ю обгорелое дерево.
   Бей!
   Зачем? Какой смысл бить дурацкое бревно?
   Я не знал, но голос у меня в голове понуждал бить. Продолжать бить.
   Все еще лежа на спине, я лупил ногами по стволу.
   Я уже ничего не видел, но слышал удары ботинка по горелому дереву.
   Бей сильнее!
   Я бил.
   Вдруг сквозь туман, обволакивающий мой мозг, донесся треск.
   Мне на руки и на ноги обрушился град  ударов.  И  давление  на  горло
вдруг - как по волшебству - исчезло Когда я открыл глаза, то понял,  что
произошло. Удары моих ног встряхнули дерево, и ломкие ветви  отвалились.
На нас обрушился потоп обугленных палок, сучьев, веток.
   Основной их  удар  пришелся  на  голову  чудовища.  Его  отбросило  в
сторону.
   Оно лежало на боку, рухнув лицом в ковер сажи.
   Откашливаясь и отплевываясь, я выбрался из-под ветвей.
   Ни секунды я не верил, что  серый  мертв.  Он  наверняка  был  только
оглушен. Ветви обуглились от жары,  и  самые  большие  из  них  были  на
удивление легки, когда я отбрасывал их в стороны.
   Надо освободиться, пока он не очнулся.
   Я кое-как поднялся на ноги, но перепутавшиеся ветви  громоздились  до
пояса и держали меня как в клетке. Даже перелезть нельзя было через  эту
путаницу горелой древесины. При попытке наступить на ветку она ломалась,
испуская струи черной пыли, от которой саднило глаза.
   Я разбрасывал ветви, расчищая себе путь. Я должен  выбраться.  Должен
найти Кейт. Я должен... Черт!
   Меня схватили за ногу.
   Я поглядел вниз. Эта тварь скалилась сквозь паутину ветвей.  Кровавые
глаза полыхали злобой.
   Взметнулась здоровенная рука, разметывая сучки. Она схватила меня  за
лямку рюкзака и попыталась снова свалить на ветви. Чтобы додушить.
   Я схватился за ближайшее оружие - ветка толщиной в мою руку  и  такой
же длины. Размахнуться я не мог  и  потому  ткнул  ею  в  серое  лицо  с
красными глазами.
   А потом, будто отбрасывая неутрамбованную землю от вкопанного столба,
стал кидать ногами ветви в это лицо.
   Когда я встряхивал головой, пот летел веером. Руки ныли.  При  каждом
вдохе в легкие попадали тучи пыли, от  которой  горело  в  груди.  Но  я
продолжал футболить ветви.
   Руки разжались. Серые лапы чудовища обмякли и упали вниз.
   Я остановился перевести дыхание.
   Глаза помутнели. Монстр не шевелился.
   Я снова начал пробиваться на волю.
   Но тут же снова взметнулись руки и схватили меня.
   И снова я стал кидать ветви.
   Я попал в кошмар. Пока я бью его по голове, он оглушен. Но стоит  мне
остановиться, он с ревом оживает и бросается на меня.
   Мне придется драться с ним до Страшного Суда. Стоит цне  остановиться
- и я мертв.
   Я стал бить сильнее. Вместе  с  ужасом  загорелась  злость,  пылающая
чертовская злость, влившая силу в ноющие руки.
   - Чего тебе надо... чего тебе от меня надо?
   Бум-бум-бум...
   - Зачем ты здесь?
   Бум-бум-бум...
   - Ты же говорить не можешь,  гад,  бессловесный  гад.  Ты  же  зверь,
блин... тупой безголовый зверь...
   Меня одолела усталость. Я перестал бить.
   Из ветвей молотами взметнулись кулаки, ударив меня в бедра.
   Я снова ударил, сильнее, и красные  глаза  остекленели.  Снова  упали
руки.
   - Кто тебя послал?
   Наконец я услышал что-то вроде ответа:
   - Сссс... сссууу... ссс.
   Я ударил еще раз с криком:
   - Кто тебя послал?
   Он прошипел единственное слово:
   - Иис-с-с-уссс...
   - Иисус? - Я остолбенел. - То есть как это - Иисус?
   Снова взметнулись руки и схватили меня. Глаза, потускневшие почти  до
карих, запылали кровью.
   Я снова стал бить, сжимая в руках горелое дерево:  снова  и  снова  я
обрушивал его на это серое лицо, вбивая эту голову в землю.
   Я бил, пока не упали руки, пока глаза не  потускнели.  Бил,  пока  не
потекла красная жижа из черногубого рта.
   Я знал, что стоит мне остановиться - и он меня убьет.

106

   Я Кейт Робинсон.
   Я сижу на верху колокольни. И пишу это, глядя на мир, похожий на  ад.
Где были зеленые поля - черная пустыня. Стволы деревьев торчат из  земли
черными столбами. Вдалеке бьют из земли  струи  газа.  Они  горят  всеми
цветами - желтый, синий, оранжевый, красный, даже  ярко-зеленый,  и  они
красивы странной красотой.
   Срывается ветер, он хлопает страницами  блокнота.  Я  придерживаю  их
свободной рукой. Я должна писать.
   Ветер крепчает, гудит, воет,  как  дикий  зверь.  Он  шевелит  черную
пустыню, срывая  золу,  крутит  пыльные  смерчи,  летящие  ко  мне;  они
разбиваются о колокольню, и угольная гарь жалит кожу. Ветер треплет  мне
волосы.
   Больше всего похоже, будто черные духи танцуют по Земле.
   От пыли в воздухе черный туман. Даже небо черное. Мой мир погиб.
   В двухстах шагах стоят серые, окружившие церковь. Выхода  нет.  Скоро
они придут за мной.
   Когда они пойдут по дорожке от кладбища к дверям церкви, я выстрелю в
себя.
   Больше не будет боли.
   Не будет заботы, где достать еду.
   Я это сделаю.
   Раньше, чем они сюда войдут, чтобы...
   Господи, я вспомнила!
   Я вспомнила, что они сделали со мной.
   Воспоминание пришло внезапно, как удар молнии.
   Я вспомнила!
   Они меня бросили на каменный пол церкви. Они содрали с меня одежду.
   И вдруг остановились.  Будто  им  дали  приказ.  Потом  двое  из  них
нагнулись и каждый схватил меня за лодыжку. Меня  потащили  по  полу.  К
дверям они подошли уже бегом.
   Я помню, как кричала. Они не замедлили  шага.  Они  выбежали  наружу,
держа меня за ноги. Я помню, как мимо  мелькали  разбитые  надгробья.  Я
стукалась затылком об землю, от меня оставалась борозда на черном пепле.
   Куда они меня тащат?
   Что они хотят сделать?
   Я кричала, вырывалась, руки волочились за  головой,  но  меня  тащили
будто трактором. Они были неутомимы, неостановимы. Я кричала от  боли  -
угли резали голую спину.
   Они вытащили меня в дюны пепла, нанесенные ветром.
   На гребень. Вниз по склону. На следующий.
   Я знала, что они хотят сделать.
   Меня выбрали для какой-то нечеловеческой программы спаривания.  ЗВЕРЬ
ИМЕЕТ ЖЕНЩИНУ.
   Меня заставят иметь половое сношение с этими монстрами.
   Я орала. Разум начинал мне изменять.  Я  ругалась,  плевалась,  орала
мерзкие слова. Я бы вырвала себе матку ногтями, если бы могла.
   И все это время - ощущение дикой скорости, пока они меня волокли.
   И все прекратилось.
   Ни движения.
   Ни серых чудовищ.
   Сразу.
   Зачем они меня там оставили? Почему так внезапно исчезли?
   Не знаю. Знаю только, что осталась одна.
   Я на четвереньках добралась  до  церкви  и  там,  на  полу,  потеряла
сознание.

***

   Я должна писать дальше. Я то и дело  поглядываю  на  пыльные  смерчи,
кружащиеся в пустыне. Угольная крошка жалит кожу, когда порывы  ветра  с
оглушительным треском полощут стихарь.
   В любой момент его может сорвать  порывом  ветра  и  унести  в  небо.
Поэтому я привязываю еще веревки,  а  их  концы  заматываю  за  железные
крючья на верху колокольни. Рик, ты должен заметить стихарь.  Ты  должен
найти эту тетрадь. Даже если это всего лишь поможет тебе закрыть текущую
главу твоей жизни, чтобы ты мог начать новую с кем-нибудь другим.  Ветер
рвет страницы, того и гляди вырвет блокнот.  Я  его  прижимаю  к  камням
парапета. Я  пишу  дальше.  На  бумагу  садится  сажа,  остаются  черные
смазанные полосы. Как полоски черного перца.
   Я почти не могу разглядеть серых. Ветер столько поднял  черной  пыли,
что еле видно дальше ограды.
   Но вот идет один из них. По крайней мере  так  мне  кажется.  Слишком
густ черный туман. Я вижу только высокий силуэт, расплывчатый.
   Я буду стоять у люка, когда он вылезет наверх. Я вижу, как  он  лезет
по ступеням. Боже мой, дай мне прихватить с собой одного из этих. Просто
чтобы они знали, что люди умеют давать сдачи.
   Я всажу в него четыре пули.
   А последнюю оставлю себе.
   Вот он идет. Я слышу его шаги по каменным ступеням. Он  ближе.  Когда
покажется голова. Тогда буду стрелять прямо ему в лицо...

107

   Меня зовут Рик Кеннеди.
   Первое, что я увидел - голова. Она показалась в раме  люка,  ведущего
на крышу башни.
   Ее почти не было видно в пыльной буре, но я  разглядел  этот  мерзкий
серый силуэт.
   Мне этого хватило. Я поднял винтовку. Направил в центр лица.
   Их можно убить. Теперь я это знал.
   Палец напрягся на спуске.
   - Рик! Рик! - эхом отдался в каменной башне голос. - Не стреляй, Рик!
Это...
   Поздно. Боек ударил в капсюль патрона.
   Винтовка рявкнула, выпустив пулю в это лицо.
   Господи, это же был голос Кейт! Я взбежал по  лестнице,  выбрался  на
крышу. Кейт лежала у парапета. Буря развевала ее волосы.
   Помню первую мысль: "Боже мой, я ее убил!"
   Но когда я подошел, она села. Пуля прошла в каком-то миллиметре от ее
головы. Когда она увидела блеск дула, инстинкт  самосохранения  заставил
ее дернуться назад.
   Я рухнул рядом с  ней.  Вокруг  бесновалась  пыльная  буря,  угольная
крошка хлестала по лицам - нам было плевать. Мы крепко вцепились друг  в
друга.

***

   - Ты посмотри, в каком ты виде!
   Я усмехнулся:
   - Нет, ты на себя посмотри!
   Мы все еще были в опасности,  но  облегчение  было  так  сильно,  что
невозможно было перестать улыбаться. Кожа, одежда, каждый миллиметр тела
- все у нас почернело от сажи. Волосы так ею пропитались, что  на  ощупь
были как слипшаяся солома.
   Я смотрел, как Кейт вытирает лицо салфеткой из рюкзака. Длинное  тело
вытянулось струной, выступила тонкая талия.  Джинсы  облегали  линию  ее
бедер, колен и икр до щиколоток. Она глядела на меня и улыбалась  белыми
зубами на измазанном сажей лице. И можете мне поверить, как  я  был  рад
снова ее видеть! Я глядел на нее, забыв обо всем, не  в  силах  оторвать
глаз.
   И тут у меня замерло сердце.  Я  вдруг  заметил  порванную  одежду  и
избитое лицо. Я оцепенел.
   - Кейт, что случилось?
   - Монстры.
   - Это они с тобой сделали?
   Она кивнула:
   - Выживу. Главное сейчас - отсюда выбраться. Они окружили здание.
   Я притянул ее к себе.
   - Прости меня.
   - За что?
   - Блин... за то, что от меня так мало толку. Я должен был быть здесь.
   - Ты здесь, Рик. Только это сейчас и  важно.  -  Она  подняла  глаза,
улыбнулась, но слезы промыли у  нее  на  лице  две  розовые  дорожки.  -
Значит, ты видел мой знак?
   - Это первое, что я увидел, когда спустился с холма в  Ферберн.  -  Я
улыбнулся. - Ты  девочка  находчивая  -  этого  достоинства  у  тебя  не
отнимешь. - Я заметил ее распухшие губы. -  Кейт,  Господи,  что  они  с
тобой сделали?
   Она мотнула головой и обняла меня за талию, крепко прижимаясь.
   - Кейт, что они тебе сделали?
   - Сейчас не время. Надо убраться, пока они снова не напали.
   Я поглядел ей в лицо. У меня сердце рвалось к ней. Даже взгляд ее был
какой-то раненый. Ей повредили не только кожу.
   - Пойдем, Рик. Нельзя больше ждать.
   Я вздохнул:
   - Да. Наверное,  они  еще  здесь,  но  из-за  пыльной  бури  меня  не
заметили.
   - А ты их видел?
   - Там только густой черный  туман.  Он  ослепляет.  Ты  уверена,  что
можешь идти?
   - Я не фарфоровая, Рик Кеннеди. Давай, пошли.
   - Держи винтовку под рукой.
   - И куда нам идти, как ты думаешь?
   - К дому Бена Кавеллеро. Отсюда туда не больше десяти минут.
   Кейт натянула рюкзак, осторожно поправляя лямки на  разбитых  плечах.
Но не поморщилась.
   - Ты думаешь, он еще там?
   - Это было бы чудо. Но там мы сможем остановиться. Годится?
   - О'кей.
   - Как только выйдем, не останавливайся. И  не  стреляй  если  это  не
будет абсолютно необходимо.
   - Рик, еще секунду перед выходом.
   - Зачем тебе эти бинты?
   - Ты будешь похож на ожившую мумию, но от пыльной  бури  надо  чем-то
прикрыться. Сядь на скамью. Так, теперь не верти головой.
   Она забинтовала мне голову, закрыв лоб, нос и  рот.  Остались  только
глаза. Потом я так же забинтовал ее. Это должно было выглядеть забавно -
как костюм мумии на маскараде. Но ситуация никак не располагала к юмору.
За два дня погибли двое наших друзей, Говард и Синди. И я не  знал,  что
сталось с Теско. Мог только предполагать, что его  поймали  в  сгоревшем
лесу серые гады.
   А теперь мы с Кейт как-то должны пройти через их кордон.
   Так что же было с Кейт? Воображение услужливо подсказывало ответы, от
которых горло сводило судорогой.

108

   Как только мы вышли, нам в лицо ударил заряд черной пыли. Она  жалила
глаза, не давала смотреть, но  хотя  бы  дышать  можно  было.  Вскоре  я
почувствовал, как черная гарь стекает струйкой по голой спине, забиваясь
за одежду.
   Пыльная буря превратила мир в кипящий котел черноты. Небо было  таким
же черным, как земля под ногами. Ничего не разглядеть. Выйдя  за  ограду
кладбища, я повернул влево, держа за руку  Кейт.  Где-то  под  сугробами
пепла лежала дорога в деревню. То есть я надеялся, что  эта  дорога  еще
есть.
   Мы вслепую ковыляли вперед. Я держал в руке винтовку на случай,  если
из пыли вылетят эти монстры. Не требовалось особого  воображения,  чтобы
представить себе, как они бегут к нам и тянут клешни рук к нашим шеям.
   Вдруг земля у меня под ногами стала тверже. Ветер,  укрывающий  землю
черным, сдул ту же черноту прочь. Я увидел пять метров дороги.  И  белые
полосы разметки прямо перед собой.
   Мы шли вперед, дергаясь в стороны под порывами ветра - вправо, влево,
вперед, назад. Иногда ветер ударял так, что мы падали на четвереньки.
   Касаясь земли голыми руками, можно было ощутить истекающий снизу жар.
Асфальт был горяч на ощупь, он обжигал.
   Мы поднимались и шли дальше.
   Слева и справа появились смутные очертания домов - призраков в черном
тумане. Окон не было - дома глядели пустыми глазницами,  как  черепа,  и
стропила без кровли казались костями мертвецов.
   Дальше я шел инстинктивно - десять лет я ходил по этим улицам.
   Я не видел дома - я ощущал их шестым чувством. Низкий куб  с  плоской
крышей справа - почта, провал слева - высохший пруд, шатрообразная форма
с фасадом в виде большой  буквы  А  -  гараж  Фуллвуда.  В  проржавевших
железных панелях стен - огромные дыры.
   Пепел  наметало  в  сугробы,  через  них  приходилось  перелезать.  И
двигаться дальше.
   Ветер вопил - живой голос, как женщина кричит от боли. Он  поднимался
до истерического визга и падал до хриплого стона. Ветер впивался в тело,
резко толкал, хлеща тучами пыли и слепя глаза.
   И я еще не видел ни одного серого. Хотя был готов к тому, что в любой
момент они бросятся на нас из кипящей черной мути.
   Я свернул направо. У моих ног лежала табличка с названием  улицы.  На
столбе она когда-то была ярко-белой, но сейчас  почернела  от  пепла.  Я
раскидал пепел ногами и увидел:
   ТРУМЕН-ВЕЙ.
   Дома.
   Я вернулся на улицу, где жил с  матерью.  Эмоции  захлестали  меня  с
головой. Я не думал, что еще когда-нибудь увижу эту улицу, но то, что  я
видел сейчас, изменилось. Улица была уже не та.
   Я огляделся. От деревьев остались  обгорелые  стволы.  От  заборов  -
обугленные пеньки, изгороди сгорели в пыль, развеянную  по  ветру.  Дома
лежали в развалинах - прямоугольные силуэты в  черном  тумане  ада.  Вот
лежит "вольво" мистера Харви,  перевернутый  вверх  брюхом,  и  шины  на
колесах сгорели, а колеса похожи на покрытые струпьями культи.
   И всюду вокруг могут  прятаться  эти  серые  твари.  Может  они  ждут
чьего-то сигнала, чтобы оторвать нам головы.
   Я сжал руку Кейт. Она поглядела  на  меня,  прищуриваясь  от  жалящей
пыли. Бедняжка выдохлась. Но надо было идти Надо уйти от чудовищ.
   Склонив головы, мы шли против ветра. Он вопил в развалинах  домов,  и
этот потусторонний вой вгрызался мне в  череп,  Конец  бинта  на  голове
размотался и хлопал на ветру.
   У меня даже не было сил его завязать.
   Мы шли, борясь с бурей.
   Потом снова появились остовы деревьев - почерневшие  пни,  обломанные
на высоте человеческого роста. Все, что осталось от Леса Короля Элмета.
   Когда я уже думал, что этот путь по  черному  срезу  ада  никогда  не
кончится, из мрака выступил дом Бена Кавеллеро.

109

   Двери дома были погребены под пеплом, наметенным у  стены  чудовищным
сугробом черного снега.
   Этот сугроб поднимался аж до второго этажа. Превозмогая усталость, мы
полезли по нему вверх. Иногда соскальзывая назад в вихре пыли, душившей,
несмотря на маски из бинта.
   Наконец мы добрались до окна. Оно было заставлено  фанерой.  Я  сумел
отогнуть этот лист на гвоздях, держащий верхний  край,  как  на  петлях.
Закаленное стекло давно разлетелось крошкой, похожей на сахар,  и  можно
было влезть, не порезавшись.
   Я вернул лист фанеры на место, и он захлопал на  ветру,  задрожал  по
краям, но все же защищал дом от бури.
   Стащив с себя бинты, я набрал полные легкие воздуха без пыли.
   - Кейт, ты как?
   - Учитывая все обстоятельства -  неплохо.  Черт,  эта  пыль...  Глаза
жжет.
   - Пошли, найдем воду. Надо все это смыть.
   Кейт размотала бинты  с  лица,  ее  большие  зеленые  глаза  оглядели
обстановку.
   - Кажется, никого нет. Интересно, как давно отсюда ушли люди?
   - Ушли? - Я пожал плечами. - Или их увели эти.
   Она заметно вздрогнула.
   - Рик, а что ты думаешь насчет серых?
   - Будем надеяться, что они потеряли наш след в этой буре. Как  только
сможем, двинемся.
   - Обратно в Фаунтен-Мур?
   - Ах да, ты же не знаешь. Планы переменились. Мы идем к кораблю.
   Я ей быстро рассказал, что случилось. Что самолет Говарда подбили.  И
что мы решили идти на  запад  и  на  западном  побережье  встретиться  с
кораблем.
   Но, судя по нашим изможденным лицам, мы бы  сейчас  далеко  не  ушли.
Нужно отдохнуть - а  это  даст  серым  возможность  нас  настичь.  Черт,
отрастить бы крылья и улететь отсюда.
   - Надо обыскать комнаты, -  сказал  я.  -  Может,  найдем  припасы  -
продукты, воду в бутылках. И патроны тоже не помешают.
   Она кивнула:
   - Пойди по левой стороне коридора, а я по правой.
   Я открыл ближайшую дверь.  Это  был  кабинет  Бена.  Разгромленный  и
разоренный. Но кто-то очень постарался  снова  придать  ему  жилой  вид.
Поднял вращающиеся кожаные кресла и диван. Афиши пьесы Бена были склеены
и снова развешаны по стенам, рядом с акварелями деревьев и лугов.
   Кому было не жалко времени? Если все, что людям  было  нужно,  -  это
кров на пару дней?
   - Чтоб я так жил! - Я резко повернулся на голос. -  Я  знал,  что  ты
придешь, Рик.
   - Бен? - Я выглянул в коридор. Навстречу мне вышел человек. - Бен!
   - Мистер Кеннеди, я полагаю?
   Трудно было не узнать знакомый спокойный голос.
   Я стоял, остолбенев, вытаращив глаза, а он шел ко мне. Глаза  у  него
смеялись, ему было явно приятно меня видеть. Но он  почему-то  прикрывал
рот рукой,  направляясь  ко  мне,  будто  только  что  случайно  выронил
нехорошее слово при собственной матери.
   - Привет, Кейт, - сказал он так же спокойно. - Судя по тому,  что  ты
ищешь, ты хотела бы принять ванну?
   - Бен! - Я  мотал  головой,  сам  себе  не  веря.  -  Бен,  ты  давно
вернулся?
   - Я ни на день не покидал  этого  дома.  Как  там  все?  Я  рассказал
правду. Она звучала коротко  и  грубо,  но  эту  пилюлю  было  никак  не
подсластить. Я рассказал о всех погибших, о теперешних планах. Он кивал,
внимательно слушал синие глаза  лучились.  Но  почему-то  он  все  равно
прикрывал рот рукой, не отрывая ее ни на секунду. И слова звучали как-то
по-другому.
   Когда я кончил рассказ, он сказал:
   - Помоги мне налить ванну - краны, увы, не работают. Я беру  воду  из
старого колодца в  подвале.  Она  оттуда  идет  уже  горячая.  А  потом,
наверное, вы не откажетесь поесть?
   - Еще как! - Я вдруг понял, насколько я  голоден.  Но  я  был  еще  и
встревожен. - А как у вас с серыми?
   - Ах да. - Он не отрывал руки ото рта. - Про этих личностей  мне  все
известно.
   - Они повсюду, как чума, - сказал я,  недоумевая.  -  Почему  они  не
нападают на тебя?
   - Как я уже сказал, я о них все знаю. Но здесь  они  вас  не  тронут.
Если будете себя вест