одобного рода, и я, к  счастью,  сохранил  за  собой
репутацию кляузного человека и чудака. Как бы там ни было, но в  те  времена
из критики собратьев по перу можно было узнать кое о чем полезном. Например,
о  правильном  употреблении  условного  наклонения.  О  том,  как   избежать
накатанности в прозе. О чем еще?.. В общем,  они  были  симпатичные  ребята,
ничего  не  скажешь.  Однако  чрезмерное  общение   начинает   со   временем
раздражать. Писательство, увы, не работа сообща.  Об  этом  часто  забывают.
Писатели, как ни странно, чаще всего.
     Естественно, можно впасть в другую крайность. Что и произошло со  мной.
Моему литературному целомудрию быстро пришел конец. То, что вчера  еще  было
удовольствием,    стало    доставлять    мучения.     Самокритика     душила
непосредственность.    Эстетические     соображения     ставили     подножку
неэстетическим. Идей накопилось больше, чем достаточно. Моей проблемой  было
слово. И изображение действительности. Я  превратился  в  иезуита  слова.  В
фанатика ритма. Шестьдесят редакций  стихотворения  в  шесть  строк!  Десять
редакций рассказа на пятьдесят страниц! Дневная норма в  пятнадцать-двадцать
приемлемых  строк.  Есть  люди,  которые  считают,  что  в  этом  и  состоит
гениальность. На самом деле это только раздражает. Тем не  менее,  пользуясь
таким методом, который и методом-то не назовешь, я в те годы напечатал около
двадцати книг и примерно столько же радиопьес.
     А тут еще вмешалась политика. Я считал, что в  ипостаси  писателя  могу
оказать на нее влияние. Поначалу все получалось  как  будто  неплохо.  Но  я
совершил ошибку: разволновался. Я так и не освоил ценного приема: выходя  на
улицу или направляясь в радиостудию, оставлять сердце дома.  От  шестнадцати
до восемнадцати часов работы, а вдобавок это. Многовато. Медленно, но  верно
я иссякал. Потом дошел до точки. И  свалился.  Когда  тремя  днями  позже  я
очнулся, кислородную палатку, правда, уже убрали, но я был совершенно разбит
параличом.
     В следующие полтора  года,  что  я  провел  в  больнице,  я  родился  в
четвертый раз. Это рождение оказалось самым продолжительным.  Ему  я  обязан
больше всего. Ибо отправным пунктом рождения была смерть. На сей  раз  лично
моя. Не управляемая случаем и не непредвиденная смерть на  войне.  Я  заново
учился: дышать, пить, есть, видеть, ощущать, понимать. Теперь это стоило мне
трудов гораздо больших, нежели прежде. Ибо сомнений не осталось: виной всему
болезнь, моя болезнь. Нужно было напрячь все  силы,  чтобы  выстоять  против
нее. Злейшим моим врагом стала комнатная муха. Часами она ползала у меня  по
лицу, а я был бессилен.  Величайшую  радость,  когда-либо  испытанную  мною,
подарило мне одно сухожилие, которое три  месяца  спустя  ожило  на  тыльной
стороне руки.
     Я лежал в  одиночной  палате  Она  превратилась  в  перевалочный  пункт
медицинского персонала. Почти все врачи  приходили  сюда  после  наступления
сумерек. Многих я знал лишь по голосу. Одни ждали, пока я  проснусь.  Другие
покашливали, чтобы меня разбудить.  И  все  рассказывали.  Ведь  врачи  тоже
болеют. Я внимательно слушал. Советовал или разубеждал. Призывал к терпению.
Настаивал на снисхождении. Рекомендовал профилактические меры. Сомневался  в
применении  сильнодействующих  средств.  Это  было  очень  утомительно.   Но
поскольку беседы обычно происходили в темноте, никто ничего не замечал.
     И писать я учился заново. На та, чтобы вывести первое разборчивое  "а",
ушло четыре с половиной часа, Я весь покрылся потом  и  должен  был  принять
лекарство от сердца. Зато теперь я мог писать слова. Однако самым  волнующим
оказалось научиться ходить. Однажды я упал и остался лежать на траве.  Я  не
мог даже шевельнуться. Дрозд, воспользовавшись этим, прыгал по  моим  рукам.
Впервые за долгое время все было прекрасно. Рано или  поздно  я  должен  был
стать в больнице нежелательным элементом. Они придрались  к  моему  веселому
настроению, поскольку я не раскрывал им своих  карт.  Во  -  всяком  случае,
как-то они отправили меня домой. Если так можно выразиться. И вот я сидел  и
выбирал между жизнью и смертью. Но  кто-то  другой  вместо  меня  нашел  тем
временем смерть. А я решился жить. И не раскаялся в этом.


КРАСНАЯ ГВОЗДИКА

     {Из сборника W.  Schnurre.  "Ich  brauche  Dich".  Paul  List.  Verlag,
Munchen, 1976.}

     - Это вы?
     - Я же сказал, что буду с красной гвоздикой. Разве вы ее не видите?
     - Да, но она в стакане.
     - Я не в том возрасте, фрейлейн, чтобы совать  себе  в  петлицу  всякую
дребедень.
     - А моя вот у меня в руке.
     - Вижу.
     - Можно мне присесть?
     - Что ж, ничего другого не остается.
     - В таком случае, я сяду.
     - Ликера или водки?
     - Чаю, если не возражаете.
     - Обер, стакан чаю для дамы.
     - Симпатичное кафе.
     - Сойдет.
     - Кому что нравится.
     - По телефону мне показалось, будто вы малость покруглее.
     - Пару килограммов я могла бы еще прибавить.
     - Было бы неплохо. Цвет волос натуральный?
     - Не совсем.
     - Гм.
     - Спасибо, господин обер.
     - Так говорите, вам сорок три?
     - С половиной.
     - Гм.
     - Можно я свою гвоздику тоже сюда поставлю?
     - Что за вопрос!
     - А ваша гвоздика на проволочной подпорке.
     - Ну и что?
     - Несортная. Гвоздика должна держаться сама.
     - Верно, должна.
     - Конечно.
     - А на вид вы здоровая.
     - Только корью в детстве болела.
     - Даже мигрени нет при перемене погоды?
     - Еще чего не хватало.
     - И давление не пониженное?
     - Абсолютно нормальное.
     - Кем вы работали последнее время?
     - Да была служащей в садоводстве.
     - А-а, так-так.
     - Н-да.
     - А чем вы там занимались?
     - В основном работа на воздухе. Зимой в теплице.
     - И много за это платят?
     - Шестьсот чистыми.
     - А больше - есть возможность?
     - Ясное дело, со временем, когда начнем торговать.
     - Ну что ж, жмите в этом направлении.
     - Пока рановато.
     - А перейти на сдельщину?
     - Это только на кладбище.
     - Что значит "только"?
     - Нет, нет, я сделаю, как вы захотите.
     - Вы выплачивали пенсионную страховку?
     - Я бы уже сейчас могла получать марок триста пенсий.
     - Надеюсь, она у вас прогрессирующая?
     - Про... что?
     - Она растет?
     - Кто?
     - Пенсия, вместе с ценами.
     - Да, да, конечно.
     - Ну что ж, это лучше, чем ничего.
     - Да, если не иметь особых запросов...
     - У вас есть какие-нибудь сбережения?
     - Да, на счету в банке.
     - И для каких же целей?
     - Хочу открыть свой магазин.
     - И много еще не хватает?
     - Целых десять тысяч.
     - Ну... не все сразу.
     - Да, да, вы правы.
     - Обер, еще стопку. Да, так что же я хотел еще спросить...
     - Спрашивайте, не стесняйтесь.
     - Замужем были?
     - В прямом смысле слова нет.
     - Что значит "в прямом смысле слова нет"?
     - Без регистрации.
     - У вас есть ребенок?
     - Был.
     - Вы меня пугаете.
     - Извиняюсь.
     - Оставили у отца?
     - Нет, я от него избавилась.
     - Если вы от него избавились, значит, ребенка вообще не было.
     - Нет, был. Шестимесячный. Уж мне-то лучше знать. Что  было,  то  было.
Приходится смириться.
     - Где-то вы правы. Так, ну а теперь обо мне.
     - Осторожно, рукав!.. Тут водка разлита.
     - Подождите, не сбивайте меня с толку.
     - Извиняюсь.
     - Значит, так, самое важное для меня -  это  еда.  Регулярное  питание,
если вам угодно.
     - Я люблю готовить.
     - "Люблю" еще ничего не говорит, вопрос - хорошо ли?
     - Я бы к вам приноровилась.
     - Главное - мясо. Мясо дает силу.
     - Что и говорить.
     - Что я особенно ценю, так это соусы.
     - Соусы, это прекрасно. Например, сметанный, такой белый, с  каперсами,
к биточкам.
     - От биточков я сбегу.
     - Ну, конечно, это де вполне мясное блюдо...
     - Когда я говорю мясо, я  имею  в  виду  нечто  натуральное:  говядину,
баранину, свинину. Иногда можно и рыбу. Или птицу.
     - А с чем?
     - С картошкой, с чем же еще?
     - И ничего другого?
     - Нет, уж давайте без иностранных штучек! Чего  доброго,  по-итальлнски
захотите.
     - Ну нет.
     - Обер, еще одну.
     - Сложность может возникнуть только из-за времени.
     - Во сколько вы начинаете?
     - В семь, зимой в восемь.
     - А сколько обеденный перерыв?
     - Час.
     - Ну, тогда вам придется готовить загодя и приходить обедать домой.
     - Если очень постараться...
     - Я уже сказал: регулярность для меня - это все.
     - Я тоже всегда говорю: нужен порядок. Человеку без него - никак.
     - У меня это профессиональное:  у  нас  в  управлении  по  уборке  улиц
пунктуальность была первой заповедью.
     - Вы, наверное, и сейчас очень загружены?
     - Предостаточно. Работа держит меня в форме.
     - Золотые слова. Это видно по вас.
     - У меня вы не найдете гвоздя, которого я бы не вбил сам.
     - Мужчина есть мужчина, я всегда говорю.
     - Даже игрушки для своего попугайчика я вырезал собственными руками.
     - Редкое умение.
     - В одном пункте я щепетилен; с бельем. Оно-то уж действительно  должно
быть тип-топ.
     - Это мне по душе. Свежее белье - и человек как заново родился.  Совсем
другое ощущение жизни.
     - А гладите сами?
     - Мое любимое занятие, еще с девичества.
     - Я не о ваших тряпках. Я о своих сорочках. Посмотрите-ка на манжет.
     - Он так и сверкает!
     - В том-то и дело. И тут о прачечной не может быть и речи.
     - Боже упаси!
     - И разумеется, вручную. Ну, этому бы я вас обучил.
     - Учиться я люблю. Можете мне поверить.
     - М-да. И что, наконец, важнее всего - это квартира.
     - Уверена, что у вас не квартира, а игрушка.
     - И вы не ошибаетесь.
     - Если хватает денег на хозяйство, то больше не о чем и мечтать.
     - Вы затронули щекотливый вопрос.
     - Нет, нет, свои деньги я все приношу домой.
     -  Моя  пенсия  частично  идет  на  страховку,  частично  -  на  оплату
строительного кооператива.
     - Вот и я говорю: никогда не рано начать страховать свою старость.
     - Верно. Остаток пенсии идет на хозяйство - на меня.
     - Ну и плюс мои - этого хватит на нас обоих.
     - И за квартиру.
     - Господи, да это не так-то уж и много.
     - Этой-то мелочи чаще всего и не хватает.
     - Стиральные порошки.
     - Мешочки для пылесоса.
     - Политура для мебели.
     - Блеск - гарантия уюта. Я это всегда говорю.
     - Вся моя мебель из ореха.
     - Как раз то дерево, которое создает уют.
     - Если за ним правильно ухаживать.
     - Об этом и говорить нечего!
     - Да, и еще в отношении моего сна.
     - Я самое тихое существо на свете. По утрам вы меня не услышите.
     - Надеюсь. Но я имею в виду свой дневной отдых.
     - Это вообще не проблема. Я стану будить вас  только  для  того,  чтобы
подать кофе.
     - Какой кофе? После сна я выпиваю лишь глоток минеральной воды.
     - Для сердца это самое лучшее.
     - А вечером яблоко с сухариком.
     - Идеальная еда во время телепередачи.
     - У меня нет телевизора. Я не идиот, чтобы платить деньги за эту чушь.
     - Тоже по-своему хорошо. Хоть поговоришь друг с другом.
     - Но не вечером. По вечерам я занят своими марками.
     - Меня это очень устраивает. Наконец-то можно будет и почитать.
     - Вы читаете журнал "Ридерс Дайджест"?  Вот  откуда  можно  узнать  что
творится в мире. Головастые ребята в этом журнале!
     - Вы подписываетесь на него? Я бы с удовольствием вошла с вами в долю.
     - Нет, но вы могли бы на него подписаться. Мне  всегда  хотелось  иметь
его.
     - Вы наводите меня на хорошую мысль.
     - Но чтобы сразу внести ясность:  читать  до  девяти.  В  это  время  я
укладываюсь спать.
     - Благопристойное время.
     - Надеюсь, вы спите спокойно? Или вам снятся всякие сны?
     - Мне никогда ничего не снится.
     - Тогда еще вот что...
     - Пожалуйста.
     - Я, конечно, откликнулся и на другие объявления.
     - Это ваше право.
     - Я хочу сказать, если найдется что-то более подходящее...
     - Ах, скажите-ка мне еще раз, какая у вас пенсия?
     - Тысяча двести пятьдесят четыре. А что?
     - Так, для сравнения.
     - Для сравнения?
     - Надеюсь, вы не думаете, что вы единственный, кто откликнулся  на  мое
объявление?
     - Да?..
     - Конечно, нет.
     - Да, но когда же вы сделаете выбор?
     - Уж не раньше чем переговорю со всеми.
     - Гм.
     - Если только вы решитесь сразу...
     - Дайте мне подумать.
     - Я не имею в виду, что надо рубить с плеча.
     - Нет, нет.
     - С другой стороны, нужно же на ком-то остановиться. Пусть у него будет
не так много денег, лишь бы он не колебался.
     - Итак... Я думаю... Я мог бы решиться.
     - Тогда я тоже могла бы.
     - С этой минуты считайте себя помолвленной.
     - Ну что ж.
     - Можете теперь называть меня Жоржем.
     - Меня зовут Ханни.
     - Обер! Две водки!..


МЕЧТА, А НЕ РЕБЕНОК

     {Из сборника W.  Schnurre.  "Ich  brauche  Dich".  Paul  List.  Verlag,
Munchen, 1976.}

     - Что вам надо?
     -   Я   из   социального   обеспечения.   Из   ведомства    по    делам
несовершеннолетних.
     - А как насчет удостоверения?
     - Само собой, фрау. Вот, пожалуйста.
     - Вроде бы настоящее. Сами знаете, всякие тут шляются.
     - Мне ли не знать!
     - Хуже всего - бродячие проповедники: от этих вообще отбою нет. Да  еще
торговые агенты. Мне тут  недавно  пытался  один  всучить  набор  игрушечных
танков. С тридцатипроцентной скидкой. Стою вот так и думаю, как бы  мне  его
половчее спровадить - вдруг опять звонят. И знаете, кто это был?
     - Дайте-ка подумать.
     - Полиция. Танки-то оказались краденые прямо со склада.
     - Это же надо!
     - Но один я успела отхватить. Я так считаю: нельзя  упускать,  если  по
дешевке.
     - Это точно. И как он, любит с  ним  играть?  -  Малыш-то?  За  уши  не
оттащишь.
     - Жаль, что его дома нет. Или он такой у вас тихий?
     - Шумит-то он за десятерых. Еще слава богу, что у нас шумом  никого  не
удивишь.
     - Не так уж часто бывает, чтобы детишкам дали побеситься.
     - Это старое правило: перебесится, тише будет. Да вы входите.
     - Я ненадолго.
     - Ах, что там! Все равно времени девать некуда, я  ведь  на  пенсии  по
болезни.
     - Ну, не скромничайте. С малышом, да еще такого возраста, уж,  конечно,
намаешься.
     - Я вам так скажу: возиться с таким ребенком - одно удовольствие. А кто
этого не понимает, тот конченый человек.
     - Вы просто молодчина.
     - Не-е, я умею это ценить, только и всего.  Сами  посудите:  разве  это
плохо, когда тебе напоминают о твоем детстве? От этого только  молодеешь.  А
уж как такой ребенок приучает к порядку! Сами посмотрите:  где-нибудь  виден
беспорядок?
     - Кухня, как игрушка.
     - Что-нибудь лежит не на месте? Грязь по углам?
     - Порядочек у вас образцовый.
     - Загляните-ка сюда, в буфет.
     - Ослепнуть можно от блеска.
     - Это его любимая посуда. Он у меня как поест, сам же ее и моет.
     - Только смотрите не перегните палку.
     - За кого вы меня принимаете? Я его не муштрую, боже упаси.  Слова  ему
не скажу. Сама вожусь по хозяйству, и он делает следом за мной.
     - Главное чтоб не механически.
     - Да что вы! Ему это в радость. Будто игра. Я  норовлю  подать  ребенку
пример, но не тычу его носом. Главное - не заставлять,  чтобы  все  делалось
будто само собой.
     -  Да,  вы  в  это  всю  душу  вкладываете.  Вас  бы   в   родительскую
консультацию, там бы вам цены не было.
     - Не говорите ерунду. Нынче об этом каждый знает.
     - Но не каждый так любит своего ребенка, как вы.
     - Боже ты мой, ведь это же окупается сторицей. Например, как я слежу за
собой.
     - "Следите за "собой" - это как понимать?
     - Ну, судите сами: я не слоняюсь по  дому  распустехой.  Каждую  неделю
хожу к парикмахеру. Только встану и тут же навожу на себя марафет.
     - А что, он уже на это смотрит?
     - Еще как. Недавно я забыла сделать себе  маникюр.  И  знаете,  что  он
сказал? Ты, говорит, еще не в порядке. И это в три с половиной года!  С  ума
сойти!
     - Гм. А как вообще насчет общения?
     - Душевнейшее. Иначе и не назовешь,
     - Другие тоже так считают?
     - Другие?
     - Ну, скажем, жильцы в доме.
     - Не смешите меня. Когда я вожусь с ребенком,  я  жильцов  на  пушечный
выстрел не подпускаю.
     - Я вот вижу у вас игрушечный пароходик... Вы часто его купаете?
     - Бывает, что и по два раза в неделю. Уж очень он просится.
     - Он так помешан на воде?
     - Как начнет визжать, плескаться - не остановишь. Ну, а здесь у нас еще
надувные игрушки, кораблики. Вот: хотите посмотреть?
     - Обалдеть. Не ванная, а магазин игрушек!
     - Это еще что! А вот когда вы заглянете в комнату Куртика! .
     - Так где, вы сказали, он сейчас?
     - А я разве сказала где?
     - А разве нет? Значит, мне показалось...
     - Ни за что не догадаетесь, где он.
     - С бабушкой в зоопарке.
     - Он вместе с другими ребятишками у пожарников. Это я им устроила.
     - Что может быть лучше для ребенка.
     - Вот и я так говорю. Бегемот - это, конечно, тоже очень хорошо.  Но  с
ним ребенку иметь дела не придется, это уж точно. А вот  если  завтра  здесь
начнется пожар, ребенок должен знать, как вызывают пожарную команду. Значит,
ему следует знать, как она работает.
     - Верно. Но и фантазию у ребенка тоже нужно развивать.
     - Конечно. Пройдемте-ка в его комнату. Осторожно, не наступите на  мяч.
Здесь, в коридоре, я не так уж слежу за порядком; - здесь он может  носиться
сколько угодно. Не ушибитесь о качалку.
     - Славные картинки вы повесили на стены.
     - Это из сказок, но только не из жестоких.
     - А не высоковато для такого малыша?
     - Ну, я обычно беру его на руки, когда он  хочет  их  посмотреть.  Так,
сюда.
     - Да, фрау, я вам скажу... Диснейленд - паршивый закуток по сравнению с
вашей детской!
     - Мой Девиз такой: если Куртик желает  стоять  на  голове,  пусть  себе
стоит. Захочет Петрушек - будут ему Петрушки.
     - На я вижу, он захотел чуть ли не два воза Петрушек да еще и Мишек!  А
машин... И где вы набрали такую уйму книг с картинками?
     - Странные у вас вопросы. Бывают у ребенка потребности или не бывают?
     - Да, но ведь нужно и меру знать.
     - Послушайте, господин. В чем причина, что человек дает себя  угнетать?
В том, что никто не научил его требовать. А Куртик требует, будьте покойны.
     - Ваша взяла, фрау, вы правы по всем статьям. Только скажите  мне,  как
же он во всем этом разбирается?
     - Разбирается что надо. В этой  комнате  у  всех  игрушек  есть  имена.
Начнем с того мишки  справа:  Сдобочка,  Кренделек,  Носанчик,  Шурик-Мурик,
Головастик, Цыпленочек, Киска-Миска, Оттокар, Зум-Зум, Бим-Бом.
     - Довольно, фрау, довольно, мне это некуда записать.
     - А кстати чего вы, собственно, пришли?
     -  По  чисто  формальному  вопросу:  вы  пропустили  несколько   сроков
прививок.
     - Ну, опоздаем на день, на два - какая разница?
     - На день, на два, но не на целый год.
     - Не понимаю.
     - Мы вам выплачиваем сто десять марок в  месяц  пособия.  Да  еще  плюс
сотню на ребенка. Вы эти  деньги,  фрау,  расходуете  что  надо:  ничего  не
скажешь.
     - Ну, это еще не все. Загляните-ка в эти шкафчики: тут свитерочки,  там
штанишки, а здесь белье. А эти костюмчики - разве не прелесть? Вот  этот,  я
его только вчера отхватила. Последняя модель, прямо с витрины, и  шестьдесят
процентов скидки. Жаль только, что через полгода он будет ему маловат.
     - Зато про кровать этого не скажешь.
     - Это точно; ее я купила навырост, тут уж все в норме.
     - И все-таки вам,