я
революцiя?...7
     Прошли  мeсяцы,  и  выяснилось,   что  КСМ  живет  своей   гм...  гм...
коммунистической жизнью, а юки-скауты -- своей,  и что сближенiя между этими
почти одинаковыми по названiю организацiями отнюдь не наблюдается.
     Комсомол   был   искренно  удивлен  --   как   это  так  юношество   не
коммунизируется?   Увeренность  в  том,  что  смeна  автоматически  вырастет
"подходящая",  пошатнулась.  Надо,  как  оказалось,  коммунизировать другими
методами.
     И  вот тогда  началось  великое  "освоенiе"  скаутских  отрядов.  Путем
задабриванiй,   соблазнов,    запугиванiй,   арестов,   высылок,   подкупов,
политических бесeд  и всeх многообразных  методов  большевицкой пропаганды в
теченiе нeскольких лeт скауты  передeлывались в коммунистов. И постепенно из
всей  этой  картины  организованнаго  давленiя  стал  вырисовыват<ь>ся  один
основной  вывод.  Молодежь идет на уступки  до какого-то  предeла, и границы
этого  предeла  по  каким-то, непонятным  для  комсомольцев,  законам  точно
опредeляются  среди  всeх  скаутских  отрядов  всей Россiи.  И шаги  уступок
неизмeнно останавливаются на той грани,  когда требуется поколебать основные
моральные устои "стараго воспитанiя". И тогда  скаутскiе отряды, не имeя сил
бороться  открыто, разсыпаются  на неуловимыя  кучки своих  патрулей,  но не
подчинаются насилiю и нажиму.

     7 "Россiя во мглe", Г. Уэльсъ.

     Всe  эти  наблюденiя,  собранныя  со   всeх   концов   Россiи,  привели
центральный Комитет Комсомола к печальному убeжденiю, что скауты не пригодны
в качествe строительнаго  матерiала для его  цeлей и  что волей-неволей  153
приходится  создавать  собственную  смeну  из  дeтей,  еще  не  "зараженных"
моральными идеями скаутинга.
     Нужно  было  "заимeть"  такую  организацiю  дeтей,  которая  давала  бы
"выдержанную  большевицкую  смeну"  в Комсомол, которая  росла бы  в  полном
подчиненiи "генеральной линiи" и ея  вождей  и становилась бы неразсуждающим
винтиком совeтской машины гнета и террора.
     Так родилось "пiонерское движенiе".
     До  этого  момента  враждебность  Комсомола  к  скаутингу  зависила  от
контраста между  идей  религiи, альтруизма и служенiя  Родинe,  вложенной  в
скаутинг, и коммунистической проповeдью ненависти,  безбожiя и матерiализма.
Послe  же созданiя  юных  пiонеров скаутов  стали разсматривать  еще  и  как
опасных соперников, со всeми вытекающими отсюда послeдствiями.
     И если до 1923  года скауты,  кое-как отбиваясь от  назойливых  попыток
"освоенiя",  сохраняли все-таки  возможности  легальнаго  существованiя,  то
послe  историческаго  рeшенiя  съeзда  КСМ   скаутинг  перешел  в  положенiе
преслeдуемой и запрещенной организацiи.
     И перiод  этого  "подпольнаго"  существованiя 1923-26 г. г.  непремeнно
войдет  в исторiю молодежи, как  яркiй  примeр героической  борьбы  русскаго
юношества    против    всей   мощи   безпощаднаго   давленiя   большевицкаго
государственнаго аппарата.

        Негнущаяся молодежь

          "...Времена, когда стeны смeялись, женщины плакали, а 500 отчаянныхъ мушкетеровъ кричали:
         -- Бей, бей!.."
           Д ю м а.

     Окраина Севастополя. Уютный маленькiй бeлый домик боцмана Боба. Опять я
в семьe своих старых друзей.
     Вот,  крeпкая фигура хозяина,  с его круглым добродушным лицом  и вeчно
торчащим  бeлобрысым  вихром.  Вот,  Ничипор, наш  поэт, худой и высокiй,  с
задумчивыми  глазами,  всегда готовый  мягко  и насмeшливо улыбнуться.  Вот,
Григ,  с его  постоянно напряженным  чуть чуть  страдающим выраженiем  лица,
молчаливый и замкнутый... 154
     Маленькая Лидiя Константиновна, с постарeвшим лицом и усталым взглядом,
как и  прежде, ласково  улыбается  взрывам молодого веселаго  смeха.  Тамара
задумчиво склонила над стаканом чая свое обрамленное тяжелыми черными косами
лицо  и  только  изрeдка  внимательно  и  дружелюбно  всматривается  в  лицо
разсказчика.
     Хохотунья Таня, сверкая то улыбкой, то звонким серебром смeха, хлопочет
около  толстаго  уютнаго  самовара,   и  ея  заботливая  диктаторская   рука
поддерживает конвеер скромнаго ужина.
     Я  разсказываю свои  одесскiя приключенiя. Севастопольцы дeлятся своими
переживанiями.
     -- Ну, а теперь-то Комсомол прижал вас здорово? -- спросил, наконец, я.
     Боб задорно встряхнул головой.
     -- Ну  уж и прижал! Не  так-то легко, Борис Лукьяныч,  это сдeлать.  Мы
ребята крeпкiе. Извернулись. А знаете, как? Ударились в спецiализацiю!
     -- Да вот как: кромe наших  обычных сборов и походов,  мы  распредeлили
нашу работу, так сказать, "на внeшнiй рынок": герли  взяли на себя  помогать
Тамарe в ея прiютe.
     -- Оффицiально, как скауты?
     -- Ну, нeт, конечно. Как школьницы и "литераторы". Это вам потом  самый
главный "литератор" объяснит эту их "халтуру"8.
     Ничипор поднял бровь, улыбнулся, но промолчал.
     -- Ну, а  сухопуты9  наши сейчас на себя больницу взяли на  Корабельной
сторонe -- тоже, значит, по санитарной и развлекательной линiи.

     8 Тип  совeтской  дeятельности:  работа для "видимости",  тяп-ляп,  без
серьезных задач и цeлей, с оттeнком жульничества.

     9 Отряд сухопутных скаутов.

     -- Ну, а вы, моряки?
     -- У  нас  совсeм  новая  линiя,  -- засмeялся  Боб, -- по безпризорной
части.
     -- Это что еще за спецiальность?
     --  А это мы безпризорников обрабатываем. Ей  Богу,  здорово интересно.
Хорошiе ребята среди них есть. 155 Как раз  послeзавтра наш  морской поход с
ними. Поeдем вмeстe? А?
     -- С удовольствiем. А если шторм?
     -- Нeт,  что вы, Борис  Лукьянович. Никак это  невозможно.  Заказана на
небe погода 1-го сорта. Значит, eдем?
     Я кивнул головой.
     --  Вот  это  --  дeло.  Ну-ка  Григ,  --  обратился  боцман  к  своему
патрульному, --  скажи, братишка, ребятам, чтобы завтра  осмотрeть шлюпки --
скажи, Борис Лукьяныч с нами eдет, чтобы не осрамиться.
     -- Есть, есть.
     -- Ну, а  как самый  момент ликвидацiи отрядов у вас здeсь  прошел? Кто
мнe, ребята, про это разскажет?
     -- Как прошел, спрашиваете?  -- с сумрачным лицом отвeтил  Ничипор.  --
Ну, вы знаете, конечно,  что для комсомольцев слово  "ликвидацiя" значит  --
"бей и громи". И на нас тоже, конечно, накинулись и грабанули...
     Он рeзко замолчал, словно вспомнил о чем-то тяжелом. Прiумо<л>кли и всe
за столом и словно облако досады прошло по их лицам.
     -- Ну, и что же вышло? -- прервал я паузу.
     -- Что вышло? -- переспросил  Ничипор каким-то приглушенным голосом. --
Разсказывать, право, не хочется. Помните, Борис  Лукьянович, как 2 года тому
назад нашу милую  хавыру разрушили. -- Уж на  что обидно было! А  теперь еще
хуже вышло... Помните наше знамя старое?
     -- То, с образом Георгiя?
     -- Да, да, еще при Олегe Ивановичe освященное...
     -- Что с ним случилось?
     -- Забрали... -- Голос юноши прервался, он отвернулся и  нервно зашагал
по комнатe... --  Ну, и чорт с ними, что  забрали, реквизировали -- это,  по
крайней мeрe,  понятно. На то и война. Но вы знаете, Борис Лукьяныч, что они
с  ним  сдeлали?   На  общем  собранiи  комсомольцев  торжественно  порвали,
привязали  к  палкe  и стали пол подметать... А  потом... потом -- в уборную
бросили.  -- Послeднiя слова вырвались у Ничипора сквозь зубы, и пальцы  его
сжались в кулаки.
     Боцман не выдержал. 156
     -- Ax, чорт, --  вскочил он в волненiи. -- И как это все-таки вы отдали
это знамя?
     --  Да меня  как  раз дома не  было,  --  мрачно  отвeтил  Ничипор.  --
Штаб-квартира  нашего отряда  в  моем  домикe.  Ну,  что-ж  сдeлаешь:  ночью
вломились, стариков моих до смерти перепугали... Все перебили, переломали...
Бюст адмирала Нахимова,  героя  Севастопольской обороны, у  нас  был --  так
только  порошек  почти один остался -- так  ломами его  били. Ну,  и  знамя,
конечно, забрали...  У-у... Сволочи, -- вырвалось у него. -- Простите, Лидiя
Константиновна, пожалуйста, простите.  Ей  Богу, нечаянно.  Уж очень  обидно
вспоминать...
     -- Ну, а другiе отряды?
     Боцман облегченно вздохнул.
     -- Ну, нам-то удалось спасти.
     --  Выругайте  их, Борис  Лукьянович, --  прервала его Тамара.  -- Вeдь
этакiе отчаянные ребята. Знамя они, правда,  и свое,  и наше спасли, но сами
чуть не погибли.
     -- Как это вышло?
     -- Да, вот, дeло прямо в минутах было... Мы как раз  получили свeдeнiя,
что налет комсомольцев вот-вот грянет. Я  -- к Лидiи Константиновнe, за наше
знамя  и  --  в Яхт-Клуб.  А  там наши, вот,  адмиралы  всe в шлюпку, парус,
значит, на бом-брам-стеньгу, или как там: гафель, гальюн или бимс...
     -- Да уж говори прямо, "подняли" -- что  тут! --  снисходительно уронил
боцман. -- Запутаешься в снастях и не выберешься.
     -- Ну, ладно, --  засмeялась  Тамара. -- Значит, подняли парус и  ходу.
Хотeли сперва куда-нибудь в Сeверную бухту,  к Инкерману, да  потом подумали
-- еще в бинокль  могут подсмотрeть.  А тут  как раз  волненiе сильное было.
Бр... Даже по бухтe барашки ходили. А  они, чертенята, не  долго думая, лeво
руля (так что ли, Боб?) и в открытое море. А в этот  день вeтер, волны были.
Сколько баллов, Боб?
     --  Да что-то 9 или  10, -- с дeловитой  небрежностью стараго  морского
волка отвeтил боцман.
     -- Вот, и я помню. Из гавани даже пароходы не выходили в открытое море.
А они,  понимаете, Борис Лукьянович, 157 рeшили -- кружным путем  на шлюпкe,
по бурному морю, в Георгiевскiй монастырь...
     --  А что-ж,  -- холодно  спросил Григ,  --  так,  по твоему,  и отдать
знамена комсомольцам?
     -- Да нeт! Но хоть бы не в такой путь пошли! Ну,  завернули бы за мыс и
высадились бы.  Так нeт же!  Они, дядя Боба, миль 10  по бурному морю так  и
прошли. Уж  послe, как  мы  узнали -- так  и ахнули... Лидiя  Константиновна
собиралась им чубы драть, да уж как-то смилостивилась.
     -- Побeдителей не судят, -- разсмeялась княжна. -- Что с ними дeлать!
     -- Зато знамена спасены были! -- сiяя, воскликнул Боб.
     -- Ну, а в морe-то трудновато было?
     -- Бррр... Да, по совeсти сказать, здорово неуютно. Мы к вечеру  вышли.
Пока, это, маяк обошли  с юга -- смеркаться начало. А шторм наворачивает все
сильнeй  и сильнeй.  Мотает нас, как щепку, да и заливает. Пока мы подошли к
монастырю -- совсeм  стемнeло.  Ну, а в темнотe  к скалам в такой  шторм  не
подойти --  разобьет,  как  скорлупку. Намучились  мы,  что и  говорить. Еще
счастье,  что  мы  с  собой  и  лагерныя  ведра  взяли  --  не  хотeли  и их
комсомольцам отдавать. Воду-то все время из шлюпки и отливали. И ничего...
     -- Да  я вижу, что ничего, -- невольно разсмeялся я. -- А могло бы быть
и похуже.
     Боцман беззаботно махнул рукой.
     --  Э... Ладно... Что там. Все  хорошо, что хорошо кончается. Это, вот,
Григ, дeйствительно, молодец -- предупредил нас во время.
     -- Мнe  просто повезло, -- отмахнулся от похвалы Григ. --  В  послeднiй
момент узнал. Комсомольцы ждали  рeшенiя Москвы: как радiо получили -- так и
в  атаку  с  ломами: "крой, ребята,  Бога  нeт"... Я  бы  и  Ничипора  успeл
предупредить, да  дома там никого не было. Хотeл  было еще раз забeжать,  да
уже поздно было.
     --  Что-ж  дeлать,  друзья.  Такiя  штуки по  всей Россiи  пошли.  Дeло
прошлое... Ну, а теперь как вы сорганизовались? 158
     Боб весело разсмeялся.
     --  Мы теперь окопались  при Яхт-Клубe Всевобуча10  и  гордо называемся
"допризывники по системe "скаутинг". Поди -- укуси. Смeна красным морякам, а
не  какая-нибудь контр-революцiя. Военные  нас поддерживают, дали двe старых
шлюпки. Мы их отремонтировали, ведем с допризывниками  морскую подготовку, а
сами незамeтно и  своими  дeлами  занимаемся.  Ничего, живем,  не унываем...
Потом же мы всe подвохи комсомольцев заранeе знаем:  у нас вeдь свой  ручной
комсомолец есть.

     10 Отдeл Всеобщаго Воинскаго Обученiя.

     -- Кто это?
     -- Да, вот, Григ.
     -- Вы, Григ? Вы -- комсомолец? Всерьез или по названiю?
     -- Да  что, Борис Лукьяныч, дeлать-то иначе? -- смущенно  сказал юноша.
-- Я уж думал и так, и этак -- другого  выхода никак не нашел. Видите ли, по
моей  слесарной  спецiальности  я числюсь  производственным  рабочим и  хочу
как-нибудь в Автомобильный Институт в Москву поeхать учиться.  Не оставаться
же вeк слесарем! Ну, а туда только комсомольцев и направляют. Я и рeшил...
     -- Он и у нас совeта спрашивал, -- вмeшалась Тамара. -- Мы тоже рeшили,
что  он  прав.  Нужно  пробиваться   вперед.  Что-ж  дeлать?   А  Григу  без
комсомольскаго билета пути  никуда нeт.  Вопрос жизненной тактики... Но зато
нам,  Борис  Лукьяныч,   он  здорово  полезен.  Уж  мы-то  обо  всeх  затeях
комсомольцев заранeе знаем. Нас, герлей, вeдь тоже он предупредил о налетe.
     Я  посмотрeл на  смущенное  лицо  Грига,  его  открытые  честные глаза,
вспомнил его исторiю с секретным  сотрудничеством в ЧК и успокоился. Этот --
был и останется нашим.
     -- А в Комсомолe не знают развe, что вы скаут?
     -- Знают, что я когда-то был скаутом, но  считают, что  я разочаровался
и, как блудный сын, вернулся в лоно коммунизма.
     -- А вы не боитесь, что вас обвинят в двурушничествe? 159
     -- Ну, что-ж, -- спокойно отвeтил  он. -- Тут борьба мозгов -- кто кого
обманет.  Не думал я, что придется  лисой изворачиваться, да, вот, пришлось.
Такое время, значит. Тут только хитростью и можно держаться. Я теперь  вродe
как настоящiй развeдчик в чужом лагерe, -- засмeялся Григ. -- Поймают -- ну,
что-ж: на то и  война. По крайней мeрe знаешь, за что. Хоть не так обидно. А
сколько народу погибло, вот так, за здорово живешь? Эх...

        Когда становится нечeм жить...

          Господи Боже! Склони Свои взоры
          К нам, истомленным в суровой борьбe...
           Бальмонт.

     Поздно вечером, послe этого сбора шли мы с княжной Лидiей по каменистым
залитым  лунным  свeтом  улицам  города. У  больших  чугунных  ворот  старая
начальница остановилась.
     -- Пройдемте,  Борис Лукьянович, через бульвар, -- сказала она.  --  Вы
вeдь не спeшите?
     По  широкой  песчаной аллеe  мы  подошли  к  громадному  бeлому  зданiю
панорамы, окруженному густой рамкой темных деревьев.
     Раньше   в   больших   нишах   круглой   стeны   стояли  бюсты   героев
Севастопольской  обороны,  погибших здeсь 70 лeт тому назад. Теперь эти ниши
были пусты.
     -- А куда же бюсты отсюда дeвались? -- удивленно спросил я. -- В музей,
что ли, отвезли?
     --  В  музей?  --  горько  улыбнулась  княжна.  --  Ну  что  вы,  Борис
Лукьянович!  Героев имперiалистической  войны  да в  пролетарскiй  музей? --
иронически подчеркнула она. -- К ним отношенiе попроще.
     -- А как же?
     --  Да просто веревки на шеи понакинули, стащили вниз и разбили ломами,
поглядите: вот еще бeлые осколки лежат -- вот, у стeн...
     Я отвернулся с глубоким чувством негодованiя.
     -- Разнузданный инстинкт разрушенiя,  -- тихо сказала княжна. -- Ломай,
бей без оглядки  все  старое, "отжившее". 160 А, вот, когда дeло  доходит до
стройки, до созиданiя -- тут тупик...
     -- Значит, ваше мнeнiе о "стройкe новой жизни" -- пессимистическое?
     -- И очень даже, -- печально прозвучал отвeт старой учительницы. -- Эти
бюсты -- что!  Это  -- пустяки. Всe эти матерiальныя разрушенiя сравнительно
не так страшны. А  вот, когда души дeтскiя  ломаются, да  вывихиваются, вот,
это -- уже трагедiя.
     -- Вы про комсомол говорите?
     -- Да не только  про  комсомол, да пiонеров  --  про всю молодежь. Вот,
возьмите наши школы. Отмeнили все с  одного маху -- и программы, и методы, и
учебники.  А  новаго ничего  не  создали.  Ну  и хаос... Да какой хаос! -- с
горечью продолжала она.  -- Вeдь мы,  педагоги, не  знаем прямо, что дeлать,
чему учить,  чему воспитывать. Комсомольскiя ячейки, куда вошли почти сплошь
хулиганы, дeлают  в  школe,  что хотят, даже  преподавателей увольняют. Дeти
дичают все больше. Программы, методы, системы  мeняются  каждые  2-3 мeсяца.
Чехарда... А тут,  вот,  еще и скаутскiе  отряды закрыли: нашли тоже, видите
ли, новую "гидру контр-революцiи"... Эх, лучше не думать...
     Мы  долго  молчали,  глядя  на чудесную  картину озареннаго  призрачным
лунным свeтом бульвара.  Царила полная  тишина. Только  неумочный шум  цикад
едва слышно звенeл в настороженном покоe южной ночи...
     -- Хорошо, --  вздохнула  княжна. --  Уходить не хочется.  Забываешь  о
тревогах  дня... Вот, кстати,  я хотeла спросить  вас,  Борис Лукьянович,  о
ваших планах на будущее. Как видно, запрещенiе КСМ вас не остановит?
     -- Я буду откровен  с вами, Лидiя Константиновна,  -- задумчиво отвeтил
я.  -- Видите ли, иллюзiй относительно будущаго  у меня нeт. Были,  пожалуй,
когда я eхал сюда, в Россiю, из Константинополя. Но дeйствительность скоро и
радикально излeчила  меня.  Я, как и вы, не  вeрю в "новую  жизнь"... Но  вы
спрашиваете, очевидно, о перспективах подпольной скаутской работы?
     -- Да, и об этом тоже.
     --  Ну,  что-ж! Перспективы  самыя унылыя.  Конечно, 161 нас  раздавят,
сомнут. Развe в этом можно сомнeваться?  С  одной стороны, юношескiя группы,
необъединенныя и неорганизованныя, вооруженныя  только моральной силой своей
идеи,  а, с  другой --  вся мощь государственнаго аппарата, с  его бездушным
механизмом. Силы уж очень неравны...
     -- Но вы продолжаете бороться?
     -- Нeт,  Лидiя Константиновна,  я  не  столько  борюсь, сколько пытаюсь
смягчить удары, которые уже стали  падать на нашу молодежь... Вот, вы видите
сами -- наши ребята не с<к>ладывают оружiя. Для них вeдь такая борьба --  не
трагедiя, а только почва для испытанiя их молодых, бьющих  через край сил...
Эта  тяга  к  борьбe -- стихiйна, и  вы знаете, княжна, над ней, может быть,
можно  и  посмeяться,  но не преклониться  перед  ней  нельзя.  Вeдь  это же
проблеск той силы, той  идеи, которую мы  с вами воспитывали  в них  столько
лeт...  Вот  сейчас  --  возьмите, ребята не хотят  сдаваться перед натиском
грубой  силы, и  это  не  есть  подзадориванiе взрослых,  а  честно  понятое
слeдствiе нашего воспитанiя... Это -- чувство долга, правды и чести...
     -- Но если, по вашему мнeнiю, вся эта борьба обречена на провал, -- что
же вы собираетесь дeлать?
     -- Я много думал  над этим и  рeшил, что весь  свой авторитет и  опыт я
употреблю на то, чтобы боевой инстинкт и спайку ребят  переключить на другiя
формы дeятельности.
     -- Другiя? Какiя же? -- удивилась княжна.
     -- Ну, прежде всего -- внeшне, в порядкe камуфляжа, в Одессe, напримeр,
под маркой спорт-клуба. Здeсь -- допризывники и "литераторы". И вы, конечно,
замeчаете, Л. К.,  что это не столько стремленiе к подпольной  дeятельности,
как  просто  инстинкт  объединенiя  в  жизненной  борьбe.  Русская  молодежь
начинает  дeлиться на два лагеря -- этот,  вот, комсомольско-пiонерскiй, без
всяких моральных установок, и другой -- вот вродe наших ребят. Вы, вeроятно,
чувствуете,  что  наши  ребята не  пойдут  грабить и комиссарствовать. И эта
молодежь все  равно  будет  объединяться...  Я  знаю, что  и сокола,  и  162
школьники, и даже спортсмены начинают группироваться своими ячейками.
     -- Но развe такiя формы объединенiя не опасны?
     --  Конечно,  опасны.  Но  что-ж  -- умыть  руки? Вeдь  борьба за  душу
перерастет  в  политическую  борьбу. В  этой неравной  борьбe наша  молодежь
рискует многим. Бой  начинается. Развe могу я уйти в сторону?  И, по вашему,
развe не нужно бороться?
     Моя спутница не отвeтила.
     Мы вышли на край бульвара, гдe высились старинные, возстановленные, как
историческiе  памятники,  бастiоны.  Громадные чугунные стволы старых орудiй
молча  смотрeли  сквозь  амбразуры  валов. Горы  круглых  ядер  высились  по
сторонам, а  внизу, за  обрывом  неясно  сверкали  сотни огоньков  городских
окраин.
     Влeво,   за  темнeющей  гладью  бухты,   высоко   за  полосой  огоньков
Корабельной  стороны,  на  темном  южном  небe,  в  серебристом  свe