роховом дыму.
   Юровский: "Вся процедура, считая проверку (щупанье пульса и т. д.)  взяла
минут двадцать".
   Трупы нужно было нести  через  все  комнаты  нижнего  этажа  к  парадному
подъезду, где стоял грузовик с шофером Люхановым.
   Видимо, Павел Медведев придумал выносить их в простынях, чтобы кровью  не
закапать комнаты. Отправился наверх - в царские  комнаты.  И  когда  собирал
простыни в спальне княжон, снял чехол с кровати и руки, запачканные  царской
кровью, обтер. И в угол бросил. И нашли потом  чехол  -  с  его,  Медведева,
кровавыми пальцами.
   Павел Медведев: "Трупы  выносили  на  носилках,  сделанных  из  простынь,
натянутых на оглобли, взятых от стоящих во дворе саней".
   Стрекотин: "Первый был вынесен труп  царя.  Трупы  выносили  на  грузовой
автомобиль..."
   На дне автомобиля постелили брезент, который лежал в кладовой, укрывая их
вещи. Теперь он укрывал дно грузовика от царской крови.
   В широкой супружеской простыне  первым  выносили  царя.  Отца  семейства.
Потом понесли дочерей.
   Стрекотин: "Когда ложили на носилки одну  из  дочерей,  она  вскричала  и
закрыла лицо рукой. Живыми оказались  также  и  другие.  Стрелять  было  уже
нельзя, при раскрытых дверях выстрелы  могли  быть  услышаны  на  улице.  По
словам товарищей из команды, они были слышны на всех постах".

   И когда убитая княжна с криком поднялась в  простыне  и  зашевелились  на
полу ее сестры - ужас охватил команду.
   Они еще не знали тогда  "причину  странной  живучести",  как  назовет  ее
Юровский. И им показалось, что само небо против них. И опять  не  сплоховали
чекисты. Ермаков подал пример. Он не боялся неба.
   Стрекотин: "Ермаков взял у меня винтовку со штыком и  доколол  всех,  кто
оказался живыми"...
   Ливадийский дворец, детские балы, роскошь Зимнего, ожидание любви  -  все
заканчивалось  на  грязном  полу,  под  пыхтение   бывшего   каторжника.   В
невозможной боли под тупым штыком.
   Юровский: "Когда одну из девиц пытались доколоть штыком, то штык  не  мог
пробить корсаж..."

   Но мы запомним: когда несли на грузовик - расстрелянная оказалась  живой.
А ведь "проверяли пульсы".
   Впрочем, "проверять" - это только на бумаге легко писать, какая тут  была
проверка - в этом дыму, в этом ужасе, в этой лихорадке среди "лужиц крови".
   И опять в грузовик несли трупы. Перед тем как вынести - обирали:  снимали
драгоценности и ценные вещи.
   Как сказано в  показаниях  Соколову,  Стрекотин  сразу  начал  обыскивать
лежавших - снимать драгоценности.
   Но про свое усердие Стрекотин не пишет: "При выносе трупов  некоторые  из
наших товарищей стали снимать находящиеся при трупах  разные  вещи,  как-то:
часы, кольца, браслеты, портсигары и другие  вещи.  Об  этом  сообщили  тов.
Юровскому, и он поспешил вернуться вниз. В это время уже выносили  последний
труп. Тов. Юровский остановил нас и предложил  добровольно  сдать  снятые  с
трупов разные вещи. Кто сдал полностью, кто часть, а кто и совсем ничего  не
сдал..."
   Юровский:  "Потом  стали  выносить  трупы  и  укладывать   в   автомобиль
выстланный сукном (чтоб не протекала кровь). Тут  начались  кражи:  пришлось
поставить трех надежных  товарищей  для  охраны  трупов,  пока  продолжалась
переноска (трупы выносили по одному). Под угрозой расстрела  все  похищенное
было возвращено (золотые часы, портсигар с бриллиантами и т. д.)".
   Сын чекиста Медведева: "Когда в Ипатьевском доме снимали драгоценности  с
мертвых Романовых, моментально исчезли часы. И с убитого Боткина тоже успели
снять часы. Тогда Юровский сказал: "Мы  сейчас  выйдем,  а  через  3  минуты
вернемся. Чтоб часы были". И он вышел из комнаты с моим  отцом.  И  через  3
минуты вернулся. И часы - на месте. Юровский тщательно следил,  чтоб  ничего
не украли. Когда царь упал,  его  фуражка  откатилась  в  угол.  И  один  из
охранников, выносивших трупы, взял фуражку царя...  Юровский  кивком  головы
тотчас указал отцу. На следующий день отец пошел за  фуражкой.  Оказалась  -
самая обычная, без инициалов... Отец снял с нее кокарду. Кокарда долго  была
у нас в доме. Я маленький с нею играл... Потом  при  переездах  она  куда-то
делась".
   Теперь Царская Семья лежала на грузовом автомобиле, укрытая  брезентом...
кто-то нашел крохотную мертвую собачку - ее прижимала к себе одна из великих
княжон... она лежала на полу с этой собачкой. Трупик  собачки  зашвырнули  в
грузовик - пусть охраняет Царскую Семью...
   Юровский:  "Ком[енданту]  было  поручено  только  привести  в  исполнение
приговор, удаление трупов и перевозка лежала на  обязанности  тов.  Ермакова
(рабочий Верхне-Исетского завода, бывший  политкаторжанин).  Он  должен  был
приехать с  автомобилем  и  был  впущен  по  условному  паролю  "трубочист".
Опоздание автомобиля внушило ком[енданту] сомнения в аккуратности Ермакова и
ком[ендант] решил проверить сам всю операцию  до  конца.  Около  трех  часов
выехали на место, которое должен был приготовить Ермаков за  Верхне-Исетским
заводом. Сначала предполагалось везти  на  автомобиле,  а  после  известного
места на лошадях (т. к. автомобиль дальше проехать не мог, местом  выбранным
стала брошенная шахта)".
   Двое суток  предстоит  провести  Юровскому  и  Ермакову  вместе  с  этими
трупами. Неразлучно.
   Захоронение Царской Семьи описано Юровским очень подробно.  И,  возможно,
скрывает почти фантастическую историю.  И  вот  здесь  прервемся...  Мы  еще
вернемся к страшному грузовику, который едет сейчас по ночному городу...
   Открылись ворота дома - и в наступавшем рассвете на Вознесенский проспект
выехал грузовик.
   Стрекотин: "Когда были вынесены трупы и  ушла  автомашина,  только  после
этого наша смена была снята с дежурства".
   ГЛАВА 16
   ___________________
   Гость
   Он позвонил мне сам. И попросил о  встрече.  Я  услышал  его  дребезжащий
старческий голос и, естественно, сказал: "Я могу прийти к вам  сам".  Но  он
тотчас ответил, как многие из звонивших  ко  мне  людей  его  возраста,  его
поколения: "Ну зачем? Я сам к  вам  приду".  Потом  он  засмеялся:  "Вы  зря
подумали: нет, я никого не боюсь... Это меня боялись другие. Просто я старый
солдат, и я люблю ходить".
   И вот он сидит в моей комнате.
   Он бьет по своему колену и со смешком указывает на свои  странные  брюки.
Это - потерявшие цвет и форму - когда-то зеленые шаровары с кантом:
   - Эти брюки принадлежали Николаю. Я достал их в 1945 году в Чехословакии.
Они  принадлежали  бывшему  легионеру...  В  1918  году  он   купил   их   в
Екатеринбурге... У него было много вещей якобы Царской Семьи.
   Его смешок...
   - Нет, нет, конечно, я не верю, что это брюки последнего  императора,  но
... в любом случае вещь из той эпохи. Я люблю  эти  штаны  и  позволяю  себе
иногда этот маскарад... Теперь об  интересующем  вас  деле...  Много  лет  я
работал в одном серьезном учреждении...  Я  жил  тогда  в  Свердловске...  С
какого-то времени... нет, не по работе... просто для души...  заболел  вашей
темой... Точнее, меня интересовал один вопрос... Возник он давно, вас еще на
свете не было, - и всю жизнь я ищу ответ.  Началось  со  знакомства:  я  был
неплохо знаком  с  Петром  Захаровичем  Ермаковым...  Сложный  был  человек.
Точнее, простой. У него зудели руки:  убить.  За  революционную  ярость  его
прозвали  -  "товарищ  Маузер".  В  царское  время   он   убил   провокатора
преоригинальным способом - никогда не догадаетесь... отпилил у него  голову.
По екатеринбургской легенде, когда решили изуродовать их трупы, поехал он  в
аптеку взять запас кислоты. Провизор засомневался: уж очень много требовали.
Петр Захарович собрался было его уговаривать, но не успел - рефлекс сработал
- застрелил... Кстати, знаете ли вы, что Ермаков заявлял всем и каждому, что
это он убил последнего царя? И как реагировал на это Юровский?

   Про это я хорошо знал...
   С 1921 года Юровский жил в Москве. И работал в Гохране...
   Сын чекиста Медведева: "Они часто встречались  у  нас  на  квартире.  Все
бывшие цареубийцы, переехавшие теперь в Москву". (Да, вскоре после расстрела
они переправились в Москву на повышение. Белобородов становится заместителем
Дзержинского в ВЧК, ответственнейшие посты занимает Голощекин. "Кремлевскими
боярами" стали  екатеринбургские  владыки.  А  вот  чекист  Михаил  Медведев
оказался поскромнее. Он звезд с неба  не  хватал,  жизнь  закончил  скромным
полковником  -  преподавателем  в  милицейской  школе.  Оттого  и  выжил.  А
"кремлевские бояре" - все погибнут.)
   Но тогда, в 20-х годах, все они были живы. И молоды. И любили застолье  в
хлебосольном доме Медведева. Приходили Голощекин,  Никулин  и,  конечно  же,
Юровский.
   Сын  чекиста  Медведева:  "Отец  часто  подшучивал  над  его  фанаберией:
дескать, он убил Николая. Кстати, мне отец как-то предложил  эксперимент.  У
отца была вся коллекция оружия - "маузер", "кольт" и "браунинг".  И  вот  он
предлагал попробовать: кто быстрее выстрелит. Из какого оружия. Мы  с  отцом
этот эксперимент провели. Конечно, первым выстрелил "браунинг". Первым - как
и тогда. Юровский никогда об этом не спорил с отцом. Более того, однажды  он
сказал отцу: "Эх, не дал ты мне докончить чтение - начал стрельбу! А ведь я,
когда второй раз читал ему постановление, хотел добавить, что это - месть за
казни революционеров..."
   Так  они  беседовали.  И  мирно  вспоминали  за  чашкой   чая,   как   им
посчастливилось исполнить "Историческую Миссию".
   Но если Медведев рассказывал о своем выстреле дома, то вскоре у Юровского
появился другой, куда более опасный соперник. Это и был Петр Ермаков. Бывший
верх-исетский комиссар с 1918 года повсюду заявляет: царя убил он.
   Юровский начинает свою  борьбу  за  "честь  расстрела  последнего  царя".
Возможно, это одна из причин, почему  он  передал  свою  "Записку"  историку
Покровскому. Главный  советский  историк  должен  был  навсегда  оставить  в
официальной советской истории имя Якова Юровского - цареубийцы.
   Между тем наступил 1927 год. Десятилетие революции. И Юровский уже жил  в
предощущении 1928 года -  великого  юбилея:  десятилетия  расстрела  Царской
Семьи.
   Именно тогда он сдал оба своих револьвера в Музей Революции -  туда,  где
хранилась История их нового мира.
   Но тотчас последовал ответ: в том же, 1927 году Петр Ермаков сдает тоже в
местный Музей революции свой "маузер".
   Из акта бывшего Свердловского областного Музея революции:
   "10 декабря 1927 года приняли у товарища  П.З.Ермакова  револьвер  161474
системы "маузер", которым, по  свидетельству  П.З.Ермакова,  был  расстрелян
царь". (ПАСО, ф. 221, оп. 2, д. 842, л. 7.)
   И - новый ход Юровского.
   Сын чекиста Медведева: "В том же 1927 году Юровский  подал  в  ЦК  ВКП(б)
идею издать к 10-летию расстрела Романовых сборник документов и воспоминаний
участников расстрела. (Он предполагал воспоминания нужных ему участников, то
есть Никулина, Стрекотина - тех, кто подтвердил бы его "Историческую Миссию"
- тот выстрел в царя. - Авт.) Но через члена коллегии ОГПУ Ф.Голощекина  был
передан устный приказ Сталина: "Ничего не печатать и вообще помалкивать".
   Уже тогда, в  1927  году,  Сталин  начинал  свою  борьбу  с  человеческой
памятью: гибель Царской Семьи воскрешала множество имен, которые должны были
быть навсегда  забыты:  главный  обвинитель  на  предполагавшемся  суде  над
Романовым Троцкий, председатель Уралсовета троцкист Белобородов (пусть тогда
и раскаявшийся) и т. д...
   Но, как всегда, было две модели: "для них" и "для нас". Для них - то есть
"прогрессивной  мировой  общественности"  -  все   оставалось   по-прежнему:
расстрел кровавого деспота - святая месть народной  революции.  Вот  почему,
когда в Свердловске в 30-х годах  появляется  журналист  Ричард  Холиберден,
Петр Ермаков охотно ему рассказывает и о расстреле Романовых, и о  том,  как
он собственноручно застрелил царя. Мы помним (и долго будем  помнить!),  что
тогда без разрешения "соответствующих  организаций"  встреча  с  иностранным
журналистом  была  невозможна.  Бедный  Холиберден  поражен   откровенностью
Ермакова, но  лукавый  чекист  объясняет  ее  раком  горла  -  так  сказать,
предсмертная исповедь. Ужо  смеялся  Петр  Захарович,  который  благополучно
здравствовал после того целых 20 лет!  А  "рак  горла"  он  позаимствовал  у
одного своего друга по Уралсовету... мы еще поговорим об этом друге...
   И до последних дней верх-исетский "товарищ Маузер" неутомимо  боролся  за
первенство. На бесчисленных пионерских кострах июльскими ночами в  очередную
годовщину Ипатьевской ночи он с энтузиазмом повествовал...
   Из письма А.Л.Карелина (Магнитогорск):
   "Я имел возможность видеть и слушать одного из "героев", участвовавших  в
расстреле Царской Семьи - П.Ермакова. Это было в 1934  или  в  1935  году  в
пионерском лагере "Ч.Т.З." на озере близ Челябинска. Мне  тогда  было  12-13
лет, моя детская память отлично сохранила  все  услышанное  и  увиденное  на
встрече с Ермаковым у пионерского костра. Его нам представили  как  героя...
Ему дарили цветы. Боже мой, как нас воспитывали патриотизму! Я ведь и впрямь
смотрел на Ермакова с такой завистью!.. Свою "лекцию" Ермаков закончил особо
торжественными словами: "Я собственноручно расстрелял царя и  его  семью..."
Затем он перечислял  всех  по  имени  и  отчеству  членов  Царской  Семьи  и
какого-то  придворного  дядьку...  Ермаков  говорил,  что   основанием   для
расстрела было личное распоряжение Ленина..."
   В тот же вечер у пионерского костра Ермаков рассказал о последних  словах
Николая...
   Написал Ермаков и свои "Воспоминания"... И к тридцатилетию расстрела сдал
их в Свердловский партархив.
   Я много слышал об ермаковских "Воспоминаниях". Естественно, я их  не  мог
прочесть. Они  хранились  в  спецхране  Свердловского  партархива.  Хотя  из
читательских писем я уже знал некоторые цитаты из этих "Воспоминаний".

   Все это я добросовестно рассказал Гостю. Он только усмехнулся - понял:  я
не умею слушать. И продолжал:
   - Ну что ж, и меня занимала эта борьба за право быть цареубийцей... И  вы
правы, в 1947 году Ермаков составил "Воспоминания". Но  и  до  этого  -  при
жизни Юровского - он неоднократно писал... - И тут он открыл свой "дипломат"
и положил передо мной бумаги.
   - Не волнуйтесь и не включайте незаметно магнитофон, тем более что вы  не
умеете это делать незаметно... Все эти документы я вам оставлю, я их для вас
принес. Прочтите сначала первый...
   Я начал читать:
   "Из краткой автобиографии П.З.Ермакова.
   Уральским Исполнительным Комитетом в конце июня 1918 года я был  назначен
начальником охраны дома  особого  назначения,  где  содержался  бывший  царь
Романов и его  семья  под  арестом.  16  июля  1918  года  по  постановлению
Областного Исполнительного Комитета о  расстреле  бывшего  царя  Романова  я
постановление привел в исполнение - сам царь, а  также  и  семья  была  мною
расстреляна. И лично мной самим  трупы  были  сожжены.  При  захвате  белыми
Свердловска остатков трупов царя найти не удалось.
   3 августа 1932 года".

   Он продолжал:
   - Как видите, каждое  слово  в  этих  нескольких  строчках  -  хвастливый
вымысел.  Казалось  бы,  Юровскому  было  легко  открыто,  раз  и   навсегда
разоблачить притязания лживого соперника...
   Но... с самого начала будто что-то останавливает железного коменданта. Он
избегает прямых столкновений с Ермаковым.  Вместо  этого  январским  вечером
1934 года он устраивает публичную лекцию для партактива в Ипатьевском доме.
   Партактив сидит на стульях Ипатьевского дома (среди них - те  два  стула,
на которых в час убийства сидели Алексей и царица)... Поэт прав - "гвозди бы
делать из этих людей".

   - ...Короче, в  лекции  Юровский  подтверждает  свою  "Записку".  Но  что
касается притязаний Ермакова, то он как-то очень  скромно  его  урезонивает:
"Надо сказать, что отдельные товарищи, как я слышал, стараются рассказывать,
что они убили Николая. Может быть, и стреляли, это верно..."
   Короче,  до  самой  смерти  Юровского  Ермаков  спокойно  излагает   свои
фантастические бредни. Будто точно знает, что никогда  не  посмеет  Юровский
разоблачить его. Будто между ними стоит какое-то обстоятельство, исключающее
столкновение друг с другом.
   И  уже  после  войны,  в  конце   сороковых   годов,   это   меня   очень
заинтересовало...
   Кстати, кроме "Воспоминаний" о расстреле, Ермаков  сдает  в  Свердловский
партархив большую  автобиографию...  Все  это  хранится  в  спецхране,  хотя
сейчас, я слышал,  появилась  идея  -  опубликовать...  -  И,  усмехнувшись,
добавил: - Но пока они решатся... Короче,  я  их  тоже  принес  и  тоже  вам
оставлю...
   Что со мной было, когда я их увидел! Наконец, наконец!!! Я  мог  прочесть
то, за чем столько охотился!
   - Эта часть называется "Расстрел бывшего царя". Но учтите, здесь не все -
здесь только до  момента,  когда  из  ворот  выехал  грузовик  с  трупами...
Окончание я вам отдам позже.

   К "Воспоминаниям" Ермакова был подколот отрывок из "Автобиографии":
   "На  меня  выпало  большое  счастье  произвести  последний   пролетарский
советский суд над человеческим тираном, коронованным самодержцем, который  в
свое царствование судил, вешал и расстрелял тысячи людей, за это  он  должен
был нести ответственность перед народом. Я с честью выполнил перед народом и
страной свой долг, принял участие в расстреле всей царствующей семьи".
   И дальше шли воспоминания Ермакова П.З. о расстреле:
   "Итак,  екатеринбургский  Исполнительный  комитет  сделал   постановление
расстрелять Николая, но почему-то о семье, о их расстреле в постановлении не
говорилось. Когда позвали меня, то сказали: "На твою долю выпало  счастье  -
расстрелять и схоронить так, чтобы никто и никогда их трупы  не  нашел,  под
личную ответственность, что мы доверяем тебе, как старому революционеру".
   Поручение я принял и сказал, что будет выполнено точно. Подготовил место,
куда везти и  как  скрыть,  учитывая  все  обстоятельства  важности  момента
политического.
   Когда я доложил Белобородову, что могу выполнить, то он  сказал:  "Сделай
так, чтобы были все расстреляны, мы это решили". Дальше я в  рассуждения  не
вступал, стал выполнять так, как это нужно было.
   Получил постановление 16 июля в  8  часов  вечера,  сам  прибыл  с  двумя
товарищами - Медведевым и другим латышом, теперь фамилию не знаю, но который
служил у меня в моем отряде в отделе карательном. Прибыл в 10 часов ровно  в
дом особого назначения, вскоре пришла моя машина, малого типа грузовая. В 11
часов было предложено заключенным Романовым и их близким,  с  ними  сидящим,
спуститься в нижний этаж. На предложение сойти книзу были вопросы: для чего?
Я сказал, что вас повезут в центр, здесь вас держать больше нельзя, угрожает
опасность. Как наши вещи, - спросили? Я сказал: Ваши вещи соберем и  выдадим
на руки, они согласились. Сошли книзу, где для них  были  поставлены  стулья
вдоль стены.
   Хорошо сохранилось в моей памяти: первого фланга  сел  Николай,  Алексей,
Александра, старшая дочь Татьяна, далее доктор Боткин сел, потом фрейлина  и
дальше остальные. Когда все  успокоилось,  тогда  я  вышел,  сказал  шоферу:
"Действуй". Он знал, что надо делать, машина загудела,  появились  выхлопки.
Все это нужно было для того, чтобы заглушить выстрелы, чтобы не  было  звука
слышно  на  воле.  Все  сидящие  чего-то  ждали.  У  всех  было  напряженное
состояние, изредка перекидывались  словами.  Но  Александра  несколько  слов
сказала не по-русски. Когда  все  было  в  порядке,  тогда  коменданту  дома
Юровскому дал в кабинете постановление Областного Исполнительного  комитета.
Он усомнился: почему всех? Но я ему сказал: Надо всех, и разговаривать нам с
вами долго нечего,  времени  мало,  пора  приступить.  Я  спустился  к  низу
совместно с комендантом, надо сказать, что уже  заранее  было  распределено,
кому и как стрелять, я себе взял самого Никола