кинула  сей  грешный  мир  и  очутилась  в
Богоявленном  Элизиуме...  Это в  Элизиуме озаряли мы пространство мелодиями
нашего  блаженства, это  в Элизиуме, не на земле,  извивались наши  молодые,
алчущие любви  тела, это в Элизиуме мой воинственный бог изливал в меня свой
сладкий  нектар!..  Того, что нас  услышат,  я  не боялась,  ибо  мы были  в
Элизиуме,  а все  остальные -- на  грешной земле. И я была не  правительница
Империи, и он  был не имперский легат -- я, звездоокая его Виртута и он, мой
воинственный  Марс,  унеслись в поднебесные  выси истинного счастья...  ради
этого стоило жить и страдать!
     Мы потеряли счет  минутам и  часам, а  остальные,  грешные смертные, не
осмеливались беспокоить нас. За  окном  угасал  день, и с ним  уходило  наше
счастье... где-то в глубинах сознания нарастало ощущение неотвратной беды, и
я  изобретала  всяческие  уловки, чтобы  продлить  сказочное  путешествие  в
Элизиум, я  не отпускала  моего Марса, сколько могла...  И чувствовала, что,
вопреки  моим усилиям,  мы стремительно  проваливаемся вниз,  из Элизиума на
враждебную землю, из облаков счастья в пучину  безнадежности... в ту бездну,
где  я,   самая  могущественная  женщина  Ойкумены,  принуждена  метаться  в
невидимых  оковах жестоких обстоятельств, условностей,  предрассудков  --  и
законов, формальных и  неписаных, где я  сама была вечной рабой взбалмошной,
непредсказуемой госпожи, чье имя Фата...
     ...Я очнулась  посреди ночи. Обнаженный  Марс лежал  рядом и  безмолвно
ласкал   меня   взглядом,  прекрасный,  как   сам   античный  бог.  Ощущение
ускользающего счастья вновь заполонило меня, я разрыдалась,  и Марс принялся
успокаивать меня, шептал слова, которые я обожала... как будто звуки сами по
себе  могли вернуть небесное блаженство! Мне захотелось вознаградить  его...
но чем могла вознаградить я бога?!  Могла  дать орден, могла устроить звание
префекта  и даже проэдра, могла назначить  военным министром... Я все могла,
что может смертное создание, и ничего, над чем обычно властвует богиня.
     Я приняла это как  данность, и Женщина  во мне уснула... счастливая Она
была, я так завидовала Ей! А  я, ad  interim первый министр и re vera74 раба
Фаты, вновь  стала сильной, мудрой и жестокой. Моя  душа  вернулась  в мозг;
мозг, отдохнувший,  заработал,  как часы;  я оделась, Марс оделся тоже, и мы
отправились в сектор анабиоза и рекреации.
     Молчаливый  дежурный   заставил   нас  переоблачиться   в   герметичные
скафандры,  и мы  вошли.  Дежурный  извлек обе капсулы из холодильных камер.
Морозный пар  рассеялся,  и сквозь  стекло узрела я  их закоченевшие лики...
Узнать непросто было их, но я узнала.
     --  Это  они, --  сказала  Марсу я  на  патрисианском  сиа;  он  кивнул
безмолвно.
     Мы  выпроводили  дежурного и  остались в палате вчетвером: я,  Марсий и
слуги дьявола.
     -- Как это случилось? -- спросила я.
     Я  знала,  разумеется,  ответ,  но жаждала услышать его снова,  здесь и
сейчас:  только  так  могла завершиться  неправдоподобная  история  еретиков
Ульпинов.
     -- Узурпатор сдался в плен  со всеми уцелевшими сообщниками, -- ответил
Марс. --  Его доставили  в  Нарбонну, и  я  встретился с ним.  Он попросил о
приватном  разговоре. Я согласился.  И  он  поведал мне,  что  хочет  выдать
еретиков.  Я  усомнился  в его  искренности.  Он убедил меня,  не  скрою.  Я
эстафетой переправил тебе его письмо. А вчера он вывел нас точно на злодеев,
и мы схватили их живыми. Согласно твоему приказу, их тотчас заморозили.
     -- Значит, они живы... Послушай, Марс, немедленно сожги их!
     -- Без рекреации?
     --  Да. Мне не о  чем беседовать  с  еретиками. Сожги их,  Марс. Я хочу
забыть о них.
     Он понял меня и не стал возражать. Прямо из сектора анабиоза капсулы  с
телами злодеев перенесли в корабельный крематорий. Я пожелала присутствовать
на всех этапах, до самого  конца. Мне надлежало  убедиться, что они мертвы и
больше не восстанут. Я всматривалась в лица заклятых врагов родного мне мира
и пыталась прочувствовать ауру, исходящую от них. Я не была профессиональным
ментатом, как они,  но даже лучшие  ментаты всегда  считали меня "своей",  я
была тем, кого называют "харизматическая  личность", а всякий, кто  носит на
себе этот  божий дар75,  уже наполовину ментат. Если бы я захотела, то стала
бы ментатом, -- но власть над смертными пленила меня, и я предпочла  суетную
политику возвышенной науке...
     Я  не смогла прочувствовать их ауру, а это означало, что жизнь оставила
Ульпинов  уже  после заморозки.  Возможно,  осознав,  что им  пришел  конец,
ересиархи сами приказали себе умереть... они были великими ментатами!
     Огонь  поглощал  их тела,  а  я  стояла  и  смотрела:  неистовое  пламя
завораживало меня.
     -- Почему, -- вдруг, неожиданно для самой себя, промолвила я, -- почему
эти  люди  предпочли страдания и смерть?! Жизнь жестока,  но  она прекрасна!
Зачем они дерзнули  бросить вызов властительным  богам?  Разве  они, великие
ментаты, не могли провидеть неизбежный свой конец?!
     Марс пожал  плечами: подобными вопросами не задавался он, ибо ответ был
самоочевиден.
     -- Дьявол овладел их душами.
     Да, дьявол... кто же еще! Какая иная сила могла подвигнуть  посвященных
и  просвещенных  иереев Содружества, служителей Caput  Mundi76,  властителей
божественных наук,  к тривиальной  языческой ереси?! Но почему именно они? Я
этого не понимала. Вспоминаю первую лекцию его преосвященства Марка Ульпина,
куратора Ордена  Сфинкса, которую услышала в Мемноне; мне было двадцать  два
года  тогда.  Лекция называлась  "Квинтэссенция  Божественного мира"...  Они
понимали!  Разумеется, они понимали, где  истина  лежит... тогда почему? как
это  случилось?  в  какой  момент  чужая  дьявольская сила  ворвалась  в  их
просвещенные  души и поселилась там? почему они ее туда пустили --  не верю,
что не  могли изгнать,  ибо  даже  никчемные  рабы,  если  на то  есть воля,
способны  дьявола изгнать, иначе  мир  давно уже  погиб  бы в  черной бездне
Хаоса...
     Марс прав:  вселенная пустых вопросов и всего один  ответ  -- sic  Fata
voluerunt77.
     Я  повелела уничтожить даже пепел, оставшийся от них.  Его  поместили в
кислоту  и  растворили,  а кислоту  нейтрализовали  и выпарили  без остатка.
Finis!78  Но  я не  испытала облегчения  --  ибо, в отличие  от бренных тел,
осталась кровь, которую они пролили, и этой чужой крови остался целый океан.
     Так  подоспело  утро очередного  дня, и  я отправилась в Нарбонну. Марс
сопровождал  меня. На берегу  нас  ожидала карета, и я с немалым  изумлением
узрела, что  снаружи  карета обтянута  немейской  кожей.  На  мой безмолвный
вопрос Марс отделался  кивком.  Я  села в  карету, а он, как  то  и подобает
боевому  генералу,  поехал  рядом  на белом  коне. Мы  двинулись  в  путь  в
сопровождении центурии вооруженных до зубов легионеров.
     -- Что все это означает, Марсий? -- строго спросила я.
     Он насупился.
     -- Я не мог написать всего. Ты должна была увидеть это своими глазами.
     И я увидела... Мне было с чем сравнить: полгода тому назад я уже ездила
этой дорогой.
     -- ...Война не завершилась пленом узурпатора, -- говорил Марсий, -- она
перешла  в другую стадию. Неделю  тому назад я, втайне от герцогини,  провел
перепись населения Нарбоннской Галлии.  Я не посмел сообщить тебе результаты
письмом  или  по  видикону...  А  сейчас скажу:  их  осталось немногим более
полумиллиона! Ты  понимаешь, что это означает?! Нет ни одной семьи,  которую
не захватила бы война!  Я  угнал в рабство сто тысяч нарбоннских  варваров и
столько же погибли. Почти все здоровые мужчины! Остались  старцы, женщины да
малолетки...  Никто  не занимается хозяйством, и оно  умирает.  Если  бы  не
щедрые субсидии твоего правительства, то сразу начался бы голод. Разве какой
вольфрамовый рудник способен компенсировать Империи эти затраты?!
     -- Это мое дело, -- сухо заметила я. -- Ты воюешь, а правлю я.
     -- Да, я воюю! Со  всеми с ними, -- Марс обвел рукой  горизонт. -- Днем
они  получают из моих рук хлеб, а  ночью убивают  моих легионеров. Наступает
утро, я провожу расследование и назначаю показательные казни. И  снова хлеб,
и снова  ночь,  и снова  варвары пытаются убить  моих солдат.  Ни  страх, ни
уговоры,  ни подачки на них не действуют. Они озлоблены.  Они нас ненавидят.
Они уже  не за  свободу  бьются -- они нам просто  мстят! Мстят за отцов, за
матерей,  за братьев и сестер! И что прикажешь делать? Казнить детей?! Брать
в  рабство  одноруких старцев?! Да кто в Империи их купит? Везти туда дороже
встанет! То  есть  гораздо проще убивать. А кто тогда останется?.. Я  знаешь
что тебе  скажу,  моя  богиня: так нельзя!  Тебе придется или оставить их  в
покое,  или уничтожить  всех.  Я  бы второе выбрал. Земля Нарбоннии  богата,
плодоносна и  обширна.  Устрой  наш  экзархат,  и пусть трудолюбивые  акриты
займут места мятежных галлов...
     --  Я  не могу. Разве забыл ты,  Марс,  я обещала  Круну  пощадить  его
страну...
     Он рассмеялся смехом, который заставил меня вздрогнуть.
     --  И это называется, ты пощадила?! Взгляни на эту землю -- haec facies
Trojae, cum caperetur, erat!79
     -- Умолкни... И без тебя больно.
     Марс метнул на меня тяжелый взгляд.
     -- Нет, я не все еще сказал!  Я тут  четыре месяца живу, воюю, управляю
и, кажется, кое-что понял! Знаю, ты меня умнее, и намного, ты даже гениальна
как политик. Но ты ощущаешь здешнюю жизнь мозгами,  а я каждодневно вижу  ее
глазами! Тебе бы внять моим словам!
     -- Говори, -- вздохнув, кивнула я.
     -- Мои  солдаты ропщут.  Когда была война, они  сражались  и радовались
всякой битве.  Это  их работа.  Но теперь... теперь  у  них работа  уцелеть!
Язычники неугомонны;  ежедневно я теряю по пять-семь солдат, а в иной день и
двадцать. А когда  я предпринимаю карательную экспедицию, дикари прячутся по
своим лесам, где они знают  каждую осину. Если так пойдет и дальше, к исходу
года от  легиона останется одна претория,  и узурпатор, даже будучи в плену,
добьется  своего! Я  расскажу  тебе,  что  приключилось  в  городке Фюркате.
Однажды  ночью  кто-то перебил  весь  гарнизон  легионеров! И тишина...  А в
городке мятежных войск ведь не осталось вовсе! Кто это сотворил?  Я так и не
узнал. Ответь, что было делать мне,  если кто  угодно может быть виновен или
невинен?!  И  в каждом  поселении такое.  Я не могу  присматривать  за  всей
страной. Я не  тюремщик,  а  солдат!  От легиона остались почти  шесть тысяч
воинов. Я их рассредоточил по стране: в каждом крупном городе стоит когорта,
в городке поменьше -- центурия, в крепостях  -- по турме... И  всякий день я
получаю отовсюду  известия  о  ночных налетах на  моих  солдат! Так не может
продолжаться  бесконечно!  Легионеры воевать  должны, их заплечным делам  не
обучали!..
     -- А что Кримхильда?
     Кисти рук Марсия сжались в кулаки.
     -- Клянусь, ее бы первую повесил на осине! И тем бы  спас своих солдат.
Почему  мои  легионеры должны  платить  кровью  за то, чтобы эта кукла могла
носить корону герцогини?!
     -- Quoedam saturationes minus succedunt.80 Увы! Политика несправедлива,
Марс.
     -- Твоя политика зашла в тупик, -- тихо произнес он. --  Я это  говорю,
потому что люблю тебя. Пока еще не поздно, поменяй ее!
     -- Что? Или кого? Политику или герцогиню?
     -- Подземная темница  во дворце  всегда  полна.  Мне  говорили, что при
Круне служили  три палача -- сейчас их  десять, а она -- одиннадцатая, палач
над всеми палачами! Она находит удовольствие в  жестоких пытках. Сама пытает
узников, не разбирая, кто есть кто, и все об этом знают...
     -- Кто все?!
     -- Ее народ. А ты боишься, что узнают в Темисии?
     -- Это плохо, Марс. Ты не выполнил мою  волю. Я велела держать эскапады
Кримхильды в глубокой тайне.
     -- Как  можно утаить  такое?! Это  не  в  моих силах. Все  знают и  все
ненавидят.  Ее -- так даже больше,  чем  нас.  Но гибнем  мы,  а не она!  Я,
вероятно,  должен радоваться,  ибо  победил  мятежников, они  разгромлены, и
узурпатор у меня  в плену...  мне, кстати, пришлось  приставить к его камере
усиленную  охрану,  которая не только сторожит, но также проверяет пищу; эта
кукла алчет любой ценой расправиться с родным братом, даже назло мне и тебе.
Ты понимаешь, она психически неуравновешенная особа! Власть не  по силам ей,
она не понимает, что такое власть. Да и как она может понять, если всего год
назад она  была никем, а сегодня ты заставила  ее нести бремя власти в такой
тяжелой  стране, с которой не  всякий муж способен совладать?! Ты  создавала
Кримхильду подобием себя.  Но  она  --  не ты и никогда тобой не станет,  ее
судьба другая!  Верно говорили  древние: honores  mutant mores81!.. Ну, как,
скажи, я должен радоваться нашей победе?!
     Он много говорил  еще, изливая мне свою  душу. Он словно и не помнил, о
чем я первая его предупреждала... Да, он был прав -- если не во всем, то  во
многом, особенно  насчет  Кримхильды. Это удивляло меня, ибо  Марсий  не был
доктором трех наук, как я. Он изменился, и я со  смешанным чувством гордости
и ревности понимала, что мой воинственный бог гораздо умнее, чем я  привыкла
считать.
     А  что  касается Кримхильды... Она выросла в замкнутом  мирке,  подобно
всем знатным галльским женщинам;  такова была воля могучего отца, привыкшего
защищать  слабых и  любимых  от  превратностей суровой Фаты. Я превратила  в
развалины этот благостный  мирок. Год тому  назад, в  Темисии, я  соблазнила
молодую  принцессу  благами нашей  великозвездной  цивилизации. Она  увидела
сказку. Я не послушалась предостережений Круна и  внушила его дочери  мысль,
что она,  Кримхильда, достойна  лучшей  доли,  достойна  уважения,  достойна
власти,  наконец.  Так  началось  превращение  Кримхильды  из  содержанки  в
собственницу. Это  превращение  случилось слишком быстро: теперь я  понимаю,
что ее психика просто не успела приспособиться к новому укладу  жизни. Когда
принцесса  начала  брать на  себя  больше  дозволенного варварским женщинам,
отношение к ней окружающих стало враждебным.  А она не смогла придумать иной
защиты, кроме агрессии. Неудивительно, что со временем в Кримхильде взыграло
наследие  первобытных  предков,  и  она превратилась в  рабу самых низменных
своих инстинктов. Душа  ее  потеряла покой, она отныне  воевала против всех,
кто  подвергал сомнению ее "естественные права";  поскольку их вождем был ее
родной  брат,  он  стал  для нее  воплощением  абсолютного  зла. Апогей этой
страшной  войны  случился  на  моих  глазах,  в тот  день, когда  Кримхильда
потеряла отца, который для нее  был центром мироздания, любимого мужа и едва
не погибла сама; в  ее представлении главным убийцей был Варг. Ее неокрепшее
сознание не смогло  пережить  эти тягчайшие  психические  травмы.  Я  думаю,
именно  тогда  Кримхильда  возненавидела  свою  страну  и  свой  народ. Став
герцогиней,  она  уже не  могла этим  народом править -- если  не  явно,  то
подсознательно она  мечтала уничтожить  всех, кто так или  иначе  оказывался
причастен к ее бедам  и унижениям, от родного брата до безымянного ополченца
мятежного войска. Власть предоставляла ей  такую возможность. Вот почему она
находила отдохновение в  жестоких  пытках  заключенных: через эти  пытки она
утоляла  свою  заветную мечту!  Так  завершилось  превращение Кримхильды  из
робкой овечки в алчущую крови дьяволицу...
     Неожиданное  происшествие  отвлекло меня от  этих мыслей. Внезапно  моя
карета содрогнулась,  словно проваливаясь куда-то, и  встала. Я не  удержала
равновесие и больно ударилась о стенку. В первое мгновение  я решила, что на
нас  напали, и, к стыду своему, испугалась. Однако карета всего лишь угодила
в  большую  яму  на  дороге;  вскоре  легионеры  вытащили ее,  и наш  кортеж
продолжил путь.
     -- Проклятые дороги, -- пробурчал у моего окна  Марсий. -- Вернее,  тут
совсем их нет. Одна земля да глина...
     -- А ты хотел бы разъезжать по асфальту и бетону? -- усмехнулась я.
     Он кивнул.
     --  В самом  деле,  что  мешает  твоему  правительству построить  здесь
нормальные  дороги, и тогда вместо  грубых повозок мы смогли бы использовать
машины. Разве это встанет дороже?!
     -- Разумеется, Марс. В тысячу, в миллион, в миллиард крат дороже!
     -- Не понимаю.
     -- Допустим, мы  построим им  дороги.  А что потом, любимый? Потом  они
возжелают иметь машины: что-то  же должно ездить по этим прекрасным дорогам!
А  для  машин  требуется  электричество.  Для  электричества  --  эфир.  Для
улавливания  эфира -- кристаллы-эфириты  и  энергетические  рамки.  А теперь
подумай,  Марс:  если  у  них будут  отличные  дороги,  совершенные  машины,
электричество,  эфириты и энергетические рамки, какие  же  они  после  этого
будут варвары и  какая мы  после этого  будем Цивилизация?! Получив все это,
они  захотят иметь мобили вместо лошадей,  видиконовую связь вместо почтовых
голубей, они поймут, что  летать на экранопланах и аэросферах  лучше, нежели
скакать на лошадях... Я уже не говорю  о том, что  они,  оставшись по натуре
варварами, используют всю эту  мощь  не  себе  во благо, а против нас. Пусть
лучше будет все как есть.
     Мой воинственный бог надолго задумался, а затем сказал:
     --  Можно  построить дороги  и не давать машины. Или оставить  за собой
контроль над машинами.  И  вовсе уж не обязательно давать  им эфириты. Пусть
получают электричество от солнца или,  к примеру, от ветряных мельниц. Разве
это опасно?
     -- Ради Творца и всех великих  аватаров, никому больше не говори ничего
подобного!  --  простонала  я.  -- Тут самое  опасное  начать! Если прогресс
запустится  по-настоящему,  его не  остановишь!  А то, что  предлагаешь  ты,
гораздо хуже: ты предлагаешь дать возможность варварам искать альтернативные
источники энергии!  Ты вспомни, что случилось пятьсот лет тому назад,  когда
персидский  шах  Бахрам оснастил мастеров своей  страны паровыми машинами  и
взял на вооружение "ханьский огонь"82...
     Я вдруг поймала себя на мысли, что Марс  не может знать этого: истинная
история  войны  с Бахрамом  известна  узкому  кругу посвященных.  Официально
считается, что безумный падишах просто  поднял мятеж против нашей власти; ни
в одном учебнике истории  не сказаны  истинные  причины  той войны; равно не
сказано и  то,  что  нам пришлось утопить Персию  в  крови,  прежде  чем  мы
победили Бахрама и отбросили его  страну на положенное ей великими аватарами
место. С нашей стороны в той войне пали почти сто тысяч легионеров, и она на
самом деле продолжалась не пять, а тридцать шесть лет...
     -- Пусть лучше остается все как есть, -- быстро повторила я. -- Варвары
на  то и варвары, чтобы не  быть похожими на нас. Варварство задумано богами
для того, чтобы оттенить превосходство Цивилизации...
     -- Я это знаю, -- усмехнулся он. -- Не беспокойся, милая,  твой Марс не
еретик. Я не имею обыкновение задавать излишние  вопросы. Я же  не спрашиваю
тебя, почему мы всегда воюем с варварами вполсилы...
     Я затаила дыхание. У  нас с Марсом шел опасный разговор. Я это понимала
много лучше, чем он, ибо я прошла через чистилище Мемнона, а Марсий  -- нет.
Там,  в  теополисе,  в сверхсекретной  лаборатории,  я видела макет  оружия,
способного  за  несколько  мгновений  превратить  огромный  город  в  облако
прозрачного пепла.  И много другого я  там  видела,  от чего кровь Фортуната
стынет  в жилах... Однажды  я не выдержала и задала ученому куратору  тот же
вопрос. Он внимательно посмотрел на  меня и ответил: "Чем  больше наша сила,
тем больше  их противодействие".  Тогда я  не  вполне  постигла  его  мысль.
Сегодня -- постигаю!
     "Чем  больше  наша  сила, тем  больше их противодействие",  -- так  мне
ответил Марк Ульпин. Какое великое  счастье,  что  этот  страшный человек in
peculio Proserpinae numeratur83!
     -- Марс, я  хочу тебе кое-ч