ика".
Здесь приходится столкнуться с понятием: репарации из текущего производства. Эта
формулировка послужила камнем преткновения, о который, может быть только и
формально, разбились все переговоры на последующих конференциях министров
иностранных дел держав-победителей. Репарации из текущего производства - это
чистые, незамаскированные репарации, которые есть возможность учесть. Директора
заводов советской зоны хорошо знают бланки репарационных нарядов-заказов с
зеленой полоской поперек листа. Оригинал хранится в СВА, одна копия идет на
предприятие, выполняющее репарационный заказ, вторая посылается бюргермайстеру.
Поскольку нам, инженерам СВА, постоянно приходится иметь дело с цифрами
репараций, нас нередко интересует чисто академический вопрос: включается ли
стоимость демонтированного и вывезенного в СССР оборудования в сумму
репарационных 10 миллиардов долларов, на которые мы претендуем. Немцев этот
вопрос, для нас чисто академический, должен интересовать несколько больше.
В сейфе секретной части Управления Промышленности хранится особо секретный
документ - сводный список всего демонтированного в советской зоне промышленного
оборудования. В этом списке, своим объемом напоминающем майеровский лексикон,
есть следующие графы: "объект", т.е. демонтированное предприятие, "количество
единиц демонтированного оборудования", "отгруженный тоннаж", "отгружено в
адрес..." Это все. Подсчитывать стоимость демонтированного оборудования
демонтажники представляют бухгалтерам демонтированных объектов. Когда-нибудь на
каких-нибудь международных конференциях эти цифры может быть и будут
фигурировать, но на сегодня в балансе репараций они не фигурируют.
Столь-же академический вопрос представляет собой учет немецкого имущества,
конфискованного советскими властями в Австрии. Советские власти в Австрии
конфисковали значительную часть австрийской промышленности на основании того,
что данные предприятия являются немецкой собственностью. Предположив что опорное
имущество действительно является немецкой собственностью, невольно встает вопрос
по какой статье оно будет заприходовано. Однажды на конференции у Заместителя
Главноначальствующего СВА по Экономическим Вопросам Коваля один из руководящих
работников Управления Репараций СВА задал вопрос по этому поводу. Коваль только
улыбнулся и ответил: "Пока мне не известно чтобы эти цифры включались в
репарационный актив Германии." Коваль достаточно авторитетная личность.
Поставки по счету Группы Советских Оккупационных Войск ГСОВ не учитываются как
репарации. Согласно Потсдамскому Договору содержание оккупационной армии идет за
счет оккупированной страны, т.е. Германии. Это, так сказать, карманные расходы.
Потсдамский Договор обязал контрольные органы союзников в Германии, т.е. Союзный
Контрольный Совет, установить лимит мирного промышленного потенциала Германии,
который, с одной стороны, исключал бы возможность ремилитаризации Германии, с
другой стороны обеспечивал бы германскому народу среднеевропейский жизненный
стандарт.
Поскольку приближалась Парижская Конференция министров иностранных дел
союзников, где первым пунктом повестки дня должен был стоять германский вопрос,
Контрольный Совет и Военные Управления четырех держав в Берлине занялись
проблемой мирного потенциала. По этому поводу в кабинете начальника Управления
Промышленности СВА была созвана спешная конференция всех ведущих инженеров по
отраслям промышленности.
"В ближайшее время в Контрольном Совете на основании проектов всех четырех
сторон будут устанавливаться конкретные лимиты мирного промышленного потенциала
Германии", - начал свою информацию Александров. - "Главноначальствующий дал нам
задание предоставить ему на утверждение наши соображения и проект мирного
промышленного потенциала советской зоны для советской стороны в Контрольном
Совете. Главноначальствующий указал, что одновременно этот проект пойдет
непосредственно в руки товарища Молотова."
Александров сделал глубокую паузу, чтобы подчеркнуть все значение последних
слов. После этого он пробормотал маленький спич о мудрости вождей и том великом
доверии, которое они оказывают нам, поручая столь ответственную работу. Можно
было подумать что нам, нескольким инженерам в кабинете Александрова,
действительно кладется в руки судьба Германии.
На первый взгляд задание было интересное и серьезное. Иными словами,
устанавливая промышленный потенциал, мы устанавливали жизненные рамки для
Германии. Едва-ли есть другая такая страна в мире, где вся жизнь страны столь
зависит от объема ея промышленного производства. Промышленный потенциал - это
эквивалент жизненного стандарта Германии, это количество хлеба на столе каждого
немца.
"Какие будут методические указания?" - задал вопрос один из присутствующих.
"За базу должны быть приняты средние условия до 1933 года," - ответил
Александров, - "Рассчитать потребление внутреннего германского рынка за эти годы
в среднем на душу населения или в эквивалентных единицах. Исходя из этих данных
и количества населения советской зоны в настоящее время, мы получим мирный
промышленный потенциал советской зоны."
Александров упоминает лишь внутренний рынок. Каждый из нас, инженеров, прекрасно
знает, что потребности внутреннего рынка Германии довольно незначительны по
сравнению с внешним рынком. Исключить при расчетах экспорт - это означает
искусственно снизить объем промышленного производства в несколько раз даже по
сравнению с началом 30-х годов.
"Как рассматривать долю промышленного производства, приходившуюся раньше на
экспорт?" - задал интересующий всех нас вопрос инженер Воронин.
"В наших расчетах экспорт не имеет места," - ответил Александров монотонным
голосом. - "На период оккупации квоту экспорта будут заменять репарации. На тот
случай если оккупационный режим будет изменен, на место прямых репараций придет
что-либо другое."
Александров очень обдуманно подбирает свои выражения. Он не говорит "окончание
оккупации", а только "изменение оккупационного режима". Первые шаги по пути
"чего-то другого" вместо прямых репараций пришли значительно скорее, чем
изменение самого оккупационного режима. А именно в форме Советских Акционерных
Обществ, которые были созданы полгода спустя.
"Что будет с теми существующими промышленными единицами, которые выйдут за
границы лимита?" - спросил следующий участник конференции. Затем, по-видимому
вспомнив о демонтажниках, он поправился: "Впрочем, после проведения демонтажа,
этот случай вряд-ли будет иметь место. Но что можно ожидать в обратном случае:
если существующее на сегодня производство окажется ниже лимита будущего
промышленного потенциала?"
"Это случай для нас чисто проблематический. Где будут требовать интересы
репараций, там мы увеличим производство," - ответил Александров - "А в остальном
- наше дело дать цифру лимита. Вся эта процедура интересует нас постольку,
поскольку требуются цифры для Контрольного Совета."
Александров пытается преодолеть свою флегму и делает ударение на слове "цифры".
Руководящим фактором в вопросах промышленного производства советской зоны для
нас является только одно - обеспечение репараций. Установление же каких-то
проблематичных мирных потенциалов будущей Германии для нас - это только жест
вежливости по отношению к Потсдамскому Договору.
Проект мирного промышленного потенциала вырабатывался очень просто, почти
буквально по инструкции Александрова. За основу бралось потребление внутреннего
рынка в 1930 году по всей Германии. Население Германии в границах 1930 года
принималось за 70 миллионов. Поскольку население советской зоны составляет
приблизительно 20 миллионов, то искомый мирный потенциал по отраслям и
номенклатурам казалось бы легко можно было определить с помощью простейшего
уравнения.
Так было в теории. На практике все это, конечно, оказалось гораздо сложнее, и в
первую очередь, из-за деления Германии на зоны. Например, большая часть
электротехнической промышленности Германии расположена в советской зоне. Здесь
существующий объем промышленности во многих случаях оказался выше проектируемого
потенциала. Зато по ряду отраслей металлургической промышленности получилась
диаметрально противоположная картина. Каждому из ведущих инженеров было
совершенно ясно, что исходя из проблематических цифр мирного потенциала, никто
не будет повышать или понижать объем производства промышленности советской зоны.
Для этого существуют другие, гораздо более веские факторы. Единственным
нормальным выходом было бы рассматривать Германию как единое целое. Но советов
по данному вопросу Молотов у нас не спрашивал. Проект мирного потенциала был
составлен и передан дальше по инстанции для предоставления на, рассмотрение
Контрольного Совета. Мы, инженеры, принимавшие участие в его составлении, были
наверное первыми, кто наперед знал его нереальность и невозможность его
осуществления.
Данный проект долгое время обсуждался и десятки раз перерабатывался на
заседаниях Контрольного Совета. Как и следовало ожидать, первой предпосылкой для
установления потенциала явилось единство Германии. Промежуточным решением
проблемы мог бы послужить допуск свободного и неограниченного товарообмена между
зонами. Но свободный товарообмен между зонами трудно совместить с изъятием
репараций из текущего производства. При этом возникает опасность, что часть
репараций уплывет в сторону.
По пути на Парижскую Конференцию в апреле 1946 года министр иностранных дел СССР
Молотов останавливался в Берлине, в числе прочих вещей, рассматривал проект
мирного потенциала и взял его с собой в Париж как доказательство желания
Советского Союза установить нормальный режим в Германии. В Париже он горячо
настаивал на мирном потенциале и одновременно на репарациях из текущего
производства. Для неспециалиста не легко разобраться в этих двух отвлеченных
понятиях и в том, что эти две вещи взаимно исключают друг-друга. Экскапады
Молотова на Парижской Конференции были не чем иным, как пропагандным маневром,
рассчитанным на внешний эффект.
Забивая людям мозги отвлеченными рассуждениями о мирном потенциале, СВА
одновременно проводит в Германии некоторые гораздо более жизненные мероприятия
дальнего прицела. Примером является социализация промышленности или создание
Единой Социалистической Партии СЕД.
В Управлении Промышленности мне часто приходится иметь дело с Приказом маршала
Жукова ј124. С этим приказом я сталкивался и раньше во время работы у генерала
Шабалина. Из личной канцелярии маршала Жукова нам ежедневно пересылались пачки
писем-прошений, поступавших на имя маршала, где немцы ходатайствовали о
пересмотре секвестра, наложенного СВА на их имущество.
Приказ ј124, изданный вскоре после капитуляции, содержал в себе указания о
конфискации и передаче в руки местных немецких самоуправлений недвижимого
имущества, принадлежащего бывшим членам национал-социалистической партии и
спекулянтам, нажившим себе капитал во время гитлеровского режима и войны. Как
правило, Экономическое Управление, не разбирая дела, снабжало эти прошения
пометкой "рассмотреть на месте согласно Приказа 124" и пересылало их дальше по
адресу местных комендатур, где находился спорный объект. Пометка "рассмотреть
согласно приказа 124" по сути дела означала "отклонить". В то время мне не
приходилось заниматься этим вопросом подробнее, а секвестр имущества бывших
нацистов казался вполне естественным мероприятием.
Теперь-же, в Управлении Промышленности, мне приходится вплотную сталкиваться с
предприятиями, секвестированными на основании Приказа ј124. Этот приказ
охватывает в основном те предприятия, где СВА не заинтересован непосредственно,
т.е. где неприменим демонтаж и репарации, - мелкие фабрики, мельницы, ремонтные
мастерские, предприятия обслуживающего или кооперирующего порядка.
С точки зрения СВА промышленность советской зоны можно подразделить на две
категории - полезную и бесполезную. Первая категория - это основные промышленные
предприятия, которые СВА держит под своим контролем при помощи специальных
уполномоченных, назначенных на все более или менее крупные заводы. Называются
они сплошь и рядом по разному: просто секвестр-офицер, уполномоченные по
демонтажу, оставшиеся на заводе после демонтажа в качестве контролеров СВА,
уполномоченные по репарациям, советские конструкторские или
научно-исследовательские бюро при заводах. Так или иначе на всех ведущих
предприятиях сидят люди СВА, следящие за тем, чтобы данное предприятие работало
по планам СВА. В этих случаях СВА не интересуется запутанной механикой
юридических прав собственности на данное предприятие, будь то G.m.b.H. или K.G.,
или другое капиталистическое понятие. Этот вопрос был решен несколько позже в
форме Советских Акционерных Обществ САО.
Вторая категория промышленности советской зоны, где СВА не заинтересован
непосредственно, оказалась безнадзорной. Садить своих представителей на мелкие
предприятия для СВА не имело смысла, оставлять же их без присмотра тоже не в
наших привычках. Вот тогда-то и было решено использовать "бесполезную"
промышленность с максимально возможным эффектом. Приказ ј124, где говорится
только об имуществе бывших нацистов, практически распространили на всю группу
"бесполезной" промышленности. Эти предприятия отчуждаются или попросту
конфискуются у бывших владельцев и передаются в руки местных немецких
самоуправлений, получая ярлык "Landeseigene Betriebe" Все обставляется с
подобающей данному случаю помпой, представители новой власти с гордостью
заявляют, что наконец-таки предприятия стали "собственностью немецкого народа".
По сути дела это просто-напросто социализация мелкой промышленности. Маневр СВА
исходит из двух соображений. Во-первых, требуется вырвать экономическую базу из
под ног второй самостоятельной группы немецкого общества:
предпринимателей-промышленников. В сельском хозяйстве эта операция уже проделана
с помощью земельной реформы. Во-вторых, этим создается видимость прогрессивности
нового режима, создается временный политический капитал для нас и наших
марионеток.
СВА со своей стороны ничего не теряет. В новых условиях планового хозяйства вся
группа "бесполезной" промышленности осуждена на гибель, без кредитов и дотаций
она не в состоянии продолжать свое существование. Здесь вполне целесообразно
передать нерентабельный объект "в руки немецкого народа".
Впоследствии "Landeseigene Betriebe" сплошь и рядом в порядке кооперации, как
заводы-смежники, выполняли заказы предприятий, работающих на репарации. Хотя
"Landeseigene" сами и не получали репарационных нарядов-заказов, все равно они
работали на репарации. Что и требовалось доказать.
Начавшаяся таким путем социализация, спустя некоторое время, распространилась и
на другие области "частно-капиталистического сектора". С одной стороны СВА все
больше и больше прибирает к рукам немецкие "самоуправления", с другой стороны
передает в руки этих "самоуправлений" бывшие до того относительно независимыми
сектора общественной и экономической жизни Германии. От перемены мест слагаемых
сумма не меняется.
Один из самых остроумных ходов, сделанных Политуправлением СВА в борьбе за
политическое господство в Германии, является создание Единой Социалистической
Партии СЕД.
С первых же дней после капитуляции СВА всячески стремилось как можно больше
усилить Коммунистическую Партию Германии КПГ и ее авторитет среди германского
народа. При этом пользовались испытанным на практике приемом: с одной стороны,
представляя членам КПГ всевозможные преимущества, с другой стороны, оказывая
давление на людей, воздерживающихся от вступления в КПГ. Старая, как мир, или во
всяком случае как Советский Союз, политика кнута и пряника. Некоторое время это
помогало, но затем прирост КПГ резко уменьшился, а вскоре и совсем
приостановился. Еще больше, чем численный прирост КПГ, упал авторитет компартии
в глазах немецкого народа. Для всех было ясно, что КПГ - это партия держащаяся
на штыках оккупационной власти. Даже люди, до этого интересовавшиеся
марксистскими учениями, после встречи с практикой сталинизма, значительно
разочаровались в своих исканиях. В результате этого сдвиг влево в среде
германского народа, вполне естественный после крушения тоталитарной диктатуры,
вылился в форме роста не компартии, а социал-демократической партии Германии
СДП. Однако, СДП, несмотря на свою левизну, оказалась довольно не сговорчивой и
относилась холодно к настойчивым заигрываниям со стороны СВА.
Особенности переходного периода, наряду с бесцеремонными мерами экономического
порядка, требуют соблюдения некоторых внешних демократических формальностей.
Одной из первых таких формальностей являются выборы в представительные органы
немецких властей. Представители западных союзников несколько раз предлагали на
повестку дня Союзной Комендатуры Берлина вопрос о проведении всеобщего
голосования в Берлине. СВА продолжительное время отмалчивалось и всячески
старалось затянуть решение этого вопроса. Причиной служило то, что Карлсхорст
был крайне неуверен в исходе голосования, в том что КПГ получит желательное для
СВА большинство голосов.
В Политуправлении СВА неоднократно собирались конференции с руководящими
представителями КПГ во главе с Вильгельмом Пик. Политуправление настаивало на
усилении влияния КПГ любыми средствами. Пик только беспомощно пожимал плечами.
Тогда-то, после консультации с Политсоветником, и был впервые поднят вопрос о
возможности слияния КПГ с социал-демократической партией. Это сразу дало бы КПГ
огромный прирост членов и голосов. СДП рассматривалось СВА как многочисленная,
но мягкотелая и беспомощная политическая формация. Если КПГ, малочисленная, но
энергичная, беспринципная в средствах и к тому же пользующаяся поддержкой
оккупационной власти, сможет проглотить и переварить СДР, то успех, во всяком
случае внешний, будет обеспечен. Так рассуждали политические гроссмейстеры
Карлсхорста. Будущей коалиционной партии было решено дать промежуточную вывеску
- Единая Социалистическая Партия Германии СЕД.
Оказано, сделано. Была проведена шумная политическая кампания за слияние КПГ и
СДП. Диссонансом в этом оркестре прозвучал решительный голос центрального
руководства СДП с штаб-квартирой вне досягаемости СВА: руководство СДП
отказывается от коалиции, не признает слияния или вернее включения своих членов
в состав СЕД, где крестным отцом стоит СВА.
В ответ на это СВА раскопало в пределах своего господства несколько ренегатов,
которые от имени СДП восточной зоны выразили свою готовность к социалистической
коалиции с КПГ. Произошел формальный раскол СДП на две части - восточную и
западную. Вскоре жители восточной зоны увидели на заборах пестрые плакаты с
братским рукопожатием КПД-СДП. Советские офицеры по этому поводу посмеивались:
"Руку мы вам протянем, а ноги вы уж сами протянете".
Насколько Карлсхорст не учел политическую зрелость немцев, стало видно из
результатов голосования, проведенного в Берлине в октябре 1946 года.
Новорожденный политический бастард, на которого СВА возлагало столько надежд, из
четырех Партий, участвовавших в голосовании, вышел на предпоследнее место.
Несмотря на скандальный провал в Берлине, где можно было ожидать свободного
волеизъявления немцев, в провинциях советской зоны СЕД всеми правдами и
неправдами пришла к власти. Оккупационный режим имеет достаточно средств
воздействия на массы.
Меня, советского офицера, все эти мероприятия интересуют, в первую очередь, с
той точки зрения, какую пользу они могут принести моему народу и моей стране.
Делать выводы на эту тему пока еще рано.
4.
Здание Управления Промышленности расположено вне территории ограждения
Карлсхорста. Результат вредного влияния окружающей среды налицо - напротив
Управления стоит немецкий газетный киоск и многие сотрудники, идя на работу,
покупают там немецкие газеты и журналы. Просто так - для "практики в немецком
языке".
Три раза в неделю в Управлении производятся обязательные занятия по изучению
немецкого языка. Сегодня занятия по каки