-  она  считает,  что  ты
очень красивый молодой человек...
   - Ну что вы, - смутился Уэсли.
   - Как бы то ни было, о вкусах не спорят. Во всяком случае, она уверена,
что ты можешь подойти для  одной  из  ролей,  и  хотела  бы  тебя  на  нее
попробовать.
   - Меня? - изумленно спросил Уэсли. - В кино?
   - Мне судить трудно, но Гретхен прекрасно разбирается в  этом,  и  если
она так считает...
   - Я с удовольствием готов повидаться с Гретхен, - пожав плечами, сказал
Уэсли, - но ни на какие роли я не согласен. У меня много дел, и не хочется
терять попусту время. И зачем это мне, чтобы люди  на  улице  подходили  и
говорили: "Я вас сразу узнал, мистер Джордах!"
   - Я тоже такого мнения, -  заметил  Рудольф,  -  но  мне  кажется,  что
гораздо вежливее сначала выслушать Гретхен, а потом  уж  отказываться.  Во
всяком случае, люди на улице не будут говорить  "мистер  Джордах",  потому
что в кино любят менять фамилии актеров, а такую,  как  Джордах,  поменяют
всенепременно,  поскольку  никто  не  будет  знать,   как   ее   правильно
произнести.
   - Неплохая мысль - поменять мне фамилию. -  Уэсли  задумался.  -  И  не
только для кино.
   Рудольф внимательно посмотрел на племянника. Для подростка его возраста
это были странные слова. Он не совсем понимал, что за ними скрывалось,  но
почему-то они вызвали в нем тревогу. Пора переменить тему.
   - А чем ты занимался последнее время? - спросил он.
   - Я ушел из дома, - ответил Уэсли.
   - Ты сказал мне об этом по телефону.
   - Меня выгнали, - объяснил Уэсли. - Об этом я вам не сказал.
   - Нет.
   - Мать выгнала. Но я ее не виню. Мы, наверное, слишком разные люди и не
можем жить под одной крышей. И, пожалуй, на одном свете... Она  приставала
к вам из-за меня - насчет ордера на арест и всего прочего?
   - Этот вопрос решен, - ответил Рудольф.
   - Я полагаю, вами? - Голос Уэсли звучал почти обвиняюще.
   - Об этом не стоит говорить, - отозвался Рудольф. - Кстати, где ты  был
все это время?
   - Во многих местах, - уклончиво ответил Уэсли. -  Приезжал  в  Нью-Йорк
несколько раз.
   - Ты мне об этом не сообщал. - Рудольф постарался скрыть огорчение.
   - Вам хватает и собственных забот.
   - Я мог бы тебе помочь.
   - Может быть, - усмехнулся Уэсли, - я приберегал  вас  на  тот  случай,
когда мне на самом деле понадобится помощь. - Лицо его стало серьезным.  -
Мне повезло. Я нашел очень хорошего друга.
   - Ты неплохо выглядишь и прилично  одет...  -  Ему  внезапно  пришло  в
голову, что, возможно, кто-то прибрал Уэсли к рукам и использует  его  для
темных дел: заставляет подбирать для сутенеров на автовокзале  попавших  в
беду  девчонок  или  перевозить  наркотики.  После  зверского  избиения  в
собственной квартире Нью-Йорк приобрел в глазах Рудольфа  новый,  зловещий
ореол. А неопытный мальчик, бродящий по Нью-Йорку без цента в кармане... -
Я надеюсь, ты не занимаешься ничем недозволенным?
   - Нет, - засмеялся Уэсли. - По крайней мере пока нет. Мой друг работает
в журнале "Тайм".  Это  женщина.  Она  помогла  мне,  когда  я  приехал  в
Нью-Йорк, разузнать про отца, найти  людей,  которые  его  знали.  Ну,  их
адреса и кто они. Они там, в журнале, все  обо  всех  знают.  Наверно,  ей
стало меня жаль. Во всяком случае, я не ошибся: она навела  меня  на  след
многих людей.
   - Этот костюм она тебе купила?
   - Она одолжила мне деньги, - обороняясь, сказал Уэсли. - И  выбрала.  И
еще кое-что.
   - Сколько ей лет? - встревожился Рудольф, представив себе старую  деву,
завлекающую неискушенного юнца.
   - Года на два больше, чем мне.
   - Ну, все, что меньше тридцати, - это ничего, - улыбнулся Рудольф.
   - Ей до тридцати далеко.
   - У тебя с ней близкие отношения? Ты извини, что я так прямо спрашиваю.
   Уэсли этот вопрос, по-видимому, не обидел.
   - Нет. Я сплю на кушетке. Она называет меня двоюродным братом.
   - Мне бы хотелось встретиться с этой молодой дамой.
   - Она вам понравится. Она очень милая. И правда много для меня сделала.
   - С кем же ты разговаривал? - с любопытством спросил Рудольф.
   - С четырьмя-пятью людьми, в разных местах.  Одни  оказались  хорошими,
другие - плохими. Но если вы  не  против,  мне  не  хотелось  бы  об  этом
говорить. Мне самому еще надо во всем разобраться.
   - И теперь тебе кажется, что ты лучше знаешь своего отца?
   - Пожалуй, нет, - серьезно ответил Уэсли. - В общем, я теперь знаю, что
в молодости он попадал во _всякие_ передряги. И понимаю, каково ему  было.
И, возможно, сейчас я даже еще больше им восхищаюсь за то, каким  он  стал
после такого начала в жизни, - сам не знаю.  Но  главное  -  я  лучше  его
_помню_. Я боялся, что начну забывать его. А так, - сказал Уэсли искренне,
- он со мной все время. У меня в голове - будто сидит и  разговаривает  со
мной, понимаете?
   - Кажется, понимаю. А теперь объясни,  зачем  ты  все-таки  приехал?  -
Рудольф засмеялся. - Помимо обеда.
   - Я приехал, чтобы попросить вас об  одной  вещи.  -  Уэсли  замялся  и
опустил глаза на стол. - Даже о двух.
   - О каких?
   - Я хочу уехать обратно в Европу.  Мне  хочется  повидаться  с  Кейт  и
увидеть ее ребенка. И Кролика. И Билли Эббота. Посмотреть, как он живет. И
еще кое-кого в Антибе. Я почему-то не чувствую себя дома в Америке. С  тех
пор как я сюда приехал, у меня не было ни одного радостного дня. -  В  его
голосе звучало такое волнение, что это нельзя было счесть просто  жалобой.
- Может, со временем я привыкну, но пока я здесь чужой.  Вы  мне  когда-то
говорили, что, по мнению того адвоката в Антибе, через  год  мне  разрешат
вернуться во Францию. Вот я и подумал: если бы вы написали ему и узнали...
   Рудольф встал и медленно направился к камину.
   - Я хочу задать тебе еще один прямой вопрос, Уэсли, - сказал он.  -  Ты
только поэтому хочешь поехать в Европу или... - Он замолчал.
   - Или что?
   - Или ты предполагаешь разыскать человека, с которым у твоего отца была
драка?
   - Возможно, такая мысль и приходила мне в голову, -  не  сразу  ответил
Уэсли.
   - Это было бы большой глупостью, Уэсли. И это очень опасно.
   - Я обещаю быть осторожным.
   - Надеюсь, мне не придется напоминать тебе об этом обещании. Ну а о чем
еще ты хотел меня попросить?
   - Это сложнее, - сказал Уэсли. Теперь взгляд его был устремлен на море.
- Это касается денег. Свою долю наследства  я  получу  только  через  год,
когда мне исполнится восемнадцать лет. Вот я и подумал, что, если  вам  не
слишком трудно, не смогли бы вы одолжить мне, скажем, тысячу  долларов.  А
как только мне стукнет восемнадцать, я их верну...
   - Дело не в деньгах, - сказал Рудольф, хотя  у  него  тут  же  возникла
мысль, что почти все его решения связаны с деньгами: откупиться от  матери
Уэсли и получить ее согласие на развод; помочь Гретхен на  новом  поприще;
добиться примирения с отцом Уэсли; даже его переезд  сюда,  где  он  живет
сейчас, на побережье Атлантического океана, был  следствием  того,  что  у
него в кармане оказалось всего лишь несколько долларов и какая-то  мелочь,
когда раздосадованные неудачей бандиты  избили  его  в  Нью-Йорке.  Деньги
помогли и вызволить Уэсли из тюрьмы, потому что хитрому старому адвокату в
Антибе на  его  счет  под  цифровым  кодом  в  Швейцарии  была  переведена
кругленькая сумма. - Нет, дело не в деньгах, - повторил он. - Меня  больше
всего беспокоит твое будущее.
   - Меня самого оно беспокоит, - с горечью  отозвался  Уэсли.  -  В  день
своего  восемнадцатилетия,  когда  мне  предстоит  стать   на   учет   для
прохождения военной службы, я хочу быть во Франции. Могила во  Вьетнаме  -
не самое лучшее будущее.
   - Этого можно избежать и не уезжая из Америки,  -  сказал  Рудольф.  Он
подошел к племяннику,  стоявшему  у  окна.  -  Я  писал  тебе  об  училище
торгового флота...
   - Я помню. Это было бы неплохо.
   - Как у тебя с математикой? Для поступления это важно.
   - Довольно прилично. Математика мне дается легко.
   - Ну и прекрасно, - сказал  Рудольф.  -  Но  там  требуется  диплом  об
окончании  средней  школы  и  рекомендация   какого-нибудь   конгрессмена.
Рекомендацию я могу устроить. А вот... -  Внезапно  ему  пришла  в  голову
новая мысль. - Ты можешь поселиться здесь и жить у меня - тебе ведь  здесь
нравится?
   - Еще бы!
   - Откровенно говоря, мне бы этого очень хотелось.  Я  думаю,  тогда  ты
наконец сможешь сказать, что тебе в Америке не так уж  плохо.  Ты  кончишь
здесь школу. Конечно,  если  не  помешает  тетка  и  не  сделает  из  тебя
кинозвезду...
   - Не беспокойтесь!
   - К тому времени, как ты закончишь училище, войны уже не будет.  Должна
же она когда-нибудь кончиться.
   - Кто это так считает?
   - История.
   - Я не читал такой книги, где  бы  об  этом  говорилось,  -  насмешливо
сказал Уэсли.
   - Я тебе ее разыщу.  И  никто  не  требует,  чтобы  ты  принял  решение
немедленно. А я тем временем напишу адвокату. Ну как, договорились?
   - Договорились, - сказал Уэсли.



6

   Упаковывая чемоданы при отъезде из Брюсселя, Билли взглянул на выданную
ему бумагу. Увольнение с положительной характеристикой. Он кисло улыбнулся
и положил документ в плотный конверт.
   В тот же конверт он вложил и письмо от отца. Отец радовался, что  Билли
принял разумное решение демобилизоваться, и выражал  сожаление  по  поводу
того, что сын не приедет в Чикаго, хотя и понимал привлекательную  сторону
жизни, которую  сулит  Европа  молодому  человеку.  В  письме  были  также
новости, касающиеся его матери. Она ставит  кинофильм.  Отец  считал,  что
Билли должен написать ей и поздравить. Самое  интересное,  добавлял  отец,
что один из ведущих актеров в ее картине - Уэсли, двоюродный  брат  Билли.
Джордахи пекутся о членах своей семьи, писал  отец.  Жаль,  что  Билли  не
поддерживает с матерью более тесных отношений.
   Потом Билли положил в чемодан  испано-английский  словарь.  Бельгийский
бизнесмен, с которым он играл в теннис и который занимался  строительством
кооперативных домов, вилл и теннисных  кортов  в  местечке  под  названием
Эль-Фаро под Марбеллой в Испании, предложил  ему  поработать  там  год,  в
качестве тренера. После жизни  в  Брюсселе  Испания  привлекала  его  куда
больше, чем Чикаго, к тому же единственное, что он умел хорошо  делать,  -
это  играть  в  теннис.  Работа  на  открытом  воздухе,  чистая  и  хорошо
оплачиваемая, и он согласился. Да и на солнышке неплохо  побыть.  Берегись
сеньорит, предупреждал его отец.
   Теперь оставалось еще одно письмо. Оно не имело даты и  было  подписано
"Хейди". Он нашел его в конверте без почтового штемпеля накануне вечером в
своем почтовом ящике. "Должна срочно уехать  в  связи  со  смертью  друга.
Насколько я понимаю, ты демобилизуешься. Оставь новый адрес, хотя я и  так
смогу тебя разыскать. Нам предстоит еще завершить начатое дело".
   Он без улыбки прочитал письмо, порвал на мелкие  кусочки  и  спустил  в
унитаз. Нового адреса он не оставил.


   В Париж Билли отправился поездом. Машину он продал. Монике известна  ее
марка, год выпуска, номер, и как знать, сколько теперь  людей,  располагая
этими сведениями, разыскивают его на дорогах Европы?
   Он купит себе новую машину во Франции. Он может себе это  позволить.  В
банке на углу авеню Боске в Седьмом районе Парижа его  ждет  скромное,  но
вполне приличное наследство.


   - Стоп, - сказала Гретхен, и сразу же среди актеров и членов  съемочной
группы начались  разговоры  и  смех.  Сцена  снималась  на  искусственной,
выходящей на улицу лужайке перед старым особняком, у которого  сейчас  был
бутафорский фасад. В сегодняшней сцене Уэсли и девушка, которая играла его
сестру, вели ожесточенный спор по поводу  образа  жизни  Уэсли.  Одну  эту
сцену снимали с утра до вечера. Рудольф, приехавший как раз в  этот  день,
находился на съемочной площадке, и,  хотя  он  всего  лишь  помахал  Уэсли
рукой, из-за его присутствия Уэсли смущался несколько больше обычного.  Но
особенного значения это не имело, так как  он  играл  роль  молчаливого  и
довольно вялого парня и основную нагрузку в этой сцене несла девушка.
   Первые дни Уэсли был скован  перед  камерой  и  стеснялся  такой  массы
людей, но затем понял, что от него требовалось.  Гретхен  сказала,  что  у
него все очень хорошо получается, и, хотя она  похвалила  его,  когда  они
были вдвоем, он знал: она не из тех женщин, которые лгут.
   Ему нравилась атмосфера, царившая в съемочной  группе.  Большинство  ее
членов были молоды и дружески  настроены,  постоянно  шутили  и  проявляли
готовность прийти на помощь. Он обзавелся множеством друзей.
   Гретхен разрешила ему взять фамилию Джордан. В конце концов,  отец  уже
выступал под этой фамилией, так что кое-какое право на  нее  Уэсли  имеет.
Сначала он позволил себя уговорить и согласился сниматься в фильме главным
образом потому, что всего за месяц мог заработать три тысячи  долларов,  а
это давало ему возможность расплатиться с Элис  и  поехать  в  Европу,  не
обращаясь к дяде за помощью. Однако теперь он каждое утро радостно  мчался
на съемочную площадку даже в те дни, когда сам в  съемках  не  участвовал.
Его  захватил  процесс  съемки  картины,  ему  нравилось  все   -   работа
операторов,  осветителей  и  звукооператоров  и   воодушевление   актеров,
спокойная уверенность его тетки. Манерой обращения с людьми она напоминала
ему отца. А по словам игравшей его сестру Фрэнсис Миллер, которая  в  свои
двадцать два года прекрасно  во  всем  разбиралась,  так  как  работала  в
шоу-бизнесе с четырнадцати лет, такая  обстановка  на  съемках  -  большая
редкость.
   Фрэнсис  отличалась  своеобразной,  несколько  диковатой   красотой   -
веснушчатое треугольное личико с широко расставленными,  глубоко  сидящими
глазами, придававшими ему  задумчивое  выражение,  миниатюрная  фигурка  с
восхитительными формами и удивительно нежная кожа. Она была несдержанна на
язык и часто пересыпала свою речь ругательствами. Она любила выпить, а еще
больше спать с Уэсли. Сразу по приезде в Порт-Филип она  зашла  к  нему  в
номер, чтобы отрепетировать сцену для съемки на следующий день, и осталась
на всю ночь. Уэсли был ослеплен ее красотой и тем, что она выбрала  именно
его. Сам он никогда бы не осмелился сделать первый шаг.  Он  пока  еще  не
понимал, что  исключительно  хорош  собой,  и,  когда  незнакомые  женщины
задерживали на нем взгляд, страшно смущался. Уэсли считал, что  влюблен  в
Элис Ларкин, и в начале романа с Фрэнсис ему было немного не по  себе.  Но
Элис  по-прежнему  называла  его  кузеном,  и,  бывая  в   Нью-Йорке,   он
по-прежнему спал на кушетке в  гостиной.  А  Фрэнсис  отдавалась  ему  так
радостно и самозабвенно, что чувствовать себя в  чем-либо  виноватым  было
невозможно.
   Фрэнсис была замужем за молодым актером и постоянно жила в  Калифорнии.
О ее муже Уэсли старался забыть. Насколько  ему  было  известно,  никто  в
группе не догадывался об их отношениях, и на людях Фрэнсис вела себя  так,
словно он не только в картине, но и в жизни ее младший брат.
   Для Гретхен их отношения, конечно, не были тайной.  Однажды,  пригласив
его поужинать, она как бы мимоходом заметила, что, когда съемки  кончатся,
Фрэнсис вернется в свою Калифорнию, а затем будет  сниматься  в  очередной
картине и спать с очередным молодым  героем,  так  что  Уэсли  не  следует
относиться к этому роману слишком серьезно.
   - Я ведь не  зря  говорю.  Она  многим  и  постарше  тебя  основательно
попортила жизнь. - Гретхен умолчала о том, что Фрэнсис Миллер полгода была
любовницей Эванса Кинселлы и что он просил ее развестись и выйти  за  него
замуж, а на другой день  после  того,  как  картина  была  закончена,  она
перестала отвечать на его звонки. Не сказала Гретхен и того, что  она  все
еще ревнует его к Фрэнсис и жалеет, что  именно  Фрэнсис  оказалась  самой
подходящей актрисой на главную роль в ее картине. -  Постарайся  запомнить
мои слова, - добавила она.
   - Постараюсь.
   - Бедный мой человечек. - Гретхен наклонилась и поцеловала его в  щеку.
- Никому не давай себя в обиду.  Ты  даже  не  представляешь  себе,  какие
жестокие люди тебя окружают.


   Уэсли поужинал вместе с  другими  актерами,  как  всегда,  в  ресторане
гостиницы. Гретхен и Ида Коэн, дядя  Иды,  а  также  художник-декоратор  и
Рудольф ужинали наверху, в номере Гретхен. После  ужина  Уэсли  и  Фрэнсис
решили прогуляться.
   Главная улица, освещенная неоновым светом  жалких  витрин,  была  почти
пуста. Порт-Филип сидел  у  телевизоров  и  спать  ложился  рано.  Фрэнсис
безразлично посматривала на витрины.
   - Я бы ничего здесь не купила, - сказала она. - А уж жить в такой дыре!
Страшно подумать!
   - Моя семья как раз отсюда, - сказал Уэсли.
   - Вот бедняга.
   - Сам я никогда здесь не жил. А мой отец, дед... - Он осекся,  чуть  не
сказав "моя тетка Гретхен". Он никому не говорил, что Гретхен его тетка, а
сама Гретхен относилась к нему просто как к начинающему актеру.
   - Ты видишься с ними, когда здесь бываешь? - спросила Фрэнсис.
   - Теперь тут уже никого не осталось - все разъехались.
   - Я их вполне понимаю.
   - Бабушка рассказывала отцу, что, когда она приехала  сюда  молоденькой
девушкой, это было красивейшее место, - сказал Уэсли.  Он  шел  по  улицам
города, в котором родился, провел детство и юность его отец,  и  ему  было
неприятно, что  какая-то  девчонка  из  Калифорнии  считает  этот  городок
стоячим болотом. Где-то здесь, думал он, наверняка остался след пребывания
отца. Он поджег здесь крест. По крайней мере Теодор Бойлан об этом помнит.
Интересно, что сказал бы отец, увидев, как он разгуливает по тем же улицам
в  обнимку  с  красивой,  почти  знаменитой  кинозвездой.  И  более  того,
зарабатывает три тысячи долларов в месяц играючи, а не трудясь до седьмого
пота, как отец. - Бабушка говорила: повсюду  росли  деревья,  -  продолжал
Уэсли, - все дома были аккуратно покрашены и при  каждом  -  большой  сад.
Отец частенько купался в Гудзоне - тогда вода в нем была  чистая...  -  Он
замолчал, вовремя удержавшись, чтобы  не  сказать  ей,  что,  кроме  всего
прочего, в этой реке утопился его дед.
   - Да, я давно хотела тебя спросить: в какой студии ты учился?
   - В какой студии? - Он задумался. - Ни в какой.
   - А играешь так, будто всю жизнь учился. Кстати, сколько тебе лет?
   - Двадцать один, - сказал он, уже не задумываясь. Один  раз  он  честно
ответил Элис, и она теперь относится к нему как к ребенку. Больше он такой
ошибки не сделает.
   - А почему же ты не в армии?
   - У меня поврежден мениск, - быстро ответил  он.  После  возвращения  в
Америку он научился врать не моргнув глазом.
   - Понятно, - недоверчиво протянула она. - А где ты играл раньше?
   - Я? - снова глупо переспросил он. - Ну... нигде особенно.
   - Как же тебе удалось получить эту роль?
   - Миссис Берк... - Дико как-то называть собственную тетку миссис  Берк.
- Она увидела меня у одних знакомых и спросила, не хочу ли я  попробовать.
Почему ты спрашиваешь?
   - А что особенного, если девушка хочет кое-что  узнать  о  человеке,  с
которым у нее роман?.. Надо признаться, что ты оказался для меня  приятным
сюрпризом, - весело продолжала она. - Я знала почти всех  в  этом  списке,
кроме Уэсли Джордана. Вот уж не подозревала, что найду в куче навоза такое
сокровище. Между прочим, это твоя настоящая фамилия?
   - Нет, - не сразу ответил Уэсли.
   - А настоящая?
   - Она длинная и трудная, - сказал он уклончиво.  -  Плохо  смотрится  в
титрах.
   - Это твоя первая картина, - снова  засмеялась  она,  -  но  ты  быстро
учишься.
   - Хватаю на лету, - ухмыльнулся он.
   - А что ты потом собираешься делать?
   - Еще пока не знаю. - Он пожал плечами. - Поеду в Европу, если удастся.
   - Ты талантливый парень. И это не только мое  мнение.  Оператор  Фредди
Кан уже видел весь отснятый материал и от тебя просто без ума.  Поедешь  в
Голливуд?
   - Может быть, - осторожно сказал он.