, либо очумел от наркотиков. Когда Рудольф видел ее в последний раз
- три года назад в конторе Хита: он дал ей денег, чтобы она могла  поехать
в Рино и получить развод, - она была платиновой блондинкой и весила фунтов
на двадцать меньше. Но и тогда выглядела не лучше и не хуже, чем сейчас. -
Извините, что не узнал вас. Вы изменились.
   - Ты меня не очень-то и запомнил. - Она не скрывала своего  злорадства.
- Познакомься с моим мужем, мистером Крейлером.
   - Добрый день, мистер Крейлер.
   Мужчина что-то хрюкнул в ответ.
   - Где мой сын? - резким голосом спросила Тереза.
   - Руди, - окликнула его из машины Гретхен, - мы можем опоздать.  -  Его
разговора с этими людьми она не слышала.
   Рудольфа бросило в жар, хотя утро было довольно прохладным.
   - Извините меня, миссис  Крейлер,  -  сказал  он,  -  но  мы  спешим  в
аэропорт...
   - Вам не удастся улизнуть от нас, мистер Джордах, - парировала  Тереза,
тыча ему в лицо скрученным в трубку журналом. - Не для  того  я  проделала
весь путь через океан, чтобы ты улетел у меня из-под носа.
   - Я никуда не улетаю, - тоже повысил голос Рудольф. -  Я  провожу  свою
семью и вернусь. Через два часа мы можем встретиться здесь.
   - Я хочу знать, где мой сын, - настаивала Тереза, держа его за рукав  и
не давая сесть в машину.
   - Если угодно, он в тюрьме.
   - В тюрьме! - взвизгнула Тереза и трагически поднесла руку к горлу.  По
ее реакции Рудольф понял, что об этом в журнале не было написано.
   - Возьмите себя в руки! - резко сказал Рудольф. - Ничего серьезного  не
произошло.
   - Ты слышишь, Эдди? - не унималась она. - Мой сын  за  решеткой,  а  он
говорит, что ничего серьезного не произошло.
   - Я слышал, что он сказал, - отозвался мистер Крейлер.
   - Вот это семейка! Отдай ребенка им в руки, - продолжала Тереза так  же
визгливо, - и не успеешь оглянуться, он уже попал в полицию. Счастье,  что
его папашу пришили, а то бы мне не узнать, где он находится, и одному богу
известно, во что бы его там превратили. А  знаешь,  кто  должен  сидеть  в
тюрьме... - Она отпустила Рудольфа, отступила на шаг и, театрально вытянув
грозный указующий перст, с дрожью в  голосе  выкрикнула:  -  Ты  с  твоими
махинациями, взятками и грязными деньгами!
   - Когда вы успокоитесь, - сказал Рудольф, делая попытку сесть в машину,
- я вам  все  объясню.  -  И  обратился  к  шоферу:  -  Allons-y  [поехали
(франц.)].
   Она рванулась вперед и снова схватила его за рукав:
   - Нет, так легко вам не отделаться, мистер.
   - Пустите, глупая вы женщина, - рассердился Рудольф. -  У  меня  сейчас
нет времени говорить с вами. Самолет ждать не будет, как бы громко  вы  ни
кричали.
   - Эдди! - взвизгнула Тереза. - Неужели ты позволишь ему смыться?
   - Послушайте, мистер Джордах... - начал мужчина.
   - Я вас не знаю, сэр, - ответил Рудольф, - и прошу не вмешиваться. Если
вам угодно поговорить со мной, подождите, пока я вернусь.  -  Он  довольно
грубо стряхнул руку Терезы со  своего  рукава,  и  портье,  который  вышел
попрощаться, с угрожающим видом двинулся в ее сторону.
   Рудольф  быстро  сел   в   машину,   захлопнул   дверцу   и   защелкнул
предохранитель. Шофер поскорее втиснулся  за  руль  и  включил  зажигание.
Когда они выезжали из ворот, Тереза стояла, гневно размахивая журналом.
   - Что там такое? - спросила Гретхен. - Мы не слышали, о чем эта женщина
говорила.
   - Не имеет значения, - отрезал Рудольф. - Это мать Уэсли.
   - Как она изменилась! - заметила Гретхен. - И  не  к  лучшему.  Что  ей
нужно?
   - Если она верна себе, - ответил он,  -  значит,  ей  нужны  деньги.  -
Придется отвести Гретхен в сторону и попросить ее проследить, чтобы к Джин
не попал журнал "Тайм".


   С открытой галереи аэровокзала Рудольф смотрел, как  взлетает  самолет.
Попрощались они спокойно. Он обещал вернуться в  Нью-Йорк  при  первой  же
возможности. Он старался не сравнивать  сегодняшнее  скромное  прощание  с
праздничным весельем, царившим в аэропорту,  когда  они  прилетели  и  Том
встречал их вместе со своей невестой, а в гавани стояла готовая к выходу в
море "Клотильда", которой предстояло, пройдя по  каналу  между  островами,
доставить их в Канн на купанье и торжественный обед.
   Самолет скрылся  из  виду.  Рудольф  вздохнул  и  прошел  через  здание
аэровокзала, борясь с искушением купить в газетном киоске "Тайм".  Что  бы
там ни говорилось, рассказ  этот,  совершенно  очевидно,  радости  ему  не
принесет.  Интересно,  думал  он,  как  удается  людям,  о  которых  пишут
постоянно  -  политическим  деятелям,  министрам,  актерам,  например,   -
заставить себя взять утром в руки газету.
   Вспомнив, что в отеле его ждут полная седеющая  женщина  и  ее  толстый
маленький муж, он снова вздохнул. Как этой жуткой особе удалось найти себе
мужа? Да еще второго. Между прочим, если этот человек из "Тайма" все еще в
Антибе, нужно попросить его разыскать газетный снимок, на котором Терезу -
под вымышленным именем, разумеется, -  забирает  полиция  после  облавы  в
публичном доме. Одна фотография стоит другой. Бедный Уэсли.
   Чтобы оттянуть встречу, он попросил шофера отвезти  его  в  Ниццу.  Они
проехали на улицу, где жила Жанна. Улица как улица. Он не знал, что станет
делать, если она случайно выйдет из дома с детьми  или  с  мужем-офицером.
Ничего, наверное. Но она не вышла.
   - Поехали в отель, - сказал Рудольф. - Кружным путем, вдоль моря.
   При въезде в Антиб они проехали мимо порта. Рудольф увидел "Клотильду",
на палубе копошилась крошечная  фигурка  -  Дуайер.  Рудольф  не  попросил
шофера остановиться.


   - Я свои права знаю, - настаивала Тереза. Они втроем  расположились  на
небольшой полянке в парке отеля, где никто не мог  слышать  их  разговора.
Когда Рудольф вошел в вестибюль отеля, он застал  супругов  в  напряженном
ожидании. Они сидели лицом к лицу, с явным неодобрением косясь по сторонам
и всем своим видом выражая молчаливый  укор  праздным  постояльцам  отеля,
которые в поисках развлечений  шли  мимо  них  на  теннисный  корт  или  в
плавательный  бассейн.  По  пути  в  парк  Рудольф  спокойно,   кратко   и
бесстрастно рассказал им, из-за чего Уэсли попал в руки полиции  и  теперь
должен отбыть в Америку. Они угрюмо выслушали его, и Тереза сообщила:
   - В Индианаполисе, где мы с мистером Крейлером  живем,  мы  побывали  у
адвоката, и мне известны мои материнские права. - Голос Терезы терзал слух
Рудольфа,  как   скрип   мела   по   грифельной   доске.   -   Уэсли   еще
несовершеннолетний, а поскольку отец его умер, то, по словам  адвоката,  я
его законная опекунша. Правда, адвокат это говорил, Эдди?
   - Да, адвокат так говорил, - подтвердил мистер Крейлер. - Именно так.
   - Когда я заберу его из тюрьмы, - продолжала Тереза, - я  увезу  его  в
приличный дом, где он вырастет истинным христианином.
   - Вам не кажется, что после той жизни, какую вы вели, было бы  уместнее
оставить религию в покое?
   - Можешь не стесняться, говори откровенно. Мистеру  Крейлеру  известно,
какую я вела жизнь. Правда, Эдди?
   - Правда, - закивал головой  Эдди,  и  его  пухлый  двойной  подбородок
затрясся в такт кивкам.
   - Я была шлюхой, и не боюсь в этом  признаться,  -  почти  с  гордостью
заявила Тереза. - Но я прозрела. На небесах более радости будет  об  одном
грешнике кающемся... - Она помолчала. - Дальше знаешь сам, не  сомневаюсь,
хотя и ты, и вся ваша семейка давным-давно забыли про бога.
   - К сожалению, - с невинным видом солгал Рудольф, - я не помню, что там
говорится дальше.
   - Не имеет значения, -  быстро  парировала  она.  -  Мистер  Крейлер  -
мормон, и благодаря ему я приняла их веру и вернулась  в  лоно  церкви.  К
твоему сведению, я больше не крашу волосы, как ты мог бы заметить, если бы
хоть раз соизволил обратить  на  меня  внимание,  и  не  пью  ни  спиртных
напитков, ни кофе, ни чая.
   - Поздравляю вас, Тереза, - сказал Рудольф. Он где-то читал, что  секта
мормонов растет гораздо  быстрее  других  христианских  сект,  но,  приняв
Терезу в свои ряды, мормоны  неминуемо  почувствуют,  что  раскинули  сети
чересчур широко. Он представил себе, с каким содроганием взирали на Терезу
Джордах старейшины христовой церкви "святых последнего дня" в  молитвенном
доме в Солт-Лейк-Сити, принимая ее в свою благостную компанию. - Но  я  не
совсем понимаю, какое это имеет отношение к Уэсли.
   - Прямое. Он вернется на стезю добродетели. Я знаю вашу семью.  Я  знаю
Джордахов, можешь не сомневаться. Вы все погрязли в блуде и грехе.
   Словарь Терезы, констатировал про себя  Рудольф,  заметно  изменился  с
переходом в новую веру. Но к лучшему ли?
   - Не думаю, что причина заключения Уэсли в тюрьму на несколько дней  за
драку в ночном баре кроется в моем атеизме, - сказал  он.  -  И  к  вашему
сведению, - добавил он, не удержавшись, - если я и погряз в блуде и грехе,
то это не основное мое занятие.
   - Я никого не обвиняю, - заявила Тереза, хотя в каждом  ее  слове  и  в
каждом жесте сквозило обвинение, - но не станешь же ты  отрицать,  что  он
был на твоем попечении  как  дяди  и  главы  семьи,  когда  чуть  не  убил
человека...
   - Ладно, ладно, - устало отозвался Рудольф.  Ему  хотелось,  чтобы  она
ушла, исчезла вместе со своим  низеньким  и  толстым  мужем-праведником  с
поджатыми губами, но, когда он вспомнил,  что  Уэсли  может  оказаться  во
власти этой парочки из Индианаполиса, ему стало страшно. Он не представлял
себе, как этому помешать, но тем не менее был намерен сделать все,  что  в
его силах. - Чего вы хотите? - Он уже объяснил им, что Уэсли  через  шесть
дней посадят  на  американский  самолет,  но  скрыл,  что  принял  решение
поместить его на год в  хорошую  школу-интернат,  а  потом  отправить  для
продолжения образования назад во Францию и что сам  он  (из  эгоистических
соображений или из родственного великодушия?) тоже вернется во  Францию  и
будет приглядывать за парнем.
   - Чего я хочу? - повторила Тереза. - Я хочу, чтобы он  вырос  приличным
человеком, а не диким зверем из джунглей, каким был его отец.
   - Вам, конечно, понятно, - сказал Рудольф, - что если  он  останется  в
Соединенных Штатах, то не пройдет и двух  лет,  как  он  будет  призван  в
армию, может попасть во Вьетнам и погибнуть.
   - На все воля господня, - отозвалась Тереза. -  Ты  согласен  со  мной,
Эдди?
   - Все в руках божьих, - подтвердил мистер Крейлер. -  Мой  сын  тоже  в
армии, и я горжусь этим. От судьбы мальчику не уйти, как и всем  людям  на
свете.
   - Моему сыну не нужны поблажки, - заявила Тереза.
   - Вам не кажется, что прежде всего следует  спросить  у  самого  Уэсли,
чего он хочет?
   - Он мой сын, - ответила Тереза, - и  мне  незачем  его  спрашивать.  Я
приехала сюда проследить за тем, чтобы его не надули и не утащили  у  него
законную долю, которая ему положена при разделе отцовского состояния. - А,
подумал Рудольф, вот это уже ближе к  делу.  -  Как  только  продадут  эту
роскошную яхту, о которой написано в журнале, - тем же  визгливым  голосом
продолжала Тереза, - я уж все силы приложу, чтобы моего  сына  не  обошли,
можешь не сомневаться. А  наш  адвокат  каждую  бумажку  прочешет,  будьте
спокойны, мистер Джордах.
   -  В  таком  случае,  -  Рудольф  встал,  -  дальнейший  разговор   мне
представляется бесполезным. Мачеха Уэсли, которая,  по  всей  вероятности,
будет назначена администратором наследства, тоже найдет  адвоката,  и  эти
два адвоката  сумеют  между  собой  договориться.  А  мне  некогда.  Всего
хорошего.
   - Подожди минутку, - испугалась Тереза. - Куда ты вдруг сорвался?
   - Хочу прилечь, - сказал Рудольф. - Я с самого утра на ногах.
   - Почему ты не  спрашиваешь,  где  мы  остановились?  -  крикнула  она.
Победа, одержанная  с  такой  подозрительной  легкостью  -  наверняка  это
военная хитрость противника, - вдруг стала ускользать из ее рук. -  И  наш
адрес в Америке? Мистера Крейлера очень уважают в  Индианаполисе.  У  него
свой бизнес.  Он  занимается  разливом  безалкогольных  напитков.  У  него
работают триста человек. Дай ему свою визитную карточку, Эдди.
   - Не утруждайте себя, мистер Крейлер, - сказал Рудольф. - Мне не  нужен
ваш адрес ни здесь, ни в Индианаполисе.  Я  не  желаю  вас  видеть,  -  не
сдержался он.
   - Мне хочется навестить моего мальчика,  -  заныла  Тереза.  -  Я  хочу
посмотреть, что они сделали там, в тюрьме, с моим бедным сыночком.
   - Обязательно, - сказал Рудольф. - Конечно, посмотрите. -  Почему-то  в
конторе Хита, когда он давал ей деньги  на  развод,  материнский  инстинкт
Терезы был значительно слабее, ибо при виде выписанного  на  ее  имя  чека
она, не раздумывая, поставила свою подпись  под  документом,  лишавшим  ее
прав на сына.
   - Я намерен усыновить его по всем правилам, - вмешался мистер  Крейлер.
- Миссис Крейлер хочет, чтобы он забыл фамилию Джордах.
   - Это должны решать он и его мать, - сказал Рудольф.  -  Однако  я  при
очередном свидании могу передать ему ваше желание.
   - Когда ты пойдешь в тюрьму? - спросила Тереза. - Я не хочу,  чтобы  ты
разговаривал с ним с глазу на глаз, вливал яд в  его  душу...  Я  пойду  с
тобой.
   - Нет, со мной вы никуда не пойдете, - ответил Рудольф. -  В  тюрьмы  я
обычно хожу без сопровождающих.
   - Но я не умею говорить по-французски, - захныкала она. - И я не  знаю,
где тюрьма. А если полицейские не поверят, что я его мать?
   - Это уж ваши проблемы, миссис Крейлер, - сказал Рудольф. - Я  не  хочу
больше видеть ни вас, ни вашего мужа. Передайте своему адвокату, пусть  он
свяжется с юридической конторой "Хит, Берроуз и Гордон" на Уолл-стрит. Вы,
по-моему, уже бывали там, миссис Крейлер.
   - Мерзавец! - не совсем по-мормонски высказалась Тереза.
   - Всего хорошего, - улыбнулся Рудольф. Он кивнул им и  ушел,  а  они  -
толстые, маленькие, сердитые - остались  вдвоем  на  поляне  среди  сосен.
Рудольфа трясло от злости,  к  которой  примешивалось  и  ощущение  полной
безысходности и тревоги за бедного мальчишку, сидящего в грасской  тюрьме,
но в эту минуту он ничем  не  мог  ему  помочь.  Чтобы  вырвать  Уэсли  из
материнских   объятий,   требовалась   специальная   операция   невиданных
масштабов, а сегодня он не был в состоянии придумать даже  первого  своего
шага. Хоть миссис Тереза Крейлер и стала ревностной  христианкой,  едва  в
воздухе запахло деньгами,  как  она  тотчас  припомнила  нормы  поведения,
присущие ее прежней профессии. О боже, теперь ведь еще нужно  предупредить
Кейт о том, что ее ждет.


   Он быстро уложил вещи. Портье заказал  ему  номер  в  "Коломб  д'Ор"  в
Сен-Поль-де-Вансе. Отель в Грасе был бы ближе  к  тюрьме,  куда  он  ходил
почти   ежедневно.   Сен-Поль-де-Ванс   ближе   к   Жанне.    Он    выбрал
Сен-Поль-де-Ванс. Оставаться в отеле "Дю Кап" теперь незачем, зато выехать
есть все основания. Он попросил портье пересылать приходящую  на  его  имя
почту, но ни в коем случае никому не говорить, где он живет.  Он  известил
Жанну о своем  новом  местопребывании  письмом,  адресованным  на  Главный
почтамт Ниццы до востребования.
   Спустившись вниз, чтобы расплатиться - чемоданы его  уже  укладывали  в
машину, - он с облегчением убедился, что Крейлеры ушли. Потом взял счет  и
ахнул. На Лазурном берегу даже несчастье стоит дорого. Пусть это  один  из
лучших отелей в мире, больше он сюда ни ногой. И не только из-за цены.
   Сначала он поехал в порт. Над о, чтобы Дуайер и  Кейт  знали,  где  его
искать. Когда Рудольф поднялся на борт яхты, Дуайер драил медяшку на носу.
Увидев Рудольфа, он выпрямился и протянул ему руку.
   - Как дела? - спросил Рудольф.
   - Неважно, - пожал плечами Дуайер. - Винта с валом так и нет. Их купили
в Италии, а итальянцы, пока счет не оплачен, не дают разрешения на  провоз
через границу. Я каждый день веду  по  телефону  переговоры  со  страховой
компанией, но они не спешат. Они никогда не спешат. Только  присылают  мне
для заполнения все новые и новые  бланки,  -  обиженно  добавил  он.  -  И
требуют, чтобы их подписал Том. Итальянцы, видно, считают, что во  Франции
никто и умереть не может. Да еще надо все переводить на их язык. Хорошо  у
меня в городе  есть  приятельница-официантка,  которая  знает  итальянский
язык, только она  ничего  не  понимает  в  нашем  деле,  и  ей  приходится
спрашивать у  других,  как  будет  по-итальянски  разное  там  снаряжение,
ходовые огни, морские сажени, плавающие обломки и тому подобное. Я прямо с
ума схожу от всего этого.
   - Ладно, Кролик, - сказал Рудольф, еле удерживаясь от стона. - Пришлите
все бумаги мне. Я сам займусь этим делом.
   - Большое вам спасибо, Руди, - с облегчением вздохнул Дуайер.
   - Я переселяюсь в Сен-Поль-де-Ванс, - сказал Рудольф. - В отель "Коломб
д'Ор".
   - Правильно делаете. Ваш отель, должно быть, стоит кучу денег. Смотришь
вокруг на все эти огромные яхты, на дорогие отели и диву даешься, откуда у
людей деньги. Я по крайней мере понять не могу.
   - Кролик, - сам не зная почему, вдруг принялся оправдываться Рудольф, -
в молодости я ведь был, пожалуй, беднее любого из ваших знакомых.
   - Да. Том мне говорил. Вы вкалывали как лошадь. Я вовсе не против  тех,
кто сам выбился в люди. Я ими восхищаюсь. По-моему,  вы  имеете  право  на
все, что у вас есть.
   - От многого из того, что у меня есть, - ответил  Рудольф,  -  я  бы  с
радостью отказался.
   - Я понимаю, о чем вы.
   На мгновенье воцарилось неловкое молчание.
   - Я надеялся застать у вас Кейт, - сказал  Рудольф.  -  Произошло  одно
осложнение, о котором ей следует знать. Как она?
   Дуайер задумался, потом нерешительно проговорил:
   - Она уехала. Сегодня утром улетела в Англию.
   - У вас есть ее адрес?
   - Да, есть, - осторожно ответил Дуайер.
   - Дайте-ка мне его, - сказал  Рудольф.  И  коротко  сообщил  Дуайеру  о
визите Крейлеров,  о  юридических  проблемах,  с  которыми  Кейт  придется
столкнуться или которые по крайней мере предстоит решить от ее имени.
   - Том рассказывал мне про эту свою жену, - медленно  кивнул  Дуайер.  -
Жуткая скандалистка, да?
   - Это не главное ее достоинство,  -  ответил  Рудольф.  Он  видел,  что
Дуайер не решается дать ему адрес Кейт. - Кролик, - сказал он,  -  я  хочу
задать вам один вопрос. Вы верите, что я стараюсь  сделать  все  возможное
для Кейт, для Уэсли и, между прочим, для вас тоже?
   - Мне ничего не нужно, - отозвался Дуайер. - Что же касается Кейт...  -
Он  странно,  почти  по-женски  развел  руками,  словно  ему  было  трудно
объяснить Рудольфу ситуацию. - В тот день она разговаривала с вами  грубо,
я знаю. Нет, она вовсе не злится на вас, нет. Я бы сказал,  что  она...  -
Снова тот же жест. - Просто она... - Он не мог найти подходящего слова.  -
Ей причинили боль.  Но  она  разумная  женщина.  Она  справится.  Особенно
теперь, когда она вернулась домой, в Англию. У вас есть чем записать?
   Рудольф вынул из кармана записную книжку и  ручку.  Дуайер  продиктовал
ему адрес.
   - Телефона нет, - сказал Дуайер. - Насколько я понимаю, ее родственники
в золоте не купаются.
   - Я ей напишу, как только что-нибудь узнаю, - сказал Рудольф. Он бросил
взгляд вокруг, увидел отмытую добела палубу, сверкающие перила и  медь.  -
На яхте полный порядок, - заметил он.
   - Порядок порядком, а всех дел не переделаешь, - ответил  Дуайер.  -  Я
договорился поставить ее на ремонт ровно через две недели. К тому  времени
должны прибыть из Италии эти чертовы штуки.
   - Кролик, - спросил Рудольф, - сколько, по-вашему,  стоит  "Клотильда"?
Сколько за нее дадут?
   - Сколько она стоит и сколько  за  нее  дадут  -  это  разные  вещи,  -
отозвался Дуайер. - Если сложить вместе ее первоначальную стоимость да всю
нашу с Томом  работу,  все  усовершенствования  да  новый  радар,  что  вы
подарили ему на свадьбу, - его  еще  надо  установить,  правда,  -  выйдет
что-нибудь около ста тысяч долларов. Но если надо продать быстро,  как  вы
сказали, когда объясняли нам про