о виноват ты сам, за исключением лишь того случая, если тебя убьют.
   Калли сказал:
   - Я обдумал все это. Я посмотрел нашу казну и обнаружил,  что  у  нас
еще не меньше  одного-двух  миллионов  долларов  в  маркерах  от  других
японских игроков. Так что я мог бы вывезти четыре миллиона долларов.
   Гроунвельт рассмеялся.
   - За одну поездку это была бы ужасная игра. С малым процентом.
   - Ну, может одна поездка, может две, три. Сначала мне надо  выяснить,
как это сделать.
   Гроунвельт сказал:
   - В любом случае ты берешь  на  себя  весь  риск.  Насколько  я  могу
видеть, тебе от этого ничего не перепадает. Если ты выиграешь, ты ничего
не выиграешь. Если проиграешь, то проиграешь все.  Если  ты  попадешь  в
подобное положение, то тогда все те годы, которые  я  потратил  на  твое
обучение, можно считать потерянными. В общем, зачем тебе это  надо?  Это
ведь не дает процентов.
   Калли ответил:
   - Послушайте, я сделаю это на  свой  страх  и  риск  без  посторонней
помощи, и вся вина падет только на меня, если дело не выгорит. Но если я
привезу  четыре  миллиона  долларов,  я  хочу,  чтобы   меня   назначили
генеральным директором гостиницы.  Вы  знаете,  что  я  ваш  человек.  Я
никогда не буду против вас.
   Гроунвельт вздохнул.
   - Это ужасная игра с твоей стороны. Я не очень-то жажду  видеть  тебя
играющим.
   - Тогда договорились? - спросил Калли. Он старался скрыть ликование в
своем голосе. Ему не хотелось, чтобы Гроунвельт знал о том,  как  сильно
он желал этого.
   - Ладно, -  сказал  Гроунвельт.  -  Но  только  возьми  два  миллиона
Фуммиро, и не беспокойся о деньгах,  которые  должны  нам  другие.  Если
что-то случится, то мы потеряем только два миллиона.
   Калли рассмеялся, входя в игру.
   - Мы потеряем  один  миллион.  Второй  миллион  принадлежит  Фуммиро.
Помните?
   Гроунвельт сказал совершенно серьезно:
   - Оба миллиона наши. Раз они у нас в сейфе, Фуммиро  отыграет  их.  В
этом сила этого дела.
   На следующий день Калли  отвез  Фуммиро  в  аэропорт  на  роллс-ройсе
Гроунвельта. У него был приготовлен очень дорогой подарок для Фуммиро  -
набор древних монет, отчеканенных  в  период  Итальянского  Возрождения.
Основную часть  набора  составляли  золотые  монеты.  Фуммиро  пришел  в
восторг, но Калли почувствовал за его бурным изъявлением восторга  налет
какого-то веселья. В конце концов Фуммиро сказал:
   - Когда вы едете в Японию?
   - Недели через две - четыре, - сказал Калли. - Даже мистер Гроунвельт
не будет знать точного дня. Вы понимаете почему?
   Фуммиро кивнул.
   - Да, вам надо быть очень осторожным. Я подготовлю  деньги  к  вашему
приезду.
   Когда Калли вернулся в отель, он позвонил Мерлину в Нью-Йорк.
   - Мерлин, старина, как насчет того, чтобы составить  мне  компанию  в
моей поездке в Японию? Все расходы беру на себя, включая гейш.
   На другом конце линии последовало долгое молчание, потом  он  услышал
голос Мерлина: "Конечно".
 
Глава 35 
 
   Предложение поехать в Японию  было  неожиданным,  но  показалось  мне
заманчивым. Мне нужно было быть в  Лос-Анджелесе  на  следующей  неделе,
чтобы работать над сценарием. Но я так много бился с Дженел,  что  хотел
отдохнуть от нее. Я знал, что она воспримет мою  поездку  в  Японию  как
личное оскорбление, и это доставляло мне удовольствие.
   Валли спросила меня, долго ли я пробуду в Японии, и  я  ответил,  что
около недели. Она никогда и ничего мне не возражала и всегда  была  даже
счастлива, когда я уезжал,  потому  что  в  доме  я  испытывал  какое-то
беспокойство, нервы постоянно были па  пределе.  Валли  проводила  очень
много времени, посещая вместе с детьми родителей и других родственников.
   Когда я вышел из самолета в Лас-Вегасе, Калли с роллс-ройсом встретил
меня прямо на взлетной полосе, так что  мне  не  надо  было  идти  через
здание аэровокзала. Это меня успокоило.
   Как-то уже давно Калли  объяснил  мне,  почему  он  иногда  встречает
прибывших прямо на летном поле. Он  делал  это,  чтобы  не  попасть  под
камеры надзора ФБР, которые контролировали всех приезжающих.
   Там, где все коридоры сходились в главном зале ожидания  аэровокзала,
были огромные часы. За этими часами в специальном боксе были установлены
камеры, которые снимали толпы жаждущих  побыстрее  попасть  в  Лас-Вегас
игроков, прибывающих со всего мира. Вечером и ночью дежурная бригада ФБР
будет просматривать снятое и проверять по  своим  материалам.  Удачливые
грабители банков, находящиеся в бегах растратчики незаконно  присвоенных
денег, мастера своего дела  -  фальшивомонетчики,  удачливые  похитители
детей и взрослых, вымогатели поражались, когда  их  отлавливали  еще  до
того, как они получали возможность отмыть в играх свои грязные деньги.
   Когда я спросил Калли, как он узнал об этом, он ответил  мне,  что  у
него в отеле работал начальником охраны  бывший  высокопоставленный  чин
ФБР, поэтому ему легко было об этом узнать.
   Я отметил, что Калли в этот раз сам вел роллс-ройс. Шофера  не  было.
Объехав вокруг здания  аэровокзала,  мы  подъехали  к  отделению  выдачи
багажа. Ожидая мой багаж, мы сидели в машине, и Калли вкратце ввел  меня
в курс.
   Прежде всего он предупредил, чтобы я не говорил Гроунвельту,  что  мы
следующим утром вылетаем  в  Японию.  Я  должен  говорить,  что  приехал
отдохнуть. Потом он рассказал мне  о  нашей  задаче,  о  двух  миллионах
долларов в йенах, которые ему контрабандой нужно вывезти из Японии и  об
опасности, с которой все было связано. Он сказал со всей искренностью:
   - Знаешь, я не думаю, что здесь есть какая-то опасность, но ты можешь
иметь иное мнение. Поэтому если не хочешь лететь со мной, я это пойму.
   Он знал, что я не смогу ему отказать, так как был ему обязан,  дважды
обязан.  Во-первых,  он  спас  меня  от  тюрьмы.  Во-вторых,   возвратил
отложенные мои тридцать тысяч долларов после завершения всей истории.  Я
получил свои деньги наличными, в двадцатидолларовых бумажках, и  положил
их в банк в Лас-Вегасе на свой счет. Объяснение должно было быть  таким:
я их выиграл. Калли и его  люди  готовы  были  подтвердить.  Но  это  не
понадобилось.
   - Я всегда хотел посмотреть Японию, - сказал я. - Я  не  против  быть
вашим телохранителем. Мне нужно быть вооруженным?
   Калли ужаснулся:
   - Ты хочешь, чтобы нас убили? Если уж захотят отнять  у  нас  деньги,
пусть берут. Наша защита - это секретность и  быстрота  передвижения.  Я
все проработал.
   - Тогда зачем же я? - спросил я из любопытства и осторожности.
   Калли вздохнул.
   - До Японии очень далеко, -  сказал  Калли.  -  Мне  необходимо  твое
общество.  Мы  можем  пить  джин  в  самолете  и  задержаться  в   Токио
поразвлекаться. Кроме этого, ты  сильный  парень,  и  если  какие-нибудь
специалисты воспользуются моментом,  чтобы  схватить  и  бежать,  то  ты
отпугнешь их.
   - Хорошо, - сказал я. Но все это было все-таки сомнительно.
   В тот вечер мы обедали с Гроунвельтом. Выглядел он  не  блестяще,  но
был в хорошей форме и рассказывал о начале своей жизни в Лас-Вегасе. Как
он  сколотил  себе  состояние  в  необложенных  налогом  долларах,  пока
федеральные власти не направили сюда армию шпионов и бухгалтеров.
   - Богатыми становятся во тьме,  -  сказал  Гроунвельт.  Он  сам,  без
устали работая во тьме, стал  богатым.  -  В  этой  стране  можно  стать
богатым только во тьме. И все эти тысячи  магазинов  и  фирм,  снимающих
сливки, добирающихся до вершин,  крупные  компании  -  все  они  создают
законное поле деятельности во тьме.
   Но нигде  не  было  таких  возможностей,  как  в  Вегасе.  Гроунвельт
стряхнул пепел с гаванской сигары и с удовлетворением продолжил:
   - Это и делает Вегас таким сильным. Здесь можно разбогатеть  во  тьме
легче, чем где-либо. Вот в чем его сила.
   Калли сказал:
   - Мерлин как раз остается здесь на ночь. А утром я думаю  отправиться
с ним в Лос-Анджелес и приобрести что-нибудь из антиквариата. И разведаю
там ситуацию с маркерами по некоторым из Голливуда.
   Гроунвельт выпустил большой клуб дыма.
   - Хорошая мысль. Я истощил свой запас подарков, - рассмеялся он. - Вы
знаете откуда у меня возникла мысль дарить подарки? Из книги об азартных
играх, опубликованной в 1870 году. Образование  -  великая  вещь.  -  Он
вздохнул и поднялся, показывая, что нам пора  идти.  Пожал  мне  руку  и
потом любезно проводил  нас  до  дверей  своих  апартаментов.  Когда  мы
выходили, он многозначительно бросил Калли:
   - Удачного путешествия!
   Выйдя из отеля на террасу с искусственной зеленой травой, мы с  Калли
остановились.  Светила  луна.  Небо  было  безоблачным,  и  была   видна
взлетно-посадочная полоса  с  миллионами  красных  и  зеленых  огней,  а
вдалеке темнели пустынные горы.
   - Он знает, что мы едем, - сказал я Калли.
   - Знает так знает, - ответил Калли. - Приходи  ко  мне  завтракать  в
восемь утра. Нам рано уезжать.
   На следующее утро мы вылетели в  Сан-Франциско.  Калли  нес  огромный
чемодан из отличной коричневой кожи, углы его  были  заделаны  латунными
наугольниками. Латунные полосы опоясывали чемодан. На нем  была  тяжелая
замковая  пластина,  которая  прекрасно  выглядела  и  была  чрезвычайно
прочной.
   - Его просто так не откроешь, - заметил Калли. - И  нам  будет  легко
следить за ним, когда чемоданы повезут на багажной тележке.
   Я никогда не видел ничего подобного и сказал об этом.
   - Это антиквариат. Я купил его в Лос-Анджелесе, -  уклончиво  ответил
Калли.
   Мы сели в Боинг-743 японской  авиакомпании  за  пятнадцать  минут  до
отлета. Калли специально так сделал.
   Во  время  долгого  полета  мы  пили  джин  и  играли,  и  к  моменту
приземления в Токио я  выиграл  у  него  шесть  тысяч  долларов.  Калли,
казалось, это нисколько не волновало. Он только дружески  похлопал  меня
по спине и сказал:
   - Отыграюсь на обратном пути.
   До гостиницы мы поехали на такси. Я сгорал от нетерпения увидеть этот
сказочный  город  Дальнего  Востока.  Но  он   оказался   запущенным   и
закопченным подобно Нью-Йорку. Город  казался  не  таким  огромным,  как
Нью-Йорк, люди в нем были меньшего роста, дома пониже, его темный контур
на  фоне  неба  казался  миниатюрой  знакомого  огромного,  подавляющего
человека, очертания Нью-Йорка. Когда мы очутились в самом центре города,
я увидел людей в белых хирургических марлевых масках, по виду похожих на
привидения. Калли сказал мне, что японцы в центрах городов  носят  такие
маски, для защиты от инфекции из сильно загрязненного воздуха.
   Мы проходили мимо зданий различного назначения,  универмагов,  лавок,
которые  все  казались  построенными  из  дерева,  как  будто  они  были
поставлены для киносъемок на  территории  студии.  С  ними  чередовались
современные небоскребы и  здания  офисов  фирм.  На  улицах  было  полно
народу, многие одеты в западные одежды, а иные, в основном женщины, были
в кимоно. Это была удивительная смесь стилей.
   Гостиница нас разочаровала. Она  была  пропитана  Америкой.  Огромный
вестибюль и все его убранство были  выполнены  в  шоколадном  цвете,  за
исключением огромных черных кожаных кресел. Японцы,  мужчины  небольшого
роста, одетые в черные деловые американские костюмы, сидели во многих из
этих кресел и щелкали своими чемоданчиками, открывая и закрывая их.  Это
вполне мог бы быть отель Хилтон в Нью-Йорке.
   - Это Восток, - сказал я Калли.
   Калли несколько раздраженно отрицательно покачал головой.
   - Нам нужно хорошенько выспаться, а завтра я сначала займусь  делами,
а вечером покажу тебе настоящий Токио. Ты неплохо  проведешь  время.  Не
беспокойся.
   Нам дали номер с большой гостиной и двумя спальнями.  Мы  распаковали
чемоданы, и я заметил,  в  огромном  чемодане  Калли,  обитом  латунными
полосами, почти ничего не было. Мы оба устали от перелета, и  хотя  было
только шесть часов по Токийскому времени, легли спать.
   На следующее утро Калли постучал в дверь моей спальни и сказал:
   - Вставай, пора.
   За окном начинался рассвет.
   Он заказал завтрак в наш номер,  который  разочаровал  меня.  Я  стал
думать, что не очень-то  много  японского  мне  удается  посмотреть.  На
завтрак принесли  сдобные  английские  булочки.  Единственным  восточным
блюдом были блины, огромных размеров и вдвое толще, чем обычные,  и  они
больше походили на огромные хлебные лепешки очень странного  желтоватого
цвета. Попробовав одну из них, я готов был поклясться, что она  отдавала
рыбой.
   Я сказал Калли:
   - Что это за чертовщина?
   Он сказал:
   - Это блины, но поджаренные на рыбьем жире.
   - Я не буду, - сказал я и отодвинул это блюдо ему.
   Калли с удовольствием съел.
   - Все, что тебе нужно, это привычка ко всему этому, - сказал он.
   После кофе я спросил его:
   - Какая будет программа?
   - На улице прекрасная погода, - сказал Калли. - Мы пойдем прогуляемся
и я расскажу.
   Я понял, что он не хочет говорить в номере, боится,  что  здесь  есть
подслушивающие устройства.
   Мы вышли из гостиницы. Было еще очень рано,  солнце  только  начинало
подниматься. Свернув на боковую улочку, мы вдруг очутились  на  Востоке.
Насколько хватало глаз,  повсюду  виднелись  маленькие  ветхие  домишки,
небольшие здания, а вдоль них тянулись огромные  нагромождения  зеленого
мусора такой высоты, что образовывали настоящую стену.
   На улицах было мало народу. Мимо нас проехал  на  велосипеде  японец,
черное кимоно которого развевалось у него за спиной. Внезапно перед нами
появилось два крепких человека в рабочей одежде цвета хаки,  рейтузах  и
шортах, с белыми марлевыми масками на лицах. Я отпрыгнул  в  сторону,  а
Калли рассмеялся, когда эти двое свернули на другую улочку.
   - О Боже, - сказал я, - эти маски, как у приведений.
   - Ты привыкнешь к ним, - проговорил Калли. -  А  теперь  послушай.  Я
хочу,  чтобы  ты  знал,  что  происходит,  тогда  ты  будешь   поступать
правильно, без ошибок.
   Мы пошли вдоль стены из серо-зеленого мусора, и Калли  объяснил  мне,
что должен провести контрабандой из Японии на два  миллиона  долларов  в
японских йенах и что  правительством  приняты  очень  строгие  законы  о
вывозе национальной валюты.
   - Если меня прихватят, то посадят, -  сказал  Калли.  -  Если  только
Фуммиро не удастся все уладить или если он не сядет со мной вместе.
   - А как же я? - спросил я, - Если тебя  прихватят,  меня  они  что  -
отпустят?
   - Ты известный  писатель,  -  сказал  Калли.  -  Японцы  относятся  к
культуре с большим уважением. Тебя просто вышлют из страны. Только держи
язык за зубами.
   - Так что мне предстоит веселое времяпрепровождение, -  сказал  я.  Я
знал, что он любит шутки и дал ему понять, что знаю это.
   Потом мне в голову пришла еще одна мысль.
   - А каким же макаром пройдем мы таможню в Штатах?  -  поинтересовался
я.
   - Мы не будем ее проходить, - ответил Калли. - Мы  повезем  деньги  в
Гонконг. Это свободный порт.  Там  таможню  проходят  лишь  те,  у  кого
гонконгские паспорта.
   - О Боже, - сказал я. - Теперь ты говоришь, что мы поедем в  Гонконг.
Куда же, черт возьми, поедем мы потом, в Тибет?
   - Будь посерьезней, - сказал Калли. - И не паникуй. Я  проделал  этот
маршрут год назад с небольшими деньгами, для пробы.
   - Достань мне оружие, - сказал я. - У меня жена и трое  детей.  Я  не
хочу дешево продавать свою жизнь. - Но сказал так, для  смеха.  Калли  и
так уже вовлек меня в это предприятие.
   Но Калли не понял, что я шучу.
   - Тебе нельзя  иметь  оружие,  -  сказал  он.  -  У  каждой  японской
авиакомпании есть  система  электронной  проверки  пассажиров  и  ручной
клади. И большинство их просвечивает рентгеном  сдаваемый  багаж.  -  Он
немного помолчал. - Единственная компания, которая не просвечивает багаж
- это "Касей". Так что, если со мной что-нибудь случится, ты знаешь, что
делать.
   - Могу  себе  представить,  как  я  буду  в  Гонконге  один  с  двумя
миллионами долларов, - сказал я. - У меня в  шее  будет  сидеть  миллион
тесаков.
   - Не беспокойся, - спокойно произнес Калли.  -  Ничего  не  случится.
Пробьемся.
   Я засмеялся, но беспокойство меня не покидало.
   - А если все-таки случится, - сказал я, -  что  мне  тогда  делать  в
Гонконге? Калли сказал:
   - Тебе нужно будет явиться в Банк Футаба и спросить  вице-президента.
Он возьмет деньги и  обменяет  их  на  гонконгские  доллары.  Даст  тебе
квитанцию и попросит за услуги, может, тысяч двадцать долларов. Потом он
обменяет гонконгские доллары на американские и  попросит  еще  пятьдесят
тысяч долларов. Американские доллары будут  отправлены  в  Швейцарию,  и
тебе дадут еще одну квитанцию.  А  через  неделю  отель  Занаду  получит
тратту о,  произведенном  перечислении  от  Швейцарского  банка  на  два
миллиона минус сумма на оплату услуг  гонконгского  банка.  Видишь,  как
просто все это?
   Я думал о сказанном на обратном  пути  в  гостиницу.  Наконец,  снова
вернулся к своему первоначальному вопросу.
   - Зачем же, черт побери, я тебе нужен?
   - Не спрашивай больше ни о чем, а делай то, что  я  скажу,  -  сказал
Калли. - Ты мне обязан, так?
   - Да, - ответил я. И больше вопросов не задавал.
   Когда  мы  вернулись  в  отель,  Калли  сделал  несколько  телефонных
звонков, разговаривая по-японски, а потом сказал, что уходит.
   - Я вернусь что-то около пяти дня,  -  предупредил  он.  -  Или  чуть
позже. Жди меня здесь. Если я сегодня вечером не  вернусь,  ты  вылетишь
утренним рейсом домой. О'кей?
   - О'кей, - сказал я.
   Сначала я пытался читать в спальне номера, а  потом  мне  померещился
какой-то шум в гостиной, и я пошел  туда.  Я  заказал  ленч  в  номер  и
позвонил в Штаты. Мне дали Штаты уже через несколько минут, что  удивило
меня. Я думал, что это займет не меньше получаса.
   Валери сразу же взяла трубку, и я почувствовал по ее голосу,  что  ей
приятно, что я звоню.
   - Как таинственный Восток? - спросила она. - Хорошо проводишь  время?
Уже был в доме гейш?
   - Нет еще, - сказал я. - Пока все, что я видел в Токио,  -  это  горы
мусора. И с тех пор жду Калли. Он вышел по делам.  Ну,  хоть  выиграл  у
него шесть тысяч.
   - Хорошо, - сказала  Валери.  -  Купи  мне  и  детям  несколько  этих
знаменитых кимоно. Да, между прочим, вчера тебе звонил какой-то человек,
который назвавшись твоим другом в Вегасе, хотел встретиться с тобой там.
Я сказала ему, что ты в Токио.
   У меня екнуло сердце. Я спросил:
   - Он назвался?
   - Нет, - сказала Валери. - Не забудь про подарки.
   - Не забуду, - сказал я.
   Остальная часть дня прошла в некотором  беспокойстве:  я  позвонил  в
авиакомпанию, чтобы заказать на завтрашнее утро билет обратно в Штаты, и
вдруг почувствовал, что не очень уверен, что  Калли  вернется.  Осмотрев
его спальню, я не обнаружил большого обитого латунью чемодана.
   Уже  начало  смеркаться,  когда  пришел  Калли.  Он   потирал   руки,
возбужденный и довольный.
   - Все в порядке, - сказал  он.  -  Беспокоиться  не  о  чем.  Сегодня
вечером мы развлечемся, а  завтра  закончим  дела.  На  следующий  день,
послезавтра мы будем в Гонконге.
   Я звонил жене, - рассказал я. - Мы немного  поболтали.  Она  сказала,
что какой-то парень звонил из Вегаса и спрашивал, где я.  Она  ответила,
что в Токио.
   Это несколько охладило его. Он немного подумал, потом пожал плечами.
   - Это, похоже, Гроунвельт, - сказал Калли.  -  Хотел  удостовериться,
что предчувствия его не  обманули.  Только  у  него  есть  номер  твоего
телефона.
   - Ты доверяешь Гроунвельту в таком деле? - спросил я Калли.  И  сразу
же понял, что перегнул.
   - Что за ерунду ты несешь? - возмутился он. - Этот  человек  был  для
меня как отец все эти годы. Он сделал  меня  человеком.  Я  доверяю  ему
больше, чем любому другому, даже больше, чем тебе.
   - О'кей, - сказал я. - Тогда почему ты ему не сказал, что мы уезжаем?
Зачем ты ему наплел насчет этой покупки антиквариата в Лос-Анджелесе?
   - Потому что так