Он думал о тех двух бандитах, которые напали на него в Нью-Йорке  и
пришли в ярость, обнаружив в карманах у  такого  богатого  человека  всего
несколько долларов. А что, если кому-нибудь взбредет в голову ограбить его
на темных улицах Канна? Обшарив его карманы, они сразу же  его  прикончат.
Оставшихся при нем денег только-только хватило бы на такси до гостиницы.


   Билли проснулся от стука в дверь. Еще не стряхнув с себя сон, он встал,
подошел к двери и открыл ее. Перед ним стояла Моника. Она быстро вошла, он
закрыл за ней дверь и включил лампу.
   - Привет, - сказал Билли. - Я все думал, когда же ты снова появишься? -
После ее визита прошло четыре дня.
   - Ты по мне скучал? - Она сбросила плащ и,  улыбаясь,  села  на  смятую
постель.
   - Я тебе расскажу потом. Сколько сейчас времени?
   - Двенадцать тридцать.
   - У тебя странное расписание.
   - Лучше поздно, чем никогда. Разве ты не согласен?
   - Об этом я тоже скажу тебе потом. Мне дневное время нравится больше.
   - Ты стал таким европеизированным.
   - А ты-то чем днем занимаешься?
   -  Любопытство  до  добра  не  доведет,  -  с  притворной   скромностью
улыбнулась Моника.
   - Я вижу, у тебя сегодня вечер  избитых  фраз.  Ты  вспомнила  название
отеля, возле которого видела моего двоюродного брата?
   - Я очень стараюсь вспомнить.  Иногда  мне  кажется,  что  оно  вот-вот
слетит у меня с языка.
   - Иди ты... - сказал Билли.
   - Какое прелестное выражение. - Она бросила сигарету и  втоптала  ее  в
ковер. Билли передернуло. Одеваться она научилась, но  манера  вести  себя
дома оставалась на брюссельском уровне. Она встала, подошла к нему, обняла
и поцеловала. В нем тут же вспыхнуло желание. Он пытался думать о другом -
не пора ли сменить масло в машине, не пойти ли завтра поиграть в теннис  и
не отдать ли погладить смокинг, который ему придется надеть через два  дня
на вечерний просмотр "Комедии реставрации", - но это не помогало.
   - Пойдем ляжем, - пробормотал он.
   - А я-то все  думала,  когда  же  ты  наконец  это  скажешь.  -  И  она
засмеялась, уверенная в своей власти над ним.


   Час спустя она сказала:
   - А ночью тоже неплохо, правда?
   Он поцеловал ее в шею, но она высвободилась из его объятий и встала.
   - Мне пора.
   - Почему, черт возьми, ты не можешь остаться на ночь? Ну хоть один раз.
   - Не могу. Существует более ранняя договоренность.  -  Она  оделась  и,
расчесывая перед зеркалом волосы, сказала: - Кстати, мы решили получить  с
тебя долг.
   По его телу пробежала холодная дрожь, и он натянул на себя одеяло.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил он, стараясь сохранить спокойствие.
   - Парижский долг, - сказала она. - Ты о нем помнишь, надеюсь?
   Он ничего не ответил и продолжал лежать не шевелясь.
   - Вот что ты должен сделать, -  продолжала  она,  расчесывая  спутанные
волосы. - Послезавтра к шести вечера ты придешь в бар "Вуаль вер" на улице
Антиб. Там увидишь человека с журналами "Экспресс" и "Нувель  обсерватер".
Ты сядешь за его столик и закажешь себе вина.  Он  достанет  из-под  стола
шестнадцатимиллиметровую кинокамеру.
   -  Только  на  самом  деле  это   будет   не   шестнадцатимиллиметровая
кинокамера, - с горечью сказал Билли.
   - Ты умнеешь.
   - Да прекрати ты, ради бога, причесываться!
   - С этой камерой ты войдешь во Дворец фестивалей, вынешь то, что в  ней
лежит, и спрячешь в укромном месте. Часовой механизм  сработает  в  девять
сорок пять. - Моника наконец положила расческу и поправила  рукой  волосы,
стараясь при этом увидеть себя в профиль.
   - Ты что, спятила? - сказал Билли. - В  девять  сорок  пять  там  будут
показывать картину моей матери.
   - Совершенно верно. Тебя никто не заподозрит. Там будет масса  людей  с
камерами, и ты сможешь ходить по всему зданию, и никто тебя ни  о  чем  не
спросит. Вот почему тебя и выбрали для этого задания. Не беспокойся. Никто
не погибнет.
   - Иными словами, это будет милая безвредная бомбочка?
   - Мог бы уже бросить свои шутки. В девять часов в  полицию  позвонят  и
сообщат, что в здании заложена бомба. За пять минут они очистят помещение.
Мы не собираемся никого убивать, во всяком случае сейчас.
   - Тогда зачем же все это? - спросил  Билли,  стыдясь  своего  дрожащего
голоса.
   - Это будет демонстрация, о  которой  узнают  все  благодаря  прессе  и
телевидению и всемирно известным знаменитостям, которые будут давить  друг
друга, пробиваясь к  выходу.  Что  может  убедительнее  продемонстрировать
гнилость всей системы, чем этот отвратительный цирк!
   - А если я откажусь?
   - Тобой займутся, - спокойно  сказала  Моника.  -  Если  же  все  будет
сделано как следует, я постараюсь вспомнить название отеля, где живет твой
двоюродный брат. Не забудь: бар "Вуаль  вер",  два  журнала,  шесть  часов
вечера. Спокойной ночи, мальчик. - Она  взяла  сумочку,  накинула  плащ  и
вышла.
   Поднимаясь по ступенькам Дворца фестивалей вместе с Гретхен,  Рудольфом
и Доннелли, Билли сказал, что сядет в партере, "вместе с простыми людьми",
хотя у всех четверых были места на балконе. Он поцеловал мать и  прошептал
ей на ухо:
   - Merde.
   - Что? - спросила удивленно Гретхен.
   - Так во французском шоу-бизнесе желают удачи.
   - Надеюсь, картина тебе понравится, - улыбнулась Гретхен и чмокнула его
в щеку.
   - Я тоже надеюсь, - ответил Билли серьезно. Он  показал  свой  билет  и
вошел в зал. Зал  был  уже  полон,  хотя  до  начала  утреннего  просмотра
оставалось еще минут десять. Укромное место, думал он, где же  его  найти?
Он прошел в мужской туалет. Там было пусто. На полу возле  раковины  стоял
бак для использованных бумажных полотенец. За тридцать  секунд,  если  ему
никто не помешает, он успеет снять заднюю крышку камеры,  вынуть  бомбу  и
спрятать ее. Если никто не помешает.
   Дверь  отворилась,  вошел  мужчина  в  цветастой  рубашке  и  сразу  же
направился к писсуару. Билли для  виду  вымыл  руки  и,  вытянув  бумажное
полотенце, тщательно их вытер. Он вернулся в зал и сел в первых рядах, где
еще оставалось несколько свободных мест. Он был в таком состоянии, что  не
знал, сможет ли досмотреть картину до конца, - вот почему ему не  хотелось
сидеть рядом с матерью. Но картина сразу его  захватила,  и  в  комических
местах он даже смеялся вместе со всеми. А игра Уэсли его просто поразила.
   Когда картина кончилась, зрители аплодировали особенно долго и  дружно.
Затем они повернулись к балкону, и Билли увидел, что  они  аплодируют  его
матери,  которая  теперь  стояла  у  перил  балкона  и  робко   улыбалась.
Взволнованный успехом матери. Билли хлопал громче всех  и  мысленно  ругал
себя за то, что столько лет относился к ней как последняя свинья!
   На набережной Круазетт он увидел толпу  молодых  любителей  автографов,
окружавшую человека, который стоял к нему спиной.  Билли  направился  было
туда, но остановился. В человеке, подписывавшем программы, тетрадки и даже
клочки бумаги, он узнал Уэсли. Билли усмехнулся: "Актер  не  удержится  от
соблазна на  себя  посмотреть,  как  я  сразу  не  подумал".  Он  стал  по
возможности  вежливо  проталкиваться  к  Уэсли,  который  в  этот  момент,
нагнувшись, давал автограф невысокой девушке в цыганской юбке.
   - Мистер Джордан,  -  зашепелявил  Билли  высоким  женским  голосом,  -
подпишите и мне. Я от вас просто в восторге!
   Уэсли поднял глаза.
   - Иди ты к черту, - сказал он. Однако на его лице расплылась  довольная
улыбка.
   Билли крепко взял его за руку.
   - На сегодня все, ребята, - сказал он громко. - Мистера  Джордана  ждут
на пресс-конференции. Пойдемте,  сэр.  -  Он  двинулся  вперед,  продолжая
крепко держать  Уэсли.  Уэсли  сначала  слегка  упирался,  затем  послушно
зашагал рядом.
   - Ты сейчас нужен матери больше всего, - сказал Билли, - и не смеешь ее
подводить.
   - Да-а, - протянул Уэсли. - Она просто молодчина.
   - Еще бы! И ты ей непременно об этом скажешь. Знаешь,  а  у  тебя  тоже
здорово получилось.
   - Да, ничего, - довольно ответил Уэсли. Улыбка теперь уже не сходила  с
его лица.
   Стоя в ожидании лифта. Билли тихо спросил:
   - Ну как, нашел того человека?
   Уэсли покачал головой.
   - А не пора тебе об этом забыть?
   Наконец Уэсли перестал улыбаться.
   - Нет, не пора.
   - Кинозвездам не положено бегать по городу и убивать людей.
   - Я не кинозвезда.
   - Сейчас в Канне твое  лицо  известно  каждой  собаке.  Ты  и  мухи  не
прихлопнешь без свидетелей, не то что человека.  -  К  лифту  подошли  еще
двое, и Билли замолчал.
   Когда  Билли  и  Уэсли  вошли  в  конференц-зал,  Гретхен,   окруженная
журналистами,  уже  начала  говорить,  но,  увидев  их,  остановилась   на
полуслове.
   - Дамы и господа, - сказала она взволнованно, -  сюда  пришел  один  из
самых многообещающих молодых  актеров,  каких  мне  доводилось  встречать.
Уэсли, поднимись, пожалуйста, сюда.
   - О господи! - пробормотал Уэсли.
   - Иди же, идиот. - Билли подтолкнул его в сторону помоста,  на  котором
стояла Гретхен.
   Уэсли  медленно  прошел  через  зал  и  поднялся  на  помост.   Гретхен
поцеловала его, а затем, обращаясь к аудитории, сказала:
   - Имею честь представить вам Уэсли Джордана.
   Зал зааплодировал, засверкали "блицы" фотографов, а на лице Уэсли снова
появилась  улыбка,  теперь  уже  немного  искусственная.  Билли  незаметно
выскользнул из зала.
   На набережной Круазетт он зашел в кафе, заказал пиво и, сделав  глоток,
попросил жетон  для  телефона-автомата.  Внизу,  в  телефонной  будке,  он
полистал справочник и набрал номер префектуры полиции.
   - Алло, - ответил мужской голос.
   - Сегодня вечером в кафе "Вуаль вер" на улице  Антиб,  -  сказал  Билли
по-французски с характерным для  жителей  Южной  Франции  акцентом,  -  вы
увидите человека с журналами "Экспресс" и "Нувель обсерватер"...
   - Одну минутку! - полицейский явно встревожился. - Кто это говорит? Что
вам нужно?
   - На полу под столиком, - продолжал Билли, - будет лежать бомба.
   - Бомба! - закричал полицейский. - Что вы говорите? Какая бомба?
   - Механизм бомбы установлен на  девять  сорок  пять  вечера.  Повторяю:
сегодня в шесть, в кафе "Вуаль вер".
   - Подождите! Я должен... - еще громче закричал полицейский.
   Билли повесил трубку, поднялся наверх и допил пиво.


   После вечернего просмотра они  сидели  у  Гретхен  и  пили  шампанское.
Симпсон, рекламный агент, говорил:
   - Мы увезем домой все призы - за лучший  фильм,  за  лучшее  исполнение
женской роли, за лучшее исполнение  мужской  роли  второго  плана.  Я  это
гарантирую. Обычно я склонен настраиваться на худшее, но  теперь...  -  Он
покачал головой, словно не  в  силах  осмыслить  ценность  вверенного  ему
сокровища. - Я приезжаю в Канн вот уже пятнадцать лет подряд и, скажу вам,
такого восторженного приема еще не видел.  А  что  касается  вас,  молодой
человек, - он повернулся  к  Уэсли,  -  что  касается  вас,  даю  руку  на
отсечение, вы отсюда без премии не уедете.
   Уэсли сидел молча, с деланной застывшей улыбкой на лице. Билли встал  и
налил себе пятый бокал шампанского. Все начало картины он  просидел,  тупо
уставясь на экран. То, что происходило там, казалось ему  теперь  лишенным
смысла, а слова - пустым звуком. Он то и дело смотрел на часы, а в  девять
сорок пять откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
   Гретхен, бледная и усталая, непрерывно  вертела  кольцо  на  пальце.  К
шампанскому она не притронулась и за весь вечер  не  проронила  ни  слова.
Сидевший рядом с ней на диване Рудольф время от времени похлопывал  ее  по
руке, стараясь приободрить. Доннелли  стоял,  прислонившись  к  камину,  и
пощипывал бороду. Излияния рекламного агента, по-видимому, его раздражали.
   - Завтра, - не унимался Симпсон, - у вас,  Гретхен,  и  у  вас,  Уэсли,
напряженный  день.   Каждому   захочется   с   вами   поговорить   и   вас
сфотографировать. Завтра в девять я дам вам программу и...
   Рудольф и Доннелли переглянулись, и Рудольф встал.
   - Если завтра у нас такой трудный день, - сказал он, прерывая Симпсона,
- то Гретхен надо отдохнуть. Давайте расходиться.
   - Я тоже так считаю, - поддержал Доннелли.
   - Конечно, конечно, - согласился Симпсон. - Просто я  сейчас  настолько
взволнован, что...
   - Мы все понимаем, дружище, - сказал Рудольф. Он нагнулся  и  поцеловал
Гретхен. - Спокойной ночи, сестричка.
   Она через силу улыбнулась. Когда они уходили, она поднялась, подошла  к
Доннелли и взяла его за руку.
   - Дэвид, - сказала она, - задержись на минутку.
   - С радостью, - сказал Доннелли и мрачно посмотрел на Билли.
   Билли попытался улыбнуться и поцеловал Гретхен в щеку.
   - Спасибо, мама, - сказал он, - сегодня был такой чудесный день.
   Гретхен схватила его за руку и всхлипнула.
   - Извини, - сказала она, - это просто... просто слишком много всего  за
один день. Утром я буду в полном порядке. - И, обращаясь к уже стоявшему в
дверях Уэсли, спросила: - А ты не исчезнешь?
   - Нет, мэм, - ответил Уэсли. - Если я вам понадоблюсь,  я  всего  двумя
этажами ниже. - Рудольф хотел поселить кузенов в одном  номере,  но  Билли
отказался: мало ли что взбредет в голову этому сумасшедшему. Он не  сказал
Рудольфу, чего он опасается на самом  деле  и  о  чем,  если  ему.  Билли,
повезет, Рудольф никогда не узнает.
   В коридоре Рудольф сказал:
   - Мне что-то совсем не хочется спать. У  меня  в  номере  есть  бутылка
шампанского. Пошли разопьем ее.
   - У меня завтра утром деловая встреча, - сказал Симпсон. - А вы  идите.
- Он стоял, прислонившись к стенке лифта, длинный  и  мрачный,  обреченный
всю жизнь хвалить других; на прощание он грустно помахал рукой дяде и двум
племянникам,  намеревавшимся  продолжать  праздничный  вечер  за  бутылкой
шампанского, и пошел готовиться к завтрашней утренней встрече.
   Открывая шампанское, Рудольф  заметил,  что  Уэсли  не  сводит  глаз  с
запертого чемодана, лежавшего на стуле возле окна.
   - Держу пари, - сказал Уэсли, когда  пробка  вылетела  и  Рудольф  стал
наполнять бокалы, - он здесь.
   - Что здесь? - переспросил Рудольф.
   - Вы знаете, о чем я говорю.
   - Давай выпьем, - сказал Рудольф.
   Уэсли неторопливо поставил бокал на стол и вытащил из кармана маленький
пистолет.
   - Тот мне все равно больше не нужен, - сказал он очень спокойно, -  так
что можете хранить его в качестве сувенира.
   - Так и остался ненормальным, - заметил Билли.
   - Я за это и выпью, - сказал Уэсли.
   Они выпили.
   Уэсли сунул пистолет обратно в карман.
   - Значит, - сказал Рудольф,  -  ты  смотрел  фильм,  а  потом  принимал
поздравления, и эта штука все время была у тебя в кармане?
   - Точно, - ответил Уэсли. - Ведь мишень может появиться в любую минуту.
   Рудольф, нахмурившись, расхаживал взад и вперед по комнате.
   - А если я тебе скажу, Уэсли, что этим делом займутся и тебе самому  не
надо ничего делать?
   - Как это понимать - займутся?
   - А так, что сейчас, когда мы  здесь  пьем  шампанское,  того  человека
разыскивает профессиональный убийца.
   - Я не желаю, чтобы кто-то это делал за меня, - сказал Уэсли холодно, -
и я больше не нуждаюсь ни в ваших, ни в чьих-либо благодеяниях.
   - Я пробуду в Канне до конца фестиваля. Еще десять дней.  Если  к  тому
времени работа не будет сделана, я уезжаю домой  и  ставлю  на  этом  деле
точку.  Только  обещай  мне,  что  в  течение  десяти   дней   ты   ничего
предпринимать не будешь. Потом делай что хочешь.
   - Я ничего не могу обещать.
   - Уэсли... - начал было Билли.
   - А ты не суйся, - оборвал его Уэсли. - Хватит уже.
   - Успокойтесь, - сказал Рудольф. - Оба успокойтесь. Да,  вот  еще  что,
Уэсли. На днях звонила твоя приятельница, мисс Ларкин.
   - И что она сказала?
   - Что хочет приехать сюда. Она считает, что получит в  редакции  отпуск
на две недели, и ждет твоего звонка.
   - Пусть подождет. - Уэсли допил шампанское.
   - Она сказала - ты сам хотел, чтобы она приехала.
   - Я думал, к тому времени все будет кончено. А  ничего  не  получилось.
Повидаемся после.
   - Как знаешь, - сказал Рудольф. - Я не собираюсь  разыгрывать  из  себя
Купидона - у меня и так дел хватает. Давайте допьем, и я пойду спать.
   - А ты что будешь сейчас делать? - спросил Билли,  когда  они  с  Уэсли
вышли из отеля на улицу.
   - Пойду погуляю. Хочешь, пошли вместе?
   - Нет.
   - А что ты вообще обо всем этом думаешь? - спросил Уэсли.
   - Я до смерти боюсь, - сказал Билли. - Боюсь за всех нас.
   Уэсли серьезно кивнул головой.
   - Я дойду с тобой до стоянки, - сказал Билли. - Я забыл поднять верх  у
машины, а скоро, похоже, пойдет  дождь.  -  На  стоянке  Уэсли  помог  ему
поднять верх и задраить стекла. - Уэсли, - сказал  Билли,  -  а  все-таки,
может, нам с тобой махнуть на машине в Париж? В теннис по дороге поиграем,
покутим... Ты мог бы позвонить своей девушке и сказать, чтобы она приехала
туда. Подумаешь, какие-то десять дней! Ведь уже столько лет прошло.
   - В теннис я с тобой играть согласен, -  ответил  Уэсли,  -  но  только
здесь. Спокойной ночи, приятель.
   Билли посмотрел  вслед  высокой  фигуре  в  темном  костюме  со  слегка
оттопыривавшимся карманом, покачал головой и пошел в отель. Дверь он запер
на два оборота.
   На следующее утро он проснулся рано и попросил прислать в номер газеты.
Ему принесли специальные выпуски, посвященные фестивалю, и "Нис-матэн". На
первой странице Билли увидел фотографию человека в темных очках, стоявшего
между двумя полицейскими. Лицо его показалось  Билли  знакомым.  Он  узнал
приятеля Моники из  Дюссельдорфа,  торговца  замороженными  продуктами.  В
заметке под фотографией говорилось, что этот человек арестован по звонку в
полицию неизвестного лица и что у него была найдена  бомба,  спрятанная  в
футляре кинокамеры. Человек, звонивший в полицию, говорил по-французски  с
сильным южным акцентом.
   Читая эти строки. Билли улыбнулся. И кроме Уэсли, подумал он,  в  нашей
семье есть актеры.
   На следующее утро в маленьком открытом автомобиле они поехали  в  тихий
загородный клуб в Жуан-ле-Пэн  играть  в  теннис.  Уэсли  был  в  джинсах,
выгоревшей хлопчатобумажной рубашке  и  твидовом  пиджаке  с  обтрепанными
рукавами и совсем не походил  на  актера,  которому  пресса  предсказывала
головокружительную карьеру. Билли с отвращением дотронулся до его кармана:
   - Неужели ты не можешь расстаться с этой проклятой штукой,  даже  когда
идешь  играть  в  теннис?  Мне  все  время  кажется,  что,  если  я  начну
выигрывать, ты возьмешь и пристрелишь меня.
   - Где я,  там  и  он,  -  снисходительно  улыбнулся  Уэсли.  Когда  они
переоделись и отправились на корт, он  накинул  пиджак  поверх  теннисного
костюма, а перед самым началом игры аккуратно свернул  его  и  положил  на
скамейку возле сетки, где пиджак все время был на виду.
   В первый день Уэсли играл так же  самозабвенно,  как  и  в  Испании,  с
яростью бил по мячу и чаще всего попадал в сетку или в аут. Через два часа
Билли сказал:
   - На сегодня достаточно. Если бы ты в кино так играл, тебя бы  даже  по
билету в зал не пустили.
   - Молодой задор, - усмехнулся Уэсли, накидывая пиджак поверх мокрой  от
пота рубашки. - Обещаю исправиться.
   - Это когда же?
   - С завтрашнего дня, - заверил Уэсли.
   В раздевалке, кроме них, никого не было, но Уэсли потребовал, чтобы они
шли в душ по очереди и не оставляли пиджак без присмотра.
   - Много я делал глупостей, - ворчал Билли, - но караулить пиджак мне не
приходилось. - Уэсли начал раздеваться. Глядя на  его  мускулистую  спину,
длинные, крепкие ноги. Билли добавил: - Мне бы такое сложение,  я  бы  уже
давно дошел до финала в Уимблдоне.
   - Нельзя иметь все сразу, - заметил Уэсли. - Ты зато умный.
   - А ты разве нет?
   - Похвастаться нечем.
   - Ты далеко пойдешь в своей профессии.
   - Если я ее выберу, - сказал Уэсли, направляясь в душ.
   Минуту спустя Билли услышал  сквозь  шум  льющейся  воды  голос  Уэсли,