бовала  развода  и  половины  денег,
которые я заработал на книге. Я отнесся к этому  нормально.  Она  хотела
забрать детей, но я не желал, чтобы мои дети увивались  вокруг  типа,  в
которого она влюбилась. Поэтому я сказал, что когда она выйдет замуж, то
получит детей. И вот, он пачкал ей мозги два  года  и  профукал  все  ее
денежки. Она позабыла о детях. Она снова была  молодой  бабой.  Конечно,
она  часто  приходила  повидаться  с  ними,  но  была   слишком   занята
путешествиями по миру на мои денежки и жеванием  члена  молодого  парня.
Когда деньги кончились, она забеспокоилась, вернулась и захотела  детей.
Но теперь у нее не было повода. Она не  видела  их  два  года.  Устроила
большую сцену, как она не может без них жить, и я предоставил ей  работу
в качестве экономки.
   Я холодно заметил:
   - Это, возможно, худшее из всего, что я слышал.
   Удивительные зеленые  глаза  на  мгновение  сверкнули.  Но  потом  он
улыбнулся и задумчиво сказал:
   - Полагаю, что так оно и смотрится. Но поставь себя на мое  место.  Я
люблю, чтобы мои дети были со мной. Как отец может не иметь  детей?  Что
это за дурь? Ты знаешь, что мужчины  никогда  не  смогут  оправиться  от
такой дури? Жена утомляется замужеством, поэтому мужчины теряют детей. И
мужчины это сносят потому, что им зажимают яйца. Ну вот, а я не стал это
сносить. Я сохранил детей и сразу же женился снова.  А  когда  следующая
жена начала выступать, я избавился и от нее тоже.
   Я тихо спросил:
   - А как насчет детей? Как они относятся к тому, что их мать  работает
экономкой?
   Зеленые глаза снова вспыхнули.
   - А, плевать. Я не унижаю ее. Она экономка только среди  моих  бывших
жен; в других отношениях она больше похожа на приходящую гувернантку.  У
нее есть свой дом. Я ее домовладелец. Знаешь, я уже думал над тем, чтобы
дать ей побольше денег, купить дом и  сделать  ее  независимой.  Но  она
такая же сумасшедшая, как и все они. Она снова стала несносна.  Она  все
спустит. Все бы ничего, но это прибавит хлопот, а мне надо писать книги.
Поэтому я управляю ею посредством денег. Ей со мной прекрасно живется. И
она знает, что если выйдет из колеи, то сядет на  жопу  и  должна  будет
собственными трудами зарабатывать на жизнь. Это срабатывает.
   - А может быть, вы просто  настроены  против  женщин?  -  спросил  я,
улыбаясь.
   Он засмеялся.
   - Вы говорите это тому, кто был женат четыре раза, так что я даже  не
обязан это отрицать. Но ладно. Я действительно представляю  анти-Женское
Освобождение, но  только  в  одном  смысле.  Потому  что  именно  сейчас
большинство женщин полны дерьма. Возможно, это  не  их  вина.  Послушай,
если какая-нибудь телка не пожелает трахаться два дня  подряд,  избавься
от нее. Если ее не надо везти в больницу на скорой помощи. Даже  если  у
нее сорок швов на лобке. Мне плевать, нравится ей это  или  нет.  Иногда
мне самому это не нравится, но я должен этим заниматься. Если ты кого-то
любишь, то должен  выебать  до  ушей.  Я  не  знаю,  зачем  я  продолжаю
жениться. Я поклялся, что не буду больше этого делать,  но  меня  всегда
берут врасплох. Я всегда верю, что их делает несчастными не брак. В  них
столько дерьма.
   - Если создать соответствующие условия, не думаете ли вы, что женщины
могут стать равными мужчинам?
   Осано покачал головой.
   - Они хуже мужчин забывают  о  своем  возрасте.  У  пятидесятилетнего
парня может быть много молодых телок. Пятидесятилетняя телка находит это
неудобным. Конечно, получив политическую  власть,  они  проведут  закон,
чтобы мужчина в возрасте сорока  или  пятидесяти  подвергался  операции,
чтобы выглядеть старше, и таким  образом  добьются  равенства.  Вот  как
работает демократия. Это тоже дерьмо. Слушай, женщинам хорошо. Им нечего
жаловаться.
   В прежние дни они и не знали, что имеют общие права. Их  нельзя  было
прогнать, как бы гнусно они ни действовали: в постели, на кухне.  И  кто
получал удовольствие  от  жены  через  пару  лет?  А  теперь  они  хотят
равенства. Мне не добраться до них. Я бы показал им равенство. Я знаю, о
чем говорю: я был женат четыре  раза.  И  это  стоило  мне  всех  денег,
которые я заработал.
   Осано действительно ненавидел женщин в этот  день.  Месяцем  позже  я
прочел в воскресной газете, что он женился в пятый  раз  на  актрисе  из
небольшого театра. Она была вдвое моложе него. Вот такой здравый смысл у
американского властителя дум. Я никогда не думал, что когда-нибудь  буду
на него работать и останусь при кем до его смерти, по чудесному стечению
обстоятельств заставшей его холостым, но все-таки влюбленным в  женщину.
В женщин.
   Я понял в тот день,  несмотря  на  все  дерьмо:  он  был  помешан  на
женщинах. Эта была его слабость, и он ненавидел ее.
 
Глава 13 
 
   Наконец, я был готов к поездке в Лас-Вегас, чтобы снова встретиться с
Калли. Это будет впервые за три года, три года спустя  после  того,  как
Джордан застрелился у себя в номере, выиграв четыреста тысяч долларов.
   Мы с Калли поддерживали связь. Он звонил пару раз в месяц и  присылал
рождественские подарки  мне,  жене  и  детям.  Я  понимал,  что  подарки
происходили из магазина отеля Занаду, где, как я знал, он получал их  за
небольшую долю продажной цены, а то  и  за  бесплатно,  что  можно  было
предположить, зная Калли. Но тем не менее, это было мило с его  стороны.
Я рассказал Дженел про Калли, но никогда не рассказывал про Джордана.
   Я знал, что у Калли в отеле высокий  пост,  так  как  его  секретарша
отвечала по телефону: "Помощник  директора".  И  я  удивлялся,  как  ему
удалось за несколько лет  взобраться  так  высоко.  Судя  по  телефонным
разговорам, у него изменились и голос,  и  манера  говорить;  он  теперь
говорил пониженным  тоном,  был  теплее,  искреннее,  вежливее.  Артист,
взявшийся за другую роль. По телефону он вел легкую беседу и  сплетничал
о больших выигрышах и проигрышах, рассказывал забавные истории о  типах,
проживавших в отеле. Но никогда ничего о себе. Иногда кто-нибудь из  нас
вспоминал о Джордане, обычно к концу разговора, или, возможно, наоборот,
упоминание о Джордане вело к окончанию разговора. Он  был  нашим  камнем
преткновения.
   Валли собрала мой чемодан. Я ехал на уик-энд и должен был  пропустить
только один день работы в армейском резерве.  А  в  отдаленном  будущем,
которое  я  предчувствовал,  буду  оправдывать  свою  поездку  в   Вегас
журнальным очерком.
   Пока Валли паковала мои вещи, дети были  в  кроватях,  потому  что  я
уезжал рано утром. Она слегка улыбнулась мне.
   - Господи, так было ужасно, когда ты уехал в прошлый раз.  Я  думала,
что ты не вернешься.
   - Мне тогда необходимо было уехать, - сказал я.  -  Дела  были  очень
плохи.
   - С тех пор все изменилось, - задумчиво сказала  Валли.  -  Три  года
назад у нас совсем не было  денег.  Мы  так  сидели  на  мели,  что  мне
пришлось просить денег у отца, и я боялась, что ты об этом узнаешь. А ты
вел себя так, как будто больше не любишь меня. Та поездка все  изменила.
Ты вернулся другим. Ты больше  на  меня  не  злился  и  стал  терпеливее
относиться к детям. И начал работать в журналах.
   Я улыбнулся ей.
   - Вспомни, вернулся победителем. Несколько  лишних  тысяч.  Возможно,
если бы я вернулся проигравшим, это была бы уже совсем другая история.
   Валли захлопнула чемодан.
   - Нет, - сказала она. - Ты вернулся другим. Тебе стало  лучше,  лучше
со мной и с детьми.
   - Я понял, чего мне недоставало, - сказал я.
   - О да, - сказала она. - С этими смазливыми шлюшками в Вегасе.
   - Они слишком дорого стоили, - возразил я. - А мне деньги нужны  были
для игры.
   Я валял дурака, но в этом была доля серьезности. Если бы я сказал  ей
правду, что никогда не смотрел на других женщин, она не поверила бы мне.
Но я мог привести хорошие аргументы: настолько чувствовал  вину  за  то,
что я такой никчемный муж и отец, который ничего не мог дать  семье,  не
мог обеспечить им приличное существование, что  мне  не  под  силу  было
усугублять вину еще и неверностью. И основополагающий  факт  сводился  к
тому, что мы прекрасно себя  чувствовали  вместе  в  постели.  Она  была
пределом моих желаний, она была идеальна для меня. Я думал,  что  создан
для нее.
   - Ты собираешься сегодня работать? -  спросила  она.  На  самом  деле
хотела узнать, собираемся ли мы сначала заняться любовью, чтобы успеть к
этому подготовиться. Потом я обычно вставал, чтобы работать над романом,
а она так крепко засыпала, что не шевелилась до самого утра. Она  любила
поспать. У меня и это не получалось.
   - Да, - сказал я. - Я хочу поработать. Во всяком  случае,  я  слишком
взволнован перед поездкой, чтобы заснуть.
   Было около полуночи, но она пошла на кухню, чтобы сварить мне кофе  и
сделать бутерброды. Я обычно работал до трех или четырех часов ночи,  да
и потом бодрствовал, пока она не вставала.
   Наихудшая сторона писательства, по крайней мере, для меня, когда  мне
хорошо работалось, - это неспособность спать. Лежа в кровати, я  не  мог
отключить свой мозг, продолжавший работать над романом. Когда я лежал  в
темноте, персонажи представали передо мной так живо, что я  забывал  про
жену и про детей, и про обыденную жизнь. Но сегодня ночью  у  меня  была
другая, менее литературная причина. Мне хотелось,  чтобы  Валли  уснула,
так как мне надо достать деньги от взяток из тайника.
   Я достал свою старую спортивную куртку "Лас-Вегас Виннер" из дальнего
угла кладовки в спальне, которую ни разу  не  надевал  с  тех  пор,  как
вернулся домой из Лас-Вегаса три года назад. Ее яркие  цвета  потускнели
во мраке кладовки, но она все еще выглядела нарядной. Надев ее, я  вышел
на кухню. Валли бросила на нее взгляд и сказала:
   - Мерлин, ты ведь не собираешься ее носить?
   - Это моя счастливая куртка, - сказал я. - Кроме того, в  ней  удобно
лететь в самолете.
   Я знал, что Валли спрятала ее в кладовку, чтобы она не попадалась мне
на глаза, и я не вздумал ее  носить.  Она  не  осмелилась  ее  выкинуть.
Теперь куртка пригодилась.
   Валли вздохнула.
   - Ты такой суеверный.
   Она была не права.  Я  редко  бывал  суеверен,  хотя  и  считал  себя
волшебником, но это не одно и то же.
   После того, как Валли поцеловала меня на ночь и пошла спать, я  выпил
кофе и стал просматривать рукопись, которую вынес со стола  из  спальни,
редактировал ее около часа, потом заглянул в спальню и увидел, что Валли
крепко спит. Я слегка поцеловал ее. Она не шевельнулась. Мне  нравилось,
как она  целует  меня  на  ночь.  Простой,  обязательный  поцелуй  жены,
казалось, отгораживал нас от одиночества и предательства внешнего  мира.
И часто лежа в постели в часы раннего утра, когда Валли спала, а мне  не
спалось, я слегка целовал ее в губы, надеясь, что  она  проснется,  и  я
почувствую себя менее одиноким, занявшись любовью. Но на сейчас это  был
иудин поцелуй, частично продиктованный чувством, но в действительности -
чтобы  убедиться,  что  она  не  проснется,  когда  я  буду  раскапывать
спрятанные деньги.
   Я закрыл дверь спальни и подошел к кладовке в прихожей, где  хранился
большой сундук с моими старыми бумагами, копиями моего романа и исходной
рукописью книги, над ней я трудился пять лет  и  она  мне  принесла  три
тысячи долларов. Там было огромное количество  набросков,  черновиков  и
копий,  которые,  как  я  когда-то  надеялся,  принесут  мне  богатство,
известность и почет. Я докопался  до  большой  красноватой  перевязанной
папки, я вытащил ее и вынес на кухню. Прихлебывая кофе, я считал деньги.
Немногим больше сорока тысяч долларов.  В  последнее  время  деньги  шли
очень быстро. Я стал лидером среди  взяточников  и  приобрел  богатых  и
доверявших мне клиентов. Двадцатки, около семи тысяч долларов, я оставил
в папке. Сотенными было тридцать три тысячи. Положив их в  пять  больших
конвертов, я  рассовал  конверты  по  карманам  куртки  "Вегас  Виннер",
застегнул карманы и повесил куртку на спинку стула.
   Утром,  когда  Валли  обнимет  меня  на  прощание,   она,   возможно,
почувствует что-то в карманах. Придется сказать  ей,  что  это  наброски
очерка, которые я беру с собой в Вегас.
 
Глава 14 
 
   Когда я сошел с самолета,  Калли  ждал  меня  у  дверей  аэровокзала.
Аэропорт все еще был таким маленьким, что мне пришлось идти от  самолета
пешком, но уже строилось новое крыло вокзала - Вегас рос. И Калли тоже.
   Он изменился: стал выше и стройней, был превосходно одет. На нем были
костюм от Сая Девора и спортивная рубашка. Я удивился,  когда  он  обнял
меня и сказал:
   - Все тот же старина Мерлин.
   Он посмеялся, увидев спортивную куртку "Вегас Виннер" и  заявил,  что
мне надо избавиться от нее.
   Для меня был приготовлен в  отеле  большой  номер  с  баром,  набитым
выпивкой, и цветами на столах.
   - У тебя, должно быть, много резервов? - спросил я.
   - У меня дела идут хорошо, - сказал  Калли.  -  Я  бросил  играть.  Я
теперь по другую сторону столов. Ты же знаешь.
   - Да, - сказал я. Меня позабавило, насколько Калли переменился. Я  не
знал, можно ли следовать моему первоначальному плану и  довериться  ему.
За три года он мог измениться. И в конце концов, мы были знакомы  только
в продолжение нескольких недель.
   Но когда мы выпивали, он искренне поинтересовался; вспоминаю ли  я  о
Джордане?
   - Все время, - отвечал я.
   - Бедняга Джордан, - сказал  Калли.  -  Он  ушел,  выиграв  четыреста
тысяч. Вот что заставило меня прекратить играть. И знаешь,  с  тех  пор,
как он умер, мне неслыханно везло. Если бы я правильно  разложил  карты,
то мог бы стать первым человеком в отеле.
   - Не ври, - сказал я. - А как же Гроунвельт?
   - Я у него первый номер, - сказал Калли. - Он доверяет мне  множество
вещей, доверяет так, как я доверяю тебе. Кстати, раз уж  об  этом  зашла
речь, мне требуется помощник. В любое время, когда захочешь переехать  с
семьей в Вегас, ты получишь хорошую работу вместе со мной.
   - Спасибо, - поблагодарил я. Я был действительно тронут, но в  то  же
время, сомневался в природе его  чувств  ко  мне.  Я  знал,  что  он  не
заботится о людях просто так, сказал:
   - Насчет работы я не могу тебе сейчас ответить. Но я приехал  сюда  с
просьбой. Если ты не сможешь помочь мне, я пойму. Ответь  мне  прямо,  и
как бы ты ни ответил, мы отлично проведем вместе пару дней.
   - Ты получишь все, - сказал Калли, - что бы это ни было.
   Я засмеялся.
   - Подожди, пока не услышишь.
   На мгновение Калли рассердился.
   - Мне плевать, о чем речь. Ты получишь это. Если это в моих силах, ты
это получишь.
   Я рассказал ему про свои дела, о взятках и  что  у  меня  с  собой  в
куртке тридцать три тысячи, которые нужно  припрятать  на  случай,  если
дело лопнет. Калли внимательно слушал, глядя мне в  лицо.  Потом  широко
улыбнулся.
   - Какого черта ты улыбаешься? - спросил я.
   Калли засмеялся.
   - Ты начал, как будто исповедуешься священнику в  убийстве.  Да  ведь
то, чем ты занимаешься, делает  всякий,  у  кого  есть  возможность.  Но
должен признать, что я удивлен. Не могу  представить,  как  ты  говоришь
парню, что ему придется раскошелиться.
   Я почувствовал, что краснею.
   - Я никогда ни у кого не спрашивал денег.  Они  всегда  сами  ко  мне
приходили. И я никогда не беру  деньги  сразу.  После  того,  как  я  их
устрою, они могут заплатить, что обещали, или надуть меня. Мне  плевать.
- Я ухмыльнулся. - Я мелкий пройдоха, а не мошенник.
   - Вот что, - сказал Калли. - Во-первых,  я  думаю,  что  ты  чересчур
беспокоишься. Это дело, видимо, может продолжаться неопределенно  долго.
И даже если оно лопнет, худшее, что может с тобой произойти, это  потеря
работы и условный срок. Но ты прав, деньги твои надо где-то  припрятать.
Власти - это настоящие волкодавы, и если они найдут их, то отберут.
   Меня заинтересовала первая часть из того, что он  сказал.  Я  боялся,
что сяду в тюрьму, а Валли с детьми останется без меня. Вот почему я все
скрывал от своей жены. Я не хотел, чтобы она беспокоилась,  а  также  не
хотел упасть в ее  глазах.  Она  представляла  меня  себе  как  чистого,
неиспорченного художника.
   - Почему ты думаешь, что меня не посадят, если поймают? -  спросил  я
Калли.
   - Это не тяжкое преступление, - сказал Калли. - Ты  ведь  не  ограбил
банк и не  убил  какого-нибудь  несчастного  владельца  магазина,  и  не
обманул вдову. Ты просто брал деньги  с  молодых  бездельников,  которые
пытались извернуться и сократить срок службы в  армии.  Господи,  в  это
трудно поверить. Парни платят, чтобы вступить в армию.  Никто  этому  не
поверит. Присяжные будут хохотать до упаду.
   - Да, мне это тоже кажется забавным, - сказал я.
   Калли внезапно принял деловой тон.
   - Ладно, скажи, что от меня сейчас требуется. Все  будет  сделано.  И
если власти тебя прижмут к ногтю, обещай, что сразу же мне позвонишь.  Я
тебя вытащу. Договорились? - Он с симпатией улыбнулся мне.
   Я изложил ему свой план. Я собирался обращать свои наличные  в  фишки
по тысяче долларов за раз и играть по маленькой. Я буду этим  заниматься
во всех казино Вегаса, а потом просто возьму квитанции и оставлю  деньги
у  кассиров  как  игровой  кредит.  ФБР  никогда  не  придет  в   голову
заглядывать в казино. А расписки я мог бы  оставить  у  Калли  и  брать,
когда потребуются деньги.
   Калли улыбнулся мне.
   - Почему ты не хочешь отдать мне  свои  деньги  на  хранение?  Ты  не
доверяешь мне?
   Я знал, что он дурачится, но отвечал серьезно.
   - Я думал об  этом.  Но  если  с  тобой  что-нибудь  случится?  Вроде
авиакатастрофы? Или ты здесь выйдешь из игры? Сейчас я  тебе  доверяюсь.
Но откуда мне знать, что придет тебе в голову завтра  или  на  следующий
год?
   Калли понимающе кивнул. Потом спросил:
   - Как насчет твоего брата Арти? Вы так близки. Не может ли он хранить
твои деньги?
   - Я не могу попросить его об этом, - сказал я.
   Калли снова кивнул.
   - Да, я так и предполагал. Он слишком порядочен, да?
   - Да, - сказал я. Я не хотел вдаваться в объяснения. - Что плохого  в
моем плане?
   Калли встал и начал ходить по комнате.
   - Он неплох, - сказал он. - Но тебе не  стоит  открывать  кредиты  во
всех казино. Это будет выглядеть подозрительным.  Особенно  если  деньги
останутся на долгое время.  Это  совсем  подозрительно.  Люди  оставляют
деньги в кассе пока не проиграются или пока не уедут из Вегаса. Вот  что
тебе надо сделать. Покупай во всех казино фишки, только выписывай на них
чеки в нашей кассе. Обращай по несколько тысяч три-четыре раза в день  и
бери расписку. Так все твои расписки на наличные будут в нашей кассе.  И
если власти сунут нос в отель или пришлют запрос, они нарвутся на  меня.
А я тебя прикрою.
   Я забеспокоился о нем.
   - А ты не впутаешься в историю?
   Калли терпеливо вздохнул.
   - Я все время занимаюсь такими вещами. Мы получаем множество запросов
от налоговой инспекции. О том, кто сколько проиграл. Просто я  пошлю  им
старые записи. Они никак не смогут меня проверить. Я  гарантирую,  чтобы
интересующие их записи не существовали.
   - Господи, - сказал я. -  Я  не  хочу,  чтобы  исчезла  моя  кассовая
запись. Я тогда не смогу получить по своим квитанциям.
   - Да ну, Мерлин, - засмеялся Калли. - Ты всего лишь мелкий взяточник.
Власти не будут тут за тобой гоняться с толпой  аудиторов.  Они  пришлют
письмо или повестку. Кстати, и это им никогда не придет  в  голову.  Или
взгляни  с  другой  стороны.  Если  ты  истратишь  свои  деньги,  и  они
обнаружат, что твой доход превзошел заработок, ты  можешь  сказать,  что
выиграл. Они на смогут доказать обратное.
   - А я не смогу доказать, что выиграл, - сказал я.
   - Сможешь, - твердо сказал Калли. - Я это  засвидетельствую,  и  босс
зала, и крупье. Что тебе невероятно везло в кости. Так что не беспокойся
об этом деле, как бы оно ни обернулось. Единственная проблема для тебя -
где спрятать квитанции из кассы казино.
   Мы оба некоторое время