чь била по
мужчинам,  как град по  спелым  колосьям. Все  бойцы, a также и все Мстители
были сражены картечью, за исключением Коша, который стоял с винтовкой в руке
позади  пушки, да Гифеса,  лежавшего  в крови  и грязи,  но  еще подававшего
признаки  жизни.  Погибли все  литейщики,  кроме  двоих: Маркайя  и  старика
Барбере, которому оторвало правую руку.
     Из  окон выползал матрасный волос, и  среди этого  сплошного волосяного
месива виднелись развороченные снарядами тела, свисали над улицей оторванные
руки, расколотые черепа.
     Мы готовили последний заряд, он был как раз по размеру жерла.
     Да, мы сумели  ee зарядить, нашу пушку  "Братство". Все в нее  ввалили,
выстрелим только раз, зато уж пальнет она, ведь сколько в нее всего вложено!
Пуговицы всех  размеров и фасонов,  болты,  винты, медальоны,  ложки, вилки,
часы, браслеты,  ожерелья, гвозди, резцы Феррье,  щипцы Шиньона, иголки Мари
Родюк,  коклюшки  Селестины  Толстухи,  все  шрифты --  гордость  Гифеса:  и
эльзивир, и  антиква, и курсив, и жирный, и строчные буквы,  и  прописные, и
буквицы, и звездочки, a также  марзаны и  заставки, a также монеты в сто cy,
экю,  наполеондоры,  луидоры, франки и cy,  маленькие  бронзовые  cy,  опять
они...
     Всем  этим добром  мы  набили  нашу пушку "Братство",  до самой  глотки
набили.
     Ортанс, Адель и Филибер притащили целые охапки холодного оружид: сабли,
рапиры, кинжалы, кривыв

     турецкие  сабли, длинные шпаги, средневековые косы, стилеты, протозаны,
полупики, косари, алебарды -- полная коллекция, и все подделка. Они взломали
в слесарной  мастерской железные шкафы, где  Мариаль держал образчики своего
рукомесла.
     У нас не было времени выбирать, версальцы снова пошли на приступ.
     Гифес еще дышал. Он лежал, прислонившись головой к колесному  ободу, он
что-то бормотал. Кош нагнулся над ним.
     -- Наш командир приказал нам  ждать, когда они  подойдут на двадцать, a
то  и  меньше  шагов, и тогда  только открыть  огонь,-- пояснил  нам столяр,
разогнувшись.
     -- И он совершенно прав,-- подтвердил Маркай.--  Раз пушку  зарядили до
отказа, будет  страшная отдача. На тридцать шагов орудие сметет всю улицу до
третьего этажа.
     Итак,  мы  ждали,  и  каким  же  томительно-долгим показалось  нам  это
ожидание. Мы сгрудились за кое-как залатанной баррикадой.
     Нам хватило времени увидеть, как они идут, мы даже успели разглядеть за
строем штыков их лица.  B первом ряду шли юнцы и старики,  шли блондины, шли
седовласые, бледные и румяные, шли веенушчатые, рябые,  шли флегматики и шли
трусы.
     Изредка   мы   опускали   глаза   к   Гифесу,   лежавшему   y   колеса.
Типографщик-интернационалист  уже  не  в  силах  6ыл  поднять веки. Ho, лежа
навзничь на земле, он мог определить нужную нам дистанцию по тяжелому топоту
солдатских сапог, становивнrемуея все громче, отчетливее.
     Наконец он с трудом приподнял руку.
     Шарле-горбун потянул за веревку.
     Это был последний выстрел пушки "Братство". И он был страшен.
     Прежде  всего отдача.  Орудие отскочило  назад по  меньшей мере на  три
метра.  Хоботом  лафета распороло  живот  Филиберу  Родюку,  a  левое колесо
раздробило поясницу его  брату  Раулю. Меня отбросило  вбок и назад к стене,
шагов на пять-шесть. A Шарле-горбуна, который был легче меня, отшвырнуло еще
далыне.
     Затем такой же адский грохот.
     Казалось, никогда  не кончит  rреметь это знаменитое "бу-y-y-ум-зи",  и
оно неслось вдаль, ширилось, вбирая

     в себя звон колоколов и треньканье колокольчиков, словно перли напролом
какие-то фантастические стада;  миллионами  отголоеков пело золото, серебро,
медь, олово, сталь, свинец, цинк, алюминий, железо, жесть, бронза --  каждый
бельвильский металл вносил в общий гул свою долю крика.
     И наконец, результат был чудовищен.
     Уцелели лишь задние ряды версальских солдат. С воплями они  разбежались
по своим норам.
     На сей раз мясниками были мы.
     Изрешеченные осколками, искрошенные, версальцы  попадали друг на друга.
Посреди мостовой трупы лежали в два-три слоя. И каждая пара красных  штанов,
paссеянных  вокруг баррнкады, прикрывала собой другие мертвые тела. Алощекий
блондинчик,  заляпанный кровью, стал  жертвой Гифесова  курсива. Седовласого
усача с развороченной грудью  сразило долото Феррье, его соседу, лежавшему в
обнимку с усачом, принесла смерть коробка для рукоделия Мари Родюк. Сержанту
в глаз впились  ножницы Шиньона,  a  капралу в глотку -- коклюшка Селестины.
Остальные  погибли кто от  медальона, кто он вилки, кто  от пуговицы, кто от
бронзового cy, если ве от золотой монеты.
     Нет, то не было наше богатство, просто -- все сокровища Дозорного.
     Послышались конский топот, ржание.
     --   Быстрее  разбирайте   этот  хлам!  --   крикнула  Киска  Маворель,
остановившая свои выбор на алебарде XIV века.
     Под выглянувшим робким лучом в конце Гран-Рю заиграли блестками все эти
кривые сабли, кирасы и каски. Многокрасочное получилось зрелище: темно-синие
мундиры,  колеты с красными петлицами, алые  эполеты, белые пуговицы, медные
каски  с  черными конскими  хвоетами, да еще  с кисточкой  красного  волоса,
кожаные леи... Всадники  были  все  как  на  подбор атлетического  сложения,
лошади великолепные, и всем им не терпелось -- и людям, и животным.
     Против замолкнувшей пушки, троих раненых, четверых умирающих и  детворы
граф Мак-Магон,  он же герцог Мажанта и маршал Франции, двинул кавалерийский
полк.
     Барден двумя руками поднял над головой свою наковальню.

     Hy a другие мужчины -- те уже привыкли к  штыку. Раненые поделили между
собой ружья и пистолеты.
     Вдруг мы как по команде сделали полный оборот -- позади нас послышалось
бряцание:  строй  штыков надвигался на нас с улицы Пуэбла, другой -- с улицы
Туртиль из проезда Ренар.
     --  Разделимся на две  группы,  вот  и  все,--  заметила Адель Бастико,
потрясая своей грозной алебардой.
     Тут  кто-то потянул меня за  штанину.  Это  оказался  Гифес. Я встал на
колени, мне пришлось приложить  yxo  к самым губам  умирающего, иначе  я  не
расслышал бы его слов:
     -- Флоран... беги... это приказ.
     Просто немыслимо,  с чего это все  они со вчерашнего  дня так стараются
спасти мне жизнь!
     -- Сказано же тебе, мотай отсюда,-- прошипела Адель Бастико.
     A Ортанс Бальфис мило, но настойчиво:
     -- Веги скореe, ведь это приказ.
     -- Да чей приказ-то?
     -- Ты сам отлично знаешь чей.
     Кузнец без  церемоний  взял меня за  шиворот, приподнял  и швырнул  под
арку.
     Нашими никому не известными переходами я помчался к тайнику Марты.
     A тем  временем оснащенная  самым современным  оружием  и  самая мощная
армия,  какой  когда-либо  располагала  Франция, завязала  рукопашный бой  с
горсткой мальчишек и девчонок, вооруженных средневековым холодным оружием.
     К  полудню  все смолкло. Только  позже  я услышал несколько  выстрелов,
потом еще  один -- одинокий,  последний 1.  Страшное молчание опустилось  на
Бельвиль.
     Пока прямо на улицах шли расстрелы, на Монмартре в мансарде Эжен Потье,
укрывшийся здесь после  боев  в  XI  округе, создает всем известный теперь "
Интернационал". Послушайте его сейчас: ни одна мысль, ни один
     1 Согласие некоторым рассказаи,-- пиiпег  Андрэ  Герен (в книге  "1871,
Коммуна*,  иsдательство  "Ашетт.>,  1966),-- бойца, стрелsвшего последним на
улице  Оберкан, авалн  Альбер  Лежон,  "последний  коr.шунар", Это  почетное
звание было присвоено ему в Советской Россия, где он и скончался в 1942 г.--
Прим. авмоpa.

     образ,  ни  одно слово  не устарели.  Нельзя сказать  сильвее, больше и
лучше в столь немногих словах. A под окошком мансарды шли расстрелы.
     Вчерa после полудня я вдруг разленился, уж 6ольно истомили меня слишком
затянувшиеся каникулы на этой  соломе, под этой соломенной крышей. Задыхаюсь
от жары. Кроме того,  писал  без  передышки, в  состоянии какой-то  странной
экзальтации.  Вопреки моим  опасениям  меня  именно  физически  доконало это
возвращение к прошлому, воскресавшему под моим пером. Не  говоря уже  о том,
что  все  это приближает  меня к  Марте. Как раз  в эти минуты я угадываю ee
близкое присутствие,  уверен, что  она осторожно бродит где-то совсем рядом.
Жду ee каждое мгновение.
     Так я и заснул, во власти усталости и оптимизма.
     Тайник  Марты   был  вполне   надежным  убежищем.  К  тому   же  изнего
открываетсявиднатристороны:во-первых,  на Дозорный  тупик, во-вторых, на зал
"Пляши  Нога"  с  его  низкими сводами и, наконец, на тот угол, где  торчали
развалины баррикады.
     Сумка моя исчезла -- на том месте, где она лежала, я обнаружил записку:
"Твои тетради отбылн в Рони".
     Версальцы вторгались в Дозорный тупик дважды.
     Сразу же после рукопашной, после того  как  сомкнулись их  пехотинцы  и
артиллеристы, когда я только-только  устроился здесь.... Штурм был зверским,
молниеносным.
     Струйками   вытекала  кровь   из-под   дверей   типографии,   столярной
мастерской, кузницы, капала со ступенек виллы, лужицами стояла на пороге...
     Два часа  спустя прибыл карательный  отряд, капитан, сержант и аптекарь
Диссанвье, с  трехцветной нарукавной перевязью --  вся  эта  банда явилась в
качество военно-полевого суда и засела в сводчатом зале кабачка. Наконец под
конвоем жандармов привели пленных.
     Из моего укрытия мне  была  видна  лишь часть  происходившего и  только
некоторые палачи  и жертвы, но я  старался дополнить  то, что  ускользало от
моих глаз, тем, что доносилось до моего слуха.
     "Военный суд" прежде всего распорядился о кормежке для себя.

     Обилъный завтрак был  сервирован на прекрасной  скатерти,  подали  даже
серебряную  посуду,  кот6рую  вынимали  только  раз,  коrда принимали  здесь
Флуранса. Тереза постаралась и блеснула  своими  кулинарными талантами, a ee
Пунь  порхал вокруг  стола, разливал  вино,  сопровождая поклоны  множеством
жалоб и  вздохов. Тройка  военных судей  в конце концов отослала  его, чтобы
откушать  без  помех. Мне  был виден только капитан, худенький  сорокалетний
низкорослый  версалец в пенсне на остреньком носике. Он исправно подкладывал
себе кушанья, жевал coсредоточенно  и внимательно. Bo  время трапезы во двор
въехали две  повозки:  в  фургоне  для  мебели навалом  лежали  мертвецы, на
другой, двухколесной тележке, привезли песок и лопатамн засыпали лужи крови.
Уходя,  возчик, a за  ним и ломовик  буркнули младшему лейтенанту, командиру
взвода: "До скорого!"
     "Военный суд" справлял свое дело следующим образом.
     Председательствовал капитан, по  правую  руку от него сидел аптекарь, a
по левую -- наш бывший нищий Меде.
     Бригадир  вводил  каждого  "подозрительного"  в  сопровождении  конвоя.
Назвав фамилию  и  занятие,  бригадир сообщал,  были ли  обнаружены на руках
задержанного следы порохa, a на плече -- синяки от ружейного приклада.
     Капитан сначала  поворачивался  к  сидевшему  справа, потом к сидевшему
слева,  потом задавал aрестованному один-два, редко  три вопроса, и то очень
коротких,  после  чего  делал  костлявой  рукой  жест отмашки и  произносил:
"Следующий!"
     На все это уходило две-три минуты...
     Приговоренного уводили на кучу мусоpa. Убийцы вскидывали ружья...
     "Военный суд"  прерывал свои  труды, только когда  приезжала  очередная
тележка за трупами. С той же "оказией"  отбывал отряд карателей,  его сменял
другой, привезенный на тележке.
     Тех "подозрительных", кому удавалось избежать смертной  казнн, жандармы
запирали в надежно охраняемой столярной мастерской. Впрочем, такое случалось
один раз  из десяти. И только  одного шодозрительного* спокойно отпустили на
все четыре стороны -- Бальфиса.
     Меде упрекал его за поведение дочки. Ho даже быв
     ший нищий Дозорного не знал всего 1 Диссанвье  что-то долго  говорил на
yxo капитану.
     Сам  же  мясник  не  произнес в  свою  защиту ни слова, это был уже  не
человек, a просто зареванная, вздыхающая и всхлипывающая туша.
     Иногда  перед  судьями  возникали  неожиданные проблемы. Так, например,
Пливар предстал перед судилищем с младенцем Митральезы на руках.
     -- A кто ж о моей ребятне позаботится? -- насмешливо бросил он.
     -- Хм... a сколько их y вас? -- спросил явно смущенный капитан.
     -- Цельный выводок!
     -- На то есть монастырские приюты,-- отрезал аптекарь.
     Тереза Пунь  приняла  младенца из  рук  Пливара,  уложила  его на  свою
кровать, a тем временем нашего "труса" расстреляли.
     Иные отказывались от  вражеского  милосердия. B  числе  их  был Маркай,
покрытый кровью и землей,  его поддерживали  два  жандарма.  К этому времени
капитан, уже обнаруживавший признаки усталости, промямлил:
     -- Это литейщик... Если перебьем всех рабочих...
     -- Ничего, новых обучим,-- возразил аптекарь.
     -- И новые посмирнее будут,-- уточнил Меде.
     --  Ho все-таки, все-таки...-- упорствовал капитан.-- Бригадир, заприте
его в столярной. Маркай спокойно объявил:
     -- Я был секретарем синдиката.
     -- B таком случае следующий!
     Когда  бригадир ввел аптекаршу,  все трое  судей вздрогнули, и  все  ио
разным причинам.
     Так велика была вереница подозрительных, сраженных пулями, что каратели
постепенно утратили прежнее рвение.
     Веронике удалось спастись каким-то чудом,  ee даже не  поцарапало. Меде
краешком глаза наблюдал за Диссанвье. Судьи велели увести ee и после долгого
совещания снова ввели в судилище.
     -- Hy ладно,-- сказал аптекарь,-- я тебя прощу, если ты...
     -- A я тебя никогда не прощу.
     И она шагнула прочь. Жандармы засеменили за ней,

     но красавица аптекарша уже встала лицом к дулам карателей.
     Предок  был  предпоследним. Он  единственный,  стоя  под дулами, поднял
глаза не к  небу,  a  ко мне. Он, должно быть, знал,  что я там, наверхy. Он
всегда все знал. Он был почти таким же всеведущим, как Марта.
     Наш старик -- молодец все-таки -- умер с исполненной вары улыбкой.
     Поймав его последний взгляд, я вспомнил, что  он  хотел "завещать"  мне
свои глаза, в  которых  еще  жил  образ великого Делеклюза,  восходящего  на
баррикаду на бульваре Вольтерa.
     Отряд тут же перезарядил ружья. Дула опустились к земле. Я подумал, что
теперь они решили убить собаку или  кошку. Ho,  услышав их гогот, понял. Они
расстреливали безногого мужа нашей Мокрицы...
     Выбравшись из Бельвиля, выбравшись из Парижа, ускользнув от версальцев,
ускользнув  отпруссаков, добравшись к себе в  Рони, я, по ребяческому своему
недомыслию, счел себя спасенным. A был я дичью.
     Настоящая охота только еще начиналась.
     Для них я как был коммунарщиком проклятым, так коммунарщиком и остался.
Мыклеймом на всю жизнь отмечены -- как скот.
     Истекает  июнь 1871 года. Я в  опасности, и дела мои  идут все  хуже  и
хуже. С 22 мая по 13 июня восстановленная полиция получила 379 833 анонимных
доноса.
     Завтра уезжаю в Швейцарию.
     Оказия:  бродячий акробат,  друг  Предка  --  из  молодых  карбонариев,
сподвижник Бакунина,-- возвращается с ярмарки в Бельвиле. Да-да, с  ярмарки,
ибо  в  ту  самую  неделю,  что  последовала  за  неделей  резни,  жонглеры,
огнеглотатели, акробаты и торговцы сластями раскинули свои бараки на больших
дорогах, еще влажных после генеральной поливки.
     Я буду участвовать  в балаганном  представлении, мой  ярмарочный хозяин
берет меня на роль пошощника клоуна.
     Мой  выход  из  стен  Дозорного  тупика,  мое  бегство  из  Бельвиля  и
исчезновение из Парижа прошли без осложнений. Просто повезло.

     Я  дождался  зари,  зная,  что  в  нынешяих  обстоятельствах  одиночнын
прохожий  рискует быrь задержанным на любом перекресткз. B воскресные вечерa
до утра  понедельника Бельвиль оглашался песнями и воплями пьяной  солдатни,
проводившай время  в драках. Я рэшил, что лучше всего воспользоваться часами
похмелья, иаступавшими после этих оргий.
     B тайничке Марты я нашел нарукавную повязку с красным крестом.
     Пушка "Братство" все  еще высилась, вся  в пятнах  крови, вся  в следах
неописуемой  бойни y входа в  тупик.  Улицу очистили  только  от тех трупов,
которые мешали двиксению.
     Непроспавшиеся зеваки толпились y воззвания маршала Мак-Магона.
        --   деятвль  Французской  буржуазной
революции  конца  XVIII в., лидер жирондисхов. B своих  историко-философских
сочинениях  выступал  как  учешпе Ж.--Ж.  Pycco.  B  одной  из  своих  работ
сформулировал  положение  "собственность  есть  кража",  позднее  выдвинутое
П.--Ж. Прудоном.
     Бабеф,    Гракх    (1760--1797)    --     французский     революционер,
коммунист-утопист,    один   из   предшественников   научного    коммунизма,
руководитель движения "во имя равенства" в период  термидорианской реакцпи и
Директории. Казнен 27 мая 1797 г.
     ПрудОн, Пьер-Жозеф (1809--18вб) -- французский  публицист, экономист  и
социолог, идеолог мелкой буржуазии, один из родоначальников анархизма.
     Стр. Зв
     ...уничможаюм  дивизию генерала  Дуз  под  Виссалtбуром.--  Эта  победа
открывала немецким войскам путь на Эльзас.
     ...прорыеаюм фронм под  Фрешвиллером  и Вермом.--Одно из первых крупных
сражений Франко-прусской войны 1870--1871 гг.
     ...ucмребляюм при Шпихерне нашу знаменимую Рейнскую армию.-- B сражении
при Шпихерне (или чаще при Форбахе) прусские войска раз
     били 2-й корпус Рейнской армии под командованием генерала Фроссapa, что
привело к оккупации немцами части Эльзаса и Лотарингии.
     С т p. 41
     ...позубоскалимь насчем *дела Ла-Виллем*.--14 августа 1870 г. Бланки со
своими  сторонниками  совершил  нападение на казарму пожарников на  бульваре
Ла-Виллет. Бланкисты рассчитывали захватить оружие и раздать его народу, что
должно  было  послужить  началом всеобщего  восстания. Так как благоприятный
момент   для  выступления  был  упущен,  нападение  на  казарму  закончилось
поражением.
     Вланки,   Луи-Огюсм    (1805--1881)   --    французский   революционер,
коммунист-утопист,  организатор  ряда  тайных обществ  и заговоров; активный
участник революций 1830 и 1848 гг. Виднейший вождь пролетарского движения во
Франции, один из  руководителей восстания 31  октября  1870 г.  в Париже.  B
период Коммуны находился в заключении.
     Эд, Эмиль-Франсуа-Дезире (1843--1888) -- французский революционер, один
из  ближайших  соратников  Бланки.  Участник восстаниа 31  октября  1870  г.
Генерал  Парижской  Коммуны,  член ee  Исполнительной  и  Военной  комиссий,
позднее  член Комитета  общественного  спасения.  После  подавления  Коммуны
эмигрировал в Англию. Заочно приговорен к смертной казни.
     Фломм,  Венжамен  (1814--1888)  --   друг  и  последователь  Бланки,  в
последние  годы  Империи  участвовал  в  тайных  бланкистских  организациях.
Выступал в качестве посредника в переговорax между коммунарами и Версалем по
поводу  обмена  Бланки  на  aрхиепископа  Парижского  Дарбуа,  aрестованного
Коммуной.
     С т p. 48
     Валлес,   Жюль-Луи-Жозеф   (1832--1885)   --   писатель   и   журналист
демократического направления.  Участник революции  1848  г.  Активно 6оролся
против правительства Второй империи. Участник восстания 31  октября 1870  г.
Член  Комиссии  просвещения и Комиссии внешних сношений  Парижской  Коммуны.
После  ee подавления  эмигрировал в  Анrлию. Заочно  приговорен  к  смертной
казни.  Наиболее известные  его произведения-- автобиографическая  трилогия,
один из романов которой, "Инсургент", посвящен Парижской Коммуне.
     ...о казни чемырех сержанмов из Ла-Рошели. в сенмябре 1822 года.-- Речь
идет  об одном из военных заговоров,  организованных обществом карбонариев в
годы Реставрации. Сержанты 45-го линейного полка  Бори,  Pay, Губен и Помье,
организовавшие пропаганду в Ла-Рошели, были aрестованы, увезены в Париж и 21
сентября 1822 г. казнены на Гревской площади.
     С т p. 51
     ...Флурансовых молодцов -- Флуранс Гюстав (1838--1871)