. Сил у них нeт, но выносливость, дeйствительно, как у ягуаров... Так
тe,  вот,  еще  выживают. А знаете, как они там  спят? А так "полeнницей" --
друг  на друга ложатся большой кучей поперек. А потом  каждый час  мeняются.
Кто  замерз  -- внутрь  лeзет, а согрeвшiеся на край  кучи. Так и грeют друг
друга...
     -- Но мрут, вeроятно, сильно?
     --  Ну, конечно. Только  уж  самые сильные  выживают. Да  вы, вeроятно,
вездe видали: еще с  осени  ямы готовятся -- братскiя могилы. Туда  всю зиму
мертвых и  бросают. Закапывают только  весной... Вот и сейчас, видно, гдe-то
за кладбищем новую яму рыли. Старых-то уже, видно, не хватило... Как это, по
совeтски говорится, -- старик невесело усмeхнулся,  -- "смерть перевыполнила
свой промфинплан"...
     Я  невольно  оглянулся  в  сторону ушедшей  колонны,  хвост которой уже
скрывался  за  поворотом дороги. Рeзкiй морской  вeтер пронизывал насквозь и
осыпал колючим снeгом. Полураздeтые голодные люди медленно  ползли обратно в
изолятор, гдe  от  них отберут и  эту рваную  одежду  и  втолкнут  в большой
каменный зал.
     И  там,  проклиная  свою  жизнь,  расталкивая  других,  они  вползут  в
человeческое мeсиво, чтобы отогрeть хоть немножко окоченeвшiя свои тeла...
     "Родной дом" по совeтски...

        Юный рыцарь, без страха и упрека

     Первые морозы...  Громадное, искусственно созданное  "Святое озеро" уже
покрылось  льдом.  Недавно красноармейцы  охраны  получили из Москвы  партiю
коньков,  и нашей спорт-станцiи дано  срочное заданiе устроить каток на этом
озерe. По  приказу  свыше, Отдeл Труда  прислал в  распоряженiе станцiи  для
расчистки снeга около 100 человeк -- новичков из числа недавно прибывшаго на
Соловки этапа.
     Старое деревянное  зданiе  нашего  сарая  дрожит под  ударами  ледяного
декабрьскаго  вeтра.  На   льду   метет  вьюга,  и   Дима,  который  сегодня
распоряжается чисткой, дает рабочим частыя передышки. 328
     Дима -- это  тот Ленинградскiй  скаут, с которым мы чуть  не были убиты
безпризорниками в Ленинградe. Он теперь состоит в штатe нашей спорт-станцiи,
и мы живем  вмeстe в небольшой пристройкe рядом с сараем.  Я  очень  доволен
тeм,  что  Дима вмeстe со мной. Его кипучая порывистость, жизнерадостность и
бодрость помогают легче переносить тяжелыя минуты  тревог и  печали. Когда в
свободное от  работы  время другiе  наши скауты  ухитрялись заглянуть в нашу
кабинку,  оттуда  неизмeнно  несся   веселый  смeх;  это   Дима   что-нибудь
разсказывал или шутил. Он был душой  нашей семьи. У него,  кажется, почти не
было  родных, и он  сросся  со скаутами  всeми нитями своей души. Его натура
была изумительно талантлива. Он писал стихи и разсказы, прекрасно рисовал  и
был  незаурядным  актером... Худенькiй  и  туберкулезный  юноша, он, вопреки
своей  физической  слабости,  не  знал страха,  и  это свое безстрашiе часто
проявлял  в таких  задорных и  неосторожных формах,  что  нам  всeм  страшно
становилось за его жизнь...
     Сейчас  Дима -- вмeстe со своими  рабочими. Они  сгруппировались  около
желeзной  печурки.  Часть  лежит, прикурнув около  гудящаго  пламени,  часть
сидит, а остальные, плотной стeной  наклонившись над товарищами, протягивают
к теплу  свои окоченeвшiе пальцы. Наши рабочiе -- это в большинствe  простые
крестьяне, высланные ОГПУ по  простому подозрeнiю  во враждебности совeтской
власти с кратким приговором -- "соцiально-опасный". За  время тюрем, этапов,
работ их  одежда превратилась в одни лохмотья.  На  ногах  многих --  только
старые, дырявые лапти. Немудрено, что Дима часто дает им передышки... Сейчас
он разсказывает им о лагерe, об условiях мeстной жизни, отвeчает на вопросы,
подбадривает...
     Внезапно в дверях сарая показываются двe фигуры в  военной формe -- это
командир полка охраны и Новиков --  комендант  лагеря.  Они  в  полушубках и
валенках, с плотно застегнутыми шлемами.
     -- Смирно, -- командует Дима, и все замолкает.
     -- Почему не на работe? -- недовольным тоном спрашивает командир полка.
329
     -- Только что пришли со льда, т. командир. Рабочiе отогрeваются.
     --  Вишь ты,  какiе нeженки  выискались!  --  кривит  тубы Новиков. Его
холодные,  равнодушные глаза обводят  испуганныя лица крестьян. -- Ни черта,
не подохнут. А если и подохнут -- убыток не велик. Гоните их на работу!
     --  Но у людей нeт ни валенок, ни  рукавиц, ни платья. При таком морозe
они только окоченeют и ничего не сдeлают. Мы с перерывами работаем...
     -- Прошу  без  объясненiй! Нечего тут  интеллигентскiя сопли разводить.
Гоните  их сейчас  же,  и пусть работают без  всяких перерывов  и грeлок.  А
померзнут -- на то лазарет и кладбище есть...
     По  звуку  голоса  я  слышу, что  разговор  начинает  обостряться. Зная
горячiй характер Димы,  я выхожу в сарай, спeша  на  помощь. Но  уже поздно.
Дима, возмущенный жестокостью Новикова, с  рeшительным  лицом  и сверкающими
глазами чеканит:
     -- Я не  могу  гнать раздeтых людей  на мороз. Весь этот каток не стоит
одной человeческой жизни. Да потом вы, т. комендант, и  не вправe давать мнe
распоряженiя. Т. командир, -- обращается Дима к охраннику, -- позвольте  мнe
возражать против распоряженiя т. коменданта.
     -- Ах, вот как? -- вспыхивает  Новиков, и  глубокiй шрам,  пересeкающiй
его  лицо,  начинает  наливаться кровью. Старые соловчане говорили, что этот
шрам  -- слeд удара какой-то жертвы, вырвавшейся из рук палачей за нeсколько
секунд  до  момента разстрeла. Сейчас лицо  Новикова, с  кровавым  рубцом  и
мрачными глазами, страшно.
     -- Ну, ну, Новиков, не бузи, -- благодушно говорит командир полка. Ему,
старому  военному, участнику мiровой и  гражданской войны, нравится смeлость
тоненькаго, блeднаго  юноши.  Он  с  улыбкой, как  старый  волк на  молодого
пeтушенка, смотрит на поблeднeвшаго Диму. Я спeшу вмeшаться:
     --  Т. командир, вы приказали, чтобы каток был  готов  завтра, к 12. Мы
ручаемся, что все будет готово к назначенному времени. Мы переждем мятель, и
каток будет 330 расчищен. Довeрьте нам самим выполненiе работ на каткe.
     --  Ладно,  ладно,  --  смeется командир.  Чуть замeтный  запах  спирта
доносится до меня. Так вот отчего он сегодня так благодушен!
     -- Пойдем, пойдем Новиков. А то того и гляди выгонят, брат, нас. Скажут
еще -- мeшают работать. Ха,  ха, вот, чорт  побери, смeлые ребята. Эти, вот,
попы, да еще скауты -- прямо, как гвозди... В прошлом году  один такой малец
был, тоже из скаутов.
     -- Вербицкiй, вeроятно?
     -- Да, да. Вот, дьяволы, как  своих-то знают! Так тот тоже, как  насчет
того, чтобы прижать заключенных, так никакая гайка... Вот жуки... Так  каток
будет, т. Солоневич?
     -- Будет, т. командир.
     -- Ну  и ладно.  Пойдем,  Новиков. А тебe вeрно, брат, непривычно, что,
вот, такой шкет тебя ни хрeна не боится? А молодец парнишка! Люблю таких.
     Продолжая смeяться, командир полка шагнул  в  дверь. Новиков послeдовал
за ним,  но  в  дверях  оглянулся.  Недобрый взгляд  как-то  зловeще  окинул
тоненькую фигурку Димы, лицо его как-то судорожно перекосилось, и он  вышел,
хлопнув дверью.
     Нeсколько  секунд всe  молчали. Страшная слава Новикова слишком  хорошо
была извeстна всeм, чтобы кто-нибудь мог не придать значенiя его угрожающему
взгляду.  Сотни  заключенных погибли под пулями его нагана.. Его утонченная,
болeзненная жестокость, пытки, произвол, самодурство -- все это  создало ему
репутацiю человeка,  поссориться с которым в обстановкe лагеря значило почти
подписать себe самому смертный приговор.
     Новикова боялись и ненавидeли смертельной ненавистью. Уже много  лeт он
не  смeл,  несмотря на то,  что  был  "вольным чекистом",  никуда  уeхать  с
острова. На островe он был еще как-то спокоен за  свою жизнь, он был увeрен,
что ни у кого не поднимется рука, чтобы убить его,  зная, что сотни и тысячи
заключенных заплатят за это  своей жизнью. На совeтском языкe такiя массовыя
убiйства ни в  чем неповинных людей называются "актом классовой мести"... Но
Новиков знал, что внe Соловков, на волe, его за каждым углом может ждать нож
331 или  выстрeл -- месть  друзей и товарищей  тeх,  кого разстрeлял  он  на
островe, гдe нeт закона и человeчности... Первым пришел в себя я.
     -- Ах, Дима. Зачeм это тебe понадобилось дразнить Новикова? Отговорился
бы и все тут... Ну, на крайнiй случай, вышли бы всe на лед, а потом обратно.
А то, вот, сдeлал из Новикова себe врага. Ей Богу, только этого не доставало
для твоего счастья.
     --  Ну, и чорт  с ним! -- Губы юноши еще взволнованно дрожали  и кулаки
были  крeпко сжаты.  --  Буду я тут  отмалчиваться  перед  всякой чекистской
сволочью. Для меня человeческiя жизни -- не песок под ногами. А насчет врага
--  все  равно. Одним  больше, одним меньше. Все равно вeдь: если  я  отсюда
живым и выйду, -- мало мнe жить останется. Смотри  вот. Я тебe не показывал,
не хотeл тревожить...
     Он  достал  платок,  кашлянул  в  него  и  протянул  мнe.   На   платкe
расплывалось красное пятно.
     -- Вот,  видишь, что тюрьмы,  да  этапы сдeлали. Так, вот, ты же  врач,
скажи  мнe,  только  честно,  развe  мнe выжить еще нeсколько  лeт  в  таком
климатe, да при  таком питанiи? А послe вeдь еще и Сибирь. Так чeм  напугает
меня  Новиков  послe  этого? Своим  наганом? Молчать  я буду перед  палачом?
Никогда!.. Все равно погибать...
     Нервным  жестом он  отбросил  платок  в сторону,  прошел  сквозь  толпу
молчаливо разступившихся перед ним рабочих и вышел на озеро.
     Всe молчали.
     -- Эх, лучше  бы мы на работу  вышли.  А  то,  вот, погибнет малец,  --
сказал, наконец, чей-то тихiй голос из толпы.
     -- Тут, видно, жизнь -- копeйка. Пропадет паренек ни за понюшку табаку,
--  раздались  восклицанiя среди  рабочих, и  в  умe каждаго  промелькнувшая
картинка озарилась каким-то трагическим свeтом...

        ___

     Новиков не забыл смeлаго юношескаго лица. В 1929  году, уже в Сибири, я
узнал,  что в спискe группы, обвиненной в  каком-то фантастическом заговорe,
очутилось  и  332 имя Димы,  который  через  нeсколько  мeсяцев  должен  был
закончить срок своего заключенiя.
     Предчувствiе  не  обмануло  Диму; не  суждено было ему  выйти живым  со
страшнаго острова.  Ранней весной, тихой сeверной  ночью повели  его в иной,
послeднiй путь -- из лагерной тюрьмы к мeсту разстрeла...
     Погиб Дима, наш огонек, наша улыбка...
     Вот написал эти слова, и на сердце опять навалилась какая-то тяжесть, и
судорога рыданiя свела горло...
     На далеком суровом сeверe, у угрюмых стeн сeдого кремля, в холодной ямe
лежит  худенькое тeло нашего  братика.  Его голова разбита выстрeлом нагана,
плясавшаго в торжествующих руках  пьянаго  Новикова, но  я вeрю, я вeрю всeм
сердцем, что его губы смeло улыбнулись даже в лицо смерти...
     Боже мой, Боже мой!..  Дима, братик мой  милый!  Кому  нужна  была твоя
молодая  кровь? Кому  нужно  было прервать  твою  яркую,  полную  сверканья,
молодую жизнь? За что?..

        Скаутская спайка

     Весна,  суровая  полярная весна. Только в концe мая пробиваются  сквозь
льды  к Соловкам первые пароходы... Первые  пароходы и новые  этапы... Новыя
сотни и тысячи  совeтских  каторжников наполняют  старинные  соборы  кремля,
превращенные в  казармы.  На смeну рядам,  плотно уложенным в холодныя  ямы,
прибыли  новые,  истомленные  многими  мeсяцами   пребыванiя   в   тюрьмe  и
Кемперпунктe -- "самом гнусном мeстe во всем мiрe."
     В один из iюньских  вечеров,  когда солнце  еще высоко сiяло в  небe  и
красноармейцы назначали начало футбольнаго  матча в 10 часов вечера, ко  мнe
вбeжал Вася.
     -- Слушай, Борис, -- торопливо сказал он. -- В этапe только что прибыли
наши ребята: Коля  -- помнишь,  жених наш и какой-то  питерец. Я прорвался к
ним в своем санитарном халатe и  записал их роту и  имена. Выручай,  брат, а
то, кажется, всeх их завтра в лeс гонят...
     Через минуту было готово оффицiальное требованiе: 333
     -- "В Отдeл Труда.
     С послeдним этапом прибыло  двое  спецiалистов по физической  культурe,
такiе-то...  которых   прошу   срочно  направить   в  мое  распоряженiе  для
внеочередных работ по устройству революцiонных торжеств"...
     Зав.  Отдeлом  Труда  --  морской  офицер, Н. Н.  Знаменскiй, на  суднe
котораго  я плавал  когда-то  в  Черном  морe30.  Разумeется,  он  прекрасно
понимает, что затребованные  мною люди вовсе не спецiалисты,  а что  все это
чистeйшей  воды "блат", что  это  нужно  для того, чтобы выручить "своих" от
тяжелых  физических работ. К  сожалeнiю, многих  выручить  мы  не можем,  но
"своих",  честных,  интеллигентных  людей,   стариков,   инженеров,  врачей,
священников,  профессоров --  словом,  тeх  культурных  людей,  которых  ГПУ
назвало контр-революцiонерами за  нежеланiе перерождаться  по его  образу  и
подобiю, -- их мы выручали по мeрe своих сил.
     На  слeдующее  утро наши  новые  соловчане  прибыли  на  спорт-станцiю.
Москвич Коля  был печален  и замкнут.  Судьба уж очень  больно ударила его в
самый неожиданный момент, счастливый жених, страстно влюбленный, он наканунe
свадьбы был на цeлых 8 мeсяцев брошен в одиночную камеру, причем, его, кромe
обвиненiя в скаутской работe, заподозрили еще и в анархизмe...
     Для Коли три года лагеря -- не веселое приключенiе бурной молодости,  а
надлом и, может быть, смертельный... Что я могу сказать его честному сердцу?
Чeм теплым я могу  смягчить  грустный холод его взгляда? С  его надтреснутым
сердцем,  может быть, уже  не  ожить...  Весна сердца  бывает  только раз  в
жизни...

     30 Вообще на островe на 5-6.000 заключенных -- всего 200 красноармейцев
охраны  и  20-30  "вольных"  чекистов. Остальные  руководящiе посты занимают
заключенные из числа наиболeе квалифицированных и знающих.

     Ленинградец Володя  --  бодрeе.  Это  человeк, много испытавшiй в своей
жизни.  По  спецiальности он -- пожарный.  Он прошел всe ступени этого дeла,
начиная от значка пожарника в своем скаут-отрядe и кончая званiем инспектора
пожарнаго дeла в городe. Он -- крупнeйшiй ленинградскiй скаутмастор, в самые
тяжелые перiоды жизни бывшiй стержнем всей работы. 334
     Гдe-то в Ленинградe воюет и голодает его жена, герль-скаут, с маленькой
дочерью.  Она работает гдe-то на фабрикe и тщательно скрывает,  что ея муж в
Соловках. Если узнают -- уволят, как жену соловецкаго ссыльнаго...
     Когда замолкли первыя радостныя привeтствiя, Дима спросил:
     -- А в Кемперпунктe, небось, туговато пришлось?
     -- Не спрашивай!.. Чeм скорeе забыть, тeм лучше. Хорошо еще, что  сюда,
к своим, живыми попали...
     -- Ну, а что новаго на волe? Мы вeдь почти 7 мeсяцев -- без газет и без
новых людей... Только радiо. Ну, а оно -- извeстно, врет, как "Правда".
     --  Наши   скаутскiя   новости  кислыя.   Прieзжали  люди  в  Кемь   --
разсказывали. Наших ребят по СССР больше 1000 арестовали. Сотни  2-3 послали
в ссылки -- среди них даже лeт по 15, по 16 есть дeвчата!
     -- Как, и герлей тоже?
     -- Конечно! Сорвали  с  учебы,  вырвали из семьи  и послали в тундры, в
тайгу, в пески юга... Врагов тоже отыскали!.. А нашей братiи здeсь сколько?
     -- Да с вами -- 15.
     -- Так. Ну и в Кеми двое наших герлей сидит.
     -- Слыхали. Кажется, к счастью, их не послали ни лeс, ни в болото?
     -- Нeт, Бог миловал -- одна санитаркой работает, другая машинисткой.
     -- Ну, а с нами-то что думаете дeлать?
     --  Не дрефьте  --  устроим... Прежде  всего,  прямой  вопрос --  жрать
хотите?
     -- В  любое  время, любую  пищу и в любом количествe... Усвояемость 105
процентов.
     --  Митя,  а  Митя, -- позвал  я.  -- Черная всклокоченная голова  Мити
высунулась из двери.
     -- Есть, дядя Боб.
     -- Митя, дружок, тут еще пара наших ребят прибыла.  Голодны, как волки.
Не выдумаешь ли чего-нибудь?
     --  Через час будет все. Выдержат  час? С голода не помрут? -- И голова
Мити исчезла.
     Через час в нашей комнатe вкусно пахло жареным  мясом. Это Митя готовил
что-то на тюленьей ворвани. 335
     -- Что это ты жаришь, Митя? -- поинтересовался Коля.
     Безпризорник лукаво подмигнул мнe и самым серьезным тоном отвeтил:
     -- Фазанов.
     -- Ну, будет тебe шутить! Откуда здeсь фазаны?
     -- Ну, почти что фазаны, -- охотно отступил Митя. -- Тоже летали и тоже
кричали.
     -- Вороны?
     -- Ну, вот еще... Откуда лeтом около жилья воронам взяться? Выше бери.
     -- Куропатки?
     Митя усмeхнулся.
     -- И  чeм это тебя  кормили,  что  ты такой умный? Откуда через  час на
сковородe куропаткам взяться?
     -- Ага... Чайки, значит?
     -- Угу...
     -- А как ты их поймал?
     -- Эва! Как поймал?..  На  приманку, как большевики Расею. И среди птиц
дураки жадные есть... Дeло плевое...  Пара  рыбешек,  крючки и шпагат. Рыбка
лежит себe и лежит у моря, на камушкe. Ну, а  я -- в кустах. А чаек здeсь --
как  собак нерeзанных... 500 лeт вeдь никто не пугал... Глаза-то  у них, что
твои  телескопы  --  куда  там  дяди  Боба   очкулярам!  Чайка  --  животина
прожорливая, жадная... Видит -- рыбка блестит на берегу: ага, думает, волна,
значит,  выбросила  даровой  завтрак...  Как  бы  только  волна  обратно  не
слизнула! Ну, и цоп ее! А дальше -- все понятно...
     -- Но вeдь за это сажают в изолятор?
     --  Эх,  сажают  за все, за  что  ни  захотят...  Вот, дядя Боб  как-то
подсчитывал -- ему  за всe преступленiя  против правил  еще лeт  200  сидeть
здeсь, если-б все наказывалось...
     -- В самом дeлe?
     -- Конечно. Такая уж наша жизнь. Тут силой взять  нельзя -- тут надобна
ухватка... Уж  за одно то,  скажем, что я вас вытащил сюда,  как  спецов  по
физкультурe,  тоже  по головкe  бы  не погладили. Шутка  сказать  --  "обман
пролетарскаго  учрежденiя". Кумовство, протекцiя... Или, вот, скажем,  чайка
-- за каждую по мeсяцу. А 336 сколько их мы  уже  слопали?  Без риска тут не
проживешь...
     Как вкусно хрустeли косточки чайки на зубах у голодных ребят! Митя живо
устроил  чайник,  и по мeрe того, как  наполнялся  наш  желудок,  розовeли и
прояснялись перспективы нашей жизни.
     Когда Митя ставил на  стол шумящiй чайник, Коля замeтил, что у паренька
на лeвой рукe только два пальца.
     -- Гдe это ты пальцы свои потерял?
     -- Потерял? Не, братишечка, не потерял  я свои  пальчики, а  продал, --
насмeшливо отвeтил Митя.
     -- Продал? Что ты все шутишь!
     -- А  очень  просто, друг. У меня тут с чортом в лeсу торг такой был --
либо ему жизнь свою отдай,  либо  пальцы. Ну,  так  я рeшился жизнь пальцами
откупить...
     -- Да ты брось, Митя... Не говори загадками. Мы же свои ребята.
     -- Ну, ладно. Дeло-то проще простого. Было такое дeло --  вот, дядя Боб
знает  -- дернула меня  нелегкая на колокольню  здeсь  полeзть. Зачeм?  Дeло
было... Ну,  так вот -- не повезло мнe. Засыпался. Спрашивают меня,  значит,
"зачeм лазил?" А, я -- "Флаг, говорю, снять на портянки -- дюже холодно"...
     -- А ты и в самом дeлe за флагом лазил?
     Митя хитро прищурился...
     -- Много  знать  будешь --  скоро  облысeешь...  Ну, хоть бы  за яйцами
чаечьими... Все едино... Не в том дeло... За это на Сeкирную меня и поперли.
Там  как-то  еще   выжил,  а  вот  от  лeса  потом  никак  не  выкрутился...
Та-а-а-ак... А как попал я, значит, раб Божiй, в лeс, так вижу  -- все равно
здeся я не вытяну... Силенок у меня, сами  видите, -- как кот  наплакал  или
курица начихала.  А тут еще прямо с Сeкирки  да в лeс... Ну, вам  сказывали,
вeрно,  как  там  людей мучат...  Я  и  вижу -- амба приходит.  Либо пальцев
лишиться, либо жизни. Эх,  гдe  наша  не пропадала!.. Я выбрал минуту, когда
охрана не видала, руку на бревно и хрясь топором...
     -- Ух!.. -- невольно вскрикнул Коля и вздрогнул. В наступившем молчанiи
кто-то глухо спросил:
     -- Больно здорово было? 337
     -- А ты  как  думаешь? --  насмeшливо  огрызнулся Митя. -- Это  тебe не
полбутылки хлопнуть... Ну, я руку в снeг.  Кровь струей  хлещет.