с деньгами?
   - Пока кое-что есть, - сказал Уэсли, - но немного деньжат  не  помешало
бы.
   - Тут в бассейне работал один парень - чистил его, вытаскивал матрацы и
спасателем еще подрабатывал, так  вот,  он  два  дня  назад  уволился.  Ты
плавать умеешь?
   - Вполне прилично.
   - Хочешь, я спрошу про это место?
   - Это было бы здорово.
   - У меня в комнате две кровати. Так что можешь располагаться.
   - А разве у тебя нет девушки?
   - В данный момент нет, - сказал Билли. - И пока не предвидится.
   - Я не хочу тебя стеснять.
   - Двоюродные братья для того и существуют,  -  сказал  Билли,  -  чтобы
стеснять друг друга.


   На следующий день Уэсли начал работать в бассейне, а вечером при  свете
фонарей Билли учил его играть в теннис. Уэсли был прирожденным  атлетом  с
отличной реакцией и скоро превзошел остальных учеников Билли. Он  играл  с
упоением, забывая обо  всем  на  свете.  Билли  гордился  успехами  своего
ученика, но сдержанная ярость в игре Уэсли вызывала у него  растерянность,
и временами ему хотелось сказать: "Опомнись, ведь это всего лишь игра".  У
него было такое, не  дававшее  ему  покоя  чувство,  что  игра  в  обычном
понимании этого слова  в  жизни  его  двоюродного  брата  Уэсли  полностью
отсутствовала.
   Билли наслаждался обществом Уэсли и скоро обнаружил, что  он  идеальный
сосед, умеющий поддерживать образцовый порядок,  что  было  приятно  после
беспорядочного хозяйствования Моники. Управляющий гостиницей  был  доволен
Уэсли  и  поздравил  Билли  с  удачной  находкой.  После  того  как  Билли
представил Уэсли Кармен, ее отношение к  нему  изменилось,  и  она  вскоре
стала приглашать их обоих ужинать в маленький  ресторанчик  неподалеку  от
порта, когда отца в отеле не было. Уэсли  держался  с  Кармен  спокойно  и
вежливо, и Билли обнаружил, что Кармен, которая до сих  пор  плаванием  не
увлекалась, теперь почти все утро проводит в бассейне. А узнав,  что  мать
Билли была режиссером фильма, в  котором  снимался  Уэсли,  Кармен  начала
проявлять к нему даже признаки уважения и, когда в городе шла  интересная,
на ее взгляд, картина, приглашала их обоих в кино.  Ей  нравились  фильмы,
где проливалось много крови и был печальный конец, и она часто выходила из
кинотеатра заплаканная.
   После двух недель занятий Моника сообщила Билли, что на следующее  утро
она уезжает. Но, добавила она, давая ему  щедрые  чаевые,  она  непременно
вернется; однако точной даты не назвала.
   - Мы будем рады снова увидеться с тобой, -  сказала  она,  не  уточняя,
кого она имеет в виду.
   - А тебе не интересно  узнать,  что  произошло  на  улице  Гро-Кайю?  -
спросил Билли.
   - Я знаю, что произошло на улице Гро-Кайю. Там по ошибке убили не  того
человека. И еще нескольких.
   - Я тебе звонил.
   - Ты забыл оставить свой адрес. Не повторяй ту же ошибку снова. Ты  так
и собираешься всю жизнь оставаться тренером по теннису в  этой  несчастной
стране?
   - Не знаю.
   - Где ты познакомился с парнем, который работает в бассейне?
   - Он просто забрел сюда в один прекрасный  день,  -  солгал  Билли.  Он
никому не говорил, что Уэсли его двоюродный брат: ему не  хотелось,  чтобы
Уэсли связался с Моникой.
   - Я тебе не верю, - спокойно сказала Моника.
   - Ничем не могу помочь.
   - У него хорошее лицо. Сильное и неистовое. Как-нибудь я должна  с  ним
серьезно поговорить.
   - Оставь его в покое.
   - Пожалуйста, запомни, я в твоих указаниях не нуждаюсь.
   - Запомнил. И не только это. Еще целую кучу  вещей.  Некоторые  из  них
восхитительны. Как у тебя сейчас с памятью?
   - Плохо.  Очень  плохо.  Благодарю  вас  за  терпение,  проявленное  по
отношению ко мне на корте, хоть оно и не очень пошло на пользу, верно?
   - Совсем не пошло. Ты безнадежна.
   - Надеюсь, вы добьетесь больших успехов с другими учениками.  Например,
с этой испанской шлюхой. Сколько  она  платит  вам?  Вы  ведь  при  ней  в
качестве жиголо? А в Испании жиголо должен быть членом профсоюза?
   - Я не обязан выслушивать подобную мерзость, - сказал он сердито.
   - Через несколько  лет  придется  привыкнуть.  Adios  [прощай  (исп.)],
крошка.
   Он посмотрел ей вслед, потом дрожащими руками положил в карман чаевые и
взял ракетку. И все же его не  оставляла  надежда,  что  Моника  вернется,
скажет, в каком она номере, и пригласит зайти после полуночи.


   Две недели спустя Уэсли сидел за столом в их  номере  и  писал  письмо.
Билли одевался, собираясь пойти на вечер фламенко. По  этому  случаю  были
приглашены цыгане,  а  гостей  просили  прийти  в  испанских  национальных
костюмах. Билли купил  себе  нарядную  рубашку  с  кружевами  на  груди  и
попросил у одного из музыкантов  оркестра  узкие  черные  брюки,  курточку
болеро и туфли на более высоком,  чем  обычно,  каблуке.  Уэсли  тоже  был
приглашен, но решил вместо танцев заняться письмами и добавил, что в таком
наряде чувствовал бы себя настоящим идиотом.
   Утром он получил  письмо  от  Гретхен,  в  котором  она  сообщала,  что
"Комедия реставрации" представлена на Каннский фестиваль,  и  просила  его
туда приехать, чтобы разделить славу. Вместе  с  ней  и  Дэвидом  Доннелли
поедет Рудольф. Постарается приехать хотя бы на три дня и Фрэнсис  Миллер.
Эти две недели обещают быть интересными. Она очень рада, что они  с  Билли
наконец познакомились и понравились друг другу.  Дальше  Гретхен  выражала
надежду, что ему удастся повлиять на Билли и убедить его тоже  приехать  в
Канн.
   - Билли, - сказал Уэсли, - я пишу письмо твоей матери. Она  просит  нас
обоих приехать в Канн. Что ей ответить?
   - Напиши... - Билли задумался;  одна  туфля  была  уже  надета,  вторая
стояла на полу, - напиши ей... приедем, а почему бы и нет?
   - Она обрадуется.
   - Ладно, - сказал Билли, всовывая ногу в другую туфлю и  вставая,  -  я
полагаю, раз в десять лет человек может доставить удовольствие собственной
матери. Как я выгляжу?
   - По-идиотски.
   - Так я и думал. Ну, я пошел к цыганам.
   - Желаю повеселиться.
   - Если к утру я не вернусь, значит, меня похитили. От этих цыган  можно
всего ожидать. Выкупа больше тринадцати с половиной долларов не давай.
   И вышел, насвистывая арию тореадора из "Кармен".


   Цыгане были превосходны, гитары и кастаньеты зажигали  в  крови  огонь,
музыка и пение  наполняли  сердце  грустью,  заставляли  его  трепетать  в
ожидании любви, танцоры плясали  гордо  и  темпераментно,  а  вино  лилось
рекой. И снова, как в тот первый день в Испании, Билли  почувствовал,  что
он оказался в стране, которая словно создана для него.
   Один из танцоров подошел к Кармен  и  пригласил  ее.  Она  танцевала  с
удовольствием и очень легко - не хуже профессиональной  танцовщицы,  решил
Билли; ее  длинные  блестящие  волосы  развевались,  лицо  по  обыкновению
выражало гордое презрение. Вот танец окончился, и гости,  в  том  числе  и
Билли, громко зааплодировали. И тут, вместо того чтобы снова сесть, Кармен
подошла к нему и подняла его с места. Под общий смех и хлопки Билли  начал
с ней танцевать, слегка пародируя движения цыган.
   Когда танец кончился, Кармен наградила взмокшего Билли поцелуем.
   - Я хочу на воздух, - сказал  он.  Они  вышли  на  террасу.  Небо  было
тревожным и темным, черные рваные тучи то и дело закрывали луну.
   - Ты был неподражаем, - сказала Кармен.
   Билли обнял ее и поцеловал.
   - Позже, - прошептал он, - я приду к тебе.
   Она замерла в его объятиях, а затем оттолкнула его.
   - Я готова танцевать с тобой, - холодно сказала она, - играть в  теннис
и спорить. Но мне бы в голову не пришло отдаться тебе...
   - Но ты на меня так посмотрела...
   - Во время танца все так смотрят, - сказала она, с  презрением  вытирая
рот. - Только поэтому. Уж если я и соберусь кому-то  здесь  отдаться,  так
это тому парню, что работает в бассейне.
   - Понятно, - ответил он хриплым от злости и  разочарования  голосом.  -
Хочешь, чтобы я ему об этом сказал?
   - Скажи. - Вот до чего уже дошло.
   - Так и сделаю. Как всегда, к вашим услугам, мадам.
   - Мой номер триста один. Не забудешь?
   - Буду помнить до гробовой доски.
   Она засмеялась. Смех был не из приятных.
   - Мне пора обратно. Все видели, как мы выходили вместе.  Вы,  наверное,
знаете, что Испания - отсталая страна,  где  придается  огромное  значение
соблюдению приличий. Вы идете со мной?
   - Нет. Мне ведь надо выполнить поручение. А затем я собираюсь спать.
   - Приятных сновидений. - Она повернулась и направилась в зал  навстречу
музыке.
   А он  медленно  побрел  к  себе,  внезапно  ощутив  всем  телом  ночную
прохладу. Опасайся сеньорит, писал ему отец. Старик знал, о чем говорил.
   Когда Билли вошел в номер, Уэсли спал. Он спал беспокойно, ворочаясь  и
вздрагивая, и время от времени стонал, словно  какая-то  неутолимая  боль,
которую ему удавалось отогнать от себя или не замечать днем, ночью целиком
овладевала им. Билли смотрел на своего новообретенного двоюродного  брата,
не зная, жалеет ли он его, любит или ненавидит.
   Он собирался раздеться и лечь  спать,  предоставив  Уэсли  его  мрачным
сновидениям, но потом подумал: ну какого черта, мы же из одной семьи  -  и
начал расталкивать Уэсли.
   - В чем дело? - встрепенулся Уэсли.
   - У меня для тебя новость. В номере триста  один  тебя  ждет  дама.  Ее
зовут Кармен. Она просила меня передать это тебе лично.
   - Ты шутишь. - Уэсли окончательно проснулся.
   - Никогда в жизни не говорил более серьезно.
   - Что это ее так воспламенило?
   - Я бы на твоем месте не задавал вопросов, а ковал железо, пока горячо.
Ты сам говорил, какая она красивая.
   - Я ее не люблю, - сказал  Уэсли  обиженно,  точно  маленький  мальчик,
которого  впервые  заставляют  делать  что-то  очень   неприятное;   Билли
вспомнил, что между ними разница в семь лет. - Наверное, это глупо. Но  не
могу. Я влюблен в одну необыкновенную  девушку.  Она  в  Нью-Йорке.  Может
быть, скоро она приедет в Европу. Мне наплевать,  что  эта  дама  обо  мне
подумает, - добавил он вызывающе, - я буду ждать мою девушку.
   - Потом пожалеешь, - предупредил Билли.
   - Никогда. Кармен тебе ведь тоже нравится, и ты знаешь ее гораздо лучше
- почему бы тебе не пойти!
   - Она ясно дала понять,  что  меня  она  не  ждет.  Ну  ладно,  я  свою
обязанность выполнил и ложусь спать... Спокойной ночи, Уэсли. У тебя  было
серьезное испытание, и тебе нужен отдых.
   - Да-а. Выключи ты этот чертов свет.
   Билли протянул руку и погасил свет. Он долго лежал с открытыми  глазами
и смотрел в темный потолок. Через пять минут  он  услышал  ровное  дыхание
Уэсли, изредка прерываемое тихим стоном: у парня снова  начались  кошмары.
Билли лежал без сна до тех пор,  пока  в  комнате  не  забрезжил  рассвет.
Издали все еще доносились звуки музыки. В Испании, подумал он,  это  время
отведено для секса.


   На следующий день ровно в четыре Кармен появилась на корте. У  нее  был
спокойный и отдохнувший вид.  Им  предстояла  парная  игра.  Партнеры  уже
ждали, и Кармен приветствовала их и Билли одинаково сияющей  улыбкой.  Оба
партнера были мужчины, но играли значительно слабее Кармен, поэтому они  с
Билли оказались на разных сторонах площадки. Кармен превзошла себя,  и  ее
противникам пришлось порядком побегать. При счете 4:4 после долгого обмена
ударами она дала свечу над головой Билли. Отбегая назад, он заметил на  ее
лице ироническую усмешку, высоко подпрыгнул, успел принять мяч  и  с  лета
злобно погасил, стараясь, чтобы он упал у ног Кармен и она не  смогла  его
отбить, но она бросилась к сетке, споткнулась, и мяч  угодил  ей  в  глаз.
Кармен вскрикнула, уронила ракетку и закрыла глаз руками.
   О господи, подумал Билли, перепрыгивая через сетку и устремляясь к ней,
только этого мне еще не хватало.


   Лицо доктора было серьезным. Глаз в опасности, сказал он. Кармен должна
немедленно ехать в Барселону к опытному  специалисту.  Возможно,  придется
делать операцию.
   - Я прошу вас простить меня, - сказал Билли, когда они возвращались  от
доктора в гостиницу.
   - Вам не за что просить у меня прощения, - твердо сказала Кармен,  хотя
он видел, что ей очень больно. - Это  не  ваша  вина.  Мне  не  надо  было
бросаться к сетке. Я хотела спровоцировать вас, чтобы вы промазали.  Вы  и
думать не должны, будто в чем-то виноваты.
   Он наклонился и поцеловал ее в щеку. На этот раз она его не оттолкнула.
   Но что бы там ни говорилось. Билли знал, что виноват, что, если  бы  не
вчерашний вечер, он никогда бы не погасил мяч с такой силой.
   На следующее утро его вызвал к себе управляющий.
   - Молодой человек, кажется, вы переусердствовали. Мне только что звонил
ее отец. Специалист считает, что операции можно избежать  и,  по-видимому,
все обойдется, но отец просто в бешенстве. Что касается меня, то я нанимал
вас вовсе не для того, чтобы вы увечили моих  постояльцев.  Отец  требует,
чтобы я вас уволил, и, хотя дочь тоже звонила  мне  и  говорила,  что  она
никогда мне этого не  простит,  я,  к  сожалению,  вынужден  удовлетворить
желание отца. Так что собирайтесь и уезжайте. И чем скорее, тем для вас же
лучше. - Управляющий достал из ящика стола конверт и протянул его Билли. -
Здесь ваше месячное жалованье. Никаких вычетов я не делал.
   - Благодарю вас, - скромно сказал Билли.
   - Жаль, что вы уезжаете. Вы здесь всем очень нравились.  -  Управляющий
пожал ему на прощанье руку.
   Направляясь к бассейну, чтобы рассказать Уэсли,  что  произошло.  Билли
вспомнил слова отца о невезении, которое преследует Джордахов. Правда, его
фамилия Эббот, а не Джордах, но это не имеет значения.


   В тот же день в открытом "пежо", пригреваемые ласковым солнцем, они уже
ехали во Францию. Билли пытался  убедить  Уэсли,  что  глупо  ему  бросать
работу, но Уэсли с ним не согласился, а Билли  не  слишком  настаивал.  Он
привязался к двоюродному брату, и перспектива  совместного  автомобильного
путешествия по весенней Испании и Франции была весьма заманчива. Они ехали
не спеша, осматривали  достопримечательности,  обедали  в  тени  оливковых
деревьев на обочине или у  виноградников.  Еда  их  состояла  из  колбасы,
простого деревенского хлеба и бутылки вина. Мячи и  ракетки  они  взяли  с
собой, и почти  в  каждом  городке  им  удавалось  найти  корт  и  сыграть
несколько партий.
   - Если будешь тренироваться, - говорил  Билли,  -  то  через  два  года
сможешь меня побить.
   Чем дальше забирались они на север, тем больше Билли радовался, что они
покинули Эль-Фаро. Ему было жаль расставаться с Испанией, зато  теперь  не
придется каждый день думать о том, что перед  ним  в  любой  момент  может
появиться Моника со своими туманными намеками на  будущие  неприятности  и
полнейшим отсутствием способностей к теннису.
   Уэсли стал откровеннее и рассказал ему о встречах  с  людьми,  знавшими
его отца, и о своем визите в Бат. О драке с Доусоном он умолчал и  говорил
только о Кейт и с чувством  нежности  -  о  своем  маленьком  единокровном
братишке.
   - Такой  симпатичный  малыш.  Сильный,  как  молодой  бычок.  Наверное,
вырастет, будет  похож  на  своего...  нашего  отца.  И  он  по-настоящему
счастлив.
   - А вот ты, по-моему, нет, -  сказал  Билли.  -  Ты  молодой,  сильный,
красивый парень, мать пишет, что тебя ждет  прекрасная  карьера,  если  ты
только этого пожелаешь, а на счастливого парня ты не похож.
   - Я вполне счастлив, - уклончиво ответил Уэсли.
   - Во всяком случае, когда ты спишь, этого сказать нельзя. Почему ты всю
ночь стонешь?
   - Просто мне снятся дурные сны. Это ничего не значит.
   - Психиатры так не считают.
   - А ты? - неожиданно спросил Уэсли.
   - А я считаю, что тебя что-то гложет. Что-то страшное. Если  бы  ты  об
этом рассказал, тебе, наверное, стало бы легче.
   - Может, когда-нибудь и расскажу, только  не  сейчас.  Давай  переменим
тему.
   Переехав французскую границу,  они  остановились  на  первый  ночлег  в
маленькой приморской гостинице в городе Порт-Вандр.
   - У меня блестящая идея, - сказал Билли. -  Нас  ждут  в  Канне  только
через две недели. Почему бы нам не махнуть в Париж и не погулять там?
   - Нет, - покачал головой  Уэсли.  -  Я  должен  ехать  в  Канн.  Я  все
откладывал, а теперь пора.
   - Зачем?
   Уэсли как-то странно посмотрел на Билли.
   - Мне надо повидаться с Кроликом - он ходил со мной  на  "Клотильде"...
он сейчас в Сен-Тропезе. У него могут быть для меня  важные  сведения.  Ты
поезжай в Париж, а я на попутных машинах махну прямо туда.
   - Какие сведения?
   И снова Уэсли странно посмотрел на него.
   - Я разыскиваю одного человека, и Кролик может знать,  где  его  найти.
Только и всего.
   - А не может этот человек подождать пару недель?
   - Он и так уже слишком долго ждет.
   - А кто это?
   - Это человек, из-за которого я так плохо сплю. Я каждую ночь вижу  его
во сне. Мне снится, что я всаживаю в него нож - снова и  снова,  а  он  не
падает, стоит и смеется мне в лицо... Когда я просыпаюсь, у  меня  в  ушах
все еще звучит его смех.
   - Ты узнаешь его? Я имею в виду - узнаешь во сне?
   Уэсли медленно кивнул.
   - Это человек, убивший моего отца.
   Уэсли произнес это таким тоном, что Билли стало жутко.
   - Что же ты собираешься делать, когда его найдешь?
   Уэсли глубоко перевел дух.
   - Рано или поздно все равно придется кому-нибудь об этом  сказать,  так
почему бы не тебе. Я собираюсь его убить.
   - О господи!
   Они сидели молча и смотрели на море.
   - И как ты собираешься это осуществить? - наконец спросил Билли.
   - Не знаю, - пожал плечами Уэсли. - Придет время, тогда и  решу.  Может
быть, ножом.
   - А пистолет у тебя есть?
   - Нет.
   - А у него может быть?
   - Вполне.
   - Значит, тебя убьют.
   - Постараюсь, чтобы этого не случилось, - мрачно сказал Уэсли.
   - Ну а если тебе удастся его прикончить, тебя тут же начнет разыскивать
полиция, ты это понимаешь?
   - Допустим.
   - В лучшем случае отделаешься двадцатью годами. Тебе так хочется  сесть
в тюрьму?
   - Нет.
   - И все же ты хочешь поехать в Канн и сделать это?
   - Да.
   - Послушай, Уэсли, - сказал Билли, -  я  не  допущу,  чтобы  ты  очертя
голову шел на смерть. Я тебе помогу.
   - Как?
   - Прежде всего у меня в Париже спрятан пистолет с глушителем.
   - Он может пригодиться, - согласился Уэсли.
   - Я мог бы помочь тебе составить план... убийства. -  Билли  споткнулся
на этом слове. - Я  все  же  прошел  солдатскую  подготовку  и  знаю,  как
обращаться с оружием. Потом, я гораздо лучше тебя говорю по-французски.  Я
тебе сейчас кое-что скажу, о чем ты не  должен  говорить  ни  одной  живой
душе: когда  я  был  в  армии,  я  вступил  в  террористическую  группу  в
Брюсселе...
   - Ты? - недоверчиво переспросил Уэсли.
   - Да, я. И участвовал во взрыве испанского туристического  агентства  в
Амстердаме. Я умею собирать бомбы. Лучшего помощника в этом деле  тебе  не
найти! Мы вот что сделаем: пока ты будешь  добираться  до  Сен-Тропеза,  я
съезжу в Париж, возьму пистолет и встречусь с тобой  либо  в  Сен-Тропезе,
либо в Канне. Ну как, согласен?
   Уэсли задумчиво поглядел на Билли.
   - А ты не обманешь?
   - Ты что? - обиделся Билли. - Никогда в жизни. А  что,  собственно,  ты
теряешь? Через несколько дней я приеду.  Привезу  пистолет.  И  достаточно
патронов, чтобы ты смог попрактиковаться. Это похоже на обман?
   - Пожалуй, нет. Ладно. Сообщи, где ты остановишься в Париже, и  я  тебе
позвоню и скажу, где меня найти.
   - Хорошо бы выпить, а? - сказал Билли.
   - Да, пожалуй, - согласился Уэсли.


   На следующий день они вместе доехали до  Нима,  где  Билли  должен  был
повернуть на север, к Парижу. Поставив машину на обочину  в  тени  тополя.
Билли молча сидел за рулем; Уэсли вытащил рюкзак и закинул его  на  спину.
Они  договорились,  что  Билли  телеграфирует  ему  до   востребования   в
Сен-Тропез и сообщит, в какой гостинице в Париже он остановился.
   - Ну, по