похорон  велела  привезти
себя в тюрьму, где содержался Каляев. Ее ввели в камеру, она спросила:
   - Зачем вы убили моего мужа?
   - Я убил Сергея Александровича, потому что  он  был  орудием  тирании.  Я
мстил за народ...
   - Не слушайтесь вашей гордости. Покайтесь... а я умолю Государя  даровать
вам жизнь. Я буду просить его за вас... Сама я вас уже простила.
   Накануне революции она нашла выход. Простить  через  невозможную  боль  и
кровь - и тем  остановить  уже  тогда,  в  начале,  кровавое  колесо.  Своим
примером бедная Элла обращалась к обществу, призывая  жить  по  христианской
вере.
   - Нет! - ответил Каляев. - Я не раскаиваюсь, я  должен  умереть  за  свое
дело, и я умру... Моя смерть будет полезнее для моего дела, даже чем  смерть
Сергея Александровича.
   Каляева приговорили к смертной казни. "Я  счастлив  вашим  приговором,  -
обратился он к судьям.  -  Надеюсь,  вы  исполните  его  так  же  открыто  и
всенародно,  как  я  исполнил  приговор  партии  социалистов-революционеров.
Учитесь смотреть прямо в глаза надвигающейся революции!"
   Каляев бесстрашно встретил смерть.

   Николай потерял Москву.
   Но отцы Интриги знали продолжение: Николай  должен  вскоре  остаться  без
главной советчицы. Императрица-мать уезжала в Данию, где смертельно  заболел
ее  отец.  Теперь  при  царе  остается  последняя  фигура  -  дядя  Владимир
Александрович. Но уже намечен третий удар. Департамент  полиции  осведомлен:
сын Владимира Александровича, Кирилл, разбил  семейную  жизнь  брата  царицы
Эрни (ту самую "хорошую пару"). Виктория-Мелитта разошлась с мужем. И теперь
Кирилл решил жениться на ней и сделать открытым семейный скандал. Это должно
вызвать контрмеры - он будет наказан. А  это  означает,  его  отец  Владимир
Александрович  должен  будет  подать  в  отставку   с   поста   командующего
петербургским гарнизоном.
   Из письма Николая матери в Данию:
   "На этой неделе случилась драма в семействе по поводу несчастной  свадьбы
Кирилла. Ты, наверное, помнишь о моих  разговорах  с  ним,  а  также  о  тех
последствиях, которым он должен  обязательно  подвергнуться:  исключение  из
службы, запрещение въезда в Россию, лишение всех  удельных  денег  и  потеря
звания великого князя. На прошлой неделе я узнал, что он женился... Я имел с
его бедным отцом очень неприятный разговор, и как он ни заступался за своего
сына, я стоял на своем. И мы расстались на том, что он  попросился  уйти  со
службы. В конце концов я на это согласился.
   Вместе с тем меня брало сомнение - хорошо ли наказывать человека публично
несколько раз подряд. После долгих размышлений, от которых заболела  голова,
я решил... телеграфировать, что я возвращаю Кириллу  утраченные  им  звания.
Уф! Какие это были скучные неприятные дни. Теперь  как  будто  гора  с  плеч
свалилась".
   КТО?
   Но если допустить, что "камарилья" вознамерилась заменить Николая сильным
царем, то кем?  Ведь  по  закону  в  случае  отречения  на  престол  вступал
малолетний Алексей. Но  Алексей  смертельно  болен,  Алексея  можно  обойти.
Следующий законный претендент - Михаил. Но ведь и он не обладал  царственным
характером!
   Но те, кто организовывал Игру, знают: и  Михаила  тоже  можно  обойти.  У
Михаила роман, и он  также  думает  жениться,  причем  на  особе  совсем  не
королевской крови. О романе, конечно,  осведомлен  Департамент  полиции.  По
закону о престолонаследии брак лишит его титула великого князя.
   "Милая дорогая мамґа!.. Миша написал мне, что просит разрешения жениться.
Что не может ждать дольше... Разумеется, я никогда не дам согласия  на  этот
брак. Я чувствую всем моим существом, что дорогой папґа поступил бы так  же.
Изменить закон для этого случая в такое опасное время  я  считаю  решительно
невозможным. Помоги  мне,  дорогая  мамґа,  удержать  его.  Да  хранит  тебя
Господь".
   Тогда для кого же все затевалось?
   Великий князь Николай Николаевич - "Николаша, Николай Длинный".  "Грозный
дядя" - так называла его молодежь Романовской Семьи.
   Кто видел его на военных парадах, уже не могли забыть... Гусары в  черных
касках, украшенных волосяным гребнем, на вороных лошадях несутся в карьер на
маленькую фигурку - на принимающего парад царя. Среди этой грозной лавины  -
Николаша - гигант, слившийся с  лошадью.  И  всего  за  несколько  шагов  до
императора - его великолепный  командирский  львиный  рык:  "Стой!"  И  вмиг
остановилась беспощадная лавина. Только тяжелое дыхание людей и коней...
   Да, у него был облик царя. И он был известен  своими  правыми  взглядами.
Николая Николаевича ведут к цели. Вместо подавшего в отставку  Владимира  он
теперь командующий петербургским гарнизоном.  И  к  нему  благоволит  Аликс,
связанная дружбой с лукавыми черногорками.

   Знал ли об этом сам Николай Николаевич? Или как бывает  -  "знал,  но  не
знал"? Как "знал, но не знал" его предок Александр о том,  что  хотят  убить
его отца, императора Павла, и возвести на престол его самого?
   Во всяком случае, Николай Николаевич честно служил царю во  все  эти  дни
потрясений...

   Такова соблазнительная версия Кровавого воскресенья. Но... уж  очень  она
романтична. В России обожают найти заговор там, где  на  самом  деле  обычно
одно разгильдяйство. Кто-то что-то не проверил и кого-то не предупредил... А
кто-то решил перестраховаться, позвал войска и удалил царя из  Петербурга...
По чьей-то глупости или лени обычно и возникают у  нас  великие  и  страшные
события.
   "УЧИТЕСЬ СМОТРЕТЬ ПРЯМО В ГЛАЗА
   НАДВИГАЮЩЕЙСЯ РЕВОЛЮЦИИ"
   Волна, поднятая Кровавым воскресеньем, была сразу похожа на цунами.
   Из дневника К.Р.:
   "6 февраля 1905 г. Просто не верится,  какими  быстрыми  шагами  мы  идем
навстречу неведомым, неизвестным бедствиям. Всюду разнузданность, все  сбиты
с толку... Сильной руки правительства уже не чувствуют. Да ее и нет".
   Все будет - баррикады из опрокинутых трамваев, всеобщая стачка, мятежи  в
армии. В Крыму восставший крейсер подойдет к берегам - и в  имениях  великих
князей с ужасом будут ожидать обстрела. И "красный петух" пойдет  гулять  по
помещичьим  усадьбам.  "Иллюминация"  -  эта  злобная  шутка   сразу   стала
популярной.
   В Петербурге на художественной выставке "Мир искусств" в шумной  толкотне
руки  крест-накрест  презрительно-насмешливо  стоял   знаменитый   террорист
Савинков. Стоял открыто, и никто не осмеливался его выдать...
   Вера Леонидовна:
   "Бастовали решительно все. Это было как  праздник.  В  Мариинском  театре
бастовал балет, и даже брат его  любовницы,  Матильды,  -  Иосиф  Кшесинский
бастовал... Я его хорошо  знала.  Кстати,  после  революции  это  участие  в
забастовке стало его индульгенцией, охранной грамотой. Кшесинский даже  стал
заслуженным артистом РСФСР - брат  царской  любовницы.  В  последний  раз  я
виделась с ним накануне войны. Он умер от  голода  в  блокадном  Ленинграде.
Завсегдатай ресторанов, гурман, устраивавший пиры  на  серебре,  -  умер  от
голода!"

   К осени 1905 года Царская Семья, отрезанная всеобщей забастовкой,  сидела
в Петергофе, и единственным средством сообщения с Петербургом  был  пароход.
"Хоть вплавь добирайся", - печально острил царь. Казалось, вопрос о  падении
Николая предрешен.
   Вернувшийся из-за границы и добиравшийся на этом пароходе  к  царю  Витте
услышал сочувственную речь гофмаршала Бенкендорфа: как трудно будет  Царской
Семье с пятью  детьми  искать  пристанища  у  коронованных  родственников  в
Европе.
   И все-таки Николай вывел корабль империи из шторма.

   Еще летом 1905 года, когда рост  революции  яростно  продолжался,  внешне
цеплявшийся за "правых" царь делает неожиданный ход. В  июне  президент  США
Рузвельт предлагает свои услуги - помочь России и Японии прийти к миру. Царь
отправляет в Америку...  либерала  Витте!  Сначала  "правые"  торжествуют  -
миссия Витте кажется безнадежной. Слишком многого добились японцы, немыслимо
заключить мир на достойных условиях. Но Витте мир за-ключил. И на  условиях,
лучших в этих обстоятельствах.  Витте  триумфально  возвращается  в  Россию.
Николай награждает его титулом графа.
   В это время у царя осталось два пути: провозгласить  Николая  Николаевича
военным диктатором (и самому постепенно уйти со  сцены  -  на  что,  видимо,
рассчитывала "камарилья") или решиться на то, против чего  завещал  бороться
отец, - реформы и конституция.
   Этот путь предложил ему вернувшийся Витте.
   "Россия переросла формы существующего государственного устройства... Пока
еще есть возможность - надо даровать конституцию, иначе народ вырвет ее..."

   Огромного и тучного Витте сменит гигант Столыпин.  Два  самых  знаменитых
его министра - высокие. В этом был скрытый комплекс Николая: громадный  отец
всегда был надежной и крепкой защитой. И он доверял высоким людям.
   У Николая хватило гибкости - он согласился на конституцию.
   И... заколебался. За спиной Витте Николай продолжал  упрашивать  великого
князя Николая Николаевича стать диктатором. Витте  сердился,  видел  в  этом
жалкое безволие, он не хотел понять, что рушился мир. То,  что  создали  его
прадеды - самодержавие, Николай,  как  блудный  сын,  готовился  пустить  по
ветру. На нем должна была закончиться великая самодержавная империя.
   И он опять хотел, чтобы другие упросили его сделать  то,  что  уже  давно
решил сам.
   Его пришлось упрашивать... Николаю Николаевичу! Даже если он знал об Игре
- он не мог воспользоваться ее результатами. Армия находилась  на  фронте  в
Маньчжурии. (Все повторится в 1917 году,  когда  армия  будет  сражаться  на
фронтах мировой войны.)
   Подавлять революцию было некому. Согласиться стать диктатором -  означало
погубить династию.

   В день подписания Манифеста у Николая страшно болела голова. Он вспоминал
японца, который когда-то рассек ему лоб. Приехавшему  Витте  министр  двора,
граф Фредерикс, рассказал, что царь опять просил Николая  Николаевича  стать
диктатором. Тот вынул пистолет и сказал: "Или я сейчас же застрелюсь, или ты
подпишешь".
   Николай подписал.
   Из дневника:
   "17 (17! -  Авт.)  октября...  Завтракали  Николаша  и  Стана.  Сидели  и
разговаривали, ожидая приезда Витте. Подписал  манифест  в  5  часов.  После
такого дня голова сделалась тяжелой и мысли стали путаться. Господи,  помоги
нам, спаси и усмири Россию".
   На обратном пути на пароходе Николай Николаевич торжественно обнял Витте:
"Сегодня 17 октября - это знаменательное число. Ровно 17 лет назад,  и  тоже
17-го в Борках  была  спасена  Богом  династия.  Думается,  теперь  династия
спасается от неменьшей опасности".
   Он был прав. 17 - "знаменательное число" для их Семьи.
   В эти дни Николай, как всегда, оставался спокойным  и  молчаливым.  Но  в
письмах к матери...
   "Петергоф. 19 октября 1905 года.  Мне  кажется,  что  я  тебе  написал  в
последний раз год тому  назад.  Столько  мы  пережили  тяжелых  и  небывалых
впечатлений. Ты, конечно, помнишь январские дни, которые мы провели вместе в
Царском... Но  они  ничто  по  сравнению  с  теперешними  днями.  Забастовки
железных дорог, которые начались вокруг Москвы,  потом  сразу  охватили  всю
Россию. Петербург и Москва оказались отрезанными от  внутренних  губерний...
Единственное сообщение с городом - морем, как это удобно в такое время года!
После железных дорог стачка перешла на фабрики и  заводы,  а  потом  даже  в
городские учреждения. Подумай,  какой  стыд!..  Только  и  были  сведения  о
забастовках, об  убийствах  городовых,  казаков  и  солдат,  о  беспорядках,
волнениях  и  возмущениях...  А   господа   министры   как   мокрые   курицы
рассуждали... вместо того чтобы действовать решительно. Когда на  "митингах"
(новое модное слово!) было открыто решено начать вооруженное восстание, я об
этом узнал тотчас  же...  В  случае  нападения  на  войска  было  предписано
действовать оружием. Наступили тихие грозные дни. Чувство  было  как  бывает
летом перед сильной грозой. Нервы у всех были натянуты до  невозможности.  И
конечно, такое положение не могло продолжаться долго. В течение этих ужасных
дней я  виделся  с  Витте  постоянно.  Наши  разговоры  начинались  утром  и
кончались вечером при полной темноте. Представлялось избрать  один  из  двух
путей - назначить энергичного военного человека и всеми  силами  постараться
подавить крамолу. И другой путь - предоставление гражданских прав населению,
свобода слова, печати, собраний, союзов и  т.д.  Кроме  того,  обязательство
проводить всякие законопроекты через Государственную думу... Это в  сущности
и есть конституция. Витте горячо отстаивал  этот  путь.  И  все,  к  кому  я
обращался, отвечали мне так же, как и Витте. Манифест  был  составлен  им  и
Алексеем Оболенским. Мы обсуждали его два дня, и наконец, помолившись, я его
подписал... Милая мамґа, сколько  я  перемучился,  ты  представить  себе  не
можешь. Единственное утешение, что такова  воля  Божия  и  что  это  тяжелое
решение выведет дорогую Россию из того невыносимого, хаотического состояния,
в котором она находится почти что год..."

   Преподаватель царских дочерей Жильяр видел императрицу в день  подписания
манифеста. Она сидела, как сом-намбула, глядя в одну точку. Рушился мир.  Ее
мальчика обокрали в колыбели. Он уже не будет самодержцем.
   И она решает бороться.

   В ноябре  взбунтовалась  вторая  столица.  Строили  баррикады  в  Москве.
Переворачивали трамваи. Николай почувствовал злобу  обманутого.  Он  дал  им
конституцию, он перешагнул через себя... И в ответ все продолжалось!

   На Рождество Николай пишет письмо матери, обычное нежное  письмо  доброго
Ники, но в нем уже и - пролитая кровь. Он все больше привыкает к крови.
   "22 декабря. Милая дорогая мамґа! Все мои молитвы за тебя будут  особенно
горячими в дни праздника... Очень грустно будет эту елку проводить без тебя.
Она бывала такой уютною в Гатчине наверху...
   В Москве, как ты знаешь, слава Богу, мятеж подавлен благодаря верности  и
стойкости наших войск... Потери революционеров огромные, но точные  сведения
трудно получить, так как много убитых  сгорело,  а  раненых  они  уносили  и
прятали..."
   В дни замирения революции Аликс внушает ему  -  со  всей  своей  верой  и
страстью - злонамеренность Витте. Манифест ни к чему  не  привел  -  недаром
после него продолжались восстания... Великие тени стояли за его спиной - его
предки Романовы и небесный покровитель - Серафим Саровский. Они вместе с ним
и подавили революцию, а не жалкий Манифест, который в  дни  тяжких  бедствий
заставили его подписать...
   Витте - ставленник вдовствующей  императрицы.  И,  борясь  с  ним,  Аликс
отстраняла от власти прежнюю императрицу. Навсегда.

   К тому времени стало ясно: Николай справился с революцией. Пережив  бурю,
"правые", видимо, уже не думают о смене монарха  на  престоле.  Но  о  смене
караула у престола - пришла пора убирать либералов.  Вечное:  "Витте  сделал
свое дело..."
   И не случайно вскоре к Аликс  присоединяется  другой  Николай  -  великий
князь  Николай  Николаевич,  еще  вчера  и  обнимавший  Витте,  и  славивший
Манифест, - он теперь его  враг.  Ярость  борьбы  изменила  царя.  Рыцарь  с
оружием, отстаивающий данные ему Богом права, воитель за народ и династию  -
ему нравится этот образ...
   Теперь в письмах к матери - воинственное:
   "Я хочу видеть свои полки и начну,  по  очереди,  с  Семеновского...  Был
смотр  любимым  Нижегородцам...  Смотр  офицерам  конной  гвардии...   Смотр
морскому гвардейскому экипажу".
   И вскоре Николай сообщает матери:
   "Я  никогда  не  видел  такого  хамелеона  -  человека,  меняющего   свои
убеждения, как он (Витте. - Авт.). Благодаря этому свойству характера  почти
никто больше ему не верит".
   В апреле  Витте  вручает  Николаю  прошение  об  отставке,  и  Николай  с
удовольствием ему отвечает:
   "Граф Сергей Юльевич! Вчера утром я получил письмо  ваше,  в  котором  вы
просите об увольнении от всех занимаемых должностей. Я изъявляю согласие  на
вашу просьбу. Николай".

   Вера  Леонидовна:  "Революция  умирала...   наступила   тьма,   отчаяние.
Интеллигенция ударилась в блуд, в анархизм... Сейчас, оглядываясь  назад,  я
понимаю, это было отчаяние заглянувших впервые в лицо революции.  И,  увидев
кровавое лицо народного бунта, интеллигенция содрогнулась...
   Революция оказалась не праздником свободы, но бедствием, как смерч...  Но
самое страшное, мы чувствовали, неосознанно, но чувствовали: она вернется".

   В конце апреля в Тронной зале Зимнего дворца  удалившийся  от  дел  Витте
наблюдал встречу своего детища - Государственной думы -  с  царем.  "Николай
бледен", - отмечает Витте в своем дневнике - царь читает речь:
   "Да исполнятся горячие  мои  пожелания  видеть  народ  мой  счастливым  и
передать сыну  моему  в  наследие  государство  крепкое,  благоустроенное  и
просвещенное".
   Должно быть, Витте усмехнулся, когда  услышал  эти  слова  о  наследнике.
Старый министр все понял. Николай объявил непонимающему русскому парламенту,
что наследник получит то, что ему  принадлежит...  А  это  значит  -  старое
самодержавие, без конституции. Другими словами, Николай сказал Думе, что  он
разгонит эту Думу.

   Потом был царский прием первых русских парламентариев: в  черных  фраках,
похожие на галок, они толпились среди сверкающих мундиров царской свиты.

   Витте предвидел неминуемый конфликт царя  с  Думой.  И  верил,  что,  как
всегда, в минуту бедствия Ники бросится к нему.
   Он насмешливо записал: "Вошло в сознание общества, что  несмотря  на  мои
натянутые отношения к Его Величеству... несмотря на мою  полную  опалу,  как
только положение делается критическим - сейчас начинают говорить обо мне". И
приписал сурово: "Но забывают одно: всему есть полный конец".
   Это была вещая фраза: уже появилась на горизонте новая мощная фигура.
   Столыпин был полной  противоположностью  Витте.  Из  старого  дворянского
рода, "свой". Он считался либералом, но это  был  либерал-помещик.  Столыпин
знал и любил мужика, как и положено истинному помещику.  И  видел  в  мужике
будущее страны. Оттого он сразу пришелся по душе царю. Столыпин  мог  понять
его давнюю мечту - "народ и царь".
   Была разогнана первая Дума,  избрана  вторая,  но,  к  своему  изумлению,
Николай увидел, что ничего не изменилось. Самые спокойные люди,  как  только
выходили на трибуну, немедленно становились бунтовщиками.  Речи  на  думской
трибуне будто вызывали в них опьянение.
   К примеру - Александр Иванович Гучков, почтенный человек - действительный
статский советник, гласный петроградской городской Думы. Столыпин  предлагал
ему быть министром, но он отказался. В новой Думе Гучков поносил разом  всех
великих князей...

   Покушения продолжались: застрелен усмиритель Москвы генерал Мин...
   Взорвали бомбу на Аптекарском Острове - на даче Столыпина. Была  суббота,
приемный день премьера, его ожидало множество посетителей в комнатах нижнего
этажа. Во втором этаже дачи были жилые комнаты, там играли дети Столыпина  -
дочь и сын.
   Трое офицеров вошли в дом. Охранник тотчас заметил какой-то дефект  в  их
военной форме и попытался задержать их.  Тогда  с  криком:  "Да  здравствует
революция!" - один из них бросил бомбу. Все,  кто  был  в  комнате,  и  сами
террористы погибли. Сила взрыва была такова, что деревья на набережной  Невы
вырвало с корнем. Сам Столыпин был опрокинут  на  пол  взрывной  волной,  но
совершенно не пострадал. Под обломками разрушенного дома копошились  раненые
люди,  валялись  куски  человеческих  тел...  Там  обнаружили  раненую  дочь
Столыпина. Своего четырехлетнего  сына  Столыпин  сам  извлек  из-под  груды
обломков.

   И в  это  же  время  случилось  невероятное  -  царя  всея  Руси  сделали
затворником в собственном доме. Николай  узнал,  что  в  Петергофе,  где  он
проводил лето, появились террористы...
   "Мы сидели здесь почти запертые  в  "Александрии".  Такой  стыд  и  позор