осуществляя
великую миссию, которую завещал им во имя будущего Учитель Маркс:  "Ускорить
агонию отживающих классов..." Во имя этого светлого будущего и  должна  была
погибнуть Царская Семья.
   Романовых начинают готовить к концу.
   14 мая. Из дневника Николая: "Часовой под нашим  окном  выстрелил  в  наш
дом, потому что ему показалось, будто  кто-то  шевелится  у  окна  после  10
вечера - по-моему, просто баловался с винтовкой, как всегда часовые делают".

   Я листаю в архиве большую черную тетрадь. Это - дневник караула:
   "5 июня на посту номер  9  часовой  Добрынин  нечаянно  выстрелил,  ставя
затвор на предохранитель. Пуля прошла в  потолок  и  застряла,  не  причинив
вреда".
   "8 июня. От неосторожного  обращения  постового  произошел  взрыв  бомбы.
Жертв и повреждений нет".
   Простодушно и вольно обращалась "братва" с оружием. Так что царь был прав
в той своей записи.
   Но "баловство" часового тотчас превратилось в историю о царских  дочерях,
подающих кому-то сигналы из окон, и бдительном стрелке, немедля стреляющем в
окно. Так описал этот случай Авдеев в своих "Воспоминаниях".
   Шьют дело...

   Увезли из дома храброго Нагорного и лакея Седнева.
   Из дневника 14 мая (продолжение): "После чаю Седнева и Нагорного  вызвали
для допроса в облсовет".
   В эти дни, слоняясь у Ипатьевского дома, Жильяр увидел, как красноармейцы
усаживали в пролетки арестованных Нагорного и Седнева. Они молча  обменялись
взглядами,  но  ничем  не  выдали  присутствия  швейцарца.  Больше  они   не
вернулись...
   "16 мая. Ужинали в 8 часов при дневном свете. Аликс легла пораньше  из-за
мигрени. О Седневе и Нагорном ни слуху ни духу..."

   Трудилась ЧК - уже прочесывали и пропалывали в Ипатьевском доме, сокращая
обреченную компанию вокруг Семьи. Чтобы  поменьше  было  хлопот  в  решающую
ночь. Приближалась, приближалась та ночь!
   ПЕРВАЯ ПОПЫТКА УБИЙСТВА
   А они жили обычной жизнью и продолжали свои дневники.
   Он: "20 мая. В одиннадцать часов у нас была отслужена  обедница.  Алексей
присутствовал,  лежа  в  кровати.  Погода  стояла  великолепная,   жаркая...
Несносно сидеть так, взаперти, и не быть в  состоянии  выйти  в  сад,  когда
хочется, и провести хороший вечер на воздухе. Тюремный режим!"
   Она: "23 мая (5 июня), среда. Встали в 6.30, но сейчас - 8.30 по часам (в
этот день перевели часы на новое время. - Авт.). Великолепная  погода.  Бэби
не спал - у него боли в ноге, возможно,  потому,  что  ее  трогал  во  время
осмотра Владимир Николаевич (доктор Деревенко. -  Авт.).  Евгений  Сергеевич
(Боткин. - Авт.) возил его перед этим в течение часа в моем  кресле-каталке.
Я сидела вместе с ним на солнце. Когда он вернулся обратно в  кровать,  боли
усилились, должно быть, от переодевания и катания на прогулке. Ланч принесли
только в три часа, и сейчас они продолжают  наращивать  забор  перед  нашими
окнами. Так что еле видны даже верхушки деревьев за забором..."
   Итак, "сейчас они продолжают наращивать забор  перед  нашими  окнами...".
Уже к чему-то готовятся, но к чему?

   И в это время Николай слег. От постоянного сидения в комнатах.  Он  любил
прогулки не только потому, что любил ходить, -  у  него  был  наследственный
геморрой, и наступило обострение.
   Он: "24 мая. Весь день страдал болями от гем[орроидальных] шишек, поэтому
ложился на кровать, потому  что  удобнее  прикладывать  компрессы.  Аликс  с
Алексеем пробыли полчаса на воздухе, а  мы  после  них  час.  Погода  стояла
чудная".
   Она: "25 мая (4 июня), пятница. Прекрасная погода. Н. (Николай) оставался
весь день в постели, так как с трудом спал ночью из-за болей. П...а (эти две
буквы  скрывают  русское  слово  "попа",  которое  она,  скромно   сокращая,
вставляет в английский текст. - Авт.) лучше, когда он лежит тихо... Владимир
Николаевич сегодня опять не пришел..."
   Доктора Деревенко перестают пускать к Алексею.
   Он: "27 мая. Наконец встал и покинул койку, день был летний, гуляли в две
очереди. Зелень очень хорошая и сочная, запах приятный..."
   И опять Николай чувствует: что-то происходит, что-то случится вот-вот!
   "28 мая... Внешние отношения за последнее время  изменились...  Тюремщики
стараются не говорить с нами, как будто им не по себе, и чувствуется как  бы
тревога и опасения чего-то у них! Непонятно!"

   Но за пределами Ипатьевского  дома  все  было  понятно.  В  середине  мая
подняли  восстание   против   большевиков   его   бывшие   военнопленные   -
Чехословацкий  корпус.  К  чехо-словакам  примкнули   казачьи   части.   Пал
Челябинск. Теперь чехословаки двигались к столице Красного Урала.
   В городе их ждали. Именно 28 мая (10  июня  по  новому  стилю)  произошли
зловещие беспорядки. Накануне, 9 июня, прапорщик Ардатов  со  своим  отрядом
перешел к белым. Теперь главной опорой Уралсовета  в  городе  остался  отряд
верх-исетских рабочих во главе с комиссаром Петром Ермаковым. И вот огромная
толпа, выкрикивающая  антибольшевистские  лозунги,  собралась  на  Успенской
площади. Ермаков с отрядом, Юровский с  чекистами  и  комиссар  Голощекин  с
трудом разогнали мятежную толпу. Им так не хватало верных  солдат!  А  между
тем сколько красногвардейцев охраняли "тирана" и его Семью...
   Он: "31 мая. Днем нас почему-то не выпускали в сад. Пришел Авдеев и долго
разговаривал с Е.С. (Боткиным. - Авт.). По его словам, он и областной  Совет
опасаются вы-ступления анархистов, и  поэтому,  может  быть,  нам  предстоит
скорый отъезд, вероятно,  в  Москву.  Он  просил  подготовиться  к  отбытию.
Немедленно начали укладываться, но тихо, чтоб не привлекать  внимания  чинов
караула, по особой просьбе Авдеева. Около одиннадцати вечера он  вернулся  и
сказал, что еще останемся на несколько дней. Поэтому и  на  первое  июня  мы
остались по-бивачному, ничего не раскладывая. Наконец, после  ужина  Авдеев,
слегка навеселе, объявил Боткину, что анархисты схвачены,  и  что  опасность
миновала, и  наш  отъезд  отменен.  После  всех  приготовлений  даже  скучно
стало..."
   Царица записала этот день глухо:
   "31 мая (13 июня). Утренняя молитва, солнечное утро.
   2.45 - не было  прогулки.  Авдеев  велел  собираться,  так  как  в  любой
момент...
   Ночью Авдеев - опять. И сказал: не раньше чем через несколько дней".

   Странная история. Еще недавно Уралсовет сражался с Москвой, объясняя, как
опасно перевозить Романовых по железным дорогам. И вот  теперь,  испугавшись
анархистов, уральцы сами захотели увезти царя с  Семьей  в  Москву.  Теперь,
когда чехословаки подходят к городу. Когда в самом городе так  неспокойно  и
земля горит вокруг Екатеринбурга! И все из-за заботы о "кровавом тиране"?
   Что-то не верится в эту внезапную заботливость уральцев.  Какая-то  очень
странная готовилась поездка в Москву.

   И тут пришла пора вспомнить разговор,  который  вел  комиссар  Яковлев  с
командиром екатеринбургского отряда Бусяцким по  дороге  в  Тобольск,  когда
ехал за Царской Семьей. Посланец Уралсовета Бусяцкий  простодушно  предложил
Яковлеву: "Во время поездки Романовых, по пути,  инсценировать  нападение  и
убить их!"

   Убить во время поездки?
   ПОСЛЕДНЯЯ "ПОЕЗДКА" МИШИ
   Если бы знал Николай, когда выслушивал предложение заботливых уральцев  о
поездке  в  Москву,  что  произошло  минувшей  ночью!  Какая  "поездка"  уже
случилась! Но до гибели своей он так ничего и не узнает...
   В ночь на 13 июня в бывшую гостиницу купца Королева в Перми явились  трое
неизвестных и предъявили "ордер ЧК на увоз  великого  князя  Михаила  и  его
секретаря Джонсона".

   После высылки из Гатчины Михаил жил в Перми и, как неоднократно указывали
из  Москвы  Пермскому  Совету,   "пользовался   всеми   правами   гражданина
республики". Вместе с ним в гостинице проживали его секретарь  -  англичанин
Брайан Джонсон, камердинер и шофер (великий князь был страстный автомобилист
- вспомним  его  удалую  поездку  по  альпийским  дорогам  вместе  со  своей
невестой). Но в тот день ему предстояла совсем иная  поездка...  Неизвестные
вооруженные люди поднялись наверх к великому князю. Вниз они спустились  уже
не одни: рядом с ними шли длинный Михаил и толстый,  маленький,  похожий  на
мистера Пикквика, его секретарь  англичанин  Джонсон  (так  они  разгуливали
вдвоем по улицам Перми, как Пат и Паташон). После чего  "Пат  и  Паташон"  с
тремя сопровождающими сели в две пролетки. И уехали.

   Все, что произошло в номере, рассказал камердинеру Волкову сидевший с ним
в пермской тюрьме камердинер великого князя Челышев.
   Пришедшие разбудили Михаила, но тот не  хотел  идти  с  ними  и  требовал
какого-то важного большевика:  "Я  его  знаю,  а  вас  нет".  Тогда  главный
выругался и схватил князя за плечо:
   - Вы, Романовы, надоели нам все!
   После чего Михаил молча оделся. Камердинер просил: "Ваше  Высочество,  не
забудьте взять лекарство". Приехавшие опять выругались и лекарство взять  не
позволили.
   Утром ЧК объявила, что  никаких  мандатов  на  арест  великого  князя  не
выдавала и  Михаил  похищен.  В  Москву  пошла  телеграмма:  "Сегодня  ночью
неизвестными в солдатской форме похищены  Михаил  Романов  и  секретарь  его
Джонсон. Розыски пока не  дали  результатов.  Принимаются  самые  энергичные
меры".
   Но вскоре выяснилось, что среди "неизвестных" были люди очень известные -
председатель Мотовилихинского Совета Мясников и начальник милиции Иванченко.
Они увезли Михаила и его секретаря и расстреляли. Содеянное  было  объявлено
ими актом пролетарской мести.
   Пермская ЧК и московские власти назвали это  "анархическим  самосудом"  и
решительно от него отмежевались...
   Итак, это был самосуд?
   Но предоставим слово свидетелю.

   В 1965 году, в преклонных  летах,  в  Москве  умер  заслуженный  человек,
кавалер ордена Трудового Красного Знамени Андрей Васильевич Марков.
   За год до смерти по просьбе заведующей Пермским партархивом Н.  Аликиной,
собиравшей биографии  пермских  большевиков,  он  встретился  с  нею,  чтобы
поведать о самом главном  деянии  прожитой  жизни.  Перед  рассказом  старик
показал ей серебряные  часы  на  руке  -  удивительной  формы,  напоминавшей
срезанную дольку вареного яйца. Марков сказал, что часы эти идут без ремонта
почти полсотни лет, а потом уже рассказал всю историю.
   Он рассказал, как главный  организатор  убийства  Михаила  -  Мясников  -
пригласил к себе в помощники начальника милиции Иванченко и его, Маркова. Но
троих вооруженных показалось мало, и тогда позвали еще  двоих  -  Жужгова  и
Колпащикова. "Около 7 часов вечера на  двух  крытых  фаэтонах,  -  вспоминал
Марков, - направились в Пермь. Лошадей поставили во дворе ЧК и  посвятили  в
это дело председателя ГубЧК П. Малкова. Здесь окончательно  выработали  план
похищения Михаила Романова... Малков остался в ЧК, Мясников  ушел  пешком  в
"Королевские номера". А мы четверо - Иванченко, Жужгов на первой лошади, и я
с Колпащиковым на  второй  около  11  часов  вечера  подъехали  к  парадному
"Королевских номеров". Жужгов и Колпащиков отправились в  номера,  мы  же  с
Иванченко остались на улице в резерве".
   Далее все происходило, как рассказывал Волкову камердинер великого князя:
Михаил с пришедшими идти  отказывался  -  все  требовал,  чтобы  вызвали  по
телефону председателя ЧК Малкова ("важного большевика"), ссылался на  декрет
о свободном проживании...
   Пока Михаил отстаивал свои права, ожидавшим на улице надоело ждать.
   "Я, вооруженный наганом и бомбой,  вошел  в  номер,  перед  этим  оборвал
провод телефона, что был в коридоре. Михаил Романов продолжал  упорствовать,
ссылаясь на болезнь, требовал доктора и Малкова. Тогда  я  потребовал  взять
его в чем он есть. На него накинули что попало и взяли. После этого он  стал
собираться, спросил, нужно ли брать с собой какие-либо вещи. Я  сказал,  что
вещи возьмут другие. Тогда  он  попросил  взять  с  собою  хотя  бы  личного
секретаря Брайана Джонсона.  Так  как  это  было  в  наших  планах,  мы  ему
разрешили. Михаил Романов  накинул  плащ.  Жужгов  взял  его  за  шиворот  и
потребовал,  чтобы  он  выходил  на  улицу.  Что  он   исполнил...   Джонсон
добровольно шел следом. Михаила Романова посадили в фаэтон.  Жужгов  сел  за
кучера, а Иванченко рядом с Михаилом Романовым".

   Смело взяли за шиворот  великого  князя  -  пятеро  вооруженных  на  двух
безоружных  (не  за  плечо,  как  указывал  камердинер,  скрывший   унижение
господина). На смерть - да за шиворот!
   "Доехали до керосиновых складов, что в 5 верстах от  поселка  Мотовилихи.
Отъехали еще версту от складов и повернули направо в лес... По дороге никого
не встретили (была ночь). Отъехав сажень 100-120, Жужгов кричит:  "Вылезай".
Я быстро выскочил и потребовал, чтобы мой седок Джонсон тоже вышел. И только
он стал выходить из фаэтона, я выстрелил ему в  висок,  он,  качаясь,  упал.
Колпащиков тоже выстрелил в Джонсона, но у него застрял патрон в  браунинге.
Жужгов в это время проделал то же самое, но только ранил  Михаила  Романова.
Романов с  растопыренными  руками  побежал  по  направлению  ко  мне,  прося
проститься с секретарем. В это время у Жужгова  застрял  барабан  нагана  (у
него пули были самодельные). Мне пришлось  на  довольно  близком  расстоянии
(около сажени) сделать второй выстрел в голову Михаила Романова,  отчего  он
свалился тотчас же...
   Зарыть трупы нам нельзя было, так как светало быстро и было  недалеко  от
дороги. Мы только стащили их вместе в сторону, завалили прутьями и уехали  в
Мотовилиху.  Зарывать  ездили  на  другую  ночь  Жужгов  с  одним   надежным
милиционером".
   Высокий, худой Михаил,  получив  пулю,  с  растопыренными  руками  бежит,
умоляя проститься, а ему в ответ - еще пулю!..

   После убийства Марков и снял часы с убитого Джонсона.  "На  память",  как
объяснил он заведующей партархивом Аликиной... Мы еще вспомним эту  традицию
убийц - снимать часы с убиенных.
   (Во втором номере "Огонька" за 1990 год я впервые  опубликовал  групповую
фотографию "участников расстрела брата царя Михаила Романова". В  1920  году
решили они запечатлеться для благодарных потомков.)
   Но каков "самосуд", в котором участвуют руководители местной ЧК,  милиции
и глава одного из Советов...  Самое  интересное  записала  Аликина  в  конце
беседы. "Андрей Васильевич Марков рассказал в  конце,  что  после  расстрела
Михаила Романова он ездил в Москву. С помощью Свердлова  попал  на  прием  к
В.И.Ленину и  рассказал  об  этом  событии..."  Тщетно  мы  будем  искать  в
биохронике Ильича эту встречу - такие встречи не для истории.
   Но с версией самосуда покончим.  Итак:  в  ночь  на  13  июня  состоялась
"поездка" Михаила, а в следующую ночь должна была быть "следующая поездка" -
Николая и Семьи.
   Да,  это  была  общая  акция:  предполагалась  "ночь  длинных  ножей"   -
уничтожение обоих царственных братьев.
   Как протекала "индивидуальная" поездка Михаила, мы теперь знаем.
   Можем представить, как протекала бы "групповая" поездка Николая и Семьи.

   Через месяц по разработанному в Екатеринбурге сценарию будет осуществлена
еще одна такая "поездка" группы Романовых. Сестра царицы Элла, великий князь
Сергей Михайлович, сыновья великого  князя  Константина  -  Иоанн,  Игорь  и
Константин, молодой князь Палей и их слуги содержались под арестом в  здании
Напольной школы на окраине Алапаевска. 18 ию-ля местная повариха видела, как
все они преспокойно усаживались в возки вместе с красноармейцами: видимо, им
тоже сообщили, что они едут в "поездку" - в безопасное место.
   У безымянной шахты недалеко от Алапаевска остановились  возки.  Романовых
начали избивать прикладами. Били и старую великую княгиню.  Товарищ  детских
игр Ники и воздыхатель Кшесинской Сергей Михайлович, конечно, сопротивлялся.
За что и получил, старый денди, пулю. Одного его сбросили мертвым  в  шахту,
остальных  -  живыми.  И  забросали  гранатами,  завалили  шахту  хворостом,
валежником и подожгли. Местные жители (прекрасная  легенда?)  долго  слышали
из-под земли пение молитв. У умиравшей в муках старой Эллы  хватило  сил  не
только на молитвы. Во тьме шахты, задыхаясь от  дыма,  искалеченная  великая
княгиня подползла к умиравшему Иоанну и перевязала ему пробитую голову.  Она
до конца исполнила заветы Марфо-Мариинской обители.
   Белые, занявшие Алапаевск, нашли  их  тела  в  засыпанной  шахте.  Осмотр
трупов раскрыл финал "поездки".
   Захваченные белогвардейцами чекисты показали, что провели эту операцию по
телеграмме из Екатеринбурга за подписями Белобородова и Сафарова.
   Видимо, такая же секретная телеграмма была и об убийстве Михаила.
   Как и в  случае  с  Михаилом,  ЧК  инсценировала  в  Алапаевске  "попытку
бегства" убиенных.
   Телеграмма от 19 июля 1918 года. Москва. Совнарком. Из Алапаевска:
   "Доношу, что в городе Алапаевске узнал  о  нападении  на  помещение,  где
содержались бывшие князья Романовы, и об увозе таковых. При проведенном мною
кратком дознании и осмотре  места  происшествия  оказалось,  что  нападавшие
ворвались в помещение и освободили всех Романовых, слуг и увели с собой.  На
поддержку караула был  выслан  отряд,  но  бандиты  успели  скрыться...  При
осмотре помещения оказалось, вещи Романовых упакованы и уложены...  Полагаю,
что нападение  и  побег  заранее  подготовлены.  Политический  представитель
Кобелянко".

   Вот что ждало Семью в готовившейся "поездке" в Москву.
   Один и тот же  сценарий  в  основе  всех  убийств  Романовых  и  всюду  -
провокация.
   Да, революционеры выросли рядом с провокациями охранки. И,  победив,  они
переняли знакомые методы. И бессмертное всероссийское учреждение - охранка -
тотчас восстало, как Феникс из пепла. Теперь она называлась - ЧК. Она станет
сильнее своих создателей. И убьет их. В 1917 году  революционеры  уничтожили
охранку, в 1937-м охранка уничтожит революционеров.

   Итак, в разгар приготовлений  вдруг  пришел  Авдеев,  и  "поездку"  Семьи
отменили.
   Что же произошло?
   Скорее всего, "поездка" была решением местных уральских  "якобинцев".  Но
когда они задумывали уничтожение Романовых, они были "сами". Москва была для
них чем-то далеким. Они  гордо  называли  себя  Уральским  правительством  -
Уральским Совнаркомом.
   Естественно, решение принимал его глава - Белобородов. Но  был  еще  один
человек, без  которого  Белобородов  не  мог  действовать:  глава  уральских
большевиков и военный комиссар Урала Голощекин.
   Белобородов был горяч, свиреп и молод.  Голощекин  -  намного  старше.  И
осмотрительнее. Он непосредственно связан с фронтом.  Когда  они  задумывали
пролетарскую месть  -  истребление  Романовых,  обстановка  еще  не  грозила
неминуемой катастрофой. Теперь военный комиссар Голощекин  уже  точно  знал:
Екатеринбург падет и скоро им придется бежать. Бежать можно только в Москву.
И если вчера они относились к столице с насмешливым пренебрежением,  сегодня
это единственный островок спасения. Нет, без Москвы, без разрешения Ленина и
старого  друга  Свердлова  ничего  серьезного  уже   нельзя   предпринимать.
Уничтожение Царской Семьи - слишком опасно брать на себя такое...
   И, видимо, Голощекин в последний  момент  отменяет  решение...  Он  решил
заручиться сначала согласием Москвы. А пока пустить пробный шар: посмотреть,
как отреагирует Москва на уничтожение Михаила.
   (Кстати, организатор убийства Михаила - Мясников, видимо, это  понял.  Не
захотел быть подопытным кроликом. Вот почему, как только вывели  Михаила  из
гостиницы, Мясников исчезает. И, по показаниям Маркова, его вообще  не  было
при убийстве. Изворотлив был Мясников... В  первые  послереволюционные  годы
принимал участие в рабочей оппозиции, сражался  с  самим  Лениным.  А  когда
начался "Большой террор", сумел бежать за границу. Проживал  благополучно  в
Париже, где и забыл о нашей горькой революции. И  зря.  Как  когда-то  силой
увез он Михаила, так и его похитили из Парижа удалые сталинские  чекисты.  И
привезли забывчи