отому  меня  опять
уничтожили. Ядерный взрыв. "GAME OVER - INSERT COIN"...
   Выйдя из игрового центра, я остановился у витрины скобяной лавки. Под
стеклом разложены  самые  разные  инструменты.  Гаечные  ключи,  сверла,
пистолеты для  забивания  гвоздей,  электрические  отвертки.  Чемоданчик
размером с дамскую косметичку умудрился вместить целую кучу  миниатюрных
железяк, включая молоток  с  ножовкой  и  электроскоп.  Рядом  выставлен
роскошный набор из тридцати резцов по дереву. Я никогда  не  думал,  что
дерево можно  резать  тридцатью  различными  способами  -  и  от  такого
изобилия слегка обалдел. Все резцы отличались друг от  друга,  и  каждый
третий был такой странной формы, что я в жизни бы не сообразил,  как  им
пользоваться.
   После механических воплей игрового центра здесь  было  тихо,  как  за
огромным айсбергом. Хозяин, средних лет мужчина в очках и с  проплешиной
на  затылке,  сидел  за  прилавком   и   разбирал   отверткой   какой-то
замысловатый прибор.
   Я пошарил глазами по стеллажам, пытаясь найти кусачки для  ногтей,  и
обнаружил их рядом с бритвенными приборами.  Два  десятка  кусачек  были
разложены на полке аккуратно, словно коллекция  экзотических  насекомых.
Одни показались мне особенно странными. Плоский обрубок металла  в  пять
сантиметров длиной без каких-либо зубцов,  рычажков  и  упоров.  Как  им
стричь ногти - сам черт бы не разобрал.
   Взяв это чудо бытового дизайна, я подошел к прилавку. Хозяин  отложил
полуразобранный миксер и объяснил,  как  пользоваться  тем,  что  я  ему
показал.
   - Смотрите  внимательно.  Делаем  раз.  Делаем  два.  Делаем  три.  И
получаем обычные кусачки для ногтей!
   - С ума сойти, - сказал я. Действительно, очень просто. Он свернул их
и предложил мне попробовать самому. У меня тоже получились кусачки.
   - Отличная вещь! -  сообщил  хозяин  тоном  человека,  выбалтывающего
страшную тайну. - Фирма "Хенкель", Западная Германия.  Всю  жизнь  будет
служить. В дороге незаменима. Не ржавеет,  не  тупится  -  хоть  собакам
когти стриги...
   Я заплатил ему две тысячи восемьсот  иен  .  Он  поместил  кусачки  в
черный кожаный футляр, вручил мне  покупку  вместе  со  сдачей  и  опять
уткнулся в свой миксер. Извлеченные из миксера шурупы он раскладывал  по
отдельным  блюдечкам  в  зависимости  от  размера.   Черные   шурупы   в
белоснежных блюдечках казались очень счастливыми.
   Купив кусачки, я вернулся в машину и стал  дожидаться  библиотекаршу,
слушая "Бранденбургские концерты". А заодно размышляя, отчего шурупы  на
блюдечках так счастливы. Может,  радуются,  что  наконец  отделились  от
миксера и обрели независимость? А может, им  лестно  оказаться  в  таком
эксклюзивном месте, как чистое белое блюдечко? Так  или  иначе,  если  у
тебя перед глазами кто-нибудь настолько счастлив, его  радость  невольно
передается тебе самому.
   Я достал из кармана кусачки, собрал, опробовал на собственном ногте и
снова спрятал в футляр. Приятная вещь. Похоже, не зря эта скобяная лавка
напомнила безлюдный океанариум, куда я так любил ходить в детстве.
   За несколько минут до шести из библиотеки повалил народ. В основном -
старшеклассники, которые пытались чему-то научиться в читальном зале.  У
многих свисали с плеч такие же спортивные сумки, как у меня. Разглядывая
старшеклассников, я вдруг  поймал  себя  на  мысли,  что  тинейджеры,  в
принципе,  -  довольно  неестественные   существа.   В   каждом   что-то
переразвито, а чего-то пока не хватает. Хотя, возможно, я  в  их  глазах
выгляжу еще неестественнее. Такая уж это штука  -  разница  в  возрасте.
"Generation gap" , как это называют сегодня.
   В  толпе  молодежи,  впрочем,  попадались  и  старики.  Каждый  такой
старичок приходит в  воскресный  полдень  в  читальный  зал  и  неспешно
просматривает четыре разные газеты. А  потом,  стараясь  не  расплескать
полученные знания, идет домой ужинать, как мудрый неторопливый  слон.  В
отличие от тинейджеров, в стариках я ничего неестественного не  заметил.
Вскоре весь народ покинул библиотеку, и прозвучал сигнал. Шесть часов. Я
вдруг почувствовал, что не на шутку проголодался. Если  вспомнить,  все,
что я сегодня ел - половинка сэндвича  с  ветчиной  и  яйцом,  крохотный
чизкейк и пять сырых устриц. А вчера так вообще ни крошки.  Мой  желудок
напоминал огромную яму. Черную и бездонную: брось  в  нее  камень  -  не
дождешься ни звука. Откинувшись на подушку сиденья, я глядел  в  потолок
машины и сосредоточенно думал о еде. Самые  разные  блюда  проплывали  в
моей голове. Иногда меж тарелок попадались блюдца с  шурупами.  С  белым
соусом и круассаном даже шурупы выглядели вполне аппетитно.
   В шесть пятнадцать она вышла из дверей библиотеки. Удивилась:
   - Твоя машина?
   - Да нет, взял напрокат, - ответил я. - А что, не подходит?
   - Как-то не очень, - сказала она. - На таких,  по-моему,  ездят  люди
помоложе.
   - В прокате все разобрали. Взял, что осталось. Какая разница?
   - Хм-м... -  Обойдя  машину,  она  открыла  дверцу.  Усевшись  рядом,
придирчиво  оглядела  салон,  заглянула  в  пепельницу   и   исследовала
содержимое бардачка.
   - "Бранденбургский"?
   - Ага. Нравится?
   - Да, очень. Постоянно его слушаю. Больше всего люблю,  когда  Рихтер
играет, но с Рихтером запись совсем недавно вышла. А это кто?
   - Тревор Пиннок.
   - Любишь Пиннока?
   - Да нет, - пожал я плечами. - Что увидел, то и купил. Но,  по-моему,
неплохо.
   - А ты слышал, как это играет Пабло Казальс ? - Нет.
   - Обязательно найди и послушай, хотя бы разок. Не совсем каноническое
исполнение, но с таким чувством - просто блеск!
   -  Обязательно  найду  и  послушаю,  -  пообещал  я,  совершенно   не
представляя, когда же я все это успею. За оставшиеся восемнадцать  часов
я еше должен хоть немного поспать. Что ни говори, а двое суток  без  сна
могут испортить любое последнее удовольствие.
   - Где поужинаем? - спросил я.
   - Как насчет итальянской кухни?
   - Замечательно.
   - Я знаю одно местечко, недалеко. Там всегда все самое свежее.
   - Я голодный, как слон, - предупредил я. - Могу съесть хоть шурупы  в
белом соусе.
   - Я тоже, - кивнула она. - У тебя очень стильная рубашка.
   - Спасибо.
   Ресторанчик находился в каких-то пяти минутах езды от библиотеки.  Мы
проехали по извилистой улочке с пешеходами и велосипедистами, и на одном
домике вдруг показалась маленькая скромная вывеска: "Итальянская кухня".
Европейский деревянный домик отличался от соседних  жилых  домов  только
вывеской. Кроны гималайские кедров у тротуара  закрывали  вечернее  небо
над головой.
   - В жизни бы не догадался, что здесь ресторан, -  сказал  я,  загоняя
машину на стоянку перед домом.
   Внутри заведение оказалось совсем крошечным - три  столика  и  четыре
табурета у стойки. Официант в белом фартуке посадил нас за  у  окошка  в
дальнем углу. За стеклом росла ветвистая слива.
   - Ты какое вино будешь? - спросила она.
   - Не знаю... Полагаюсь на тебя, - сказал  я.  В  винах  я  разбираюсь
гораздо хуже, чем в пиве. Пока она выпытывала у официанта секреты  карты
вин, я разглядывал сливу за окном. Японскую сливу в садике  итальянского
ресторана. Странное сочетание. А  может,  и  не  странное.  Возможно,  в
Италии тоже бывают японские сливы. Как во Франции - выдры.
   Решив, что будем пить, мы разработали  план  наступления  на  местную
еду. Это заняло у нас кучу времени. Покопавшись в aperitivo , мы выбрали
салат из креветок в земляничном соусе, сырые устрицы, паштет из  гусиной
печенки  по-итальянски,  жареную  каракатицу  в  собственных   чернилах,
маринованную корюшку и  баклажаны,  запеченные  в  сыре.  Из  пасты  она
остановилась на spaghetti al pesto genovese , а я предпочел  tagliatelle
alla casa .
   - Может, возьмем еще одну macchemni al sugo di pesce  и  разделим  на
двоих? - предложила она.
   - Неплохая мысль, - одобрил я.
   - Какая сегодня фирменная рыба? - спросила она у официанта.
   - Только что привезли  branzino,  -  ответил  тот.  -  Судака,  иначе
говоря. Для вас можем запечь его в миндальном соусе.
   - О да, пожалуйста! - тут же попросила она.
   - И мне тоже, - добавил я. - А вместо гарнира -  грибное  rizotto  со
шпинатом.
   - А мне - овощное с помидорами.
   - Вообще-то, rizotto у нас очень большие... - забеспокоился официант.
   - Ничего, - сказал я. - Я со вчерашнего утра ничего не ел,  а  у  нее
растяжение желудка.
   - Ага, - кивнула она. - Просто не желудок, а черная дыра.
   - Как изволите, - сдался официант.
   - На десерт - виноградный шербет и лимонное суфле, - добавила она.  -
А напоследок "эспрессо".
   - Тогда и мне то же самое, - попросил я. Зачитывая вслух  наш  заказ,
бедняга официант дважды
   Переводил дух. Когда он, наконец, удалился, она рассмеялась:
   - Ты столько себе заказал... Зачем? Лишь бы от меня не отстать?
   - Вот еще, - возразил я. -  Я  сейчас  хоть  слона  могу  съесть,  не
веришь? Тысячу лет уже так не голодал.
   - Это здорово! - похвалила она. - Людям,  которые  мало  едят,  я  не
доверяю. Так и кажется, будто они что-то скрывают. Правда же?
   - Не знаю... - пожал я плечами. Я и правда не знал.
   - "Не знаю" - твое любимое выражение, да?  Я  не  знал,  что  на  это
ответить, и просто кивнул.
   - С чего бы это, а? Почему все твои образы такие неопределенные?
   "Не знаю", - чуть не ляпнул я снова,  но  тут  появился  официант.  С
почтительностью   придворного   костоправа,   исцеляющего   ножку    Его
Высочества, откупорил бутылку и разлил вино по бокалам.
   - Помнишь Камю, "Постороннего" ? Там главный герой все время  говорил
"я не виноват". Как же его звали-то...
   - Мерсо, - подсказал я.
   - Точно,  Мерсо!  Я  давно  читала,  еще  в  школе...  А  сегодняшние
школьники  Камю  не  читают.  Вообще.  Я  на  работе  все   эти   данные
обрабатываю, так что знаю. А ты каких писателей любишь?
   - Тургенева.
   - Ну, Тургенев... Это  все-таки  не  очень  великий  писатель.  Да  и
старомодный какой-то.
   - Не знаю, - пожал я плечами. - Мне нравится... Флобер тоже неплох. И
Томас Гарди.
   - А современных совсем не читаешь?
   - Иногда. Сомерсета Моэма.
   - Считать Моэма современным, - она потянулась к своему бокалу, -  это
все равно что искать пластинки Бенни Гудмена в музыкальных автоматах.
   - Главное, читать интересно,  -  не  сдавался  я.  -  Помню,  "Острие
бритвы"  прочел  раза  три.  Пускай  и  не  памятник  литературы,   зато
увлекательно. По-моему, лучше так, чем наоборот.
   - М-да... - Она задумалась. - Ну ладно.  Рубашка  у  тебя  все  равно
очень стильная.
   - Спасибо, - улыбнулся я. - Ты тоже прекрасно выглядишь.
   - Благодарю, - сказала  она.  На  ней  было  платье  из  темно-синего
бархата с белым кружевным воротничком. На шее - две серебряные цепочки.
   - Сразу после твоего звонка пошла домой и  переоделась,  -  объяснила
она. - У меня работа от дома в двух шагах. Очень удобно.
   - И не говори, - кивнул я. "И правда, удобно!" - хмыкнуло эхо в  моей
голове.
   Принесли закуски. Мы замолчали и накинулись на еду. Каждое блюдо было
легким и аппетитным - не к  чему  придраться.  Все  продукты  свежайшие.
Упругие устрицы пахли так, будто  их  подобрали  с  морского  дна  всего
минуту назад.
   - Как твои дела? - спросила она, вонзая вилку в устрицу. - Разобрался
со своими единорогами?
   - Пожалуй, - кивнул я, стирая с губ салфеткой чернила  каракатицы.  -
Можно сказать, разобрался.
   - И где же ты их нашел?
   - Вот здесь, - сказал я и постучал себя пальцем по лбу.  -  Единороги
живут у меня в голове. Целое стадо.
   - Это ты в переносном смысле?
   - Да нет. Переносить тут нечего и некуда. Они действительно обитают в
моем сознании. А кое-кто их обнаружил и рассказал мне их историю.
   - Интересно. Какую?
   - Да ничего интересного... - Я передал ей блюдо  с  баклажанами.  Она
взамен отдала мне корюшку.
   - Нет, расскажи! Я правда хочу послушать.
   - В общем, у каждого человека в глубине мозга существует нечто  вроде
ядра, которое он не может ни осознать, ни почувствовать. В  моем  случае
это ядро имеет форму города. По городу течет  река,  а  сам  он  обнесен
высокой кирпичной стеной. Жители города не могут  выйти  за  стену.  Это
могут только единороги. Единороги вдыхают в себя чувства и  воспоминания
горожан. Они впитывают человеческое "эго", как промокашка воду, и уносят
из города во внешний мир. Поэтому в самом городе нет никакого "эго". Нет
понятия человеческого "я". И я живу в этом городе... Вот такая  история.
Сам я этого города никогда не видел, поэтому  больше  ничего  о  нем  не
знаю.
   - Какая оригинальная история, - восхитилась она.
   Я вдруг понял, что старик ничего не рассказывал мне  про  Реку.  Черт
побери, похоже, меня все больше затягивает в тот мир.
   - Но я же не сочинял ее специально, - сказал я.
   - Ну и что? Пускай даже на уровне подсознания - она же все равно твоя
и больше ничья, так или нет? Никто у тебя ее не отнимет.
   - В этом смысле - конечно...
   - Неплохая корюшка, правда?
   - Объедение.
   - А тебе не кажется, что твоя  история  похожа  на  ту,  что  я  тебе
рассказала,  про  Ленинград?  -  проговорила  она  задумчиво,   разрезая
баклажан  пополам.  -  Ведь  украинские  единороги   тоже   существовали
обособленно от всего мира - то ли в кратере, то ли за какой-то стеной?
   - Да, - соглашаюсь я. - И правда похоже.
   - По-моему, тут должно быть какое-то общее звено...
   - Ах, да, - вспомнил я и сунул руку в карман пиджака. -  У  меня  для
тебя подарок.
   - Серьезно? - обрадовалась она. - Обожаю подарки.
   Я вытянул из кармана футляр с кусачками для ногтей и  положил  ей  на
ладонь. Она с удивлением повертела инструмент в пальцах.
   - Что это?
   - Давай покажу, - сказал я и взял у нее металлический брусочек. - Вот
смотри. Делаем раз. Делаем два. Делаем три...
   - Кусачки для ногтей?
   - Угадала. Удобная штука, особенно в дороге. Захочешь сложить - делай
все в обратном порядке.
   Я сложил кусачки и отдал ей.  Она  попробовала  сама:  развернула,  а
потом сложила обратно.
   - Забавная вещь. Спасибо, - сказала она. - И часто ты даришь девушкам
кусачки для ногтей?
   - Да нет. Тебе первой. Проходил мимо скобяной лавки, понравились -  я
и  купил.  Там  еще  был  набор  из  резцов  по  дереву.  Но  уж  больно
громоздкий...
   - Ну что ты, кусачек вполне хватит! Спасибо. У меня дома все  кусачки
куда-то теряются. А твои я всегда буду с собой носить...
   Она сложила кусачки в футляр и спрятала в сумочку.
   Официант забрал пустые  тарелки  и  выставил  новые,  с  пастой.  Мой
звериный голод бушевал по-прежнему. Шесть закусок ухнуло в  желудок,  не
оставив следа. Я постарался как можно скорее завалить эту  яму  огромной
порцией спагетти по-домашнему, а сверху утрамбовать макаронами в  рыбном
соусе. И  лишь  после  этих  подготовительных  работ  у  ямы  показалось
какое-то дно.
   Когда вся паста исчезла, подали судака. Мы выпили еще вина.
   - Кстати, хотела спросить, - сказала библиотекарша, не  отрываясь  от
бокала, и ее голос отозвался странным гулом. - Насчет  погрома  в  твоей
квартире. Это они использовали какой-то механизм? Или  просто  несколько
человек постарались?
   - Никаких механизмов. Кое-кто в одиночку трудился.
   - Крепкий орешек, должно быть.
   - Да уж, работал без устали.
   - Твой знакомый?
   - Первый раз его видел.
   - М-да... Если б у тебя в квартире провести матч по  регби,  кавардак
был бы меньше.
   - Пожалуй, - отозвался я.
   - Так значит, это связано с единорогами? - спросила она.
   - Похоже на то.
   - И как проблемы разрешились?
   - Да никак. По крайней мере, для них, - ответил я.
   - А для тебя?
   - И да, и нет. Да - потому что выбора не было. Нет -  потому  что  не
сам выбирал. В этой  свалке  моего  мнения  с  самого  начала  никто  не
спрашивал. Все равно что в  матче  по  водному  поло  в  команду  оленей
затесался человек...
   - Значит, завтра ты уедешь далеко-далеко?
   - Угу.
   - Очень сильно запутался, да?
   - Настолько, что сам не пойму. Да что там я... Весь мир  запутывается
больше и больше. Расщепление  ядра,  раскол  в  соцлагере,  компьютерный
прогресс, эмбрионы в пробирке,  спутники-шпионы,  искусственные  органы,
лоботомия и так далее. Люди садятся в  машину,  даже  не  зная,  как  ею
управлять.  Меня  же,   если   говорить   очень   просто,   засосало   в
информационную войну. Иными словами,  все  это  замыкается  на  проблему
одушевления искусственного интеллекта.
   - Стало быть, у компьютера когда-нибудь появится душа?
   - Скорее всего, - кивнул я. - Придет день, когда  машина  будет  сама
выбирать, какую информацию в себя закладывать и обрабатывать. И никто не
сможет эту информацию украсть.
   Официант выставил перед нами тарелки с судаками и rizotto.
   - Не понимаю я всего этого, - сказала девушка, вонзая  рыбный  нож  в
судака. - Моя библиотека  -  такое  спокойное  место.  Много  книг,  все
приходят читать, и только. Информация доступна, никто за нее не воюет.
   - Жаль, что я не работаю в библиотеке, - вздохнул я. И  действительно
об этом пожалел.
   Мы  съели  судаков  и  вычистили  тарелки  с  rizotto  до  последнего
зернышка. Дно моего желудка постепенно приближалось.
   - Вкусный был судак, - удовлетворенно промурлыкала она.
   - Тут все дело в сливочном соусе, - объяснил я. -  Лук-шалот  шинкуем
мелкими  кольцами,  перемешиваем  с  чистейшим  сливочным  маслом  -   и
прожариваем на медленном огне. Постоянно переворачивая, чтобы не потерял
вкус.
   - Любишь ты еду готовить...
   - С девятнадцатого века кухня почти не изменилась. По крайней мере, в
отношении вкусной еды. Свежесть продуктов, усердие повара, вкус, красота
всегда одинаковы.
   - Лимонное суфле у них тоже класс,  -  сказала  она.  -  В  тебя  еще
влезет?
   - Конечно, - сказал я. Что-что, а суфле  я  могу  уписывать  по  пять
порций в один присест.
   Я проглотил виноградный шербет, прикончил  суфле  и  выпил  эспрессо.
Суфле и правда оказалось отменным. Настоящий десерт в моем понимании.  У
кофе выдержали ту бархатистую крепость, от  которой  приятно  покалывает
ладони.
   Как только мы забросили всю провизию в свои гигантские ямы, нас вышел
поприветствовать шеф-повар. Изумительно, сказали мы ему.
   - Для того, кто может столько съесть, хочется готовить и готовить!  -
согнулся в поклоне шеф. - Даже в Италии найдется мало клиентов  с  таким
исключительным аппетитом.
   - Большое спасибо, - поклонились мы в ответ. Когда шеф-повар вернулся
на кухню, мы заказали еще по кофе.
   - Первый раз встречаю человека, который съедает столько  же,  сколько
я, а потом хорошо себя чувствует, - призналась она.
   - Я могу и продолжить, - не сдавался я.
   - У меня дома - мороженая пицца и бутылка "Шивас Ригал".
   - Отлично!
   Ее дом действительно оказался в двух шагах от библиотеки. Стандартный
коттедж, какие строят на продажу, хоть и совсем маленький - лишь на одну
семью.  С  аккуратным  вестибюлем  и  крошечным  садиком,  где  мог   бы
вытянуться и хорошенько поспать  один  человек.  Хотя  солнечного  света
садику явно не хватало, в уголке цвели кустики какой-то азалии. У домика
даже имелся второй этаж.
   - Этот дом я купила, когда замуж вышла, - сообщила  она.  -  Ссуду  в
банке погасила из мужниной страховки. Покупала - думала, детей заведу. А
для одной здесь слишком много места...
   - Пожалуй, - согласился я, присев на диван в просторной гостиной.
   Она достала из холодильника пиццу, сунула в микроволновку и выставила
на стол в гостиной бутылку "Шивас Ригал", какое-то вино, пару стаканов и
ведерко со льдом. Пока она наливала себе вино, я включил  магнитофон  и,
порыскав на полочке, подобрал  несколько  кассет  на  свой  вкус.  Джеки
Маклин, Майлз  Дэвис,  Уинтон  Келли  и  прочие  в  том  же  духе.  Пока
разогревалась пицца, мы прослушали "Грув Багза", а за ней  и  "Экипаж  с
бахромой на верхушке" - я под виски, она под вино.