в бак-кару. Толпа впереди
меня поредела, разбредаясь по залу для игры в кости,  и  я  ясно  увидел
столы для баккары.
   Четверо святых в черных галстуках ожидали меня. Крупье, ведущий игру,
поднял правую руку, останавливая банкомета с подковой. Он бросил на меня
быстрый взгляд и улыбнулся в знак приветствия. И,  все  еще  с  поднятой
рукой, провозгласил:
   - Карту Игроку.
   Лэддермены, два бледных Иеговы, наклонились вперед.
   Я отошел  и  стал  оглядывать  казино.  Почувствовав  поток  воздуха,
сдобренного   кислородом,   я   подумал   о   престарелом,   сгорбленном
Гроунвельте, сидящим в своих комнатах там, наверху,  и  нажимающим  свои
волшебные кнопки, чтобы не дать всем этим людям заснуть. И о  том,  что,
вероятно, нажал он когда-то кнопку я для Калли,  кнопку  смерти,  и  для
всех, кому следовало умереть.
   Стоя абсолютно неподвижно в самом  центре  казино,  я  оглядывался  в
поисках счастливого стола, с которого можно было начать.
 
Глава 55 
 
   "Я страдаю, и все-таки я не живу. Я - икс в неопределенном уравнении.
Я все равно что фантом в этой жизни, не знающий ни где  начало,  ни  где
конец".
   Эти строки я прочитал в сиротском приюте, когда мне  было  пятнадцать
или шестнадцать лет, и я думаю, Достоевский написал это, чтобы  показать
неизбывное отчаяние человечества, и, возможно, вселить  страх  в  сердце
каждого, тем самым принудив их к вере в  Бога.  Но  в  те  годы,  будучи
ребенком, я воспринял это  как  откровение.  Это  согревало  меня,  быть
фантомом не казалось мне чем-то пугающим. Я представлял, что икс  и  его
неопределенное  уравнение  -  это  магический  щит.  И   теперь,   столь
расчетливо оставаясь живым, пройдя через все опасности и все  страдания,
я уже более не мог использовать свой старый трюк, перенося  себя  вперед
во времени. Собственная моя жизнь не была уже  столь  мучительной,  и  в
будущем  не  было  для  меня  спасения.   Меня   окружали   нескончаемые
вероятности, и иллюзии не осталось. Единственным безусловным фактом было
то, что как бы тщательно я ни планировал, какой бы хитростью ни обладал,
добрые ли, злые ли совершал поступки - выиграть я на  самом-то  деле  не
мог.
   Мне пришлось признать в конце концов, что я больше не волшебник. Ну и
что из этого, черт возьми? Зато я жив, чего не  скажешь  о  моем  брате,
Арти, о Дженел, об Осано. И о Калли, о Маломаре, о  Джордане.  Теперь  я
понял Джордана. Все было очень просто. Жизнь - это оказалось слишком для
него. Но не для меня. Умирают только дураки.
   Так что же я, - чудовище, если не горевал ни  о  ком,  если  мне  так
сильно хотелось оставаться в живых? Если смог принести в  жертву  своего
единственного брата, свое единственное начало, а потом Осано, и  Дженел,
и Калли, и даже не горевал о них, и плакал только об одном из них?  Если
мне мог принести утешение тот мир, что я построил для себя?
   Мы смеемся над дикарем из-за его страха перед шарлатанскими шуточками
природы, но как мы сами напуганы теми  страхами  и  чувством  вины,  что
бушуют в наших собственных головах! То, что  мы  считаем  в  себе  самих
чувствительностью, есть всего лишь эволюционная ступень страха в  бедном
глупом животном. Мы страдаем из-за ничего. И  наше  собственное  желание
смерти - наша единственная трагедия.
 
*** 
 
   Мерлин, Мерлин. Ну конечно, тысяча лет уже прошла, и ты, должно быть,
уже  пробудился  в  своей  пещере,  надеваешь  свой  усыпанный  звездами
волшебный колпак, собираясь выйти в этот странный  новый  мир.  Бедняга,
получил ли ты что-нибудь от своей хитрой магии, проспав эту тысячу  лет,
ведь твоя очаровательница в могиле, а  оба  наших  Артура  обратились  в
прах?
   Или, может, у тебя есть в  запасе  последнее  магическое  заклинание,
которое сработает? Страшный  и  рискованный  удар  -  хотя  что  он  для
настоящего игрока? У меня еще есть стопка черных фишек и зудящее желание
испытать страх.
   Я страдаю, и все-таки я живу. Да, возможно, я -  действительно  нечто
вроде фантома в этой жизни, но я знаю и свое начало и я знаю свой конец.
Это правда, что я - икс в неопределенном уравнении, тот самый  икс,  что
будет терроризировать человечество на его пути сквозь миллионы галактик.
Но это все равно. Этот икс - скала, на которой я стою.