большинство баронских замков, а в низине; лес и овраги заслоняли Эльсинор  с
моря, а  значит, амореи  не  могли достать его своими тепловыми  пушками.  В
прежние времена крепость бывала нашей временной столицей, взамен Нарбонны. И
я так мыслю, что эти времена вернутся.
     Коней мы гнали что есть мочи. Башни Эльсинора уже чернели на горизонте.
До  крепости была еще долина; не раз на этом поле брани сходились наши воины
с имперскими  легионерами.  Нас осталось немного: принц, я, бароны  Хримнир,
Скольд,  Эльред и девять рыцарей. Их было много больше,  с  полсотни, причем
легионеров  --   три   десятка.  Их  бластеры  почти  не  стреляли;  видать,
закончились  заряды либо  берегут,  змееныши,  для верного  удара,  надеются
догнать, тогда и выстрелят. Они тоже скакунов не жалели. Наш шанс был в том,
чтобы укрыться в Эльсиноре прежде, чем они догонят нас.
     И  вот уже ворота.  Проклятие,  они  закрыты, и не желают  открываться!
Какие-то  ослы со стен выспрашивают  нас, кто мы  такие и зачем  нам нужно в
замок.  Как будто  не видят  сами,  кто и  зачем! Принца не  признали, но  я
подозреваю, что признали и нарочно не открыли именно ему. Трусливые шакалы!
     Погоня уже тоже тут, у замка. Они стреляют, легионеры и собаки герцога.
Принц проворно уходит от выстрелов и нападает сам. В руках его меч и секира.
Он атакует легионеров. Вот разряд из бластера взрывается на  лезвии  секиры,
но принцу хоть бы что: он-то  в перчатках! И в  следующий миг рука легионера
вместе  с бластером  летит  под ноги  вороному скакуну,  а принц  берется за
следующего врага.
     Я  тоже не дремал. Драка --  так драка! Как яростные вепри, мы кидались
на легионеров и убивали их. Они же слабаки, уже устали от долгой скачки. Как
же, долгой: всего-то шесть десятков герм от Нарбонны до Эльсинора!
     Да  будет вам известно, люди, мой господин уже  в те  годы был  великий
государь,  не только воин. Он  дрался с имперскими собаками, но  при этом не
забывал склонять людей отца присоединиться к  нам.  Не  помню  уж, какие там
слова он говорил, что-то про  свободу, отеческих богов... ну, в общем, ясно,
что  он  мог  сказать.  И  он  добился  своего: кое-кто  из стражи  герцога,
гнавшейся за нами,  принял сторону принца  и вступил в  бой  с предателями и
легионерами.
     Но их было  слишком  много  против нас, и  оружие у них  было посильнее
нашего. Наших убили почти всех, кроме баронов Хримнира и Эльреда, меня и еще
одного молодого рыцаря.  Мы были ранены; так, мне  разряд  прожег плечо, и я
сражался  левою рукой. Один  лишь принц до сих пор миновал вражеского удара;
видать, и впрямь сам бог в него вселился и хранил от раны!
     А их оставалось еще  очень  много  против  нас,  десятка  два  было, не
меньше. И тут ворота замка приоткрылись! Видать, в ослах проснулась совесть.
Принц  тотчас бросился в  проем, а  я -- за  принцем,  и оба барона,  и  тот
рыцарь...  он въехал в  Эльсинор с кинжалом, торчащим из  груди, и тут же, в
Эльсиноре, пал с коня. Хотел  бы знать я имя нашего ублюдка, который  рыцаря
ударил в спину!
     Как  мы попали в замок,  ворота тотчас затворились, и враги остались по
ту сторону. Вы бы слышали, как бесновались эти шакалы! Ведь добыча прямо  из
когтей ушла, да что из когтей -- из самих зубов!
     А к принцу  уже бежал рыцарь Пиндар, командир эльсинорской  стражи. Мой
господин спешился  и  по-мужски обнял его. Пиндара  этого я плохо знал и  не
доверял ему. Но принцу виднее.
     С той стороны  слышался  крик барона Фальдра. Предатель требовал выдать
принца. Как же! Принц ответил фразой, которую я хорошо  помню, но  не рискую
приводить, так как мой труд могут читать благовоспитанные дамы.
     Фальдру  и  остальным  изменникам пришлось  ни  с  чем  убраться,  а мы
остались в Эльсиноре...



Глава пятнадцатая,
     в которой принцу разъясняют суть послания его отца
     148-й Год Кракена (1786),
     22 апреля, Галлия, пещера Гнипахеллир
     
     Варг ловко пробирался меж  валунов.  Главный вход в пещеру был завален,
да  и просто  опасно было появляться  у главного входа:  люди  отца и  Софии
Юстины наверняка устроили там засаду.
     Немногие  знали,  как знал  он,  эту неприметную тропинку в Нарбоннском
лесу.  Она заканчивалась  у  скал.  Мимо  струился  ручей  Урд. Тут не  было
глубоко,  за  исключением  омута, где,  по  слухам, обитала  дочь  страшного
морского змея Йормунганда, само собой, тоже чудовище.
     На самом  же  деле  никакой дочери морского змея в омуте  ручья Урд  не
водилось, зато посредством этого омута  можно было  попасть в подземную реку
Гьелль, которая,  в свою  очередь,  протекала  через  пещеру Гнипахеллир.  В
детстве и юности Варг с Ромуальдом часто пользовались подводным лазом, часто
бывали в  знаменитой пещере, лелея надежду  встретить настоящее чудовище, --
встретить и победить!
     Настоящих чудовищ, подобных псу Гарму или дракону Нидхоггу, они ни разу
не встречали, хотя, признаться честно, пещера Гнипахеллир действительно была
весьма  несимпатичным местом. Никто  не знал  ее  истинные  размеры;  пещера
растянулась на десятки, если не на сотни, герм под Нарбоннской, Лугдунской и
Аквитанской  Галлией.  Поговаривали  даже,  что   в  далекой   Арморике  над
Кантабрийским морем  есть дыра, в  которую и вытекает из пещеры река Гьелль;
однако  Варг и Ромуальд  не верили сказкам  о дыре, ибо известно, что Гьелль
заканчивает путь свой в  загробном мире, в  царстве Хель.  Во всяком случае,
даже  они  не  спорили: пещера велика, ужасно велика,  и место это  для кого
угодно, но не для людей.
     Тут  жили летучие мыши-кровопийцы, слизни величиною со змею, гигантские
улитки; подземные  реки населяли слепые  рыбы, а однажды Ромуальду ногу едва
не откусила некая таинственная тварь, чей облик друзьям узреть  не  удалось,
поскольку мерзость быстро уплыла, как видно, убоявшись рыцарских клинков.
     Иными  словами, по мысли  Варга,  пещера  Гнипахеллир  была  как  будто
создана для обитания могучих колдунов, то есть Ульпинов. Простые смертные по
доброй  воле сюда лишний  раз не заглянут, а  колдунам чего  бояться? Ну  не
вампиров, в самом деле!
     Ульпины с радостью согласились. Он и устроил их тут, в одном из боковых
ответвлений гигантской пещеры. Апартаменты аморейским  колдунам понравились;
особенно понравился большой чертог с гейзером  горячей воды. Старший Ульпин,
Марк, заявил, мол, это  самое  лучшее место для лаборатории. Марк подошел  к
гейзеру,  что-то  сотворил -- и  на  глазах Варга  из  струй  воды  возникло
человеческое лицо! Лицо, правда, тут же  пропало, но волосы на голове принца
успели на  него отреагировать.  И хотя  еретик любезно объяснил научную суть
явления,  молодому варвару  все равно было  не  по себе. Должно  быть, думал
принц, колдун договорился с духом гейзера... договорился, ну и ладно!
     Нынче  он нашел  обоих  еретиков  в  другом  чертоге. Старик  лежал  на
каменной скамье, укрытый ватным одеялом, а молодой Ульпин -- прямо на  полу,
лицом вверх; к счастью для обоих, земля в пещере была теплой.
     Варг  приблизился к ним,  и сердце у него  заныло: так выглядеть  могут
только мертвецы! Бескровные лица, скрюченные конечности... могильным холодом
веяло от этих похожих на скелеты тел!
     Принц нагнулся  к молодому Ульпину и дотронулся рукой до лба.  Нет,  не
дотронулся... внезапно глаза еретика  широко открылись, и в тот же миг принц
ощутил  резкую боль в висках. С этой болью он мог справиться, но она явилась
слишком неожиданно, и он не сдержал стона.
     -- Прости,  --  виновато  улыбнулся Януарий, --  ты не должен  был  так
красться.
     -- Ну ты даешь,  -- вздохнул  Варг, приходя  в себя. -- Дивлюсь  я, как
амореям  удалось заполучить вас. Вам никакое оружие не  нужно,  вы  человека
можете на расстоянии ухлопать!
     -- Ты преувеличиваешь, --  сказал, вставая, молодой Ульпин. --  Вернее,
убить-то  мы  можем, но и  сами  концы отдадим...  от  перенапряжения. И  не
всякого еще удастся убить. Тебя, например, даже отец не сможет, а  он ментат
сильнее меня.
     Варг прищурился и спросил:
     -- А Юстину?
     Януарий медленно покачал головой.
     -- Нет. Там, где крепкая воля и могучий разум, мы бессильны. У простого
ножа лучше получится.
     -- Я так  и думал, -- кивнул принц. -- Юстина вам не по зубам, иначе бы
она от вас бегала, а не вы от нее. Ну а сестру мою осилите?
     -- Раньше -- да, теперь -- навряд ли.
     -- Почему так?
     --  А разве ты  не замечаешь  в  ней  изменения? -- вопросом на  вопрос
ответил еретик.
     -- Она стала злобной, как великанша Ангрбода, -- ухмыльнулся Варг.
     --  Скорее,  как  валькирия,  мой  друг.  София постаралась  сделать из
Кримхильды тебе  замену. И  у  нее  почти  получилось!.. А  вот твоего отца,
пожалуй, мы могли бы попытаться...
     Принц невольно содрогнулся.
     --  Нет! Даже не думай  об этом!  Отец... это отец! Ты прав,  он  нынче
слаб, но все равно... я не позволю!
     Януарий вперил в синие глаза Варга взгляд своих едва заметных вежд. Они
были почти бесцветны, эти вежды, но с металлическим отливом.
     -- Пойми, мой благородный друг, -- раздельно проговорил молодой еретик,
-- твой отец больше не твой отец! И  дело не в том даже, что он повелел тебя
казнить. Дело в другом! Герцог не владеет собой -- над ним всецело властвует
София!
     Варг надолго задумался, а потом отметил:
     -- Прочитай его письмо. Я так мыслю, ты прочитаешь и скажешь иначе.
     -- Письмо?
     Принц достал из кармана вскрытый пакет.
     -- Его привезли мне в замок Эльсинор нынче утром. И я решил...
     -- Посоветоваться с нами?
     -- Да. Здесь и о вас немного говорится...
     По серому лицу Януария пробежала едва заметная усмешка.
     -- Не смущайся, благородный друг, со мной и с  отцом ты можешь говорить
откровенно. Мы же понимаем, что все беды твои -- из-за нас.
     -- Нет, -- упрямо заявил Варг, -- не из-за вас. Из-за того, что Империя
не хочет дать нам волю, а я хочу на воле жить. Вот из-за чего!
     -- Но если бы ты выдал нас...
     -- То я бы был уже не я, если б вас выдал! Ну, довольно об этом. Скажи,
а почему отец твой... он спит?
     Молодой Ульпин беззвучно рассмеялся.
     -- А ты решил, он умер?! Да, он спит... вернее, отдыхает.
     Холодок пробежал по телу принца. Угадав его мысли, Януарий подметил:
     -- Если человек не дышит, это еще не значит, что он мертв.
     -- А твой отец нас слышит?
     -- Ну, видишь ли...
     -- Не  надо, не отвечай!  Я  и забыл, что говорил ты  мне в темнице. Не
буду  больше  задавать  вам такие  вопросы.  Ты мне  скажи другое...  насчет
Донара! Это...
     Молодой еретик воздел руку, останавливая принца.
     -- Я мог бы обмануть тебя, а ты бы мне поверил. Но я ценю твое  доверие
и открою правду. Донар был не Донар, а призрак, сотворенный моим отцом.  Вот
почему отец не в  форме.  Он  должен отдохнуть.  Этот ментальный опыт --  ты
назовешь его чародейством -- дался моему отцу нелегко.
     --  А  мои друзья...  мои друзья полагают,  что то  на  самом деле  был
Донар-Владыка,  -- с горечью заметил  Варг.  --  Выходит, я  обманом получил
свободу!
     -- На этот счет  у Вергилия --  это в Старом Риме был такой мыслитель и
поэт -- есть примечательная фраза.  Запомни ее:  "Dolus  an virtus  quis  in
hoste requirat?" -- "Кто станет разбирать между хитростью  и доблестью, имея
дело с врагом?".
     --  Юстина посоветовала мне предпочесть секиру палача вашим услугам, --
внимательно глядя на Ульпина, сказал принц.
     Его слова нисколько не смутили Януария.
     -- Мы тебя сразу предупредили, кто  мы такие и чего можно от нас ждать.
Помнишь, что ты нам тогда ответил? Ты передумал?
     -- Нет... Я о другом. Хитрить  с врагами -- одно  дело, а с друзьями...
Мне никогда еще не приходилось обманывать друзей!
     -- А ты их не обманывал.
     -- Но я-то знаю правду, а они -- не знают!
     -- Верно. Если б они знали, ты сейчас не со  мной бы разговаривал, а со
своим  Вотаном.  Это во-первых. А  во-вторых,  если ты не рад, что  мы  тебя
спасли, ты в любое время волен сдаться герцогу... то есть Софии, и исправить
нашу ошибку!
     Варг в ответ молча протянул Януарию письмо.

     * * *
     Письмо: герцог Крун Нарбоннский -- принцу Варгу, в замок Эльсинор
     Сын!
     Это мое последнее слово к тебе. Не чаял я его произносить. Придется.
     Не буду лгать  тебе, и в том клянусь  я  памятью  твоей матери  Хельги.
Полагаю, это единственное, что нас еще объединяет.
     Хочу открыть  тебе мою тайну.  Я умираю от язвы в желудке. Мне  остался
год, самое большее. Скорее  всего,  я  умру намного раньше: ты мне  поможешь
умереть.  Об этой тайне знают  Кримхильда,  София и лекари,  которые живут в
моем  дворце под видом  миссионеров. Меня можно было спасти  еще  месяц тому
назад,  но для  этого пришлось бы снова ехать к  амореям. Я отказался ехать,
так как знал, что на тебя оставить государство  не  могу. Теперь я  понимаю,
что ошибся. В другом ошибся: я должен был казнить тебя, тогда бы и уехал!
     Я поступил, как плохой отец, как слабый  государь,  и боги слабости мне
не простили.
     Не буду  уговаривать тебя отдать Ульпинов.  Знаю,  не  отдашь, особенно
теперь,  когда  обязан  этим  тварям  жизнью. Вот кто  твои  друзья  отныне:
ублюдки, которые  сыграть  решили  на  святых  чувствах нашего народа.  Даже
княгиня София  не представляла,  что им  достанет  выдумки  устроить  подлый
балаган с нашим вчерашним богом!
     Ладно. Тебе выбирать, в чьей компании губить свою душу.  Я не об  этом.
После моей  смерти  Кримхильда станет герцогиней, это решено.  Но  прежде  я
обязан  довершить  несделанное -- избавить государство  от  тебя.  Иначе  ты
утопишь мой народ в крови.  Ясное дело,  твои  друзья  Ульпины помогут  тебе
назвать это  иначе.  Ты  назовешь это  битвой  за  свободу,  освободительной
войной,  местью проклятым оккупантам... мало ли  как назвать  можно! Но суть
останется:  ты будешь  драться  за свое  до последнего  нарбоннца, упрямец и
гордец безумный!
     Вот почему я,  отец твой  и покамест  господин,  приказываю тебе самому
явиться ко мне в Нарбонну  и принять смерть, которую ты заслужил  и  которая
единственная может положить конец страданиям народа.
     Я знаю, ты не явишься на казнь. Твои  друзья Ульпины скажут много умных
слов о долге, о свободе,  об интригах вероломных амореев. И ты останешься за
стенами Эльсинора, как трусливый заяц прячется в норе!
     Так вот, я вызываю  тебя,  сын, на смертный поединок. Завтра  в полдень
жду тебя на поле Регинлейв. Я стар, я слаб, я умираю, и у тебя есть шанс. Не
трусь, а приходи. Но если есть на свете справедливость, то боги подсобят мне
перед смертью погубить того, кого я породил.
     А если ты и этот вызов мой не примешь,  я прокляну тебя при всем народе
и затем  отправлюсь сам к тебе, к Эльсинору, с  надежным войском,  и с тобой
покончу. На то, что я умру до того срока, не надейся: нарочно не умру!
     Друзьям  своим Ульпинам  можешь  передать: пусть не стараются, ни я, ни
верные мне люди их  привидений больше  не боятся.  София  объяснила нам, как
отличать дурное чародейство от истинных вещей.
     И кстати, о Софии. Она -- мой самый  лучший друг.  Она -- единственная,
кто понимает  до конца меня. Я не устаю  дивиться благородству этой женщины.
Ей ничего не стоит объявить Нарбоннию мятежным краем и выиграть на этом. Как
тебе известно, в Империи  воинственные люди пользуются  высшим спросом. А мы
нынче слабы, как  никогда,  да  ты  еще междоусобицу затеял. По-моему, одной
когорты легионеров хватит, чтобы уничтожить наше государство и сотворить тут
экзархат Империи  -- на веки вечные!  Но София,  из нашей с  нею дружбы, еще
пытается устроить дело миром.
     Наверное, я это зря бумагу порчу. Ты глух к  словам рассудка. Поэтому я
повторяю: вернись в Нарбонну и  прими положенную  казнь. Или приходи на поле
Регинлейв в  завтрашний полдень. А не придешь, я прокляну тебя  и сам к тебе
приду. И буду с тобой драться, пока ты не погибнешь.
     Я сказал.
     Писано  в Нарбонне двадцать  второго  апреля  Сто  сорок  восьмого Года
Кракена, на рассвете.

     * * *
     Из дневниковых записей Януария Ульпина
     ...Принц молчаливо ждал, когда мой отец закончит  чтение письма. Я тоже
был безмолвен, ибо не привык высказываться прежде отца.
     -- Великолепно,  -- отметил отец, -- просто  великолепный опус!  В этом
письме София превзошла саму себя!
     Принц с удивлением воззрился на отца.
     -- София? Она-то здесь причем?!
     -- А кто ж, по-твоему, это писал? -- усмехнулся отец.
     Принц помрачнел.
     -- А по-твоему, Ульпин, выходит, я не  в состоянии признать руку своего
отца? Это его почерк!
     --  Друг  мой, -- прочувствованно молвил  отец, -- я вовсе  не  намерен
утверждать иное! Буквы сам герцог рисовал, да, но рукой его она водила!
     -- Ты все еще  не знаешь своего врага,  -- добавил я. -- А мы  знаем! В
твоем возрасте, принц, София Юстина уже  преподавала политическую психологию
в Императорском Университете. Тебе это о чем-то говорит?
     --  Даже  мы  в  Мемноне  считали  ее  одним  из самых талантливых умов
Империи,  особенно  среди  молодежи, --  сказал  отец.  -- Если  бы  она  не
принадлежала  к династии  Юстинов, она  бы стала великим ученым. Ты думаешь,
она не понимает, что никакие мы не  еретики, что аватаров не было и нет, что
люди сами  создают  судьбу свою?! Уверен,  понимает,  еще  как понимает!  И,
понимая это,  сознательно служит злу,  то  есть Империи Чудовищ.  Потому что
только  в  Империи Чудовищ  ей возможно  ублажить свою честолюбивую мечту  о
высшей  земной  власти.  Она --  политик,  она  -- враг,  наш и твой.  А  ты
по-прежнему  недооцениваешь  своего   смертельного  врага.  Твое  варварское
презрение к женскому полу играет с тобой злую шутку.
     -- Да причем  тут это! Я  не хуже вашего  разумею, кто такая Юстина! --
огрызнулся принц.
     --  А  если разумеешь, -- подхватил отец, -- то должен видеть  в письме
герцога не только  буквы на  бумаге,  но и мысли,  что в воздухе  витают! Ты
погляди, как тонко здесь все рассчитано, продумано до мелочей! Не  забыта ни
одна струна твоей души. Вот тебе начало: клятва памятью твоей матери. Скажи,
когда последний раз твой отец о матери твоей вспоминал?
     -- Не помню... давно уж это было, -- прошептал принц.
     --  А  тут  вдруг  вспомнил!  Это подкупает сразу.  Смотрим  дальше. Он
умирает якобы,  в  этом  его  тайна. И  ты,  как сын, отца жалеешь. Тебе, по
замыслу Софии, должно быть стыдно в этом месте. Я не прав?
     Принц сумрачно кивнул.
     --  Потом  о  нас написано. Какие  мы плохие.  Ты  обрати  внимание  на
аргументы! Уже  нас обвиняют не в том, что мы  еретики, а в противоположном:
мы-де играем на святых чувствах вашего народа. Чувствах к языческим богам! И
кто  это   говорит?   Человек,  насаждающий  аватарианскую   веру!..  Просто
великолепно! Смотрим дальше. Что тут у  нас?  А,  о войне междоусобной.  И в
этом месте тебе опять должно быть стыдно. Перечитай этот абзац, здесь каждое
слово -- психологический шедевр!  Спроси у самого  себя, смог ли бы  герцог,
твой отец, такое написать?..
     Вот так, абзац за абзацем, отец все разложил на свои места. Я испытывал
гордость за него. При  всем почтении к талантам нашей врагини я полагаю, что
мой  отец  даст  ей  сто  очков  вперед. София  здесь  опять переиграла.  Ей
следовало знать, что принц придет советоваться к нам, и мы ему втолкуем, что
к чему.
     --  ...Это  шедевр,  --  резюмировал  отец. --  Неприятель  выложился в
надежде  совратить тебя. Ты полагаешь, что  чародейство,  это когда сверкают
молнии и в одночасье гибнут бастионы? О нет, мой благородный  друг! Вот оно,
истинное чародейство, в этом письме. Виртуозная игра на струнах человеческой
души.  По каждому больному месту твоему она  смогла ударить. А твой  отец...
прости меня, мой друг, но твой отец давно уж раб