ак  и  нужно
действовать.  Морено,  конечно,  в  помощи не откажет,  только бы он вовремя
вернулся из своего европейского вояжа...
   Когда Полунин вошел в  квартиру,  открыв своим ключом,  Дуняша в черном
тренировочном костюме  сидела  посреди  комнаты на  полу  в  "позе  лотоса",
выпрямившись и  неподвижно глядя  перед  собой.  Последнее время  она  стала
увлекаться какой-то азиатской мистикой -  то ли йогой, то ли дзен-буддизмом,
Полунин в этом не разбирался. Иногда он заставал ее стоящей на голове.
   Проходя мимо,  он нагнулся и щекотнул ее под ребро. Дуняша подскочила и
зашипела, как рассерженная кошка:
   - Но ты просто с  ума сошел,  я тебе сколько раз объясняла,  нельзя так
брутально отвлекать человека,  когда он  погружен в  медитацию!  Ты  хочешь,
чтобы со мной получился один шок?
   - Извини, я не знал, что это так опасно. Сиди, сиди...
   - Ты  уже  все равно все испортил,  -  я  только что сумела погрузиться
наконец в  себя,  второй раз  не  получится.  -  Дуняша встала и  попрыгала,
разминая ноги. - Будешь ужинать?
   - Нет,  не хочу, иди спать, уже второй час. Слушай, где у тебя бумага и
конверты?
   - Где-то на столе, посмотри. Ты еще не ложишься?
   - Сейчас,  только напишу письмо. Нужно обязательно отправить его завтра
утром, это срочно...
   Через десять дней он получил каблограмму от Филиппа:  "Смета утверждена
встречай шестого сентября аэропорт Пистарини рейс Эр-Франс восемь ноль два".

   Теперь, когда план похищения Дитмара был продуман во всех подробностях,
когда  была  уже  намечена точная дата  -  суббота десятого сентября,  время
словно ускорило свой бег,  и  пустота ожидания вдруг сменилась для  Полунина
тревожным ощущением неготовности,  -  так бывало с ним в давние студенческие
времена, когда приближалась сессия или последний срок сдачи курсовой работы,
а что-то оставалось еще несделанным, невыученным, ненаписанным...
   Он  понимал,  что сейчас уже нельзя сделать ничего сверх того,  что уже
сделано,  и  что некоторые слабые места плана,  -  в  частности,  остающийся
открытым вопрос,  где  держать  Дитмара до  прихода "Лярошели",  -  все  это
придется решать потом,  на месте,  в зависимости от обстоятельств.  И все же
его не  переставало тревожить это ощущение невозможности уложиться в  сроки,
предчувствие неминуемого опоздания;  каждое утро начиналось для него с того,
что  он  бросал  взгляд на  календарь и  пересчитывал остающиеся дни.  А  их
делалось все меньше и меньше.
   Филипп и Дино прилетают шестого - это вторник. Если седьмого они выедут
в Кордову,  у них будет там еще три-четыре дня, чтобы осмотреться на месте и
все подготовить.  Ближайшая суббота -  десятое;  ждать следующей уже опасно.
Если  Лагартиха прав в  своих прогнозах,  семнадцатого в  Кордове может быть
"слишком жарко". Значит, десятого.
   Наступило утро, когда Полунин сорвал с календаря августовский лист. Это
был  рекламный  календарь  "Автомобильного  клуба",  с  яркими  фотографиями
живописных уголков Аргентины; на сентябрьском листе, под надписью "Cordoba -
siempre  de  temporada",  жизнерадостная молодая  пара  любовалась панорамой
лесистых  холмов,   выйдя  из   остановленного  на   обочине  горной  дороги
сверкающего  голубого  "крайслера".   Надо  же,  усмехнулся  Полунин,  такое
совпадение.
   - Ну,  вот  и  сентябрь пришел,  -  сказала Дуняша,  тоже  посмотрев на
картинку.  -  Ужасно рада,  что кончилась эта противная зима,  надо и  нам с
тобой  съездить  как-нибудь  в  горы.   Ты  ведь  со  своими  друзьями  туда
собираешься?
   - Да, возможно...
   - А мне нельзя с вами?
   - Это неинтересно, Дуня, деловая поездка.
   - Опять деловая! Я думала, ваша экспедиция уже совсем кончилась?
   - Она-то кончилась,  просто они хотят еще кое-что там посмотреть,  и  я
обещал с ними съездить.
   - Поезжай,  конечно,  чего  тебе  здесь  сидеть.  Они  когда прилетают,
шестого?  Знаешь что,  ты  привози их из аэропорта прямо сюда.  Я  вас угощу
настоящим русским обедом, хочешь?
   - А что,  это неплохая мысль. Заодно и познакомитесь, у тебя с Филиппом
найдется о чем поговорить.
   - Филипп - это француз? Он что, из Парижа?
   - Нет,  но жил в  Париже.  Дино тебе тоже понравится,  я уверен,  сразу
начнет за тобой увиваться.
   - О-ля-ля,  тогда тем более!  В  субботу съезжу к Брусиловскому,  куплю
все, что нужно...
   Это  было  в  четверг.  На  другой  день  Полунин  еще  раз  позвонил в
Монтевидео - секретарь Морено сказал, что дон Хосе еще не вернулся, но будет
дома не позже двадцатого.  С  отсутствием Морено из цепи намеченных действий
выпадало очень  существенное звено,  но  времени на  пересмотр плана уже  не
оставалось. Черт с ним, решил Полунин, на месте что-нибудь придумаем...
   В  понедельник  пятого  Кривенко  позвонил,   как  обычно,  в  половине
двенадцатого.
   - Перемен никаких?  -  спросил Полунин.  -  Тогда слушай внимательно. В
четверг утром  я  буду  в  Кордове,  -  можешь  подойти к  десяти  часам  на
автобусную станцию?  Там рядом есть бар, не помню, как называется, но внутри
на стенах висят старые афиши коррид -  хозяин,  верно,  испанец.  Я тебя там
подожду.
   - В десять утра? Попробую, - сказал Кривенко. - Но вот если нужно будет
куда-нибудь с ним ехать...
   - Ладно,  не  сможешь -  так не сможешь,  тогда я  тебе вечером позвоню
домой. Ты все там же? Добро. Значит, утром я Тебя жду в течение часа, и если
не придешь -  вечером будь у себя. Теперь другое. Он в субботу ездил к своей
бабе?
   - Ездил, а как же. У немцев все по расписанию, - загоготал Кривенко.
   - Ты узнал в гараже, когда он ставит машину?
   - По-разному,  говорят,  когда в час,  когда в два.  Но обычно не позже
трех...
   - Ясно. Ключи от машины в одном экземпляре?
   - В двух.  Он второй заказал на всякий случай -  вдруг потеряется.  Так
что и у него свои, и у меня.
   - В котором часу ты его туда привозишь?
   - Куда?
   - К бабе, едрена мать!
   - Ясно,  ясно,  -  заторопился Кривенко.  - Туда я его привожу всегда в
десять часов. Вечера, то есть.
   - Понимаю, что не утра. Машину оставляете возле ее дома?
   - Нет, зачем же. Там через одну квадру тупичок есть такой - без фонаря,
и деревья густые.  Туда и ставим. Она, верно, не хочет, чтобы соседи видели,
что у нее гость каждую субботу...
   - Немка?
   - Немка,  яволь,  фамилию не знаю, а зовут фрау Клара. Видел я ее раз -
баба ничего, видная, есть за что подержаться.
   - У меня все, - сказал Полунин. - В четверг увидимся...
   ...Следующий день -  вторник шестого сентября -  был каким-то  особенно
светлым,  насквозь  пронизанным сиянием  весеннего  солнца.  С  утра  Дуняша
настежь распахнула окна,  теплый ветер ходил по комнате, вздувая занавески и
шурша бумагами на столе. Все словно расцвело и распустилось за одну ночь - и
раскидистые омбу  в  сквере  на  площади  Либертад,  и  вязы  перед  Дворцом
трибуналов,  и  эвкалипты вдоль автострады,  ведущей к  аэропорту Пистарини.
Боясь  опоздать,   Полунин  попросил  таксиста  ехать  быстрее,   и  машина,
непрерывно воя сигналом,  шла в  крайнем левом ряду у разделительной полосы,
хищно припадая на  рессорах,  словно готовясь взлететь,  с  ревом разрывая в
клочья солнечный и  зеленый ветер.  В  аэропорт они  приехали как  раз в  ту
минуту,   когда  узкий  длиннотелый  "супер-констеллейшн"  шел  к   земле  с
выпущенным шасси, нацеливаясь на свою посадочную полосу.
   Полунин  еще  издали  увидел  их   в   группе  пассажиров  -   отчаянно
жестикулирующего Дино и  высокого Филиппа с переброшенным через руку плащом.
Он  сразу  как-то  успокоился,  напряжение последних недель  сменилось вдруг
уверенностью,  что  все  будет хорошо.  Дино и  Филипп тоже были в  отличном
настроении,   в  такси  они  хохотали  всю  дорогу,  вспоминая  парагвайские
похождения Дино,  Кнобльмайера с его квакающим прусским акцентом,  поездку в
Чако,  которая теперь казалась им чуть ли не пикником.  С хохотом вывалились
из машины на пласа Либертад,  с хохотом втискивались в тесную кабинку лифта,
- Дуняша встретила их в  дверях,  услышав веселый гам еще до того,  как лифт
добрался до пятого этажа.
   - Бог  мой,  -  воскликнула она,  -  я  представляла себе вас  лысыми и
торжественными, - никогда не думала, что этнографы могут производить столько
шума,  о-о-о, теперь-то я хорошо понимаю, почему Мишелю так нравилось ездить
по  джунглям!  А  где же  мадемуазель Астреа?  Я  так жаждала наконец-то  ее
увидеть...
   - Это удовольствие,  мадам, от вас не уйдет, - заверил Филипп, целуя ей
руку. - Сейчас она просто захотела воспользоваться перерывом в нашей работе,
чтобы съездить в Бельгию...
   Полунин вышел на  кухню открывать консервы.  Из комнаты слышались новые
взрывы смеха,  теперь уже и Дуняшиного, - гости, судя по всему, быстро нашли
с  хозяйкой общий язык.  Он  открыл дверь и,  перехватив ее взгляд,  поманил
пальцем.
   - Ну как они тебе?
   - Все ужасно милые,  -  с энтузиазмом сказала Дуняша,  -  а этот Маду -
просто эпатантный* тип,  я хорошо понимаю теперь вашу секретаршу.  Бедняжка,
как она теперь без него,  а  впрочем,  в  Брюсселе ей будет с кем утешиться.
Идем - раздвинете там стол, пора накрывать...
   ______________
   * Epatant - потрясающий, сногсшибательный (фр.).

   - Месье,  -  торжественно провозгласила она,  когда  гости  уселись,  -
сегодня  вам  будет  предоставлена  уникальная  и  незабываемая  возможность
познакомиться с  настоящей русской  кухней.  Русской  по  рецептам,  хочу  я
сказать, потому что продукты - увы - местные...
   - Одну минутку!  -  перебил Полунин. - Если уж на то пошло, у меня есть
один не местный продукт,  без которого,  я  чувствую,  нам сегодня просто не
обойтись...
   Он вышел на кухню и принес заиндевелую бутылку.
   - Это знаменитая русская водка,  о которой вы, черти, столько слышали и
которую никогда не пробовали. Думал оставить на потом, - он подмигнул Дино и
Филиппу,  -  но это,  говорят, плохая примета, так что разопьем ее сейчас...
тем более что поводов к этому, насколько я понимаю, больше чем достаточно. А
потом,  когда  все  кончится,  шеф  экспедиции поставит нам  бутылку лучшего
французского коньяка.
   - Слово скаута,  -  поклялся Филипп,  подняв два пальца. - Она, кстати,
уже у  меня в  чемодане.  Но скорее,  скорее,  мы жаждем попробовать русской
водки,  - я уже заранее чувствую себя этаким Распутиным. Подать сюда великую
княжну!
   - О-ля-ля, вы опасный человек, мсье Филипп, - рассмеялась Дуняша, - что
же  будет  дальше?  Наливай,  Мишель,  и  начинайте закусывать,  а  то  борщ
перестоится...
   - А,  боржче,  -  радостно закричал Дино,  -  это  я  ел  в  России!  Я
рассказывал вашему мужу,  как одна старая женщина-казак варила нам боржче из
дохлого петуха,  помнишь, Микеле? Это было в развалинах Тормосино, мы бежали
от Сталинграда, а петуха нашли в канаве. Но какой там был холод, мамма миа!
   - Бог мой, - изумилась Дуняша, - что вы там делали, под Сталинградом?
   - Главным образом,  пытался попасть в  плен,  но  из  этого  ничего  не
получилось.  С  румынами у  нас  было  полное взаимопонимание,  но  боши нам
почему-то не доверяли -  фельджандармерия шла просто по пятам. Позже, уже на
Украине,  они  нас разоружили как изменников.  А  тут еще Бадольо,  черт его
побери,  со своим путчем! Тогда-то нас и стали рассылать по лагерям - кого в
Германию, кого во Францию...
   - Уймись,  -  сказал Полунин,  наливая его рюмку,  -  сегодня можно без
фронтовых воспоминаний. Итак, друзья, за встречу - и за успех! Предупреждаю:
пить нужно до дна, сразу, одним глотком...
   Водка всем понравилась и  еще  больше подняла настроение.  Понравился и
борщ,  и  пельмени,  которые Дино нашел похожими на итальянские равиоли,  но
вкуснее.  Одолеть пирожки уже не смогли, - Филипп сказал извиняющимся тоном,
что   русская  кухня   божественна,   но   тяжеловата,   вроде  фламандской.
Действительно, к концу обеда все немного осоловели и приутихли.
   - Ничего,  -  сказал Полунин, - пирожки мы прикончим позже, а сейчас, я
думаю,  без моциона не обойтись. Давайте-ка сходим в мои апартаменты, устрою
вас с ночлегом, и заодно обсудим наши экспедиционные дела.
   - Да,  -  подхватил  Филипп,  -  было  бы  бессовестно  утомлять  мадам
разговором о скучных материях.
   - Мадам  все  равно  займется  посудой,   так  что  можете  не   искать
оправданий,  -  засмеялась Дуняша. - Ступайте, а вечером приходите пить чай,
вы еще не все попробовали.
   Они отправились на Талькауано. Свенсона дома не было, но Дино на всякий
случай заглянул в  его  комнату.  Потом  он  пошел  принимать душ.  Филипп с
облегчением стащил пиджак и растянулся на койке.
   - Если  тебя,   старина,  так  кормят  каждый  день,  то  можно  только
удивляться, почему ты такой тощий...
   - Не беспокойся,  - крикнул из ванной Дино, - моя Маддалена тоже знает,
как кормить мужа и как принимать гостей!
   - Если бы она знала, чем ты занимался в Парагвае, она бы тебя вообще не
кормила, старый ты павиан. Давай скорее, что ты там возишься...
   - Иду, иду...
   Когда Дино вышел из  ванной,  расчесывая мокрые волосы.  Полунин достал
карту Аргентины и развернул на столе.
   - Итак,  -  сказал он, - Дитмара будем брать в эту субботу. По субботам
он  ездит к  своей любовнице,  шофер оставляет ему машину и  уходит.  Других
вариантов я  не вижу.  Любовница Дитмара живет на окраине Кордовы,  в глухом
районе.  Это,  конечно, имеет и свои неудобства - на безлюдной улице труднее
организовать слежку.  Но  выбирать не  приходится.  Он выходит от нее обычно
после полуночи,  иногда в час, иногда в два. Там его и нужно накрыть - когда
пойдет к машине. Согласны?
   Филипп кивнул, Дино тоже сказал, что считает этот вариант разумным.
   - Так, с этим ясно, - продолжал Полунин. - Взяв Дитмара, мы везем его в
заранее подготовленное место,  -  нужно  что-то  найти,  снять  какой-нибудь
пустой домишко.  Что  угодно,  хотя  бы  заброшенное ранчо.  Там  он  должен
написать свои показания...
   - На  кой черт?  -  спросил Филипп.  -  Показания он будет давать перед
судом.
   - Где? В Руане? До Руана его еще нужно довезти, - возразил Полунин. - А
это будет не так просто.
   - Микеле  прав,  -  сказал  Дино.  -  Дитмар  должен  дать  показания в
письменном виде,  сразу.  Мы заверим его подпись как свидетели. И это должно
быть сделано немедленно.
   - Ну, допустим, - согласился Филипп. - Давайте дальше.
   - Дальше его придется где-то  держать до прихода "Лярошели".  Вот это и
есть самая сложная часть плана.  Будь Морено на месте, мы могли бы попросить
самолет...
   - Какой самолет?
   - Его,   личный.  Лагартиха  говорил,  у  Морено  небольшой  спортивный
самолет.  Мы бы сразу вывезли Дитмара в  Уругвай,  а там у Морено достаточно
эстансий в глуши, чтобы можно было его держать под замком сколько угодно. Но
Морено нет -  я  звонил в  пятницу,  он будет только после двадцатого.  А до
двадцатого мы в Кордове оставаться не можем.
   - Из-за  прогнозов Лагартихи?  -  спросил Филипп.  -  Не знаю,  мне они
представляются  несерьезными.   Даже  если  допустить,  что  дата  восстания
действительно  намечена,   то  неужели  он  станет  выбалтывать  ее  каждому
постороннему?
   - Во-первых,  я для него не совсем посторонний, - возразил Полунин. - Я
для него -  человек, который предоставил ему убежище, ни о чем не спрашивая,
и  это убежище оказалось безопасным.  У  него были достаточные основания мне
доверять...
   - О  том,  что убежище окажется безопасным,  он  в  первый вечер еще не
знал, - заметил Дино.
   - Верно.  Ну,  значит,  поверил заранее.  Может  такое быть?  Может.  А
во-вторых -  не забывайте, речь идет об аргентинце. Их конспиративные методы
кажутся нам наивными,  но  для них это в  порядке вещей.  Не исключено,  что
такой Лагартиха стал бы молчать под пыткой, но в беседе с приятелем он может
выболтать что угодно...
   - Ну,  хорошо, - сказал Филипп. - Короче говоря, ты считаешь, что через
две недели в Кордове может вспыхнуть восстание?
   - Я считаю, эту возможность нужно иметь в виду.
   - В таком случае, увезем Дитмара оттуда, как только захватим.
   - Да,  но  куда?  Самое  удобное  место  -  Энтре-Риос,  на  границе  с
Уругваем... вот, смотрите...
   Филипп встал и, подойдя к столу, склонился над картой.
   - Сколько это километров от Кордовы?
   - Около семисот...
   - Одна ночь пути,  - сказал Дино. - Если выедем в воскресенье вечером -
утром в  понедельник будем на месте.  А до понедельника Дитмара не хватятся.
Дороги хорошие?
   - От Кордовы до Росарио - да, а вот как тут, не знаю...
   Все трое долго молчали, разглядывая карту, потом Филипп сказал:
   - Ну,  что ж...  Вероятно,  ничего другого пока не  придумать.  Ты как,
Дино?
   - Я - за.
   - Тогда будем считать, что договорились, А что с этим твоим шофером?
   - Отправим  куда  подальше,  -  усмехнулся  Полунин.  -  Пусть  едет  в
Парагвай, там у него найдутся друзья...


ГЛАВА ШЕСТАЯ

   - Я что-то не очень понимаю. Выходит, моя работа кончена?
   - Здесь - да. Дитмар переходит ко мне, а ты получишь другое назначение.
   - А... с Келли как же? - неуверенно спросил Кривенко.
   Полунин, полуотвернувшись от собеседника и свесив руку за спинку стула,
продолжал разглядывать выцветшую афишу с изображением матадора, взмахнувшего
мулетой перед самыми рогами быка.
   - Ты деньги от кого получаешь, от меня или от Келли?
   - Да нет, я просто...
   - Короче говоря, пусть это тебя не волнует. Ты сейчас свободен?
   - До обеда отпросился.
   - Поехали, покажешь мне, где живет эта ваша фрау Клара...
   В  автобусе  Кривенко  удрученно  молчал  -   то  ли  ему  не  хотелось
расставаться с  полюбившимся поднадзорным,  то ли не давала покоя мысль,  не
проштрафился ли чем-нибудь перед строгим начальством.  На одной из остановок
тронул Полунина за локоть: "Следующая - наша..."
   Они  вышли на  тихой,  тенистой от  платанов окраинной улочке.  Полунин
осмотрелся,  стараясь запомнить ориентиры -  альмасен на углу, дом необычной
для здешних мест архитектуры,  похожий на швейцарский "шале",  незастроенный
участок  рядом.  На  следующем квартале Кривенко остановился,  показал рукой
через улицу.
   - Вон тот, белый, со ставнями...
   - Пошли, нечего пальцем тыкать, - Полунин, не замедляя шага, окинул дом
быстрым взглядом, словно сфотографировал в памяти. - Машину где оставляете?
   - Дальше, за углом...
   Тупичок действительно был глухой и вечером, вероятно, совсем темный.
   - Ясно,  -  сказал Полунин.  - Ну что ж, здесь я с ним и встречусь, это
удобно...
   - Мне его предупредить?
   Полунин, закуривая, пожал плечами.
   - Да нет,  пожалуй...  вдруг еще что-нибудь помешает, а он будет ждать.
Нет,  ничего пока не говори.  В субботу,  когда оставишь его здесь,  приходи
сразу в  тот бар -  возле автобусной станции.  С  десяти вечера я  буду там.
Только сразу, никуда не заходя, понял?
   - Яволь! Буду как штык.
   - Теперь вот еще что. Когда ты последний раз писал Келли?
   - Да уж дней двадцать будет, - с виноватым видом сказал Кривенко, - все
как-то было не собраться...
   - И хорошо,  что не собрался. - Полунин достал лист, протянул Кривенко.
- Держи! Перепишешь это своей рукой и завтра пошлешь. Почерк разбираешь?
   Кривенко,   наморщив  лоб,  стал  медленно  читать  вслух  по-испански:
"Соратник Келли,  в  субботу мы  с  объектом наблюдения едем недели на две в
Сан-Луис,  так  что  если что будет надо,  то  пишите туда до  востребования
центральный почтамт..."
   - Все верно,  -  кивнул Полунин.  -  Закончишь там,  как у  вас принято
обычно. "Диос и Патрия"* - так, кажется?
   ______________
   * "Dios у Patria" - "Бог и Родина" (исп.).

   - Так точно. А подпись - соратник такой-то.
   - Только смотри, завтра же сдашь на почту. Да, пока не забыл...
   Он  отдал  Кривенко  деньги  -  такую  же  пачку,  как  прошлый  раз  в
Буэнос-Айресе, новенькую, в банковской оклейке.
   - Вот спасибо, Полунин! А то я уж, признаться...