ой микрофон - узконаправленного действия, как мы
его называем. Вы нацеливаете эту штуку... ну вот хотя бы на то окно напротив
- видите,  открытое окно на четвертом этаже? - и пишете на пленку все, о чем
говорят люди в той комнате. Даже если они беседуют вполголоса.
   - Невероятно,  - сказала Астрид. - А посторонние звуки не мешают разве?
Улица-то довольно шумная.
   - Нет, все паразитные шумы потом отфильтровываются.
   - Да-а... Воображаю, во что обошлось снаряжение экспедиции. Вы сказали,
- Астрид обернулась к Филиппу, - вас финансирует какая-то газета?
   - "Эко де Прованс". Знаете, сейчас это модно - поднимает тираж, так что
в конечном итоге затраты окупаются.
   - Еще   бы!   Шутка   сказать   -   собственная  экспедиция  в   дебрях
южноамериканской сельвы.  А кайманов вы не боитесь?  Вообще там полно всякой
нечисти,  мне  говорили.  Эти ужасные рыбки,  которые накидываются стаей,  и
змеи,  и вампиры... а одни пауки чего стоят! - Астрид поежилась. - С детства
боюсь  пауков,   наверное  предчувствие:   мне  суждено  помереть  от  укуса
какого-нибудь птицееда.  И именно в Парагвае!  Что ж, это хоть романтично. В
самом деле поехать, что ли?
   - От паука-птицееда не помирают, - заметил Полунин.
   - Здрасьте! - воскликнула Астрид. - Да я сама читала!
   - Вранье, значит, читали.
   - Ну,  не знаю...  Вы говорите с такой уверенностью,  будто испытали на
себе. Можно подумать, птицеед вас кусал!
   - Кусал, - лаконично подтвердил Полунин.
   - Ничего себе! - Астрид по-мальчишески присвистнула. - И как?
   - Жив, как видите.
   - Ну,  не знаю, - повторила она, глядя на него с сомнением. - И куда он
вас укусил? А, ну ясно - в руку, это что Вот если бы в голову...
   - Если  вы  решитесь  ехать,   мадемуазель,  от  пауков  мы  вас  будем
оберегать, - торжественно заверил Филипп.
   - Да,  вероятно,  я поеду,  -  кивнула Астрид.  - Делать мне сейчас все
равно нечего, так что...
   Она посмотрела на часы и встала.
   - Позвоните мне  в  отель завтра утром,  мсье Маду,  -  сказала она.  -
Запишите телефон:  восемь,  пятьдесят семь, шестьдесят два. Это "Монсеррат",
на  Рио  Бранко.  Позвоните или  зайдите сами,  до  двенадцати я  никуда  не
выхожу...  - Все трое проводили ее взглядами, пока она сбегала по ступенькам
террасы.  На тротуаре,  прежде чем затеряться в  толпе,  Астрид обернулась и
помахала поднятой рукой,  -  издали,  в  своих  вылинявших синих  джинсах  и
рубашке цвета хаки, она действительно была похожа на мальчишку-подростка.
   - Это  называется женщина,  -  вздохнул Дино,  кривясь,  точно разжевал
лимон.  -  Откуда и на кой черт ты ее выкопал,  этого антрополога? Тебя что,
солнечный удар хватил?
   - Она нам пригодится.
   - Ну, если только знанием немецкого, - с сомнением сказал Полунин.
   - Не  только.  Я  вам потом расскажу о  ней,  это довольно своеобразная
штучка.  Но  сейчас меня в  первую очередь интересует то,  что она связана с
политическими эмигрантами из Аргентины...
   - Вот  что,  -  прервал негромко Полунин.  -  Я  все-таки  предлагаю не
обсуждать  это   во   всеуслышание.   Здесь   гораздо  больше  народу  знает
французский, чем вы думаете. Пошли ко мне в гостиницу, там и поговорим...

   Своего приятеля Лагартиху Астрид нашла на Плайя-Капурро в обычное время
и на обычном месте.  Пляж был безлюден -  купальный сезон кончился, в апреле
здесь  уже  почти  никто  не  купается,  -  и  на  пустынном берегу особенно
патетически  выглядела  тощая  долговязая  фигура  со  скрещенными на  груди
руками,  стоящая  лицом  к  воде.  Кроме  патетики  фигура  излучала  еще  и
меланхолию - Астрид ощутила это издалека.
   - Очнитесь,  сеньор изгнанник,  -  окликнула она  вкрадчиво,  подойдя к
Лагартихе сзади.  -  Впрочем,  вы неплохо смотритесь,  прямо хоть пиши с вас
эпическое полотно. Этакий "Сан Мартэн в Булони"!
   Лагартиха,  не оборачиваясь,  раздраженно дернул плечом, словно отгоняя
москита.
   - Сан Мартин,  - поправил он. - Сан Мартин, а не Сан Мартэн, я тебе уже
сто  раз объяснял.  И  вообще мне надоели эти вечные подшучивания над вещами
выше твоего понимания...
   Астрид обошла его  и  заглянула спереди,  но  тот продолжал непреклонно
смотреть вдаль. Она бросила на песок сумку, стряхнула с ног сандалии и стала
стаскивать джинсы.
   - Понимаешь,  Освальдо,  -  сказала она,  -  когда человек воспринимает
жизнь слишком всерьез,  как это делаешь ты, он неизбежно становится в чем-то
немножко смешным. Не обижайся, но это так. Ты не хочешь меня поцеловать?
   - Нет, - отрезал Лагартиха.
   - Я просто хотела доставить тебе удовольствие,  - пояснила Астрид. - Не
вздумай понять как-нибудь иначе. Чего это ты сегодня такой мрачный?
   - А ты часто видишь меня веселым?
   - Верно,  -  согласилась  Астрид.  -  Но  только  сегодня  ты  особенно
противный.
   - Ты обедала? - неожиданно поинтересовался Лагартиха.
   - Да, поела немного, у меня от жары нет аппетита. А что?
   - А  то,  что я вот,  например,  не обедал,  -  объявил Лагартиха очень
язвительно. - И не потому, что нет аппетита.
   - Ты опять на мели,  - понимающе сказала Астрид. - Бедняга, ну и сказал
бы сразу! У меня в сумке есть сандвичи...
   - С чем?
   - Господи, он еще выбирает. С колбасой, кажется, и еще с сыром. Я взяла
на двоих. Хочешь?
   - Давай,  -  мрачно  согласился Лагартиха.  -  Понимаешь,  эта  сволочь
Ретондаро опять не прислал денег. Я ходил в речной порт, встретил пароход из
Буэнос-Айреса,  разыскал связного.  Я  тебе рассказывал,  он  там  стюардом.
"Ликург,  -  спрашиваю,  -  передавал что-нибудь  для  меня?"  Ликург -  это
подпольная кличка Пико Ретондаро, я тебе, кажется, говорил...
   Он  запустил зубы в  сандвич,  отхватил половину и  стал сосредоточенно
жевать, сохраняя при этом меланхолическое выражение.
   - Между  прочим,   Освальдо,   -   сказала  Астрид,  -  ты  всем  своим
приятельницам выкладываешь эту  информацию -  ну,  насчет связных,  кличек и
тому подобное?
   Лагартиха, продолжая жевать, покосился на нее с недоумением.
   - Какие у меня здесь "приятельницы"? - сказал он, проглотив кусок. - Ты
вот единственная.
   - Здесь! А дома, небось, трепался направо и налево.
   - Чего ради,  -  он пожал плечами.  -  Наши девушки настолько далеки от
политики, что никому и в голову не придет трепаться с ними на эту тему...
   - Что,  аргентинки вообще не  интересуются политикой?  Подумать только.
Помню, у нас в ЮЛБ* самыми остервенелыми активистками были первокурсницы, ни
одна драка без них не обходилась.
   ______________
   *  Сокр.   от  Universite  Libre  de  Bruxelles  (фр.)  -  Брюссельский
университет.

   - Нет,  здесь не так.  Есть,  конечно, исключения, но это не типично. -
Лагартиха доел сандвичи и ухмыльнулся.  - Пико Ретондаро, та самая рептилия,
что должна прислать деньги,  решил как-то привлечь одну девочку. Позапрошлым
летом, я еще был дома, на легальном положении. Он входил в группу профессора
Альв...  неважно,  назовем его  просто  "профессор А.".  Так  вот,  у  этого
профессора есть дочка.  Пико однажды мне  говорит.  "Держим пари,  Доритой я
овладею -  сделаю ее женщиной,  а потом революционеркой". И чем, ты Думаешь,
это кончилось?
   - Надо полагать, он выполнил первую часть программы и пренебрег второй.
   - Как бы не так!  Полное фиаско с  самого начала.  Эта А.,  должен тебе
сказать,  жуткая ломака -  этакая, знаешь ли, "ах-не-тронь-меня"; Пико решил
сломить ее  сопротивление,  подавив эрудицией,  и  начал при  каждой встрече
читать лекции по политэкономии...
   - Ошибочная тактика,  - заметила Астрид. - Уж чем-чем, а эрудицией нашу
сестру не прошибешь. Другой нужен инструмент.
   - В том-то и дело.  Та покорно слушала, хлопала глазами, а потом звонит
ему одна знакомая:  "Слушай, говорит, что ты там вытворяешь с этой малышкой?
Я ее недавно приглашаю,  а она говорит: только, если будет Пико, я не приду,
- он совершенно помешался на политике, а меня от нее тошнит..."
   - Бедняга,   -   сказала  Астрид.   -   Не  вышло,  значит,  заполучить
тестя-профессора. Он что, богат?
   - Кто,  А.?  Беден как церковная мышь! Этакий, знаешь, нищий идальго...
ездит на  "форде" выпуска тридцать третьего года.  Отличный старик,  но Пико
вовсе и не собирался жениться на Дорите,  у него давно есть невеста. Кстати,
твоя  компатриотка...  если  судить по  тому,  что  фамилия тоже  начинается
словечком "ван".
   - Господи, - сказала Астрид. - Добрая старая Фландрия, никуда от нее не
смоешься. Ну хоть невесту-то свою он революционеркой сделал?
   - Нет,  там  и  пытаться нечего...  буржуа до  мозга  костей.  Вот  они
действительно состоятельная семейка.
   - Ну, положим, ты тоже не из люмпенов, скажем прямо.
   - При  чем  тут  я?  Во-первых,  я  со  своей социальной средой порвал.
Во-вторых,  я мужчина.  Женщинам вообще нечего делать в революции,  это дело
мужское.
   - Ты давай лопай,  революционер, - сказала Астрид. - Ужасно стал тощий,
этак ведь и до революции не доживешь.
   - Я не тощий,  я сухощавый, - с достоинством возразил Лагартиха, так же
быстро  управившись  со  вторым  сандвичем.  -  Сплошные  мускулы.  То,  что
называется - атлетическое сложение.
   - Скажите,  какая скромность,  -  Астрид сделала гримаску.  -  Ну  что,
супермен, идем купаться? Или ты еще не восстановил свои увядшие силы?
   - Я тебе покажу "увядшие силы",  -  сказал Лагартиха.  Схватив Астрид в
охапку,  он  крутнул ее  в  воздухе и,  перекинув через плечо,  бодрой рысью
побежал по песку.
   - Только не здесь,  рог Dios*!  - в панике закричала она, колотя его по
спине кулаками -  Освальдо, нас ведь посадят, а тебя выдадут Аргентине - кто
тогда будет свергать тирана... Ай! Я больше не буду, не буду!
   ______________
   * Бога ради! (исп.).

   Наградив насмешницу еще парой увесистых шлепков,  он бросил ее в  воду,
потом вернулся к  тому месту,  где лежала их одежда,  и съел третий сандвич.
Поплавав немного  -  вода  действительно оказалась холодной,  -  вернулась и
Астрид.
   - С дамами так не обращаются,  -  сказала она,  - хотя я и не в обиде -
понимаю,  что заработала.  Слушай,  но как,  оказывается,  легко пробудить в
человеке первобытные инстинкты!  Всего-навсего два сандвича, надо же. А если
скормить тебе хороший ростбиф, да еще с кровью, а? Страшно подумать.
   - Уж не хочешь ли ты сказать... - угрожающе начал Лагартиха.
   Астрид на всякий случай быстро отодвинулась и молитвенно сложила руки.
   - Нет-нет,  что  ты,  вовсе нет!  Ты  ведь знаешь,  нам всегда было так
хорошо вместе.
   Что-то в ее тоне заставило Лагартиху насторожиться.
   - Было? Что значит - "было"? При чем здесь прошедшее время?
   - Ну... просто так. Впрочем, дело в том, что я, наверное, скоро уеду.
   Лагартиха приподнялся на локте.
   - Ты - уедешь? В Европу, что ли?
   - Нет,  нет,  не так далеко. Просто я нашла работу, переводчицей, и это
будет связано с поездками. Не знаю; надолго ли.
   - Переводчицей? А в какой фирме?
   - Самое  интересное,  что  я  и  понятия об  этом  не  имею,  -  Астрид
засмеялась.  - По-моему, это просто компания жуликов. Какие-то международные
аферисты.
   - Послушай, я тебя серьезно спрашиваю!
   - На  этот раз я  не шучу,  Освальдо,  ну правда же.  Они называют себя
этнографической экспедицией;  шеф  у  них француз,  совершенно шикарный тип,
потом один итальянец и  один не то поляк,  не то югослав,  в общем откуда-то
оттуда.   Очень  сдержанный,  молчаливый  и  большой  специалист  по  всяким
шпионским штучкам.  Представляешь -  такой микрофон,  ты  его нацеливаешь на
определенного человека и  за  сто метров прекрасно слышишь,  что он  говорит
шепотом.  У них вообще всякое оборудование, им занимается поляк. А итальянец
- Маду мне его представил как этнографа,  но если он этнограф,  то я -  Софи
Лорен...  Просто трепло.  Ужасно испугался,  когда узнал,  что я  занималась
антропологией.  Я  спрашиваю,  кого они собираются изучать,  а  он  говорит:
аймаров и гуарани.  Представляешь? Я чуть не сдохла! Так и хотелось сказать,
что прихватили бы уж заодно и папуасов...
   - И ты что, всерьез собралась с ними ехать?
   - А  почему бы  и  нет.  Знаешь,  что  они еще сказали?  Что здесь есть
германоязычные индейцы, которые ни бум-бум по-испански...
   - Они-то жулики, это ясно. А вот ты - дура.
   - Вероятно,  - охотно согласилась Астрид. - Но дуракам жить веселее, ты
не  согласен?  Разве тебе не  веселее свергать тиранов,  чем зубрить римское
право?
   На этот раз Лагартиха не обиделся.
   - Все-таки не понимаю, что это тебя потянуло к каким-то проходимцам.
   - Предельно просто:  меня заинтересовал их шеф.  Мсье Филипп Маду!  Ах,
Освальдо, если бы ты его видел...
   - Ты сейчас опять получишь.
   - Ну,   милый,  нельзя  же  злоупотреблять  физическим  превосходством,
все-таки я женщина. Стыдитесь, кабальеро! И потом ты зря подозреваешь меня в
дурных намерениях.
   - Нечего и подозревать, ты их провозгласила достаточно ясно.
   - О, ты не так понял! А впрочем, тебе-то что?
   - Хорошенькое дело! Кому же, если не мне?
   - Да  никому!  Я  достаточно взрослый человек,  чтобы отвечать за  свои
поступки... и вести себя так, как считаю нужным.
   - Ну и  веди,  черт с тобой,  -  сказал Лагартиха притворно равнодушным
тоном. - Можешь ехать куда угодно и с кем угодно.
   - Нет,  это мне нравится!  - воскликнула Астрид. - Кабальеро устраивает
сцену ревности!  Освальдо,  милый,  в каком веке ты живешь?  Или ты,  может,
решил на мне жениться?
   - Бог  меня  не  допустит  до  подобного  безумия,  -  Лагартиха истово
перекрестился и поцеловал ноготь большого пальца.
   - Тогда почему тебя беспокоит моя нравственность?
   - Твоя безопасность,  идиотка! Ехать в сельву с какой-то бандой, это же
надо додуматься.
   - Ну,  видишь ли,  не  нужно понимать так уж  буквально.  Может,  они и
жулики,  но не того типа,  который ты имеешь в  виду.  Во всяком случае,  не
думаю,  чтобы у  них  были планы продать меня в  бордель.  На  мне  много не
заработаешь,  дудки.  Видишь,  у  тебя  даже  не  возникло мысли сделать мне
предложение.
   - Тут совсем другие причины,  - возразил Лагартиха. - Ты мне нравишься,
и прекрасно это знаешь. А жениться я вообще пока не намерен, мое призвание -
политика.
   - Вот и  спал бы  с  нею,  -  ехидно посоветовала Астрид.  -  Со  своей
роскошной политикой!
   - Предпочитаю с тобой.
   - Прекрасно,   я  ничего  не  имею  против.   Но  мы  с  самого  начала
договорились, что это будет честная игра. Ты не стесняешь меня, я не стесняю
тебя,  и уж ревновать тут глупо.  Согласен?  Доедай сандвичи,  они все равно
пропадут. Тебе нужны деньги?
   - Спасибо, я постараюсь разжиться у кого-нибудь из ребят. Если повезет,
приглашаю в "Копакабану", - нужно же отпраздновать твое новое знакомство.
   - Отличная мысль. Если не удастся достать денег, возьмешь у меня.
   - Еще этого не хватало!
   - Да  взаймы,  взаймы,  чего кипятишься,  -  Астрид сняла темные очки и
перевернулась на живот. - А пока я посплю. Ты еще будешь купаться?
   - Пожалуй, разок окунусь.
   - Ну, проваливай.
   Лагартиха пошел купаться.  Вернувшись,  он растянулся рядом с  Астрид и
как бы невзначай положил руку ей на поясницу.
   - Кабальеро,  -  сказала девушка сонным голосом,  -  вы на общественном
пляже...
   - Но  это  вполне  целомудренное объятие,  -  возразил он,  придвигаясь
поближе. - Именно так Дафнис мог обнимать Хлою.
   - Скажешь это полицейским... и проследи, чтобы фраза попала в протокол.
Послушай, убери руку! Тебе что, голову напекло?
   Лагартиха неохотно повиновался.
   - Сколько еще в тебе мелкобуржуазных предрассудков,  - вздохнул он. - И
подумать, что вы - вообще все европейцы - считаете нас отсталыми...
   - Плевать  на  предрассудки,  я  не  хочу  фигурировать  в  скандальной
хронике. Не можешь ты, что ли, потерпеть до вечера?
   - Еще  как  могу.  Вообще должен сказать,  что женщины занимают в  моей
жизни весьма второстепенное место.
   - Оно и видно, мой Дафнис.
   - Да, именно второстепенное, представь себе. Это просто как необходимая
разрядка, понимаешь? Так мы идем вечером в "Копакабану"?
   - Я  же  сказала,  что  приглашение приняла с  благодарностью.  И  даже
предлагаю финансировать это дело!
   - Не  беспокойся,  я  выколочу  что-нибудь  из  своих  ребят.  Менендес
Каррильо,  например,  он  ведь мне должен почти триста национальных.  А  сам
ездит в Пириаполис играть в рулетку, ну не сволочь?
   - Просто гад,  -  сочувственно сказала Астрид.  -  Может,  он  продался
тирану?
   - Нет,  этого я  не  думаю,  провокаторы ведут себя осторожнее.  Просто
никакого чувства ответственности Однажды проиграл деньги из партийной кассы,
представляешь?
   - Представляю.  Вы  его предайте суду тайного трибунала -  за  растрату
сумм, предназначенных для революции. Заочный приговор, потом удар кинжалом в
темном переулке,  это же так романтично.  А  я  могу сыграть роль приманки -
назначу ему свидание...
   - Опять идиотские шуточки, - с неудовольствием сказал Лагартиха.
   - Какие шуточки,  милый,  речь  идет  о  жизни человека.  Даже если это
рогоносец, не платящий долгов и проигрывающий партийные деньги. Нет, мне его
жалко,  может у  него нет в жизни других радостей?  Не нужно убивать,  пусть
себе  играет  в  рулетку,  ты  просто  выцарапай у  него  сотню  пиастров на
сегодняшнюю оргию.
   - А потом ко мне?
   - Да уж куда от тебя денешься...

   - И   все-таки  я   не  очень  представляю  себе,   как  мы  сможем  ее
использовать, - сказал Полунин. - И будет ли от нее вообще польза. Что будет
опасность - это точно.
   - Конкретно?  -  спросил Филипп.  Он  отошел  от  окна  и  посмотрел на
Полунина,  лежащего на  кровати.  Тот  на  ощупь нашел на  полу  пепельницу,
раздавил окурок и сцепил кисти рук под затылком.
   - Что -  конкретно? Ты ведь не можешь поручиться, что она не разболтает
всем своим приятелям. Нам не хватает только широкого паблисити!
   - По-моему, она не такая дура, это во-первых...
   - В постели всякая женщина становится дурой,  - сказал Дино. - И обычно
- дурой болтливой. Тут Мишель прав.
   - ...во-вторых,  -  упрямо продолжал Филипп,  -  она не знает главного.
Хорошо,  допустим,  она  разболтает.  Но  что?  Что  мы  собираем материал о
нацистских колониях?  Да черт побери,  таких охотников за сенсациями тут уже
побывала не одна сотня.  Кого они беспокоят?  Колонии так засекречены, что к
ним  не  подобраться,  -  боши рассчитывают именно на  это.  А  что  мировая
общественность в  принципе знает  о  существовании этих  осиных гнезд  -  им
наплевать.
   - Согласен, но за каждым нашим шагом будут следить.
   - Мы должны учитывать и такую возможность.
   - Учитывать возможность -  это одно,  а  самим подставлять голову...  -
Полунин пожал плечами.  -  Не знаю, я бы, пожалуй, воздержался. Впрочем, что
теперь говорить, - если твой шаг был ошибкой, то она уже все равно сделана.
   - Да,  теперь обсуждать поздно,  -  сказал Дино. - Будем надеяться, что
ошибаемся мы с Мишелем. Но она хоть действительно не любит этих вшивых наци?
Нынешняя молодежь к подобным вопросам скорее равнодушна.
   - Она их  ненавидит.  Иначе почему бы  она бросила семью?  Ее  отец всю
оккупацию  делал  деньги,   поставлял  что-то  для  люфтваффе.  Летом  сорок
четвертого установил контакт  с  бельгийскими макизарами*,  там  в  Арденнах
действовало несколько отрядов.  Помогал продуктами, медикаментами, даже один
раз  достал для  них  небольшую партию оружия.  Представляете?  Девчонка все
видела -  четыре года у них в доме толклись бошские офицеры.  Потом родитель
исчез, а в день освобождения Антверпена подкатил к дому на английском джипе,
с автоматом, с трехцветной повязкой на рукаве, словом герой Сопротивления...
Все равно у них потом чуть ли не каждую ночь били окна, а на стенах рисовали
свастики.
   ______________
   * Maquisard - партизан, участник Сопротивления (фр.).

   - Сколько ей тогда было? - спросил Полунин.
   - В сорок четвертом? Лет двенадца