Это  был
видно в глазах всех обитателей лагеря. Могли истощиться запасы провизии,
но дефицита страха не было.
   Неуклонно  надвигающийся  палец   выжженной   земли.   Тысячи   тысяч
голодающих  беженцев  в   поисках   еды.   Дикие   банды,   практикующие
каннибализм. И на заднем плане  сознания  -  уверенность,  что  все  это
как-то связано с теми серыми силуэтами,  что  приходили  ко  мне  ночью.
Какая власть у них надо мной, что я даже крикнуть  не  мог  -  так  меня
парализовало? Зачем они унесли меня на пустошь и там бросили? Будто  они
меня изучали.
   И еще - Виктория. Каждый день я думал, что надо рассказать Стивену  о
своих подозрениях.  Но:  во-первых,  как  ему  сказать,  что  его  новая
возлюбленная убила его прежнюю подругу? Во вторых: если он мне  поверит,
что тогда? Будет  судить  Викторию  за  убийство?  А  если  признает  ее
виновной, тогда что? Изгнать из лагеря? Вздернуть на дереве? Так  может,
не надо будить спящую собаку? Ему явно хорошо с Викторией.  Он  начинает
улыбаться, когда она подходит.
   Виктория действительно была загадкой.  Шутили,  что  она  только  что
высадилась на планете Земля; Стенно пребывал в мрачном заблуждении,  что
она - замаскированный серый. Я больше склонялся к идее, что она  сбежала
из психбольницы  или  реабилитационного  центра  для  наркоманов,  когда
цивилизация на наших глазах сдохла. Может быть, если  найти  о  ней  еще
информацию, которая покажет Стивену, что эта женщина опасна...
   - Эй, Рик, привет! Ты что, совсем забыл про тетю Кэролайн?
   Мы сидели в обнимку на вереске, глядя на  черный  палец,  ползущий  к
Фаунтен-Мур.
   Кэролайн погладила мне шею, и Господи, можете мне поверить, мне стало
хорошо. Немногое могло отвлечь меня от реальности. Кэролайн могла.
   Одна из причин, по которой  я  сегодня  с  ней  сюда  пришел,  -  мне
предстояло обрушить  на  нее  плохие  новости.  Я  весь  день  оттягивал
неизбежное. И собирался уже сказать, но, когда  она  стала  гладить  мою
шею, снова отложил на потом.
   Я обвил рукой ее талию и крепко поцеловал в губы. Она легла на спину,
потянув меня за  собой.  Я  смотрел  сверху  в  ее  карие  глаза,  такие
чувственные и живые, что они словно светились. Я гладил  ее  лицо,  чуть
касаясь гладкого лба, тонких бровей, носа, губ.  От  этого  будто  искры
зажигались в моем теле и бежали в ребра, в руки, в ноги.
   Господи, как она была хороша! Эта улыбка, эти верящие глаза. Она была
для меня готова на все.
   Сейчас мы будем любить друг друга.
   Потом я выложу ей новости.
   Кеннеди, ты придумал мерзкую штуку. Нельзя ее так использовать. Скажи
ей сейчас то, что должен сказать. Не оттягивай.
   - Ты меня любишь? - тихо спросила  она,  глядя  на  меня  так,  будто
боялась ответа.
   - Ты знаешь, что да.
   - Любишь?
   - Да.
   - Скажи это, Рик, милый!
   - Да, я люблю тебя.
   - Ты мой спаситель. Если бы не ты, меня бы уже не было.
   Я улыбнулся:
   - Ты преувеличиваешь.
   - Нет.
   Я поцеловал ее в лоб.
   - В то утро, когда ты меня нашел в  лесу.  Я  нашла  кусок  лески.  Я
собиралась повеситься.
   - Слава Богу, что ты этого не сделала. Таких, как ты, больше нет,  ты
это знаешь?
   - Я тебе не наскучила?
   - Никогда.
   - Кейт Робинсон к тебе неровно дышит, знаешь?
   - Кто тебе такое сказал? Джоанна?
   - Нет. - Она чуть блеснула глазами. - Кейт мне  сказала.  Мы  ласково
разговаривали, перемежая слова поцелуями, но я  чувствовал,  как  растет
напряжение. Бог знает почему, но я чувствовал, что она хочет  поделиться
тайной или в чем-то сознаться.
   Она поглядела снизу мне в лицо.
   - Ты счастлив?
   - Когда мир горит у  нас  под  ногами?  Вулканы,  массовые  убийства,
обращенные в пепел поля?
   - Люди тысячи лет переживают голод и войны.  Жизнь  продолжается.  Ты
счастлив?
   Мне стало не по себе. Кэролайн все это время уходила от  реальностей,
а теперь решила идти им навстречу.
   - Рик, ты счастлив?
   - Это звучит по-дурацки, учитывая, в  каком  дерьме  мы  сидим...  но
бывают минуты, когда я с тобой, и я счастлив, как никто  на  свете.  Как
никогда в жизни.
   - И хорошо.
   Она улыбнулась. Почему-то этот ответ был для нее важен.  И  наступила
пауза. Будто каждый из нас ждал, что другой скажет что-то очень важное.
   Я понял, что настало время говорить.
   - Кэролайн, я должен тебе что-то сказать.
   - Я тоже.
   - Ты?
   - А чему ты удивляешься? - улыбнулась она. -  Дай-ка  только  я  тебя
расстегну. И вот так вот руку просуну. Я сдвинулся, пропуская ее руку.
   - Ого... да здесь тесно, Рик. Это ты так рад меня видеть?
   - Я черт знает как рад тебя  видеть,  Кэролайн.  -  У  меня  забилось
сердце. - Но ты мне хотела что-то сказать?
   - Мммм...
   - Выкладывай.
   - Ты первый.
   Не было способа сказать это не в лоб. И я сказал.

51

   - Я улетаю в Лондон. Меня месяц не будет.
   Она перестала меня гладить. Глаза ее расширились:
   - В Лондон?
   - Говард там нашел нетронутый  оптовый  склад.  Забитый  под  потолок
провизией.
   - Но почему Лондон? Ничего ближе нет?
   - Нам неизвестно.
   - Но ведь Лондон затоплен?
   - Частично, вдоль Темзы. А это повыше, возле Хэмпстеда.
   - А почему целый месяц?
   - У Говарда только четырехместная  "сессна".  Она  на  обратном  пути
может взять немного. Так что мы  там  станем  лагерем,  а  Говард  будет
каждый день летать туда и обратно. Чего нам хватает - так это  горючего,
и поэтому можно будет сделать рейсов тридцать...
   Слова застряли у меня в горле, когда я  посмотрел  в  лицо  Кэролайн.
Разочарование, грусть. Чувство, будто я никогда не вернусь, что она меня
потеряет навеки.
   - Я скоро вернусь, Кэролайн, - сказал я как можно более нежно. - Ты и
соскучиться не успеешь. Зато не будет больше выходов  на  поиск  на  два
дня. - Я поцеловал ее. - Мы будем вместе.
   - Будем, - кивнула она.
   - А ты что хотела мне сказать?
   - А! - она отвернулась. - Ничего существенного.
   - Давай, говори. Еще минуту назад это было важно.
   Она снова посмотрела на меня и слегка улыбнулась.
   - Ничего серьезного. Я... Мы со  Сью  и  Стивеном  вырабатывали  план
диеты. Группе нужно более сбалансированное питание, чтобы не страдать от
дефицита витаминов.
   Я ей не поверил, но настаивать не стал.
   Только что у нее было встревоженное лицо, и вдруг оно прояснилось.
   - Тебе действительно дали важную  работу.  Ты  прав,  месяц  пролетит
незаметно. Когда ты летишь?
   - Завтра.
   - Что ж... у нас остается мало времени, правда?
   Она, не отводя глаз и все так же  улыбаясь,  стянула  футболку  через
голову, вывернулась  из  джинсов.  Ветерок  стал  уже  холоднее,  и  она
покрылась гусиной кожей. Соски затвердели темными точками.
   Я сел, чтобы снять джинсы, но она повалила меня на спину.
   - Дай-ка тетя Кэролайн все сама сделает. - Улыбка ее стала игривее. -
Ты только помни про меня, вот и все. У себя в пентхаузе, в Лондоне.
   - Нам повезет, если достанется палатка.
   - В палатке, в сарае... А что нам делать  вот  с  этой  невоспитанной
штучкой?
   Она стала гладить его от головки до корня, потом ее прохладные пальцы
осторожно накрыли мне мошонку. Я испустил долгий счастливый вздох. Такие
были опытные у нее пальцы, они гладили, нежно сдавливали, потом схватили
так, как умела только она. Я застонал, глядя на плывущие по небу облака.
   Это было блаженство.
   Она убрала пальцы, и  на  их  место  скользнули  губы.  Язык  облизал
головку, вокруг, вокруг, как рожок с мороженым.
   О Господи... целый месяц этого не будет. Может, мне удастся растянуть
лодыжку или порвать мышцу. И тогда  Кэролайн  будет  за  мной  ухаживать
двадцать четыре часа в сутки.
   Через минуту мы лежали голые на вереске. Она встала, раскинула руки в
воздухе, улыбаясь. На ней не было ни унции жира.  Живот  плоский,  талия
невероятно тонкая, груди такие твердые,  что  на  вид  как  каменные.  Я
погладил ее ногу от колена до кочки волос. Такие мягкие, шелковистые.  Я
хотел прижаться к ним лицом.
   И вдохнуть ее чудесный аромат.
   - Тебе будет этого всего недоставать? - спросила она.
   - Ты же сама знаешь, Кэролайн.
   - Тогда тетенька тебе сделает подарок перед отъездом.
   - Какой?
   - А вот тот, который ты сейчас получишь.
   Она нагнулась к своей одежде, блеснув кожей на  солнце,  позвонки  на
спине изогнулись вместе с  изящным  телом.  И  она  вытащила  пакетик  в
фольге.
   - Я наркотиков не принимаю, - усмехнулся я.
   - Любовь тоже  наркотик,  -  улыбнулась  она  в  ответ.  -  Ты  лучше
посмотри, что тетя Кэролайн тебе принесла.
   - Шоколадка?
   - Я ее нашла на дне рюкзака. А теперь... скажи тете "спасибо". -  Она
прижала шоколадку мне ко рту.
   - Ммм... спасибо, тетя.
   - Скажи как следует. Нет, не глотай шоколадку. Держи во рту. А теперь
иди сюда.
   - Мм?
   - Лизни сюда. Пусть шоколадка тает внутри. Ну... давай...
   Я так и сделал. Она вздохнула:
   - Как хорошо! Рик, как мне будет тебя не хватать!
   Я говорить не мог.
   Я только слушал стоны, вздохи,  бормотание.  Ощутил,  как  ее  пальцы
захватывают мои волосы, тянут. Как ногти ее впиваются мне в спину. Потом
треск, когда она вцепилась в траву, ломая сухие стебли.
   - Ах... чудесно. Рик, как хорошо...
   Она застонала, подняла бедра мне навстречу и  придавила  мои  губы  к
своему входу.
   - Я хочу, чтобы ты вошел. Ну!
   Я поднялся над  ней  на  четвереньки.  Глаза  ее  пылали.  И  во  мне
загорелся огонь.
   - Рик, войди. Я хочу тебя. Сильнее.
   - Сейчас.
   - Рик?
   - Что?
   - Сильнее.
   - Сильнее?
   - Да, грубо. Чтобы  всю  неделю  я,  если  случайно  туда  дотронусь,
вспоминала тебя.
   - Не могу я тебе делать больно.
   - Можешь. Давай, стучи.
   - Я...
   - Ну! Сильно. Внутрь. Давай!
   - Ох...
   - Да, вот так. Ох, да, так!
   - Кэролайн, ты себе не представляешь, как это хорошо!
   - Поверь мне, я знаю. Давай, грубо! Бей меня по самой... а! Оно.  Да,
так, так!
   - Если я слишком сильно, ты скажи.
   - Еще сильнее.
   - Сильнее?
   - Да.
   - Вот так?
   - О-о... да, да.
   - Кэролайн, позволь мне чуть слабее.
   - Нет.
   - О черт!
   - Делай.
   - О Господи...
   - Тебе нравится?
   - Очень.
   - Еще сильнее.
   - Нет.
   - Сильнее!
   - Нет!
   - Да.
   - Ох... так... хорошо?
   - Хорошо.
   - Кэролайн?
   - Да, да, да! Вот так. Не останавливайся!
   Она лежала подо мной. Меня прошиб пот, как никогда в жизни. Глаза  ее
горели чистым экстазом. Она стонала, кричала, взбрыкивала, кусала меня в
руки, в плечи, в горло. А я ударял и ударял телом сверху. Я  вышибал  из
нее дыхание резкими взрывными выдохами, и они суховеем обжигали мне шею.
   Пот с моего лица капал на ее лицо, смешиваясь с ее потом.
   Наши тела стали скользкими, как сперма.
   Я глядел на ее груди. Они были густо вымазаны коричневым. Я лизнул.
   - Никогда не ел такого вкусного шоколада, - сказал я, задыхаясь.
   Я драл ее, отжавшись на вытянутых руках, кулаки ушли глубоко в почву,
а я смотрел на Кэролайн. Она была уже не в этом мире, ушла в глубь себя.
В глубину. В мир чувств, куда не проникнет реальный мир.
   Тонкими руками Кэролайн схватила себя за груди и сдавливала  их  так,
как я никогда бы не решился. Соски стали темнее крови.
   Лицо ее было невероятно сосредоточено, глаза крепко  зажмурены.  Губы
сжались так, что сморщились.
   - Ой, ой, ой, ой!
   - Тебе больно?
   - Нет.
   - Господи, как ты красива!
   - И ты красив.
   - Ты держишь меня сильнее, чем рукой.
   - Ах-ха, не выпущу!
   - О Господи...
   - Сильнее, давай... ой-ой-ой-ой!
   Будто вся ее душа была сжата в крошечный шарик у нее внутри и  теперь
ширилась, заполняя тело. Глаза Кэролайн открылись, они смотрели прямо  в
мои. И были почти отрешенными.
   Из этих глаз в мои  ударила  молния.  Я  почувствовал,  что  бьюсь  в
судороге.
   - О Господи... о-о-о!
   - Рик... А-а-а!
   Я кончил в вихре огня. Как будто душа взорвалась внутри. Как будто  я
распался на пылающие осколки, как разлетается шрапнель.
   Кэролайн билась подо мной в судорогах оргазма, сотрясалась с  ног  до
головы. Ее лицо, горло и грудь пылали ярко, как у малиновки.
   - Ох ты!  -  выдохнул  я,  скатываясь  набок.  -  Вот  это  и  значит
чувствовать себя богом? Невероятно... я будто все  могу.  Я  бессмертен.
Черт, я... бормочу черт-те что. Я чушь несу.
   - Это не чушь, милый. Ты открыл для себя настоящий секс.
   - Ты моя учительница.
   -  А  ты  мой  гениальный  ученик.  -  Она  поцеловала  меня.  -  Мой
обтруханный мальчик из Йоркшира, полный секса.
   Все еще гладя мое лицо, она наклонилась надо мной и  стала  слизывать
шоколад у меня с груди.
   Я лежал на спине, играя ее волосами. Я думал о  Лондоне.  Я  думал  о
том, как мы будем туда лететь. Там теперь опасно. Интересно, что мы  там
увидим.
   Я думал, что Кэролайн хотела мне сказать, а потом передумала,  узнав,
что я улетаю. Это всего, на месяц. Двадцать восемь коротких дней.
   "Лондон - опасное место", - все время повторял Говард.  Но  туда  нам
надо.
   Кэролайн поцеловала меня в губы. А я думал, увижу ли ее снова.

52

   - Ты застряла?
   - Нет.
   - Там наверху опасно.
   - Ничего страшного.
   - Ты не боишься?
   - Нет.
   - Я бы на твоем месте испугался.
   - Тогда ты маменькин сынок.
   - Рик! - крикнула Кейт. - Ветка ломается!
   - Ли, не становись на... черт... ох ты!
   Я поймал девочку в тот же момент, как ветка треснула.
   - Ой, черт, блин! - простонал я.
   - Куда тебя стукнуло? - сочувственно спросила Кейт.
   - Гм... по фамильным драгоценностям.
   Она хихикнула:
   - Образное выражение. До меня не сразу дошло.
   - Зато до меня дошло. Попало прямо по...
   - Тише, Рик! Здесь дети.
   Смеркалось. Я лежал на спине. Кейт смотрела на меня,  посмеиваясь.  Я
поймал Ли, когда она падала с дерева, потерял равновесие и плюхнулся  на
спину. Костлявая попка девочки попала мне прямо по... по одной из  самых
чувствительных частей тела. Очень чувствительной после нескольких  часов
с Кэролайн.
   - А где мои очки? - тревожно спросила Ли.
   - Вроде бы с ними ничего, - улыбнулась Кейт. -  Мне  кажется,  их  не
нужно протирать.
   - А по-моему, нужно, - серьезно возразила Ли. -  Мама  говорила,  что
они всегда должны быть чистыми. Она встала. Я испустил вздох облегчения.
Кейт усмехнулась:
   - Увечий нет?
   - Вроде нет.
   Я почувствовал, что краснею. Кейт усмехнулась шире.
   Я встал и начал отряхивать спину от листвы.
   - Дай-ка я, - сказала Кейт. Я  снова  покраснел.  У  нее  были  такие
приятные руки, но я ощутил какое-то дурацкое  и  очень  сильное  чувство
вины. Все было совершенно невинно, но я будто обманывал Кэролайн.
   - Ли, зачем ты туда полезла? - спросила Кейт, отряхивая мою спину  от
травы. - Тебе плохо было в спальнике?
   - Да.
   - Но по деревьям лазить опасно.
   - Особенно когда уже темнеет.
   - Там безопаснее. Кейт глянула на меня.
   - Безопаснее?
   - Да.
   - И в ту ночь, когда пошел газ, ты тоже полезла на дерево?
   - Нет.
   Она снова надела очки, сложила тряпочку и убрала ее в футляр.
   - Нет? - спросил я мягко. - Ты поднялась на холм?
   - Нет. - У нее снова стали огромные глаза,  увеличенные  стеклами.  -
Это они сделали. Они, наверное, знали, что пойдет газ.
   - Ли, ты хочешь сказать, что  тебя  кто-то  увел,  пока  мама  и  все
остальные спали?
   - Да, - ответила она будничным тоном. - Они так всегда делают. И в ту
ночь, когда мама вместе со всеми умерла под деревьями.
   Меня вдруг осенило.
   - И ты сегодня полезла на  дерево,  чтобы  они  не  забрали  тебя  из
палатки?
   - Да.
   Кейт недоуменно посмотрела на меня, потом снова на Ли.
   - А кто тебя увел из лагеря?
   - Как кто? Те люди. - Ребенок говорил так, будто объяснял  очевидное.
- Они приходят ночью. Они меня уносят из палатки. - Она  подняла  глаза,
огромные за стеклами очков. - Серые люди.

53

   Мы шли в набег за яблоками, поскольку...  как  говорит  эта  дурацкая
пословица?
   ЛУЧШИЕ ПЛАНЫ МЫШЕЙ И ЛЮДЕЙ...
   Мне это всегда казалось идиотизмом. Если уж  мыши  строят  планы,  то
наверняка насчет погрызть  сыру  и  не  попасться  соседской  кошке.  Но
опять-таки мы сейчас действовали на уровне мышей. Наши  планы  вертелись
вокруг  добыть  побольше  еды  и  не  попасться  людоедам,  которые  нас
употребят не задумываясь.
   Но наши планы уже трещали по швам. Пару дней назад я был готов лететь
в Лондон, где Говард нашел нетронутый продуктовый  склад.  Но  у  нашего
единственного самолета - четырехместной "сессны"  -  было  свое  мнение.
Электрика у него коротила, и стоило Говарду врубить мотор,  как  тут  же
вылетели все предохранители, заполняя кабину мерзкой горелой вонью.  Так
что мы сели на мель, пока не будет проверен каждый сантиметр проводки  в
поисках замыкания.
   И потому мы сидели под деревом на краю пастбища в шести часах хода от
Фаунтен-Мур. Это был конкретный план: совершить набег за яблоками в сад,
который мы нашли  летом.  Теперь,  когда  плоды  созрели,  мы  методично
убирали урожай во всех найденных ранее садах. План был прост:  прийти  в
сад. Набить рюкзаки и портпледы яблоками. Вернуться в Фаунтен-Мур.
   Яблоки - вещь хорошая.
   Клетчатка. Витамин "це". Натуральные сахара.
   Только к Рождеству от вида яблок будет уже с души воротить.
   Красные осенние листья шелестели на холодном  ветру.  Слева  от  меня
сидела Кэролайн. Она хорошо  выглядела  даже  в  альпинистском  анораке,
который был ей велик на три  размера.  Ей  на  волосы  слетел  лист;  на
волосы, ставшие пушистыми за четыре месяца от мытья в горных ручьях. Она
сняла лист, улыбнулась мне радостно. Ей было приятно, что путешествие  в
Лондон откладывается.
   Справа сидел Дин Скилтон. У него были темные очки на лице  и  бандана
вокруг головы. Он чистил одну из своих  любимых  "беретт",  протирая  ее
длинными ласкающими движениями, и  говорил  о  чем-то,  что  услышал  по
радио. В эфире из англоязычных станций осталась только одна.
   -  Этот  тип  говорил,  что  Земля  постоянно  проходит  через  такие
возмущения - вулканы, землетрясения, ледниковые периоды.
   - Да, но о таком я не слышала, - сказала Кэролайн, обхватывая  руками
колени. - Горячие периоды?
   - Это бывает чаще, чем ты думаешь. Вероятно, вулканическая активность
сгубила динозавров.
   -  Да,  но  сейчас  вулканы  -  не  главная  проблема.   Сама   земля
разогревается.
   - Если подумать,  -  сказал  я,  -  то  земля  -  это  большая  капля
расплавленного камня и железа, окруженная тоненькой оболочкой  холодного
твердого камня.
   - Брр! - вздрогнула Кэролайн. - И  ты  думаешь,  что  эта  катастрофа
только и ждала момента?
   - В конце концов, глубже  двенадцати  километров  никто  старушку  не
бурил. - Я похлопал ладонью по земле. - Дальше стальные долота плавятся.
   - Всего двенадцать километров?
   - Я ж так и сказал. Мы ходим, относительно говоря, по очень тоненькой
корочке твердой земли.
   - И она все тоньше, - тихо сказала Кэролайн.
   - И она все тоньше, -  согласился  я  и  стиснул  ей  руку.  Я  хотел
ободрить ее, но  сам  не  чувствовал  особой  бодрости.  Дин,  продолжая
полировать пистолет, сказал:
   -  Где-то  восемь  миллионов  лет  назад  высохло  Средиземное  море.
Гибралтарский пролив закупорился и море испарилось. И знаете что?
   - Давай, удивляй, - мрачно ответил я.
   - Когда Атлантика наконец прорвалась, получился самый большой водопад
за много миллионов лет. Этот тип говорил, что  вода  рванулась  с  такой
силой, что ее слышно было по всей Западной Европе и Северной Африке.
   Кэролайн встала и потянулась.
   - Когда они уже хоть что-нибудь хорошее скажут?
   - Когда Ад замерзнет, - бесстрастно ответил Дин.
   Я засмеялся, но без всякого веселья:
   - Хоть какая-то надежда.
   Кэролайн вдруг принюхалась:
   - Чем это пахнет?
   -  Похоже  на  "Макдональдс"  на  этой  дороге,  -   сказал   Стивен,
засмеявшись тоже невесело. - Кому биг-мак с чипсами? Я угощаю.
   - Хотелось бы,