амого  Норфолка,  а  заодно  и
Генри Кэри, барона Хансдона.
   Теперь, когда мы собрались открыто воевать во Франции,  а  не  просто
втихаря посылать золото адмиралу Колиньи,  предводителю  гугенотов,  или
принцу  Конде,  их  вождю  в  Орлеане,  предстояло  поставить  во  главе
шеститысячного войска кого-то из моих лордов.
   - Ваше Величество, пошлите во Францию меня! - на коленях умолял он.
   - Робин, я не могу прожить без вас и часу!
   Неужто вы полагаете, что я стану рисковать  вашей  жизнью  на  войне?
Вспомните вашего брата Генри, - слезно увещевала я, - которого разорвало
ядром при Сен-Квентине! Не требуйте этого от меня. И думать не смейте!
   Однако, чтобы смягчить горечь отказа и  сделать  приятное  Робину,  я
придумала лучшую замену.
   - Робин, что вы думаете о новом назначении - о  командующем  войсками
во Франции?
   Он нахмурился:
   - Не могу сказать, госпожа.., пока не узнаю, кто он!
   - О, вы его знаете! Почти как себя! Его имя - попытайтесь-ка  угадать
- начинается на  "А"  и  созвучно  цветку..,  цветку  Тюдоров...  цветку
Англии...
   Догадка озарила его лицо.
   - Амброз! Брат Амброз! Ах, мадам, как вы возвеличили нашу семью!
   И я сделала его  старшего  брата  Амброза  графом  Уорвиком,  вернула
утраченный титул и разделила  между  ними  двумя  наследственные  земли,
отошедшие короне после казни отца при Марии. Когда  они  оба  преклонили
колена в безмолвной  благодарности,  под  признательными  взорами  своей
сестры и ее дорогого супруга, Генри Сидни, того самого Сидни, на руках у
которого скончался мой брат, я от радости не могла даже плакать.

***

   С каждым днем ко мне возвращались силы.
   Чтобы доказать свое выздоровление, я посетила  заседание  совета.  На
мне было жемчужно-белое атласное платье; хотя кожа моя и не обрела былую
гладкость, именно белое лучше всего скрадывало красноту.  И  если  немец
считался кудесником в медицине, то во всем, что  касается  притираний  и
белил,  истинной  кудесницей  была  моя  Парри,  и  выглядела  я  вполне
прилично.
   От своих лордов я ожидала сердечных поздравлений,  ждала,  что  после
пережитых страхов они окружат меня любовью и преданностью. Куда там!  Со
своей   исключительной   деликатностью   Сесил    нарисовал    печальную
альтернативу, с которой они столкнулись, когда почитали меня при смерти:
назвал двух кандидатов на мой трон и  корону.  Нет,  не  Марию,  ее  они
исключили сразу -  порадовалась  я  или  рассердилась,  узнав,  что  они
отвергли старшую ветвь Тюдоров? Они посчитали, что им придется  выбирать
между Екатериной Грей и лордом Хантингдоном.
   - Хантингдоном? - Достойный пэр,  который  исполняет  свой  долг,  не
более. - Хантингдоном?!
   - В нем течет кровь Плантагенетов, мадам.
   - Это в нем-то? Жалкая капля - всего лишь  титул,  и  тот  более  чем
двухсотлетней давности. Потомок младшего сына третьего Эдуарда в седьмом
колене! - бушевала я. - Нет, уж если до этого дойдет, пусть меня  сменит
кто-то  из  вас,  человек,  отмеченный  собственными  заслугами,  личным
мужеством!
   И прежде всего один!
   Они знали, что я говорю о Робине. Брови Норфолка поползли к бархатной
шапочке, лицо исказилось злобой. Робин холодно смотрел  на  него  поверх
стола, под столом оба теребили рукоятки мечей.
   - Кто-то из нас?..
   Сесил выдержал паузу, достаточную, чтобы в ней прозвучала угроза, и у
меня заныло сердце. Господи, я и позабыла, как  ненавидели  они  Робина,
когда я впервые приблизила  его  к  себе.  Теперь  я  вернула  ему  свою
благосклонность, даже назвала наследником, в своем,  как  они  полагали,
предсмертном бормотании - новая попытка заговорить о нем как о преемнике
заставит всю старую аристократию  взяться  за  оружие,  разрушит  мир  в
стране, вызовет гражданскую войну.
   И то же ждет любого из лордов, кто захочет стать primus inter  pares,
первым среди равных, возвыситься над другими. Но уж коли не Робин, то уж
и не этот скучный граф с семикратно разбавленной кровью Плантагенетов  в
жилах!
   -  Нет,  не  Хантингдон,  -  проговорила  я,  обиженная  за   Робина,
оскорбленная за себя, - и не Екатерина!
   Длинное постное лицо Норфолка скривилось в подобии усмешки.
   - Тогда выходите замуж. Ваше Величество!
   И подарите нам своего собственного наследника!

***

   Наследование, наследование! Мария вновь наседала. "Огорченные отменой
нашей с Вами, дражайшая сестрица, встречи в Йорке, - писала она  изящным
наклонным почерком (к своей досаде, я обнаружила, что пишет она почти не
хуже моего), - мы  тем  не  менее  надеемся  из  Ваших  собственных  уст
услышать   признание   наших   прав".   Иначе,   добавляла   она   почти
незавуалированную угрозу, ей придется поискать мужа, который  эти  права
отстоит.
   - Мужа! - сказала я Робину насмешливо. - Да весь свет знает,  что  ее
хваленый брак  с  доном  Карлосом,  который  принес  бы  ей  войска  для
вторжения на нашу землю, как не двигался с места, так и не двигается!
   Робин нахмурился:
   - А что, если бы вы, мадам, убедили ее выйти  за  человека,  которого
сами выберете, - не за нашего врага, а за того, кто  скорее  укрепит  ее
право наследования?
   Я взглянула  на  него.  Меня  осенила  мысль,  такая  простая,  такая
прекрасная...
   - Да, Робин!
   ...дать Марии в мужья человека, на  которого  я  смогу  положиться..,
достаточно волевого, чтобы держать ее в узде.., со временем посадить  на
английский престол его сына.., наша любовь была уже такова...
   Я, сверкая глазами, взяла его за руку:
   - Робин.., а что, если я сделаю вас королем Шотландским?

Глава 13

   Женить Робина на Марии?
   Неужели я это всерьез?
   Она так и не поверила.
   - Английская королева предлагает мне своего конюшего?! - визжала  она
в лицо моему послу Рандольфу.
   - Он - член совета,  вельможа  и  ближайший  сподвижник  королевы,  -
непреклонно отвечал сэр Томас, - человек, которого  Ее  Величество  всей
душой желали бы видеть рядом с Вашим Величеством на  шотландском  -  или
английском - престоле.
   Лакомая наживка для алчной Марии! Она отправила ко  мне  собственного
посла, сэра Джеймса Мелвилла, по лютой зиме,  по  снегу,  прощупать  мои
намерения. Я встретила его в Уайтхолле притворно-светской  улыбкой,  под
стать его собственной. Я им покажу - и ему, и ей!
   "Сюда, сэр Джеймс!"
   По крайней мере, мой новый придворный  кавалер,  высокий  и  пригожий
Хаттон, на голову возвышался над коротышкой-шотландцем! Мы покажем  этим
беспокойным соседям их настоящее место! Я провела его через  королевские
покои в опочивальню.
   - Смотрите, сэр!
   Рядом  с  моей  парадной  постелью,  убранной  пышным  алым  шелковым
балдахином, стоял изящный наборной работы кабинет в  рост  человека.  На
нем были выложены буквы ER под моим  гербом,  увитым  розами  Тюдоров  и
дубовыми листьями, инкрустированными слоновой костью, черным  деревом  и
перламутром. Я распахнула дверцы на хитрых латунных петлях. За ними были
другие дверцы, дальше ящички, в них Другие ящички, и так  далее,  и  так
далее.
   - Смотрите! - кричала я, воодушевляясь, распахивая дверцы и  выдвигая
ящички. Я вытащила дивную нить белоснежного жемчуга, золотое  деревце  с
изумрудными листиками, пригоршню алмазов, рубин  с  перепелиное  яйцо  -
отец держал его у изголовья - и еще, еще...
   - Все это достанется вашей хозяйке.., со временем!
   Незачем было добавлять: "Если она сделает по-моему!"
   Однако  зоркого  Мелвилла  не  ослепили   побрякушки,   пусть   самые
великолепные. Словно аист, он видел рыбку за милю.
   - А это что, мадам?
   - Это? - Я деланно рассмеялась. - Так, ничего!
   Но прежде чем я успела его остановить. Мелвилл запустил руку в ящик и
расхохотался.
   - "Портрет моего лорда"? - прочел он в притворном изумлении. - Кто же
ваш лорд, госпожа?
   Отнекиваться было бесполезно. Собрав все свое высокомерие, я взяла  у
него  завернутый  в  бумагу  пакетик  и  вынула  оправленную  в   золото
миниатюру. Мелвилл даже не удосужился разыграть удивление:
   - Да, мадам, лорд Роберт - настоящий красавец, Ваше Величество не зря
удостоили его своей близости.
   Близости?
   Духовной или телесной - на что он намекает?
   Как ловко он насмехается - оскорбляет, будто и не оскорбляя!
   - Лорд Роберт - мой лорд в той же мере, что и все остальные мои лорды
- не более чем ближайший друг и брат!
   -  И  моя  королева  не  станет  отнимать  у  Вашего  Величества,   -
проворковал  он,  глядя  притворно-чистыми,  словно  вода  над  галькой,
глазами, - человека, которого вы называете братом  и  ближайшим  другом.
Она добивается лишь того, что причитается ей по праву.
   Ах эти скользкие шотландцы! Мой лорд - вот что ей причитается!
   - Так она отвергает лорда Роберта?
   Мелвилл вкрадчиво улыбнулся:
   - Отнюдь, мадам. Как сестра вашей милости и ближайшая наследница, моя
королева не хотела бы огорчать вас своим браком! Но что один мужчина для
прекрасной королевы, которую должны осаждать тысячи?
   Зеркало, зеркало на стене...
   Я не устояла перед искушением.
   - Насколько красива ваша королева? Как я?
   Он деликатно кашлянул в ладошку.
   - Она... - помолчал он, - прекраснейшая королева Шотландии, как вы  -
прекраснейшая королева Англии.
   Хмм.
   - Она так же бела лицом?
   - Чуть смуглее, мадам, но все равно очень привлекательна.
   - Но кто из нас красивее?
   Сэр Джеймс привычным жестом отбросил со лба серебристую прядь.
   - Сам Парис, - легко отвечал  он,  -  вынесший  знаменитый  суд  трем
богиням, встреть он вас и мою хозяйку, не  знал  бы,  какой  из  королев
вручить золотое яблоко.
   Хмм!
   - Какого она роста? Выше меня?
   - О да, мадам.
   Наконец-то я заставила его признать за ней недостаток!
   - Значит, она чересчур рослая - ведь я не слишком высока и не слишком
низка!
   - Тем легче вам подобрать мужа себе по росту.
   Я покачала головой:
   - Я не чувствую склонности к супружеству.
   Будь моя воля, я бы осталась как есть -  королевой-девственницей.  Но
если ваша королева, которая могла бы стать  моей  любезной  наследницей,
вздумает угрожать мне мужем-иноземцем, придется и мне подумать о браке!
   Он рассмеялся неожиданно звучным, сочным смехом:
   - О нет, мадам, что бы ни делала моя королева,  вы  о  замужестве  не
помышляете! Вы слишком горды, чтобы покоряться; вы считаете, что в браке
станете всего лишь английской королевой, тогда как сейчас вы и  королева
и король!
   Я сверкнула глазами. Он поспешил загладить впечатление:
   - Но не тревожьтесь, миледи, моя королева и не думает  вам  угрожать!
Она понимает,  чем  будет  вам  обязана,  когда  вы  назовете  ее  своей
наследницей!

***

   Что ж, в этом было свое утешение. Сэр Джеймс  обещал,  что  Мария  не
выйдет замуж, без моего согласия, если я открыто признаю ее  наследницей
английского престола. Неплохо - если  истинным  наследником  станет  сын
Робина! Мы с Марией, почитай, ровесницы. Наверняка я ее переживу, и речь
идет о следующем поколении.
   Но чтобы она вышла за  дона  Карлоса,  чтобы  сын  испанца  метил  на
английский престол - нет, это немыслимо! А если она пойдет за Робина...

***

   Поначалу у него глаза полезли на лоб.
   - Мадам, вы шутите! - ошарашенно заявил он.
   Я взяла его за руку, принялась разглядывать длинные, бледные в зимнем
свете пальцы.
   - Вы говорите, будто любите меня, а  сами  отказываете  мне  в  таком
пустяке?
   Он сглотнул.
   - Пустяке? Мадам...
   - Робин... - Я приложила палец к его губам. - Я  не  могу  позволить,
чтобы королева Шотландская вышла за врага Англии.
   Но отдать ей моего лучшего друга? Я отвернулась.
   Он расхохотался:
   - Я вас раскусил! Моя мудрая госпожа все рассчитала! Покуда мы  уютно
сидим в Уайтхолле, греемся у  огня  и  смотрим  на  снег  за  окном,  вы
бросаете меня под ноги этой охотнице за мужьями, чтобы отсрочить ее брак
с кем-то другим и заставить ее,  словно  собачонку,  бежать  за  вами  в
надежде  заполучить  ваше   официальное   признание,   сделаться   вашей
признанной наследницей! - Он перевернул мою руку ладонью вверх, поднес к
губам. - Поздравляю вас, миледи!
   - Все совсем не так! - выговорила я.
   - Ну разумеется, не так! - Он улыбнулся во  весь  рот,  словно  щука,
завидевшая пескаря. - Вы предлагаете меня и таким  образом  распугиваете
других искателей; король,  скажем.  Испанский  поостережется  переходить
дорогу английской  королеве,  которой  вздумалось  посадить  на  престол
своего бесценного фаворита!
   Его рука в моей была тепла. Я играла его длинными  пальцами,  сгибала
их, разгибала, гладила каждый в отдельности.
   - Вы так полагаете? Значит, вы видите, что я думаю, забочусь о вас.
   - О, миледи... - Он погрустнел, стиснул мою руку, прижал к  губам.  -
Поверьте, ваши намерения мне ясны. Вы испытываете мою любовь,  словно  в
тисках - заворачиваете винт, пока не  выдавите  все  чувство  до  капли.
Скажи я "нет" - вы объявите меня недостойным рыцарем, отказавшим даме  в
ее просьбе, когда ему надлежит быть - как там девиз  вашего  батюшки?  -
"COEUR LOYAL" - верным до смерти, пусть это будет смерть моего  сердца..
Ответь  я  радостным  согласием:  "Да,  мадам,  сделайте  меня   королем
Шотландским" - где тогда будет моя любовь, мое постоянство? Да я  покрою
себя вечным позором!
   Теперь настал мой черед смеяться. Гладя его лицо, я пыталась  вызвать
на нем улыбку.
   - Вы проникли в мои намерения глубже, чем они простираются!  Я  всего
лишь хотела поделиться  вашим  приятным  обществом  с  моей  шотландской
сестрой!
   Он пристально взглянул мне в глаза.
   -  Предупреждаю,  мадам:  я  напишу  шотландской  королеве,  что   вы
используете меня в качестве подсадной утки, - не думайте, будто любовь к
вам превратила меня в ручную змею!
   Он во мне сомневается? Сейчас я уломаю его поцелуями, начну  с  ногтя
на мизинце. Внезапно он схватил меня за руки - он то мял  их  грубо,  то
нежно целовал, ласкал ладонь, локоть, плечо...
   Во мне закипала страсть.
   - Это лишь показывает,  каким  хорошим  мужем  вы  будете  для  любой
женщины, - простонала я, вырываясь.
   "Тогда почему не вам, госпожа?" -  явственно  спрашивали  его  глаза.
Однако вслух он сказал:
   - Это новая пытка? Испытание моей верности? Игра?
   Я отвернулась. Я не ответила, потому что не знала.

***

   Отказаться от своего замысла? Пока я думала  о  своем  плане  -  и  о
Робине, и о Марии, двух противоположных полюсах моей  вселенной,  -  сэр
Джеймс Мелвилл  и  мой  Рандольф  беспрестанно  разъезжали  между  двумя
столицами. К  Мелвиллу  присоединился  другой  любимый  Мариин  посол  -
Мэтленд Летингтон, с моей стороны в игру вступил  Сесил,  с  ее  -  граф
Морей, побочный единокровный брат Марии и доверенный приближенный.
   Ибо Шотландии с Англией предстояло уладить не  один  этот  вопрос.  В
постоянных приграничных стычках шотландцы сумели прибрать к рукам  земли
многих наших северных графов. Теперь, когда шотландские лэрды замирились
со своей королевой и она отослала французов в Париж -  пусть  там  воюют
между собой, - пришла пора поговорить о возврате захваченного.
   А чтобы сделать Марию сговорчивей в вопросах брака, не мешало  нажать
на нее с другой стороны. Я послала в Эдинбург графа Леннокса (он потерял
земли по обе стороны границы) - требовать их возвращения.
   Не успел он уехать, а меня уже затрясло.
   Я послала за Сесилом и выложила ему свои сомнения:
   - Леннокс ненадежен! Он одной ногой в Англии, другой -  в  Шотландии;
Бог весть куда ему вздумается прыгнуть.
   Сесилу самому тогда было тяжко: долгожданный ребенок,  о  котором  он
молился восемнадцать лет супружества, его первенец  Роберт  появился  на
свет горбуном, жалким скрюченным карликом,  и  вообще,  похоже,  был  не
жилец. Мой секретарь кисло улыбнулся:
   - Простите, мадам, но его жена, графиня, еще ненадежнее.
   Мне пришлось  простить,  хотя  он  дурно  отозвался  о  моей  кровной
родственнице. Леди Маргарита была моим недругом со времен Марии.
   Тогда я ненавидела ее, а как папистка она ничуть не подобрела с  моим
восшествием на престол. Она  страдала  тем  же  недугом,  что  и  кузина
Екатерина  Грей,  -  примесью  тюдоровской  крови,  достаточной,   чтобы
вообразить о себе невесть что, но недостаточной, чтобы  трезво  смотреть
на вещи. Дочь старшей сестры моего отца, вышедшей замуж за шотландца, и,
следовательно, чужеземка, рожденная вне Англии, католичка -  женщина!  -
она была еще моим отцом решительно исключена из списка наследников.  Его
сквернейшество Папа Римский и тот с  большим  основанием  мечтал  бы  об
английском престоле!
   Но  мадам  Маргарита  владела  этим  бесценным  сокровищем,  живым  и
здоровым сыном, этим святым Граалем, мальчиком с кровью Тюдоров в жилах,
пусть жидкой, пусть разбавленной, но  все  же  Тюдоров,  а  с  отцовской
стороны - прямым потомком шотландского короля Якова II.
   Она всегда похвалялась своим сыном, кричала: "Его  зовут  Генрих!"  -
еще до того, как он испустил свой первый крик, в родовых судорогах.
   - А сейчас, - мрачно сказал Сесил, -  мне  доносят,  что  она  думает
женить своего сына на  вдовствующей  королеве  Марии  -  и  сделать  его
королем.
   - Что?! Нет, нет, это чепуха! Он еще  мальчишка,  у  него  молоко  на
губах не обсохло! - Я вспомнила двор при Марии и его - ребенком рядом со
своей несносной мамашей. Ведь это было совсем недавно!
   Сесил покачал головой:
   - Мадам, ему девятнадцать.
   Девятнадцать? На год меньше, чем Марии!
   И кто он такой, чтобы свататься к бывшей королеве Франции, до сих пор
не утратившей надежду воцариться  в  Испании!  Даже  его  имя  -  "лорд"
Дарнли, не настоящий титул, как и у Робина. Нет, его бояться нечего.
   И  все  же...  Сесил  редко  ошибается.  Безопаснее   будет   осадить
молодчика.
   Вот оно! Одним махом возвысить Робина, сделать его достойным  женихом
для королевы и убрать с дороги сосунка Дарнли! Вот  он  случай  вознести
моего лорда - потому что он мой, и всегда будет  моим!  -  увенчать  его
достойным титулом.

***

   "За ваши  доблестные  заслуги  жалуем  вас  бароном  Денби  и  графом
Лестером..."
   Ни один церемониал в жизни я не готовила с таким, тщанием. Во-первых,
титул - он всегда давался младшему сыну короля, так же  как  второй  сын
всегда был герцогом Йоркским. Во-вторых, поместья - древний Кенилворт  в
Уорвикгиире, с большим  замком,  одним  из  красивейших  в  Англии,  все
прежние владения его отца,  по  соседству  с  землями  брата  Амброза  в
Уорвике;  должности,  откупа,  ренты  -  я  пичкала  его  богатствами  и
почестями, покуда он, подобно метеору, не ворвался в ряды  знатнейших  и
не стал завидной партией даже и для королевы.
   Чтобы подчеркнуть его высокое положение,  я  приказала:  пусть  после
торжественной службы в Вестминстерском аббатстве в Присутственный  покой
Сент-Джеймского  дворца,  где  предстоит   свершиться   церемонии,   его
сопровождают мой кузен Хансдон, лорд-адмирал  Клинтон,  граф  Сассекс  и
граф  Хантингдон;  пусть  все  видят,  что  первые  пэры  страны,   даже
Хантингдон, которого иные прочат в наследники престола, склоняются перед
Робином, признают его главенство.
   А чтобы урок усвоился, чтобы подчеркнуть контраст между моим лордом и
жалкими подражателями, пусть пажом  на  церемонии  будет  Дарнли,  пусть
несет впереди Робина золотой меч - я сочла (и не ошиблась), что рядом  с
мужчиной  он  покажется  школьником-переростком,  бледной  пародией   на
английского лорда, желторотым птенцом.
   Оставляю вас догадываться, как великолепен  был  Робин,  когда  стоял
передо мной на коленях, а  Сесил  читал  жалованную  грамоту,  -  Робин,
одетый с головы до пят в парчу из  Святой  Земли,  в  затканном  золотом
камзоле, белых чулках, белых башмаках с золотыми каблуками,  в  белой  с
золотом кожаной перевязи, с позолоченными перьями белой цапли  на  белой
шелковой  шапочке,   в   оплечье   из   трех   нитей   белого   жемчуга,
переме