сь,
да всякое оружiе используй, без всякаго  там идiотскаго открытаго забрала. В
совeтской  политикe   рыцарям,   брат,   жизни   нeт...  Умереть,   да  быть
разстрeлянным -- это,  брат, не  трудно.  Было бы за  что! За пустяк  -- это
всякiй  дурак умрет...  Нeт,  сукин  сын,  ты, вот, живым  останься, выиграй
л ю б ы м и   с р е д с т в а м и...  Потому что в  борьбe за  Россiю -- всe
средства хороши. А пятна души, Бог даст, потом, уже в Россiи, сотрем... Надо
умeть  драться... А умирать -- что-ж? Этим теперь никого не  удивишь...  Как
это говорил Маяковскiй:

     "В наше время умереть не трудно.
     Сдeлать жизнь -- значительно труднeй..."

Вот я  и  дeлаю, как умeю... Если спросить ум  --  так  грязно все это... Но
совeсть --  повeрьте, дядя Боб, слову стараго друга  --  совeсть  у меня, ей
Богу, спокойна.  Потому  что  в борьбe  за  Россiю  все  это  зачтется,  как
нужное... Может быть, к шпiонам отношенiе бывает и презрительное, а  без них
никакая война не ведется.  А  мы в  совeтской Россiи многое  пересмотрeли. И
теперешним шпiонам,  вот, вродe  меня, на службe врага  никто  424  потом не
бросит слова обвиненiя. На службe Россiи всякая должность почетна...

        Побeг No. 2

     Прошел цeлый год в подготовкe к новому  побeгу, но невидимо для нас око
ОГПУ уже слeдило за нами...
     И вот,  8 августа 1933  года,  ночью  в вагонe  поeзда,  несшем  нас по
Карелiи,  я проснулся от какого-то прикосновенiя. Кто-то держал меня за руки
и обшаривал карманы, гдe у меня лежал револьвер.
     "Воры!"  --  мелькнуло  у  меня  в  сознанiи,  я  рванул  чью-то  руку.
Послышался  хруст  кости, стон,  но  в этот  момент  в  лицо  мнe  вспыхнуло
нeсколько  электрических лампочек,  и черныя  револьверныя  дула  показались
перед глазами.
     -- Не рвитесь, товарищ! Вы арестованы. Протяните руки!
     Борьба была безцeльна. Рeзко щелкнула сталь наручников.
     Весь вагон был в движенiи. Старики, рабочiе, инженеры, военные, всe они
стояли с револьверами в руках и  радовались удачно проведенной операцiи. Как
оказалось  впослeдствiи, для  нашего ареста было  мобилизовано  36 чекистов,
переодeтых в самые разнообразные костюмы... На каждаго из нас приходилось по
7  человeк,   вооруженных   и  привыкших   не  стeсняться  перед   кровью  и
выстрeлами...
     Операцiя была, что и говорить, проведена чисто...

        Одиночка

     Опять  тюрьма...  Каменная  одиночная   клeтка  в  Ленинградe.  Мокрыя,
заплеснeвeлыя стeны. Мeшок с соломой на желeзной койкe... 6 шагов в длину, 3
-- в ширину. Маленькое с толстыми брусьями окно вверху. Полутьма и тишина...
     Утром звякает затвор форточки  и  просовывается рука  надзирателя с 400
граммами чернаго хлeба.  В 12 часов миска супа и в 6  часов маленькая порцiя
каши... 425
     Ни книг, ни газет, ни писем, ни прогулок... Заживо замурованный...
     На первом же допросe мнe предъявили обвиненiя:
     1. Организацiя контр-революцiоннаго сообщничества,
     2. Агитацiя против совeтской власти,
     3. Шпiонаж в пользу "буржуазiи" и
     4. Содeйствiе побeгу за-границу...
     По каждому  из первых трех обвинений полагалась мeра наказанiя, "вплоть
до разстрeла"...
     Да, не ждал я, что на этот раз останусь жив...
     Прошло 4 мeсяца  ожиданiя смерти...  И  вот,  как-то утром мнe принесли
приговор -- 8 лeт заключенiя в концлагерь...
     Хотя по точному смыслу совeтских законов за попытку побeга  за-границу,
в чем единственно я был,  дeйствительно, виновен,  в  тe  времена полагалось
заключенiе до 2 лeт, --  волна радости залила  мое  сердце. Жив!.. Это самое
главное!.. А дальше?.. Дальше мы увидим!.. Есть еще порох в пороховницах...
     Через  нeсколько дней  в пересыльной  тюрьмe я  встрeтился  с братом  и
племянником. Брату тоже дали 8 лeт, а 14-лeтнему юношe, Юрe -- 2 года.
     В первую же  минуту,  когда мы остались  одни в  камерe  и  чуть остыла
радость встрeчи, послe миновавшей угрозы смерти, -- было вынесено рeшенiе:
     "Что бы ни  случилось с каждым из нас, куда бы нас ни бросила судьба --
в концe iюля бeжать опять во что бы то ни стало"...

        ___

     Б e ж а т ь!.. Легко это рeшить, а каково выполнить?.. Куда нас пошлют?
Может быть, за Урал, на сeвер Сибири, откуда до границ тысячи километров...
     Впереди  была мрачная  неизвeстность...  Казалось, хуже трудно было  бы
чему-нибудь случиться...
     Но  судьба  улыбнулась нам...  В  серединe января 1934  года  громадный
этапный эшелон был направлен в сторону Урала.  Но в  этот  перiод не хватило
рабочей силы в Карелiи для постройки новой  гидро-станцiи на рeкe Свирь, ибо
тифозныя эпидемiи свели в могилу много  426 тысяч  заключенных... И вот, наш
эшелон был брошен в Карелiю...
     И мы  очутились в концлагерe,  в тeх мeстах, откуда уже 2 раза пытались
бeжать...
     И несмотря на жгучiй  мороз и  ледяной  вeтер, когда нас выгрузили, нам
было тепло, и мы смeялись...
     Смeлость,  бодрость, силы и рeшительность еще не были смяты... Неужели,
чорт побери, в третiй раз не удастся бeжать?..

        Лагерь

     Я  не  буду  подробно  описывать  совeтскiй  концлагерь.  Надeюсь,  что
большинство моих читателей прочли книгу брата -- "Россiя  в концлагерe"... В
ней и моя личная лагерная исторiя...
     Приговор в  в о с е м ь  лeт заключенiя  казался  всeм нам шуткой.  Все
равно, так или иначе, мы этого срока не  высидeли бы. Принятое рeшенiе нужно
было провести в жизнь во что бы то ни стало...
     И  всe  душевныя  силы нас троих -- брата,  племянника  и  мои --  были
устремлены в  одну точку --  на  подготовку к  побeгу...  Все  остальное  --
прочное  устройство  в  лагерe,  связь  с  друзьями  и  родными, перспективы
отдаленнаго будущаго -- отошло на заднiй план. Нужно было быть готовыми к 28
iюля -- дню нашего побeга.  Этот  день  должен  бы стать  переломным в нашей
жизни... Или -- или...
     Каждый день  мы  узнавали,  путем всяческих  дипломатических ухищренiй,
новыя свeдeнiя о  расположенiи  охранных постов  кругом  лагеря, о деревнях,
лeсах,  болотах, дорогах,  охранe  границ, способах  погони  и пр. и  пр. Мы
настойчиво анализировали  причины  неудачи первых двух  побeгов и  старались
предусмотрeть  всe  мелочи третьяго,  ибо  он  д о л ж е н   б ы л   б ы т ь
 у д а ч н ы м.

        ___

     Был  конец  марта.  До  побeга оставалось около 4 мeсяцев.  Мы  кое-как
устроились. Брат  и  Юра  работали  в  УРЧ  (Учетно-распредeлительная  часть
лагеря), а я был завeдующим амбулаторiей. Мы радовались, что  есть 427 шансы
удержаться  вмeстe до  момента побeга и расчитывали, что  в намeченный  день
"три мушкетера" (как звали  нас в лагерe) спаянной группой рванутся вмeстe к
новому мiру...
     Но... "человeк  предполагает, а  ГПУ располагает..."  Никому из нас  не
суждено было бeжать из Подпорожья -- маленькаго села на берегу рeки Свирь.
     В один из хмурых, темных вечеров в барак быстро вошел брат и озабоченно
сказал:
     --  Плохiя новости...  Телеграмма  получена  из  Медгоры... Меня и  Юру
переводят на сeвер...
     -- А меня?
     -- Да ты вeдь тут к санитарному городку пришит. Незамeнимый... Про тебя
ничего нeт... Чорт возьми... Неужели нас разлучат? Пойду еще в Управленiе --
попробую там поднажать... А как ты себя чувствуешь?
     --  Да  так  --  согласно  всeм  законам приступа.  Жар  за  сорок,  но
неожиданнаго ничего. Хины все равно нeт...
     --  Ладно,  Бобби.  Твое дeло  теперь  срочно выздоравливать. А я пойду
нажимать...
     Я лежал в припадкe своей старой  хронической малярiи -- дара кавказских
путешествiй. Кровь горячими волнами пульсировала в  артерiях, голова  гудeла
от жара, а сердце сжималось от боли и безпомощности.
     Неужели нас разлучат?..
     В баракe было темно и душно. Далеко в углу горeла небольшая керосиновая
лампочка, и около нея, у гудящей печки сидeло нeсколько темных фигур.
     Я метался на своей койкe, и в памяти вставали картины прошлаго. Сколько
раз уже мнe  приходилось  разставаться с  братом, самым родным и близким мнe
человeком,   и  разставаться  без  всякой  увeренности,  что  еще  доведется
увидeться на этом свeтe...
     -- Вот, Петербург.  1917 год. Революцiя. Я, молодой студент, уeзжаю  на
юг в  отпуск "во всe города и селенiя Россiйской Имперiи",  как  значилось в
отпускном билетe, а уже чувствуется, что вся  страна -- в лихорадкe. И  даже
наше прощанье на вокзалe проходит под аккомпанимент отдаленных выстрeлов...
     -- Кiев. 1919  год. Гражданская война. Я прорвался к  брату в  гости из
Ростова только на нeсколько дней. 428 На Кубани остался старик отец и работа
на газетном и  молодежном  посту.  И я  закидываю винтовку  за плечо и опять
ныряю в водоворот событiй.
     --  Маленькiй украинскiй  городок  Ананьев. 1921 год. Случай  или  чудо
помогли нам найти друг друга послe взрывов  гражданской войны.  Среднiй брат
погиб, и мы особенно сильно чувствуем себя связанными общей судьбой.  Но  по
телеграммe Крыма меня арестовывают за скаутскую работу и увозят под конвоем.
И опять я махаю шапкой на прощанье и силюсь весело улыбнуться...
     --  Одесса.  1923.  Послe  ряда  арестов  и  года  тюрьмы  я  уeзжаю  в
Севастополь.  Пароход  медленно отходит от  пристани,  и в толпe провожающих
массивной глыбой видны плечи дяди Вани...
     --  Москва. 1926.  Туманное утро.  Чекистски  автомобиль  увозит  меня,
арестованнаго, на Лубянку,  страшную  Лубянку... У ворот  дома стоит Ирина и
Ваня. До свиданья!..
     А, может быть, и прощайте?..
     --  Еще  через  пять мeсяцев.  Лицо брата прильнуло к рeшеткe Бутырской
тюрьмы. Это прощанье  перед Соловками... Впереди пять лeт разлуки. Пять  лeт
совeтской каторги...
     --  Двор  Ленинградской тюрьмы.  1933.  Мы  всe арестованы  при  второй
попыткe побeга  из СССР. Шансов на  жизнь  почти  нeт... Особенно  для меня,
соловчанина и бeглаго ссыльнаго...  Мы молча обнимаемся. Развe нужны слова в
такiя тяжелыя минуты?..
     И теперь вот опять...

        ___

          Познай самого себя, но познав... не впадай в унынiе...

     Послe   безсонной  ночи  забрезжило  сeверное  утро.  У  дверей  барака
появляется конвой.
     -- Эй, Солоневич... Юрiй и Иван... Выходи!..
     Послeднiй поцeлуй, суровый и короткiй. Крeпкое рукопожатiе.
     Мы  молчим... Не хочется, чтобы  дрогнувшiй голос 429 выдал волненiе. И
без того  на сердцe так тяжело... Впереди -- побeг, в котором шансы на успeх
так  малы... А неудача  -- смерть... Увидимся  ли когда-нибудь? Неужели этот
поцeлуй был д e й с т в и т е л ь н о послeдним?.. Да, что и говорить, нам и
помолчать есть о чем...
     Послeднiй взгляд, и фигура брата скрывается в дверях.
     Я заворачиваю  голову  в  одeяло, и  мучительныя  рыданiя сотрясают мое
тeло. Горячiя слезы не облегчают,  а жгут... Онe так мучительны для  мужской
гордости и  выдержки. И одна за другой  онe ползут  и ползут по  щекам,  как
расплавленный свинец. Зубы судорожно сжимаются в тщетном стремленiи удержать
их, и от этого усилiя вздрагивает грудь... Неужели я сломан?..
     Боже мой! Боже мой!.. Когда же конец всему этому?..


День врача в концлагерe47

     Лeто 1934 года я провел  в небольшом лагерном пунктe в г. Лодейное Поле
на рeкe Свирь в должности начальника санитарной части.
     Там  мнe  в  теченiе  нeскольких  мeсяцев  пришлось  наблюдать  картины
оборотной стороны лагеря. Из таких картин я составил очерк-мозаику типичнаго
дня врача в лагерe, подобрав  для нея не  наиболeе жуткiе, а просто наиболeе
характерные эпизоды.
     Многiе  читатели сочтут этот очерк трагической утрировкой. Я  знаю это.
Уже   два  иностранных   журнала   отказались   помeстить  его,   откровенно
признавшись, что они не вeрят в правдивость написаннаго. Да, конечно,  этому
трудно вeрить.  Только  тому,  кто сам соприкасался  с такой жизнью, мнe  не
нужно доказывать, что, к сожалeнiю, это правда. И таких "дней" в разные годы
и в разных лагерях я провел не одну сотню.

        Судьба мальчугана

     Ранним утром меня будит  стук в дверь. В открывшуюся щель просовывается
голова санитара:

     47 Отрывки. См. "Голос Россiи" No. 10-13.

430
     -- Так  что,  товарищ  доктор,  вас  в  амбулаторiю  вызывають. Привели
кого-то-сь -- сами не справляются...
     Через  нeсколько  минут  я вышел из  лазарета  --  низкаго  деревяннаго
домика, расположеннаго на скалах, у излучины большой рeки.
     Сeверная  ночь давно уже  смeнилась  полным свeта  утром, и  из  низкой
пелены тумана были видны десятки низких деревянных  бараков нашего лагернаго
пункта.  За крышами бараков, прямо из тумана  какими-то призраками  вставали
деревянныя   вышки   между   двумя  рядами   проволочных   заборов  --   это
наблюдательные  сторожевые посты с установленными там  пулеметами. Вдали, на
горкe была  едва видна полуразрушенная  колокольня давно  закрытой городской
церкви...
     По бревенчатой  мостовой,  проложенной  между  скалами  и  болотами,  я
направился в амбулаторiю.  Улицы были еще пустынны.  Трех-тысячное населенiе
нашего лагеря еще спало...
     В корридорe амбулаторiи, согнувшись, сидeл сонный солдат с винтовкой. В
перевязочной   фельдшер  суетился  и  хлопотал  около  какого-то  худенькаго
оборваннаго мальчика на вид лeт 14.
     -- Что это у вас, Петр Иваныч, за паника?
     Завeдующiй амбулаторiей, рыжеусый  коренастный  "кулак", с фельдшерским
опытом великой войны, озабоченно качнул головой.
     -- Да скверное дeло, доктор. Собаки, вишь, порвали мальченку-то...
     Вид у мальчика был дeйствительно ужасный. Фельдшер уже срeзал часть его
лохмотьев, и  худое  и грязное тeло оказалось  покрытым запекшейся кровью  и
рваными   ранами.  Мeстами  куски  кожи  и  обрывки  мышц  висeли  какими-то
отвратительными клочьями.
     Я вышел в корридор и спросил у солдата, откуда привели мальчика.
     Задремавшiй было  солдат встряхнул головой.  Его веснусчатое  лицо было
тупо и равнодушно.
     -- А  хто е знает... С заставы привели. Бeгунок -- видать...  Приказано
послe амбулаторiи в изолятор отправить... 431


     СВИРЛАГ ОГПУ
     "___" отдел _____

     ПОСТОЯННЫЙ ПРОПУСК No. <нрзб>
     Пред'явитель сего  заключенный Солоневич  Борис  Лукьянович  работающий
Начальником  санчасти  <нрзб>  по  роду  возложенных  на  него  обязанностей
пользуется  правом  свободного  хождения  в  районе  Лодейного  поля  <нрзб>
Свирлага ОГПУ в течение круглых суток.
     Д е й с т в и т е л е н по "__" 193_ г.
     (подпись)
     М. П. <печать>
     Срок продлен по "__" 193_ г.
     Подпись
     М. П. <печать>

     П Р А В И Л А
     1.  Пропуск  пред'являть  по  первому  требованию  патрулей  и   других
должностных лиц.
     2. Передача пропуска другому лицу категорически воспрещается.
     Виновные в  передаче,  а также  в  пользовании  пропуском  другого лица
привлекаются к ответственности.
     3.  Пропуск  хранить  в  порядке,   обеспечивающем  его  сохранность  в
продолжении года.
     4.  При  утере  пропуска  немедленно  заявить  в  обще-адм.  отдел  или
обще-админ. часть отделения.
        ___
     Зак. 437-3000

     Мой пропуск Свирьлага ОГПУ 432

     -- А давно его привели к вам?
     -- Да не... Вчерась днем....
     -- Почему же вы раньше не привели его сюда?
     --  А я не знаю,  товарищ  доктор...  Приказа не  было...  Мое  дeло --
сторона...
     В перевязочной Петр  Ивановыч уже раздeл  мальчика и  уложил  на  стол.
Тонкiя, как  спички, ноги и  руки бeглеца дрожали, как в  лихорадкe,  мелкой
нервной дрожью,  а  из  горла вырывались  стоны,  вперемежку  с  судорожными
вздохами.  За  неимeнiем  других  возбуждающих  средств  Петр  Иваныч  налил
стаканчик водки, которую мальчик выпил  с  жадностью, лязгая  зубами по краю
стакана.
     -- И что это тебe, дурила-мученик,  вздумалось бeжать из  лагеря? --  с
ворчливой ласковостью спросил фельдшер.
     Паренек с какой-то озлобленностью взглянул на него.
     --  А что-ж?.. Так и сдыхать по маленькой? -- хрипло отвeтил он. --  На
баланах что-ль надрываться?.. Все едино подыхать...
     -- А куда-ж ты бeжать хотeл?
     -- Извeстно куда -- в Питер...
     -- Родные там что ли?
     Мальчик опять озлобленно сморщился.
     -- Давно  с  голоду  сдохли  мои родные...  В Питерe --  наша бражка --
урки... Да хлeба, вот, не хватило... В хуторок и пришлось сунуться...
     Голос мальчика стал судорожно прерываться.
     -- И поймали значит?
     -- Не... Охранники  бы не догнали... А  от собак энтих развe убeгишь...
Чисто людоeды?..
     Голос  мальчика  слабeл  все  больше.   Петр  Иваныч   многозначительно
посмотрeл на меня.
     --  Температура... С этой рукой -- табак дeдо. Навидался я, слава Богу,
за войну-то на порванное тeло. Тут без ампутацiи не обойтись...
     Я направился в III часть48. Дежурный сотрудник сонным голосом ругался с
кeм-то по телефону.  При моем 433  появленiи он повeсил трубку  и кивнул мнe
головой. Я сообщил ему о мальчикe и необходимости операцiи.

     48 ГПУ внутри лагеря.

     -- А-а... Бeгунок этот... Знаю, знаю... Что-ж -- рeжьте, ежели надо...
     --  Да  у нас ни операцiонной нeт, ни инструментов.  Надо в центральный
лазарет направить...
     --  Ишь чего... -- недовольно пробурчал, чекист. -- У нас распоряженiе:
в изолятор, а не в лазарет...
     -- Развe раненому мeсто в изоляторe?
     -- А про то начальству лучше знать...
     -- Может быть, его можно хотя бы в наш лазарет положить?
     Невыспавшiйся чекист нахмурился.
     -- Что это вам, доктор, по сто раз повторять: приказано в изолятор, как
бeгунка.  Сдохнет -- туда ему и  дорога.. Пускай в другой раз  не бeгит... И
другим неповадно будет...
     -- Но в изоляторe для него -- вeрная смерть.
     -- Ну  и хрeн с ним... Сокровище тоже нашлось! Хорошо еще,  что  охрана
его сюда  живым  довела...  Сколько  таких, вот,  сокровищ по  лeсам  гнiет.
Бросьте вы,  доктор, зря волноваться. Сказано -- в изолятор и точка... А что
дальше -- не ваше дeло...
     Я сжал зубы и вышел. В амбулаторiи Петр Иваныч уже  согрeл  воды,  и мы
оба перед  перевязкой  стали мыть  руки песком (мыла  не было) и обтирать их
сулемовым раствором. Я молчал, и фельдшер с безпокойством наблюдал за мной.
     -- Так куда его? -- тихо спросил он, наконец

     Оригинал закона о наказанiях для несовершеннолетних.

     --  В изолятор, -- коротко  отвeтил  я  и  отвернулся. Старый, видавшiй
виды, фельдшер только вздохнул. Как-то  чувствовалось,  что к этому мальчику
он отнесся  с  большой любовью.  Я знал,  что семья Петра Иваныча погибла от
голода, в деревнe и только сынишка лeт восьми сумeл как-то пробраться к отцу
и  теперь  жил  у  него  в лагерном  баракe,  питаясь подачками...  Лагерная
администрацiя могла в любой  момент придраться и выгнать мальчика из лагеря,
и  тогда  ему  оставалась  только та дорога безпризорника  и  вора,  которая
привела на наш 434 перевязочный стол этого израненнаго собаками бeглеца.
     Мы стали осматривать и перевязывать мальчика. Он застонал от боли.
     -- У нас там, кажется, еще хлор-этил оставался, Петр Иваныч?
     Нахмуренное лицо фельдшера как-то болeзненно передернулось.
     -- Двe ампулы  еще  есть... -- он  помолчал и потом, как бы через силу,
добавил:  --  только  не стоило бы  тратить,  Борис  Лукьянович...  Ежели  в
изолятор, все равно exitus laetalis49. Может, кому другому нужнeе будет...
     Я посмотрeл фельдшеру в глаза и понял,  какой мучительной для него была
сказанная фраза.  Но для него этот  мальчик, сейчас стонущiй на перевязочном
столe, был у ж е  м е р т в ы м человeком. И для м е р т в е ц а он не хотeл
тратить послeдних капель болеутоляющих средств, которыя могли  понадобиться,
чтобы с п а с т и другого человeка.
     Со сжавшимся сердцем я молча отвернулся и стал вынимать из  карболоваго
раствора бeлую нитку, купленную в городской лавочкe. Этой ниткой  мы сшивали
раны.
     -- Тут у нас, доктор, есть еще спирта ма