нтов?
   На какое-то мгновение она выглядела ошарашенной, и от этого выражения
детского изумления на ее лице я получил настоящее  удовольствие.  Как  и
большинство людей, она ни черта не знала о  венерических  болезнях  и  о
том, как все это работает. Что касается меня,  то  как  только  я  начал
обманывать жену, я пошел и прочитал  об  этом  предмете  все,  что  смог
найти. Настоящим кошмаром для меня была  мысль,  что  я  могу  подцепить
гонорею или сифилис и заразить Валери. Это  одна  из  причин,  почему  я
чувствовал себя так паршиво, когда Дженел рассказывала о своих  любовных
связях.
   - Ты все это выдумываешь, чтобы напугать меня, -  сказала  Дженел.  -
Тон у тебя тогда бывает такой самоуверенный и  прямо  профессорский:  ты
все это специально сочиняешь.
   - Нет, - сказал я. - Все это правда. У мужчин в период от  одного  до
десяти  дней  происходят  слабые  прозрачные  выделения,  а  женщины   в
большинстве случаев даже не знают, что у них гонорея. От  пятидесяти  до
восьмидесяти процентов  женщин  могут  не  иметь  никаких  симптомов  на
протяжении недель и  месяцев,  или  у  них  появляются  зеленоватые  или
желтоватые выделения. А еще появляется грибной запах от половых органов.
   Хохоча, Дженел свалилась на кровать, задрав голые ноги.
   - Теперь я точно знаю, что ты дурачишься.
   - Нет, это правда, - ответил я. - Без  дураков.  Но  с  тобой  все  в
порядке. Я отсюда чувствую.
   Я надеялся, что шутка скроет мое злобное настроение.
   - Ты знаешь, обычно узнают об этом только тогда, когда об этом скажет
партнер.
   Дженел опустила ноги и выпрямилась.
   - Спасибо тебе большое, - заметила она.  -  Ты  что,  готовишься  мне
сообщить, что заразился и, следовательно, я тоже?
   - Нет, - ответил я. - Я чист, но уж если я  подцеплю  что-нибудь,  то
буду знать наверняка, что это либо от тебя, либо от моей жены.
   Дженел посмотрела на меня саркастически:
   - Но твоя жена вне подозрений, так?
   - Совершенно верно.
   - Так вот, чтоб ты знал,  -  сказала  Дженел,  -  я  бываю  у  своего
гинеколога каждый месяц и прохожу полное обследование.
   - Это все муть, - сказал я. - Единственно, как об этом можно узнать -
это сделать мазок. А большинство  гинекологов  этого  не  делают.  Мазок
берется  с  шейки  матки  и  помещается  в  высокий  узкий   стакан   со
светло-коричневой желеобразной жидкостью. Это очень  хитрый  тест  и  не
всегда показывает положительную реакцию.
   Она слушала, как завороженная: я попал не в бровь, а в глаз.
   - А  если  ты  думаешь,  что  можно  избежать  неприятностей,  просто
поработав языком, так знай, что шансы  подцепить  что-нибудь  при  таком
виде секса гораздо хуже для женщины, чем для мужчины.
   Дженел соскочила с кровати. Она хихикала, но тут закричала:
   - Нечестно! Нечестно!
   Мы оба стали смеяться.
   - Но  гонорея  -  это  пустяки,  -  продолжал  я.  -  Сифилис  -  вот
действительно ХРЕНОВАЯ вещь. Занимаясь  с  парнем  французской  любовью,
можно поиметь славный шанкр во рту, на губах и даже в горле. И  тогда  -
прощай карьера актрисы! На что нужно обращать внимание  -  это  на  цвет
шанкра, имеет ли он бледно-красный цвет и переходит ли в  бледно-красную
язвочку, не кровоточащую. И вот в чем тут  еще  хитрость:  все  симптомы
могут исчезнуть в срок от одной до пяти недель, но болезнь  все  так  же
будет жить в твоем  организме,  и  после  этого  ты  можешь  кого-нибудь
заразить. У тебя  может  возникнуть  вторичное  поражение  или  сыпь  на
ладонях и ступнях.
   Я поймал ее ступню и сказал:
   - Нет, у тебя ее нету.
   Она сидела, как заколдованная, и ей даже не пришло в голову спросить,
с чего это вдруг мне вздумалось читать ей лекцию.
   - Ну, а мужчины? Вы то, негодяи, что имеете со всего этого?
   - Мы то? Мы имеем воспаление  лимфатических  узлов  в  паху,  поэтому
иногда говорят, что, мол, у него две  пары  яиц,  или  мы  можем  начать
лысеть. Поэтому когда-то  давно  слово  "хэаркат"  на  жаргоне  означало
"сифилис". Но все же, находишься ты  не  в  такой  уж  плохой  форме.  С
помощью пенициллина все это  можно  убрать.  И  опять-таки,  как  я  уже
говорил, мужчины знают, что заражены, а женщины - нет, и поэтому женщины
как раз биологически не приспособлены к разгульной жизни.
   Вид у Дженел был слегка ошарашенный.
   - Ты находишь это восхитительным? Ах ты, сукин сын!
   До нее начало доходить. Очень мягко я продолжал:
   - Но не настолько все это ужасно, как кажется.  Даже  если  ты  и  не
знаешь, что у тебя сифилис или, как это происходит у большинства женщин,
у тебя нет никаких симптомов, пока однажды какой-нибудь парень не скажет
тебе об этом по доброте душевной. За один год ты не станешь заразной. Ты
никого не заразишь. - Я улыбнулся. - Если только ты не беременна.  Тогда
у ребенка будет врожденный сифилис.
   Я видел, что эту мысль она отбросила.
   - Если прошел год, две трети заразившихся  живут  как  ни  в  чем  не
бывало, без всяких болезненных проявлений. Им  повезло.  С  ними  все  в
порядке.
   Я снова улыбнулся.
   С подозрительностью Дженел спросила:
   - А оставшаяся треть?
   - Для них дело  плохо,  -  ответил  я.  -  Сифилис  поражает  сердце,
поражает кровеносные сосуды. Он может затаиться на десять,  на  двадцать
лет,  а  потом  вызвать  безумие,  может  вызвать  паралич,   и   будешь
паралитиком. Кроме того, он может повлиять на зрение,  на  легкие  и  на
печень. И тогда, детка, труба.
   - Ты мне все это говоришь лишь для того, чтобы я не спала  с  другими
мужчинами. Просто стараешься нагнать на  меня  страху,  совсем  как  моя
мать, которая пугала меня в мои пятнадцать, что я могу забеременеть.
   - Ясное дело. Но это все подтверждается наукой. В моральном смысле  у
меня никаких возражений нет. Ты имеешь право трахаться с кем угодно. Мне
ты не принадлежишь.
   - Ах, ты, хитрюга, - проговорила  Дженел.  -  Может  быть,  изобретут
какие-нибудь таблетки, вроде противозачаточных.
   Я придал своему голосу очень искренний тон.
   - Конечно. Уже есть такие таблетки. Если за час до полового  контакта
ты принимаешь таблетку, содержащую пятьсот миллиграммов пенициллина,  то
это  полностью  убивает  инфекцию.  Но  иногда   это   не   срабатывает,
подавляются только симптомы,  а  лет  через  десять  или  двадцать  тебя
возьмет и скрутит. Если принять  антибиотик  слишком  рано  или  слишком
поздно, спирохеты будут размножаться. Знаешь, что  такое  спирохеты?  По
форме они напоминают штопор, они заполняют твою кровь, а потом проникают
в ткани, а в  тканях  крови  недостаточно,  чтобы  с  ними  бороться.  В
антибиотике есть что-то что  не  дает  клетке  увеличиться  и  задержать
инфекцию,  а  затем  болезнь  становится   устойчивой   к   пенициллину.
Собственно говоря, пенициллин начинает способствовать их размножению. Но
можно использовать еще и другой препарат. Есть такой  гель  для  женщин,
Продженеси, он применяется как противозачаточное средство, и обнаружили,
что он убивает также и возбудителей венерических  заболеваний.  Так  что
можно одним выстрелом убить  двух  зайцев.  Мой  друг  Осано,  например,
принимает антибиотик всякий раз перед тем как,  по  его  подсчетам,  ему
должно повезти с девушкой.
   Дженел презрительно рассмеялась.
   - Это подходит для мужчин. Вы готовы трахать без разбора кого угодно,
а женщины никогда заранее не знают, с кем  и  где  они  будут  спать,  и
узнают об этом за час или два в лучшем случае.
   - Ладно, -  сказал  я  очень  веселым  тоном,  -  разреши  дать  тебе
маленький совет. Никогда не трахайся ни с кем в возрасте  от  пятнадцати
до двадцати пяти. В этом возрастном промежутке  примерно  в  десять  раз
больше людей, имеющих венерические заболевания, чем в  любом  другом.  И
еще одно: прежде, чем лечь с  кем  нибудь  в  постель  сделай  небольшую
проверочку.
   - Ну, и что за проверочка?
   - А очень простая. Опускаешь вниз кожу на члене,  ну,  знаешь,  будто
мастурбируешь, и если появляется капелька  желтой  жидкости,  значит  он
заражен. Именно так делают проститутки.
   Когда я произнес это, я понял, что зашел слишком далеко. Она  окинула
меня холодным взглядом, и я поспешно продолжал:
   - Еще есть  такая  штука  как  вирус  герпеса.  Герпес  вообще-то  не
считается венерическим заболеванием, и обычно он передается  от  мужчин,
не подвергшихся обряду обрезания. Он может вызвать у женщины рак  матки.
Теперь сама видишь, какой у нас  счет.  Ты  можешь  подхватить  сифилис,
можешь заполучить рак, и при этом даже не знать, что  инфицирована.  Вот
поэтому-то женщины и не могут позволить себе трахаться так же  свободно,
как и мужчины.
   Дженел захлопала в ладоши.
   - Браво, профессор. Я думаю, что буду просто трахаться с женщинами.
   - Неплохая мысль, - отозвался я.
   Отвечать так не составляло для меня труда. Я  не  ревновал  ее  к  ее
любовницам.
 
Глава 41 
 
   Месяцем позже, когда я снова приехал в Калифорнию, я позвонил  Дженел
и мы решили вместе  пообедать,  а  потом  пойти  в  кино.  В  ее  голосе
проскользнули какие-то холодные нотки,  что  меня  насторожило,  поэтому
психологически я был подготовлен к тому  шоку,  который  испытал,  когда
заехал за ней к ней домой.
   Мне открыла Элис, я чмокнул ее и спросил, как там Дженел, на что Элис
закатила глаза кверху, давая понять, что от Дженел можно ожидать  любого
сумасбродства. Ну, сумасбродством это нельзя было назвать, но  это  было
забавно. Когда Дженел вышла из своей спальни, я увидел,  что  одета  она
весьма своеобразно, такого на ней я еще не видел.
   На  ней  была  белая  мягкая  мужская  шляпа  с  красной   ленточкой,
надвинутая на самые глаза. Белый шелковый мужской костюм  сидел  на  ней
безукоризненно. Штанины были абсолютно  прямыми,  как  в  любых  мужских
брюках. Еще на ней была белая шелковая сорочка с  абсолютно  потрясающим
красным с голубыми полосками галстуком, и в довершении  всего  ее  наряд
дополняла изумительная тонкая трость от Гуччи кремового  цвета,  которой
она непрерывно тыкала меня в живот. Это был прямой вызов, я понимал  для
чего она это делает: она решила выйти из подполья и заявить миру о своей
бисексуальности.
   - Ну, как тебе нравится? - спросила Дженел.
   Я улыбнулся и ответил:
   - Потрясающе.
   Таких франтоватых лесбиянок мне еще не приходилось встречать.
   - Где бы вам хотелось отобедать?
   Оперевшись на свою трость, она смотрела на меня весьма холодно.
   - Я думаю, - сказала она, - что нам следует пойти в  Скандию,  и  что
хотя бы раз ты мог бы сводить меня в ночной клуб.
   Мы никогда не ходили в шикарные рестораны, и ни разу не были в ночном
клубе. Но я согласился. Думаю, я понимал, чего она  хотела.  Она  хотела
заставить меня признать перед всем миром, что я люблю ее несмотря на  ее
бисексуальность, проверить, смогу ли я переварить шуточки и фырканье  по
поводу лесбиянства. Но сам для себя я уже принял этот  факт,  а  что  по
этому поводу подумают другие, мне не было никакого дела.
   Вечер мы провели великолепно. В  ресторане  все  глазели  на  нас,  и
Дженел,  должен  признать,   выглядела   потрясающе.   Смотрелась   она,
собственно говоря, почти как Марлен Дитрих,  но  более  светловолосый  и
светлокожий ее вариант, в стиле южной красавицы. Потому что,  независимо
от того, что она  делала,  от  нее  прямо-таки  исходила  всепроникающая
женственность. Но если бы я попытался сказать ей об  этом,  она  тут  же
взъелась бы на меня. Ведь она намеревалась наказать меня.
   Меня просто приводило в восхищение то, как она играла  роль  активной
лесбиянки - я ведь знал, насколько женственной она бывает в постели. Так
что над теми, кто за нами мог наблюдать, мы как бы  подшучивали  дважды.
Все это доставляло мне  удовольствие  еще  и  потому,  что,  по  замыслу
Дженел, меня это должно  было  злить,  и  она  следила  за  каждым  моим
движением  и  была  сперва  разочарована,  а  потом  обрадовалась  моему
видимому приятию ее затеи.
   Идея ночного клуба не очень-то привлекала меня, но мы  все  же  пошли
выпить в Поло-Лонж, где, к ее удовольствию, я представил наши  отношения
любопытным взглядом ее и моих друзей. За одним столом я заметил  Дорана,
за другим Джеффа Уэгона, и тот и другой улыбнулись мне. Дженел весело им
помахала, а потом повернулась ко мне и сказала:
   - Ну разве это не здорово - пойти куда-нибудь выпить и встретить  там
своих старых добрых друзей?
   Улыбнувшись в ответ, я сказал:
   - Здорово.
   Я отвез ее домой до полуночи, и она, постучав по моему плечу тростью,
заявила:
   - Ты вел себя очень хорошо.
   И я ответил:
   - Благодарю вас.
   - Ты позвонишь мне?
   Я сказал:
   - Да.
   Все-таки мы мило провели этот  вечер.  Мне  понравилось  внимательное
отношение  метрдотеля,  любезность  швейцара  и  даже  эти  ребята,  что
припарковывали нашу машину. И теперь, по крайней мере, Дженел  вышла  из
подполья.
   Вскоре  после  этого  настал  момент,  когда  я  полюбил  Дженел  как
человека. То есть, не то, чтобы мне хотелось теперь трахать ее с большей
силой; или я заглядывал в ее карие глаза и падал в обморок; или  не  мог
оторваться от ее розовых губ. И все такое прочее, когда мы не спали  всю
ночь и я рассказывал ей истории, Боже мой, ведь я рассказал ей всю  свою
жизнь, и она мне свою. Короче говоря, наступил момент,  когда  я  открыл
для себя, что единственное ее предназначение в том,  чтобы  делать  меня
счастливым,  счастливым  от  общения  с  ней.  Я  увидел,  что  от  меня
требовалось делать ее чуть более  счастливой  и  не  раздражаться,  если
что-то в наших отношениях мне не нравилось.
   Я не хочу сказать, что я превратился  в  одного  из  тех,  кто  любил
девушку потому, что это делает его несчастным. Таких вещей я никогда  не
понимал и всегда считал, что нужно извлекать прибыль из любой  сделки  в
жизни - в литературе, в браке, в любви и даже в отцовстве.
   И то, что я делаю ее счастливой, не означает также, будто это подарок
с моей стороны, ведь от этого я сам получаю удовольствие.  Или  когда  я
веселю ее, если у  нее  плохое  настроение  -  этим  всего  лишь  убираю
препятствия, чтобы она снова смогла заняться своим делом, то есть делать
меня счастливым.
   Но вот что любопытно: после того, как она "предала" меня, после того,
как мы стали друг друга немного ненавидеть, - именно тогда я полюбил  ее
как человека.
   Она действительно отличный парень. Иногда она  говорила,  совсем  как
ребенок: "Я хорошая", и она такой и  была.  Во  всех  важных  вещах  она
действительно  очень  прямая.  Понятное  дело,  она  спала   с   другими
мужчинами, и женщинами тоже, но, черт побери, все мы не без греха. Книги
ей нравились те же самые, что и мне, и фильмы те же  самые,  и  люди.  И
когда она лгала мне, то делала это для того, чтобы не  обижать  меня.  А
когда говорила правду, то отчасти затем, чтобы уязвить меня (была у  нее
такая черточка как мстительность, но в ее исполнении это выглядело  даже
мило, и потом я в ней и это полюбил), но также и потому, что, узнай я об
этом от кого-то другого,  это  уязвило  бы  меня  больше,  и  она  этого
боялась.
   Ну и, конечно, со временем мне пришлось узнать,  что  жизнь,  которую
она  вела,  была  во  многих  отношениях  разрушительной.   Со   всякими
заморочками. Хотя, кто живет по-другому, в самом деле?
   Вот так и получилось, что со временем из наших отношений исчезла  вся
фальшь и все иллюзии. Мы были друзьями, и  я  любил  ее  не  только  как
женщину, но и как человека. Меня восхищали ее мужество, то,  как  стойко
она переносила все  превратности  своей  профессии,  все  предательства,
омрачавшие ее личную жизнь. Я все  это  понимал.  И  всегда  был  на  ее
стороне.
   Так  почему  же,  черт  возьми,  теперь  наши  встречи  потеряли  эту
сумасбродную прелесть, которую оба  мы  когда-то  ощущали?  Почему  секс
теперь не доставляет столько же удовольствия, как раньше, хотя и  сейчас
мне с ней лучше, чем было с кем-либо еще? Куда делся тот экстаз, который
вызвали друг у друга наши тела?
   Магия, магия черная и белая... Колдовство, ворожба, ведьмы и алхимия.
Неужели действительно правда, что коловращение звезд решает наши судьбы,
и течение жизни подчиняется фазам луны? Может ли такое быть, что все эти
неисчислимые галактики предопределяют наш земной удел? Возможно ли,  что
мы вообще не можем быть счастливы без самообмана и иллюзий?
   В каждой любовной связи,  похоже,  наступает  момент,  когда  женщину
начинает раздражать, что ее любовнику с ней слишком хорошо. Понятно, она
знает, что это она и делает его счастливым. Конечно, она осознает, что в
этом ее удовольствие,  даже  ее  обязанность.  Но  вот  она  приходит  к
заключению, что, вообще-то  говоря,  этому  сукину  сыну  слишком  легко
живется. Особенно, если мужчина женат, а женщина не замужем. Потому  как
в этом случае связь на стороне решает его проблемы, но не ее.
   И наступает такое  время,  когда  одному  из  партнеров  прежде,  чем
заняться любовью, требуется схватка.  Дженел  как  раз  подошла  к  этой
ступени. Обычно мне удавалось утихомирить ее, но иногда и я  чувствовал,
что готов повоевать. В основном тогда,  когда  Дженел  начинала  "писать
кипятком", что я не  собираюсь  разводиться  и  никогда  не  намекаю  на
возможность постоянных отношений.
   После кино мы поехали домой к Дженел, в Малибу. Было уже  поздно.  Из
спальни мы видели океан и полоску лунного света на воде, будто белокурый
локон.
   - Пошли в постель, - сказал я. Мне до смерти не терпелось заняться  с
ней любовью. Мне всегда до смерти хотелось заниматься с ней любовью.
   - О, Боже, - сказала она. - Ты вечно хочешь трахаться.
   - Нет. Я хочу заниматься с тобой любовью.
   Да, я стал настолько сентиментальным.
   Взгляд ее прозрачных карих глаз был холоден, и в то же  время  в  них
сверкала ярость.
   - Опять ты  своей  сраной  невинностью.  Ты  словно  прокаженный  без
колокольчика.
   - Грэм Грин, - прокомментировал я.
   - А пошел ты! - сказала она, но засмеялась.
   А все это началось из-за того, что я никогда не лгал. А  она  хотела,
чтоб я лгал. Она хотела, чтобы я выдавал  ей  всю  эту  ахинею,  которую
обычно женатые мужчины рассказывают девушкам, которых трахают. Тина: "Мы
с женой разводимся" или "Я не сплю с женой уже несколько лет", или "Мы с
женой спим в разных постелях", или "Мы с женой не понимаем друг  друга",
или "Я несчастлив со своей женой".  Но  так  как  ни  одно  из  подобных
заявлений не соответствовало действительности в моем случае,  я  никогда
этого и не говорил. Я любил свою жену, у  нас  была  общая  постель,  мы
занимались сексом и были довольны друг другом. Мне было хорошо и здесь и
там, и я не собирался ничем жертвовать. Но тем хуже для меня.
   Раз Дженел все-таки засмеялась, значит на  какое-то  время  все  было
о'кей. Вот и сейчас она пошла в  ванную  и  включила  горячую  воду.  Мы
всегда прежде, чем лечь в постель вместе принимаем  ванну.  Сначала  она
меня мыла, потом я ее, или наоборот, затем мы еще немного плескались,  а
потом выпрыгивали и вытирали друг друга большими  полотенцами.  И  после
этого, обнаженные, обвивались вокруг друг друга под простынями.
   Но на  этот  раз  она,  прежде  чем  забраться  в  постель,  закурила
сигарету. Это был сигнал опасности. Ей хотелось драки. Но я, в общем-то,
тоже был готов: сегодня я заметил выпавший у нее из  сумочки  пузырек  с
психостимулирующими таблетками, и это меня достало. Так  что  настроение
мое было не таким уж любвеобильным. Пузырек этот убил все мои  фантазии.
Теперь, когда я знал, что у нее есть любовница, теперь,  когда  я  знал,
что она спит с другими мужчинами во время моих возвращений в Нью-Йорк, я
больше не любил ее так же сильно. А психостимуляторы  наводили  меня  на
мысль о том, что они нужны ей, чтобы заниматься любовью со мной, так как
она спала еще и с другими. Так что теперь мне ее расхотелось.
   И она это почувствовала.
   - Я и не знал, что ты читала Грэма Грина,  -  сказал  я.  -