик  граф  Фредерикс,
пленяющий осанкой и благородными чертами лица,  обер-гофмаршал  двора  князь
Василий Долгоруков - высокий красавец  с  манерами  старой  аристократии,  и
лощеный гофмаршал  граф  Бенкендорф  -  они  составляли  удивительное  трио,
заставившее французского президента вспомнить изысканное  великолепие  двора
Людовиков.
   Во время этого приема сидевший напротив Аликс французский посол  Палеолог
с изумлением наблюдал странную картину, которую подробно описал в  дневнике:
"В течение обеда я наблюдал за Александрой Федоровной... Ее голова,  сияющая
бриллиантами, ее фигура в декольтированном платье из  белой  парчи  выглядят
еще довольно красиво... Она старается завязать разговор с Пуанкаре,  который
сидит справа от нее, но вскоре ее  улыбка  становится  судорожной,  ее  щеки
покрываются пятнами. Каждую минуту она кусает себе губы, и  ее  лихорадочное
дыхание заставляет переливаться огнями бриллиантовую сетку,  покрывающую  ее
грудь. До конца обеда, который продолжается долго, бедная  женщина,  видимо,
борется с истерическим припадком. Ее черты  внезапно  разглаживаются,  когда
император встает, чтобы произнести тост..."

   Бедная Аликс, она знала: приезд президента означал войну. И это уже знали
все. На обеде у великого князя Николая Николаевича  его  жена,  черногорская
принцесса, будто в наитии выкрикивала: "Раньше  конца  месяца  у  нас  будет
война... Наши армии соединятся  в  Берлине...  Германия  будет  уничтожена!"
Только взгляд царя прервал ее пророчества.

   Война. Для Аликс это  была  ловушка.  Теперь  она  должна  все  время  ее
благословлять, должна все время доказывать свой  патриотизм  и  ненависть  к
Вильгельму, к Германии. Но там, в Германии, жил ее брат Эрни, который должен
будет воевать против ее мужа. Там  была  ее  родина,  которая  пошлет  своих
сыновей воевать против  ее  нового  отечества.  И  конечно  же,  война  даст
страшный козырь врагам, ее многочисленным врагам... Она уже слышала за собой
шепот: "Немка!"
   Единственный человек, которому дано было  читать  в  ее  душе,  был  этот
сибирский мужик. Он сразу  понял...  И  стал  главным  противником  войны  с
Германией.  Он  все  время   твердил   о   возможных   несчастиях,   рисовал
апокалипсические картины, шептал ужасные пророчества.
   Еще одна тайна Распутина: он всегда предсказывал то, что хотела  услышать
она. Даже то, что хранила в душе, не смела высказать себе самой, он  понимал
и высказывал за нее. И она смогла бы сослаться на него, как на голос Бога  и
народа. Она смогла бы заклинать Николая прислушаться...  Но  "Старец"  лежал
раненный в далеком сибирском селе.
   Под жарким грозовым небом  60  тысяч  человек  устроили  военные  учения.
Вечером был прощальный обед на борту броненосца "Франция",  военный  оркестр
играл марши. С судорожной улыбкой она слушала яростное аллегро. И опять  всю
картину опишет французский посол: "Со страдающим, каким-то  умоляющим  лицом
она просит: "Не смогли бы Вы..." И Палеолог догадался - жестом руки он велел
оркестру замолчать. Она была на грани истерики.  И  тогда  к  ней  бросилась
Ольга.
   "Ольга быстро  скользила  к  своей  матери  с  легкой  грацией  и  что-то
тихо-тихо проговорила ей на ухо..."
   Финский залив был освещен луной, и тень броненосца лежала на воде.

   Из дневника Николая:
   "19 июля. После завтрака вызвал  Николашу  и  объявил  о  его  назначении
Верховным Главнокомандующим впредь до моего приезда в армию... В 6.30 поехал
ко Всеночной. По возвращении оттуда узнал, что Германия объявила нам войну.
   20 июля. Хороший день, в особенности в  смысле  подъема  духа.  В  два  с
половиной отправился на "Алек-санд[рии" в Петроград] и  на  катере  прямо  в
Зимний. Подписал манифест об объявлении войны. Из Малахитовой прошли выходом
в Николаевскую залу, посреди которой был прочитан манифест. Затем  отслужили
молебен... Вся зала пела "Спаси, Господи" и "Многая лета". Сказал  несколько
слов. При возвращении дамы бросились целовать руки и немного потрепали Аликс
и меня... Затем мы вышли на балкон на Александровскую  площадь  и  кланялись
огромной массе народа... Около шести часов  вышли  на  набережную  к  катеру
через большую толпу офицеров и  публики.  Вернулись  в  Петергоф  в  семь  с
четвертью. Вечер провели спокойно.
   23 июля. Утром узнал добрую весть: Англия объявила войну Германии.
   24 июля. Австрия наконец объявила нам войну. Теперь положение  совершенно
определенно".
   Так началась война, погубившая империи.

   31 декабря он оглядывался, как всегда, на прошедший год:
   "Молились Господу Богу о даровании нам победы в  наступающем  году.  И  о
тихом, спокойном  житье  после  нее.  Благослови  и  укрепи,  Господи,  наше
несравненное, доблестное и безропотное воинство на дальнейшие подвиги".

   А что же Распутин? Поняв, что война уже началась, он быстро  переменился.
Оправившись от раны, он вскоре вернется в Петербург. А пока шлет телеграммы.
Впоследствии будут много писать о некоей  таинственной  телеграмме,  которую
тотчас послал Распутин императрице,  где  он  предрек  неминуемую  гибель  в
войне.
   И сама Аликс в это потом поверила и рассказывала впоследствии в Тобольске
об этой  таинственной  телеграмме.  Но  я  прочел  совсем  иную  телеграмму,
посланную Распутиным в эти дни, где Григорий... предсказывает победу:
   20  июля  1914  года.  "Всяко  зло  и  коварство  получат  злоумышленники
сторицей... Сильна благодать Господня, под ее покровом останемся в величии".
   Да, как всегда, он  предсказывает  то,  что  хотят  сейчас  услышать  его
хозяева.

   Но вернувшись в Петербург, почувствовав метания Аликс, Распутин попытался
возобновить свои апокалипсические предсказания. И  Николай  тотчас  запретил
ему посещать дворец. Как всегда, "Святой черт" переменился.  И  вот  уже  он
заявляет своим почитательницам: "Я рад этой войне. Она избавит нас  от  двух
больших зол: от пьянства и от немецкой дружбы".
   "ПРЕКРАСНЫЙ ПОРЫВ ОХВАТИЛ ВСЮ РОССИЮ"
   Жгут  немецкие  представительства,   Литературно-художест-венный   кружок
изгоняет  людей  с  немецкими  фамилиями,  будущий  премьер-министр  Штюрмер
думает, не поменять ли ему свою немецкую фамилию. Петербург стал  называться
Петроградом.
   Все споры в Думе забыты. Единение, единение! Как и  в  Думе,  забыты  все
разногласия в большой Романовской  Семье.  Теперь,  в  дни  народной  войны,
Николай получил право простить всех. Дядя Павел и брат Миша  возвращаются  в
Россию. Чтобы здесь погибнуть...
   Он вспоминает времена прапрадеда: эта  война,  как  война  с  Наполеоном,
Отечественная... Он отправляется  в  Москву  -  в  древнюю  столицу,  символ
Отечества.
   Кремль. В  беломраморный  Георгиевский  зал  входят  император  и  Семья.
Алексея (он недавно ушиб ногу) несет на руках дядька матрос, рядом с царицей
- сестра Элла... Слова императора:
   "Прекрасный порыв охватил всю Россию, без различия племен и  народностей.
Отсюда, из сердца Русской земли,  я  посылаю  моим  храбрым  воинам  горячее
приветствие. С нами Бог!"

   У Успенского собора, у колокольни Ивана  Великого  -  необозримые  толпы.
Колокольный звон  заглушает  восторженные  крики  толпы.  И  гофмаршал  граф
Бенкендорф, глядя на ликующую толпу, говорит победно-насмешливо: "Вот это  и
есть та самая революция, которую нам обещали в Берлине?"
   Да, в Берлине предупреждали: если будет война - она закончится революцией
в России. Впрочем, об этом Николая  предупредили  много  раньше  -  в  самом
начале царствования.
   Но теперь все забыто: звучат ликующие крики - это народ встречает Царскую
Семью. На лице Аликс - радость, впервые за много месяцев. Мечта сбылась. Как
неожиданно свершилось это долгожданное единение: народ и царь!

   В сумраке Успенского собора - придворные  певчие  в  серебряных  костюмах
славного XVII века -  истока  Романовской  Династии...  Звучит  Божественная
Литургия. Драгоценные камни на облачениях духовенства мерцают в свечах.

   Всего через три года затерянная в зимней Сибири Семья будет вспоминать об
этой ликующей Москве, колокольном звоне, об этом восторге  народа  при  виде
своего императора.

   "Сведения официальные и  частные,  доходящие  до  меня  со  всей  России,
одинаковы. Одни и те же народные восклицания, благоговейное усердие, одно  и
то же объединение вокруг царя... Никакого разногласия. Тяжелые дни 1905 года
кажутся навсегда вычеркнутыми из памяти. Собирательная душа  Святой  Руси  с
1812 года  не  выражалась  с  такой  силой",  -  записал  в  своем  дневнике
французский посол.

   С торжествующей ноты начался эпилог царствования.
   В 1914 году среди революционеров, высланных в  Туруханский  край,  царило
уныние, граничащее с отчаянием.
   "Все сомкнулось, все революции спрятались, все думали только о совместном
служении Родине. Очень легко дышится в этой чистой атмосфере, ставшей  почти
неизвестной у нас", - писал думский депутат.
   Прелюбопытная компания собралась в тот год в  Туруханской  ссылке:  целые
дни проводил на койке, уткнувшись  лицом  в  стену,  безвестный  грузин.  Он
перестал следить за собой, перестал даже мыть посуду,  и  собака  облизывала
его тарелки.
   Всего через четыре года он будет жить за Кремлевской стеной  -  там,  где
сейчас царь и его Семья...

   А вот другой  революционер  -  он  тоже  впал  тогда  в  безнадежность  и
жесточайшую  депрессию.  В  сентябре  1914  года  с  ним  встретился  другой
туруханский ссыльный большевик,  Свердлов.  Свердлова  связывала  с  ним  не
только общность взглядов, но давняя нежная дружба. И с  огорчением  Свердлов
написал  жене:  "Несколько  дней  пробыл  с  Жоржем.  С  ним  дело  плохо...
Положительно невозможно ему жить долго вдали от кипучей жизни.  Нужно  найти
хотя бы какой-нибудь исход для его энергии".
   "Жорж" - одна из партийных кличек Филиппа Голощекина. Так они встретились
в Туруханском крае, два старых друга, Голощекин и  Свердлов  -  два  будущих
организатора расстрела царя и его Семьи.

   Царь и Семья - в Кремле, окруженные ликующим народом, а будущие их убийцы
пока далеко, в Сибири, в безнадежном Туруханском крае.

   Великий князь Николай Николаевич становится Верховным  Главнокомандующим.
Вскоре царь отправляется на фронт к армии, в Ставку.
   Царь уезжает на войну, и царица пишет ему письма.  Почти  каждый  день...
"Царь уезжал на войну" - так начинаются сказки...
   Когда-то, в идиллическом XIX веке, готовясь  стать  повелителями  страны,
они писали друг другу бесконечные письма. И вот теперь, накануне прощания  с
троном, все повторяется! Между этими двумя потоками писем -  вся  их  жизнь.
Жизнь, которая не требовала от них обращаться к перу - ибо за 20 лет они так
редко расставались... И вот Война.

   В 1917 году, перед арестом, царица  начнет  уничтожать  свои  бумаги.  Но
письма не тронет, хотя в них были страшные проклятия  тогда  уже  победившей
Думе. Рискуя гневом победителей, она сохранит их, ибо в этих письмах была ее
вечная неутолимая страсть к "мальчику", к ее "Солнечному Свету".

   Как и когда-то, они пишут друг другу по-английски. Прошло два десятилетия
с тех пор, как она приехала в Россию. Но по-прежнему  она  думает  на  языке
бабушки Виктории.  652  письма  напишет  она  ему.  Последнее,  653-е  будет
отправлено ею тайно и не нумеровано. В конце писем она ставит крест:  "Спаси
и сохрани". Он отвечает ей куда реже, часто телеграммами. Что делать -  царь
воюет.
   ГЛАВА 7
   ___________________
   "Я перечитываю твои письма и стараюсь представить, что  это  беседует  со
мной мой любимый"
   (Роман в письмах)
   Да, там они разговаривают друг с другом...  И  я  выхватываю  обрывки  их
исчезнувшей речи...
   Она: "Ц[арское] С[ело], 1914 год, 19 сентября. Мой родной, мой  милый,  я
так счастлива за тебя, что тебе удалось поехать, так как знаю,  как  глубоко
ты страдал все это время - твой беспокойный сон это доказывает...  Вместе  с
тем, что я сейчас переживаю с тобой, с дорогой нашей Родиной  и  народом,  я
болею душой и за мою маленькую "старую" Родину, за ее войска, за  Эрни...  В
силу эгоизма, я уже сейчас страдаю от разлуки. Мы не привыкли разлучаться...
И притом, я так бесконечно люблю моего драгоценного  мальчика.  Вот  уже  20
лет, как я - твоя, и каким блаженством были все эти годы..."
   20 сентября 1914 года: "Мой  возлюбленный!  Я  отдыхаю  в  постели  перед
обедом, девочки ушли в церковь, а Бэби кончает свой обед...  О  любовь  моя,
как тяжело было прощаться с тобой и  видеть  это  одинокое  бледное  лицо  с
большими грустными глазами в окне вагона, - я восклицала  мысленно:  "Возьми
меня с собой..." Вернувшись домой, я не выдержала и  стала  молиться,  затем
легла и покурила, чтобы оправиться. Когда глаза мои приняли более  приличный
вид, я поднялась наверх к Алексею и полежала некоторое время на диване около
него в темноте... Прощай, мой мальчик, мой Солнечный Свет.  Я  поцеловала  и
благословила твою подушку. Ты всегда в моих мыслях и молитвах".
   Он: "Ставка 22.09.14. Сердечное спасибо за милое письмо... Я  прочел  его
перед сном. Какой это был ужас - расставаться с тобою, дорогими детьми, хотя
и знал, что это ненадолго. Первую ночь я спал  плохо,  потому  что  паровозы
грубо дергали поезд на каждой станции... Я прибыл сюда в 5.30,  шел  сильный
дождь и было холодно. Николаша встретил  меня  на  станции,  по  прибытии  в
Ставку... мне был сделан длинный интересный доклад в их поезде, где, как я и
предвидел, жара была страшная... Возлюбленная моя, часто-часто целую тебя...
теперь я очень свободен, и есть время подумать о своей женушке и  семействе.
Странно, но это так".
   Она: "24.09.14... Голубчик, я надеюсь, ты лучше  спишь  теперь,  чего  не
могу сказать о себе. Мозг все время усиленно работает и не хочет  отдохнуть.
Тысячи мыслей и комбинаций появляются и сбивают  с  толку...  Я  перечитываю
твои письма и стараюсь представить, что это беседует со  мной  мой  любимый.
Как-никак, мы так мало видим друг друга. Ты так занят, а я не люблю допекать
тебя расспросами, когда ты приходишь утомленный.  Мы  никогда  не  бываем  с
тобой вдвоем одни..."
   "25.09.14 года... С добрым утром, мое сокровище..."
   И  опять  -  тайники  души:  "Эта  ужасная  война  -  кончится   ли   она
когда-нибудь? Я уверена, что Вильгельм переживает подчас отчаяние при мысли,
что он сам, под влиянием русофобской клики, начал войну и ведет свой народ к
гибели. Все эти маленькие государства долгие годы после войны будут нести ее
тяжелые последствия. Сердце мое обливается кровью при мысли о  том,  сколько
труда потратили папґа и Эрни для того, чтобы наша маленькая родина  достигла
процветания... Молитвы и беззаветная вера в Божью милость дают человеку силу
все переносить..." (Сколько раз она будет произносить эти слова  потом  -  в
том, последнем их доме!)
   "Наш Друг помогает тебе нести тяжелый крест  и  великую  ответственность,
все пойдет хорошо - правда на нашей стороне". ("Наш Друг", "Гр." или "Он"  -
так она называла в переписке "Святого черта". Этот  третий  будет  постоянно
присутствовать в ее письмах. Полтораста раз упомянет она его.)
   Николай возвращается в Царское, но вскоре опять "царь уезжает на  войну".
И как всегда - уже в вагоне он находит ее письмо. Это ее обычай.
   Она: "20 октября... Час разлуки вновь приблизился, и сердце  сжимается...
Но я радуюсь за тебя: ты уедешь, получишь новые впечатления  и  почувствуешь
себя ближе к войскам... Завтра минет 20 лет  со  дня  твоего  вступления  на
престол и моего перехода в православие. Как быстро пролетели эти  годы!  Как
много мы пережили вместе..."
   "22.10.14... Какая это низость, что сбросили с аэроплана бомбы над виллой
короля  Альберта  (бельгийского  короля.  -  Авт.)...  Слава  Богу,  это  не
причинило никакого вреда. Но я никогда не слыхала, чтобы кто-нибудь  пытался
убить государя только потому, что он враг во время войны". (Они все еще жили
в XIX веке, и новый век удивлял их.)
   "Я поцеловала твою подушку. Мысленно вижу тебя лежащим  в  твоем  купе  и
мысленно осыпаю поцелуями твое лицо".
   "24.10.14... Сегодня было много раненых,  один  офицер  пробыл  4  дня  в
госпитале у Ольги и говорит,  что  никогда  не  видел  другой,  подобной  ей
сестры..." (Теперь она работала в госпитале вместе с дочерьми.)
   "27.10.14... О, эта ужасная война!.. Мысль о чужих  страданиях,  пролитой
крови терзает душу... Весь мир  несет  потери.  Но  должно  же  быть  что-то
хорошее из всего этого, и не напрасно они все должны проливать  свою  кровь.
Трудно постигнуть смысл жизни. "Так и надо, потерпи". Вот и все,  что  можно
сказать. Как хотелось бы вернуться вновь к  былым  спокойным  дням.  Но  нам
придется долго ждать..."
   Он: "27.10.14. Наконец-то я могу  написать  несколько  строчек.  Здесь  я
застал старого Петюшу (это все тот же принц  Петя  Ольденбургский,  муж  его
сестры Ольги. - Авт.).  Три  часа  провели  под  огнем  тяжелой  австрийской
артиллерии... Петя держал себя с большим холоднокровием и  просит  для  себя
награды. Я дал ему георгиевское оружие, отчего он чуть не  помешался...  Всю
субботу имел удовольствие провести с Мишей,