ободить Царскую Семью.
   А между тем они очень странно  "рвались".  Пала  Тюмень,  уже  взяты  все
крупные города вокруг, а Екатеринбург все стоит.
   Город обходят с юга: уже захвачены Кыштым, Миасс,  Златоуст  и  Шадринск.
Никакого "яростно рвались": хотят медленно взять в кольцо, медленно удушить.
Ощущение, будто не торопятся.
   В  это  время  в  Екатеринбурге  -  всего   несколько   сот   вооруженных
красногвардейцев. В городе много царских офицеров, здесь - эвакуированная из
Петрограда Академия Генерального штаба... И  ни  одной  достоверной  попытки
освободить ипатьевских узников!
   Да, Царская Семья была непопулярна.
   И, свергая большевиков, чехи и сибирская армия отнюдь не  восстанавливают
царскую  власть.   Но   -   власть   Учредительного   собрания...   "Комитет
Учредительного собрания" - так называлось правительство в Самаре.
   Распутинщина, ненавистная народу жена, кровавая война, слухи об измене...
Да, он действительно был очень нелюбим - свергнутый император. И если бы его
освободили - у освободителей наверняка возникли бы проблемы.
   За этот страшный год бывший самодержец многое понял. И главное: живым  он
никому не нужен.
   Но мертвый? "Нет такой жертвы, которой я не принес бы" (его  слова  перед
отречением).
   И еще: убив его, они, конечно же, отпустят  Семью  на  свободу.  Это  был
единственный путь, чтобы всех их освободить.
   Его смерть - благо?
   И, конечно же, рассудительный Николай понял, кто был этот "один офицер" с
его ученическим французским, называвший цесаревича "царевичем".
   Всю жизнь с  Николаем  играли:  Департамент  полиции,  мать,  Кшесинская,
Аликс, Дума, Вырубова, Распутин. На этот раз была его  Игра.  Он  сыграл  ее
сам. Отправляя письма "Офицеру", оставляя ту запись в дневнике, он знал, что
тем самым приговаривает себя. Они бросили наживку - письма, но сами попались
на его крючок...
   МОСКВА, ИЮЛЬ 1918 ГОДА
   Итак, в  конце  июня  Уралсовет  получил  доказательства  "монархического
заговора".
   Голощекин выезжает в Москву.
   Со страхом ждала Москва известий с Урала: как  долго  может  продержаться
Екатеринбург? Что будет дальше? "Двинуть максимум рабочих из  Питера,  иначе
мы слетим, ибо положение с чехословаками из рук вон плохо" (Ленин).
   Да, они "слетят". Казалось, это вопрос дней. Гибель окружала большевиков.
От Тихого океана по всей Сибири и Уралу рушилась их власть.
   На   Украине   хозяйничают   немцы,   формируется   против    большевиков
Добровольческая армия. На севере, в Мурманске, высаживаются  англичане...  И
голод.
   Приехавший в Москву Голощекин попадает в кипящий котел. Грозные события -
каждый день.
   4  июля  открывается  V  съезд   Советов.   Когда-то   на   этом   съезде
предполагалось решить вопрос о суде над царем. Но сейчас не  до  суда!  Идет
схватка революционных партий. Левые эсеры,  покинувшие  правительство  после
"предательского Брестского мира", дают  бой  Ленину.  "Святая  Дева  русской
революции" - знаменитая террористка Мария Спиридонова - произносит  яростную
речь против большевиков.
   6 июля раздался взрыв  в  здании  германского  посольства.  Через  ограду
посольства перемахнули двое и умчались в ожидавшем их  автомобиле.  Так  был
убит левыми эсерами германский посол граф Мирбах.
   "Эсеры попытались взорвать Брестский мир"  -  такова  официальная  версия
правительства.  И  неофициальная:  все  это  была   провокация,   устроенная
большевиками, чтобы  расправиться  с  опаснейшей  оппозицией.  Тотчас  после
убийства Мирбаха большевики арестовывают всю фракцию левых эсеров на съезде.
В ответ эсеры захватывают телеграф, телефон  и  здание  ЧК.  И  тогда  Ленин
двинул латышских стрелков - ударную силу большевиков.  Мятеж  подавлен.  Вот
так, в яростной междоусобице революционных партий, живет столица...
   А в стране разгорается огонь восстаний: 7 и 8 июля - офицерские мятежи  в
Ярославле, Рыбинске и Муроме. 11 июля -  главнокомандующий  войсками  против
наступающих чехословаков Муравьев поднял мятеж.
   Атмосфера ужаса и крови... Призрак Апокалипсиса над столицей.
   Приближался Красный террор. Формально его объявят через несколько месяцев
- после убийства большевика Урицкого, главы Петроградской ЧК, и  выстрела  в
Ленина эсерки Каплан. Но на  самом  деле  начался  он  уже  тогда  -  жарким
летом...
   В ноябре 1918 года, сидя на кремлевской гауптвахте,  вождь  партии  левых
эсеров Мария Спиридонова горестно подводила итоги революции в своем открытом
письме большевикам: "Когда Советская власть стала не  Совет-ской,  а  только
большевистской ...понадобилась усиленная охрана латышей Ленину,  как  раньше
из казаков царю или из янычар султану... Понадобился так называемый  Красный
террор... Из-за поранения левого предплечья Ленина убили тысячи людей. Убили
в истерике (сами признают), убили без суда и  следствия,  без  справок,  без
подобия какого-то юридического, не говоря уже  нравственного  смысла...  Да,
Ленин спасен... Но именно тогда отлетел по-следний живой дух  от  революции,
возглавляемой большевиками..."
   Ирония истории: с эсерами - главной силой, боровшейся с царем, и с  самим
царем, расправились в одно и то же время - тогда, летом 1918 года...
   Что же касается того, что Красный террор убил  "живой  дух  революции"...
Нет, Красный террор  учился  у  революции.  Создавая  ВЧК,  Ленин  мечтал  о
якобинцах   -   о   новом   Фукье-Тенвиле,   который   научит   "зарвавшихся
контрреволюционеров".  Погибая  в  огне   гражданской   войны,   кремлевские
революционеры  смотрели  из  18-го  года  в  XVIII  век  -  в  страшные  дни
Французской революции...  Вся  Франция  горела  тогда  в  огне  интервенции.
Англичане заняли Тулон, австрийцы двигались вдоль берегов Рейна. В  Лионе  -
второй столице Франции - поднялось  восстание  против  республики.  И  тогда
якобинцы ответили...
   Ранним утром из тюрьмы в Лионе вывели 60 юношей, в десяти метрах  от  них
поставили пушки.  И  по  беззащитным,  связанным  веревками  палили  ядрами,
отрывая руки, ноги, куски тел... Склеенная кровью,  трепещущая  человеческая
масса... Вечером 200 новых жертв были построены на берегу той же реки.
   "Мы пролили  немало  нечистой  крови,  но  лишь  во  имя  человечности  и
исполнения долга... До тех пор мы будем непрестанно  убивать  наших  врагов,
пока не истребим их всех самым совершенным, самым ужасным  и  самым  быстрым
способом". Эти слова принадлежали вождю расправы  -  члену  Конвента  Жозефу
Фуше, будущему министру Наполеона и христианнейшего короля Людовика XVIII. И
тот, кто жил тогда, в 1918 году, легко узнал бы знакомые фразы: кровь во имя
человечности...
   Но верные ученики якобинцев забыли про гильотину  -  где  сложили  головы
почти все их французские учителя...
   О ЧЕМ ДОГОВОРИЛСЯ С МОСКВОЙ ГОЛОЩЕКИН?
   Но вернемся в 1918 год. Итак, Голощекин прибыл в Москву...
   В будущем все уральские  цареубийцы  будут  единодушны  в  своем  ответе:
Голощекин в Москве обсуждал  только  защиту  Екатеринбурга,  судьбы  Царской
Семьи он не касался. Решение о казни Романовых было принято  Уралсоветом  по
собственной инициативе.
   Логически  понятно:  это  ложь.  Мог  ли  Голощекин,  обсуждая  в  Москве
возможную сдачу Екатеринбурга, не затронуть участь царя и Семьи? Не  решить,
что делать с ними, если город падет?

   В своем дневнике Троцкий, вернувшийся с фронта, описал свой  разговор  со
Свердловым:
   "- Да, где царь?
   - Конечно, расстрелян  (бесстрастное  торжество  Свердлова:  процесса  не
будет. - Авт.).
   - А семья где?
   - И семья с ним.
   - Вся?
   - Вся. А что? (И опять незримая свердловская усмешка: уж не жалеет ли  их
пламенный революционер Троцкий? - Авт.)
   - А кто решал? (Ярость: он хочет знать, кто посмел, не посоветовавшись  с
ним. - Авт.)
   - Мы здесь решали. Ильич считал, что нельзя оставлять им  живого  знамени
(курсив мой. - Авт.), особенно в наших трудных условиях".
   Но когда гнев прошел, сверхреволюционер Троцкий, сказавший в страшные дни
революции: "Мы уйдем, но так хлопнем дверью, что мир содрогнется", не мог не
оценить этого сверхреволюционного решения:
   "По существу, это решение было необходимо.  Казнь  цар-ской  семьи  нужна
была не просто для того, чтобы запугать, ужаснуть, лишить надежды врага,  но
и для того, чтобы встряхнуть собственные  ряды,  показать,  что  отступления
нет. Впереди - полная победа или полная гибель... Ника-кого другого  решения
массы рабочих и  солдат  не  поняли  бы  и  не  приняли.  Это  Ленин  хорошо
чувствовал".
   Итак, по Троцкому, все решилось в Москве. Значит,  вот  о  чем  в  Москве
договорился Голощекин?
   Но это всего лишь свидетельство Троцкого, а  История  признает  документ.
Сначала появился его след.
   Из письма О.Н.Колотова (Ленинград):
   "Могу сообщить Вам интересную подробность по интересующей вас  теме:  мой
дед часто говорил мне, что Зиновьев принимал участие в решении  о  расстреле
царя и что царь расстрелян по телеграмме, которая пришла в  Екатеринбург  из
Центра. Деду можно было доверять, по роду своей работы он очень многое знал.
Он говорил, что сам принимал  участие  в  расстрелах.  Он  называл  расстрел
"пинком под зад", утверждая, что это  в  буквальном  смысле:  приговоренного
поворачивали лицом к стене, потом приставляли пистолет к  затылку  и,  когда
спускали курок, одновременно давали ему  пинка  под  зад,  чтобы  кровью  не
обрызгал гимнастерку..."
   ТЕЛЕГРАММА
   И она нашлась. Несмотря на то что ее должны  были  уничтожить.  Но  кровь
вопиет...
   И вот она лежала передо мною! Душным  июльским  днем  я  сидел  в  Архиве
Октябрьской революции и смотрел на эту телеграмму, посланную 72 года  назад.
Она была в архивном деле со скучным названием: "Телеграммы об организации  и
деятельности судебных органов и ЧК. Начато 21 января 1918 года и окончено 31
октября 1918 года". За этим названием  и  датами  -  Красный  террор.  Среди
телеграмм о расстрелах - полуграмотных текстов на нечистой бумаге - бросился
в глаза двуглавый орел! Царский герб!
   Это и была она. На бланке, оставшемся от царского  телеграфа,  украшенном
царским орлом, была эта телеграмма - сообщение о предстоящей  казни  Царской
Семьи. Что это - опять ирония Истории или ирония людей?!
   В самом верху этой телеграммы на кусочке  телеграфной  ленты  был  адрес:
"Москва Ленину". Ниже - отметка карандашом: "Принято 16.7.1918 г. в  21  час
22 минуты. Из Петрограда".
   Итак, 16 июля в 21 час 22 минуты, то есть до расстрела Романовых,  пришла
в Москву эта телеграмма.
   Телеграмма шла длинным путем. Ее отправили из  Екатеринбурга  "Свердлову,
копия Ленину". Но  отправили  через  Зиновьева,  хозяина  второй  столицы  -
Петрограда,  ближайшего  тогда  сподвижника  Ленина.  И  уже   Зиновьев   из
Петрограда переправил Ленину екатеринбургскую телеграмму.
   Отправили эту телеграмму из Екатеринбурга известный нам Голощекин и некто
Сафаров - один из вождей Уралсовета. А вот ее точный текст:
   "Москва, Кремль, Свердлову, копия Ленину.  Из  Екатеринбурга  по  прямому
проводу передают следующее: сообщите в Москву, что условленного с Филипповым
суда  по  военным  обстоятельствам...  ждать  не  можем.  Если  ваше  мнение
противоположно, сейчас же, вне всякой очереди сообщите. Голощекин,  Сафаров.
Снеситесь по этому поводу сами с Екатеринбургом".
   И подпись - Зиновьев.

   Зная, что "товарищ Филипп" - партийная кличка  Голощекина,  легко  понять
условный язык этой телеграммы, присланной за  считанные  часы  до  расстрела
Царской Семьи. "Условленный  с  Филипповым  суд"  -  так  не  без  лукавства
шифруется условленная с Голощекиным  казнь  Романовых.  (Николая  собирались
судить, но истинно революционный суд над тираном - это и есть казнь тирана.)
   "Военные обстоятельства" - безнадежное положение Екатеринбурга: со дня на
день город должен был пасть.

   Итак, содержание телеграммы: через Зиновьева  екатеринбургский  Уралсовет
сообщает в Москву Свердлову и Ленину, что условленная  с  Голощекиным  казнь
Царской Семьи не терпит более  отлагательств  ввиду  ухудшившегося  военного
положения Екатеринбурга и близкой  сдачи  города.  Но  если  у  Москвы  есть
возражения, они просят немедленно им сообщить.
   После этой  телеграммы  о  миссии  Голощекина  в  Москве  можно  говорить
определенно: он обсуждал вопрос о судьбе Екатеринбурга и условился  о  казни
Семьи.
   ДВОЕ СТАРЫХ ДРУЗЕЙ
   Но в телеграмме упомянуты еще двое, сыгравшие,  видимо,  немалую  роль  в
участи  Царской  Семьи...  Фотография   Президиума   Уралсовета:   рядом   с
Голощекиным и Белобородовым стоит  типичный  интеллигент  в  очках,  так  не
сочетающихся с его удалой папахой. Это и есть Сафаров -  член  Президиума  и
товарищ председателя Совета. Подпись этого очкастого интеллигента - на самых
кровавых телеграммах Уралсовета...
   Сафаров Георгий Иванович, сын инженера, 1891 года рождения. У  него  была
типичная  биография   "образованного   марксиста":   ссылки,   эмиграция   в
Швейцарию...   Именно   в   это   время   рядом   с   Сафаровым    возникает
могущественнейший Григорий Зиновьев - фигура, следующая сразу за  Лениным  и
Троцким в большевистской иерархии.
   Они сблизились в Швейцарии. Зиновьев  познакомил  его  с  Лениным.  Сразу
после Февральской революции благодаря Зиновьеву Георгий  Иванович  прибыл  в
Петроград вместе с Лениным в том самом знаменитом "пломбированном вагоне".
   Но  вот  победил  Октябрь:  с  сентября  1917-го   Сафаров   -   "товарищ
председателя Уралсовета". И действия Сафарова в Екатеринбурге так напоминают
действия его кумира Зиновьева в Петрограде...
   В окруженном белыми Петрограде Зиновьев  вводит  институт  заложников.  В
ответ на наступление белых  вместе  с  прибывшим  в  Петроград  Сталиным  он
устроил кровавую вакханалию: ночные расстрелы заложников -  белых  офицеров,
священников и прочих "бывших". В 1919 году еще один кровавый ответ Зиновьева
- за  убийство  в  Берлине  немецких  коммунистов  Карла  Либкнехта  и  Розы
Люксембург в Петропавловской крепости  казнены  заложники:  четверо  великих
князей - Николай  и  Георгий  Михайловичи,  Павел  Александрович  и  Дмитрий
Константинович Романовы.  Кстати,  вскоре  после  этой  акции  международной
солидарности Ленин рекомендует Зиновьева руководить Коминтерном.
   И, конечно же, с самого начала  Зиновьев  поддерживает  идею  уральцев  -
расстрелять Романовых. Согласно его логике, таков и  должен  быть  ответ  на
наступление белых на Екатеринбург. И еще: он не  хочет  суда,  он  ненавидит
Троцкого. "Партия давно хочет набить морду Троцкому", -  мило  написал  этот
образованный марксист о своем сопернике в борьбе за власть.

   Всю жизнь старые друзья были тесно связаны друг с другом. Когда  Зиновьев
в 1919 году возглавил Коминтерн, он берет к себе заведующим  отделом  своего
друга Г.И. Сафарова. После смерти Ленина глава Петрограда Зиновьев укрепляет
свой  тыл.  Верного  Сафарова  он  делает  руководителем  партийной   газеты
"Ленинградская правда". И когда Сталин наградил Зиновьева кровавым "пинком в
зад", расплатиться пришлось и Сафарову.
   Из письма С.И.Пожарского (Ростов-на-Дону):
   "В "Огоньке" напечатан ваш материал "Расстрел в Екатеринбурге" и  там  на
фото есть Сафаров. Поскольку вы в материале, то, может быть, сможете сказать
мне, что с ним было дальше. Объясняю. В 1941 году, в Саратове в одной камере
со мной сидел Сафаров. Весьма примечательная личность. С его слов:  был  при
Ленине то ли секретарем, то ли библиотекарем в  эмиграции...  был  делегатом
какого-то съезда партии  и  редактором  газеты.  А  затем  долгие  годы  был
свидетелем почти во всех "делах" 1937-го и т. д. годов. Сообщите два  слова:
он это или нет, мой сокамерник?"
   "УСЛОВЛЕННЫЙ С МОСКВОЙ..."
   Итак, Свердлов и Зиновьев -  такова  в  Москве  могущественная  поддержка
уральских якобинцев, мечтавших о  расправе  над  Романовыми.  Поддержка  при
главной встрече Голощекина - встрече с Лениным.
   Могло ли не быть этой встречи? Мог ли Голощекин - член  ЦК,  руководитель
гибнущего Урала, где, по словам Ильича, решалась судьба всей  большевистской
власти, хозяин Царской  Семьи  -  быть  не  принят  Лениным?  И  то,  что  в
биохронике вождя нет этой встречи, лишь доказывает понятное нежелание, чтобы
о ней знали.

   Два вопроса, касающихся Царской Семьи, должен  был  решить  Голощекин  на
этой встрече: первое - условиться, что делать  с  царем,  если  Екатеринбург
падет... Здесь колебаний не было. Тем более что можно было  предъявить  миру
неоспоримые  доказательства  "монархического   заговора",   которые   привез
Голощекин. И другой вопрос - условиться о Семье.

   Из письма Л.Шмидт (Владивосток):
   "В журнале "30 дней"  (№  1,  1934  год)  Бонч-Бруевич  вспоминает  слова
молодого Ленина, который восторгался удачным ответом революционера Нечаева -
главного героя "Бесов" Достоевского... На вопрос: "Кого надо  уничтожить  из
царствующего дома?"  -  Нечаев  дал  точный  ответ:  "Всю  Большую  Ектению"
(молитва за царствующий дом - с перечислением всех его членов. - Авт.). "Да,
весь дом Романовых, ведь это же  просто,  до  гениальности!"  -  восторгался
Нечаевым Ленин. "Титан революции",  "один  из  пламенных  революционеров"  -
называл его Ильич".

   Убитый император отбрасывал тень мученичества на детей. Алексей и  сестры
могли тоже стать "живым знаменем".  Мог  ли  не  думать  об  этом  тот,  кто
когда-то оценил "удачный" ответ Нечаева.
   Так, приговаривая себя к смерти, Николай приговорил и всю Семью.

   Видимо, заодно (ужасно писать это) была определена  участь  Эллы  и  всех
алапаевских узников. И, конечно же, условились  о  щекотливом  вопросе:  как
объявить о расстреле. Наверное, тогда уже было решено: официальное сообщение
должно касаться только Николая. И родилась эта ужасная  формула  -  кровавый
каламбур - "семья эвакуирована в надежное место". Возможно, она принадлежала
язвительному Зиновьеву.
   Да, расстрел Семьи должен  был  пока  оставаться  секретом,  но  секретом
Полишинеля. Троцкий прав: Ленин знал - опасность расправы за кровавое деяние
должна была сплотить ряды большевиков в эти ужасные для революции дни.
   При этом, предвидя возможный крах, правительство,  конечно  же,  пожелало
остаться непричастным к расстрелу. Решение о казни должно было  исходить  от
членов Екатеринбургского Совета. Это было полезно: у казнивших царя уральцев
оставалось только два выхода - победа над белыми или смерть.
   Но, в отличие от кровавых романтиков  Троцкого  и  Зиновьева,  Ленин  был
прагматиком. Казнь царя и Семьи должна свершиться  только  в  одном  случае:
если падет Екатеринбург. Иначе Романовы должны были  по-прежнему  оставаться
козырной картой в будущей Игре с великими державами.
   Видимо, тогда и был продуман механизм: сигнал к  началу  казни  Семьи  не
должен был исходить от яростных уральских  революционеров.  Он  должен  быть
подан извне. Кем? Это мы узнаем позднее.
   Таковы должны были быть  результаты  этой  беседы.  И  Ленин  не  мог  не
чувствовать ее исключительность: июль - страшный месяц для революционеров. В
июле был когда-то казнен Робеспьер, повешены пятеро декабристов... И  вот  в
июле наступал час возмездия. Сыну того, кто когда-то убил его брата. Вековая
охота революционеров за русскими царями заканчивалась...

   Видимо, обсуждение участи царя вызвало у Ленина определенные  ассоциации.
Во  всяком  случае,  в  эти  дни,  когда  вокруг  все  рушилось,  он   вдруг
заинтересовался исполнением "Декрета о снятии памятников в честь царей и  их
слуг" (9 июля он настойчиво ставит этот вопрос на Совнаркоме).
   С  удивительным  энтузиазмом  борется  Ленин   с   каменными   изваяниями
Романовых.
   Из воспоминаний коменданта Кремля П.Малькова:
   "А  вот  это  безобразие  не  убрали...  -  Ленин  указал  на   памятник,
воздвигнутый на месте убийства великого князя Сергея Александровича... Ильич
ловко сделал петлю и накинул на памятник. Взяли