ет в одно место; все произошло из праха,  и все возвратится в
прах.
     21 Кто знает: дух сынов человеческих восходит ли  вверх, и дух животных
сходит ли вниз, в землю?
     22  Итак увидел  я, что  нет  ничего  лучше, как наслаждаться  человеку
делами своими: потому что это  --- доля его; ибо кто приведет его посмотреть
на то, что будет после него?


     IV [О КОНЦЕ МИРА]
     ОТ МАТФЕЯ
     СВЯТОЕ БЛАГОВЕСТВОВАНИЕ
     ГЛАВА 24

     И вышед Иисус шел от храма.  И приступили ученики  Его,  чтобы показать
Ему здания храма.
     2  Иисус  же  сказал  им: видите ли  все  это? Истинно  говорю вам:  не
останется здесь камня на камне; все будет разрушено.
     3 Когда же сидел Он на горе  Елеонской, то  приступили к  Нему  ученики
наедине  и спросили: скажи  нам, когда это будет?  и  какой  признак  Твоего
пришествия и кончины века?
     4 Иисус сказал им в ответ: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас;
     5 Ибо многие  придут под  именем  Моим и будут говорить: "я Христос", и
многих прельстят.
     6 Также услышите о войнах и о  военных слухах. Смотрите, не ужасайтесь;
ибо надлежит всему тому быть. Но это еще не конец;
     7  Ибо восстанет народ на народ, и  царство  на царство, и будут глады,
моры и землетрясения по местам;
     8 Все же это начало болезней.
     9 Тогда  будут  предавать вас  на  мучения и убивать вас;  и  вы будете
ненавидимы всеми народами за имя Мое.
     10  И  тогда  соблазнятся  многие;  и  друг друга  будут  предавать,  и
возненавидят друг друга;
     11 И многие лжепророки восстанут и прельстят многих;
     12 И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь;
     13 Претерпевший же до конца спасется.
     14 И  проповедано будет сие  Евангелие Царствия  по всей вселенной,  во
свидетельство всем народам; и тогда придет конец.
     15  Итак,  когда  увидите мерзость  запустения, реченную  чрез  пророка
Даниила, стоящую на святом месте, -- читающий да разумеет, --
     16 Тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы;
     17 И кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего;
     18 И кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои.
     19 Горе же беременным и питающим сосцами в те дни!
     20 Молитесь, чтобы не случилось бегство ваше зимою, или в субботу;
     21 Ибо тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне,
и не будет.
     22 И если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть; но
ради избранных сократятся те дни.
     23 Тогда,  если кто скажет вам: "вот здесь Христос", или "там",  --  не
верьте;
     24  Ибо восстанут лжехристы и лжепророки  и  дадут  великие знамения  и
чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных.
     25 Вот, Я наперед сказал вам.
     26 Итак, если скажут вам: "вот, Он в пустыне", -- не выходите; "вот, Он
в потаенных комнатах", -- не верьте;
     27  Ибо, как  молния исходит от востока и видна бывает даже до  запада,
так будет пришествие Сына Человеческого;
     28 Ибо, где будет труп, там соберутся орлы.
     29 И вдруг, после скорби дней тех,  солнце померкнет,  и  луна не  даст
света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются;
     30  Тогда   явится  знамение  Сына  Человеческого   на  небе;  и  тогда
воспла-чутся  все племена  земные и увидят Сына Человеческого,  грядущего на
облаках небесных с силою и славою великою;
     31 И  пошлет Ангелов  Своих с трубою громогласною, и  соберут избранных
Его от четырех ветров, от края небес до края их.
     32 От смоковницы возьмите подобие: когда ветви ее становятся уже  мягки
и пускают листья, то знаете, что близко лето;
     33 Так, когда вы увидите все сие, знайте, что близко, при дверях.
     34 Истинно говорю вам: не прейдет род сей, как все сие будет;
     35 Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут.
     36  О  дне же том и часе никто  не знает,  ни Ангелы небесные, а только
Отец Мой один;
     37 Но как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого:
     38  Ибо, как во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили  замуж
до того дня, как вошел Ной в ковчег,
     39 И не думали, пока не пришел потоп и не истребил всех, -- так будет и
пришествие Сына Человеческого;
     40 Тогда будут двое на поле: один берется, а другой оставляется;
     41 Две мелющие в жерновах: одна берется, а другая оставляется.
     42 Итак бодрствуйте, потому  что не  знаете, в который час Господь  ваш
при идет.
     43 Но  это вы знаете, что  если  бы ведал хозяин  дома, в какую  стражу
придет вор, то бодрствовал бы и не дал бы подкопать дома своего.
     44 Потому и  вы будьте готовы,  ибо, в который  час не думаете, приидет
Сын Человеческий.
     45 Кто  же верный и благоразумный  раб, которого господин  его поставил
над слугами своими, чтобы давать им пищу во время?
     46 Блажен тот раб, которого господин его пришед найдет поступающим так;
     47 Истинно говорю вам, что над всем имением своим поставит его.
     48 Если же раб тот, будучи зол, скажет в сердце своем: "не скоро придет
господин мой",
     49 И начнет бить товарищей своих и есть и пить с пьяницами, --
     50 То придет господин  раба того в  день, в который он  не ожидает, и в
час, в который не думает,
     51  И  рассечет его,  и подвергнет его одной участи  с  лицемерами; там
будет плач и скрежет зубов.


V
     [О ЛЮБВИ]
     ПЕРВОЕ ПОСЛАНИЕ КОРИНФЯНАМ СВЯТОГО АПОСТОЛА ПАВЛА
     ГЛАВА 13
     Если  я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то
я -- медь звенящая, или кимвал звучащий.
     2 Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и
всю веру, так-что могу и горы переставлять, а не имею любви, -- то я ничто.
     3 И если я  раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви
не имею, -- нет мне в том никакой пользы.
     4 Любовь долго терпит,  милосердствует, любовь не  завидует,  любовь не
превозносится, не гордится,
     5 Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,
     6 Не радуется неправде, а сорадуется истине;
     7 Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.
     8 Любовь никогда  не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки
умолкнут, и знание упразднится.
     9 Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем;
     10 Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится.
     11  Когда  я  был младенцем, то по-младенчески говорил,  по-младенчески
мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое.
     12 Теперь мы видим как-бы  сквозь  тусклое стекло, гадательно, тогда же
лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан.
     13 А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь;  но любовь из них
больше.





ПАТРИСТИКА
     (II--VI вв.).

ТЕРТУЛЛИАН
     (ок. 160 -- после 220)
     Квинт  Септимий  Флорент  Тертуллиан,  уроженец  Карфагена,  до 35  лет
занимался  юриспруденцией  в  Риме.  Около195  г.  он  принял  христианство,
вернулся  в Карфаген и  стал одним  из видных деятелей местной церкви.  Перу
Тер-туллиана  принадлежит  значительное  число небольших по объему статей --
"Об идолопоклонстве", "Против еретиков", "О плоти Христовой", "О душе" и др.
     Основным   положением   в   понимании   взаимоотношений   философии   и
христианской религии стали для Тертуллиана слова Апостола Павла -- "Мудрость
мира  сего  есть  безумие  пред Богом" и  "Бог избрал  немудрое мира,  чтобы
посрамить мудрых" (1-е Коринф. 3:19; l:27). С его точки зрения, все античные
философы, пытающиеся  познать  мир  вне  пределов Божественного  откровения,
опирающиеся  на  способности  человеческого  разума,  достойны  лишь  самого
жестокого  осуждения. Все  они  "умы  спорливые  и  презрительные",  занятые
"праздными вопросами и разговорами",  но  не  знающие  истины, ибо  "они еще
ищут, стало быть не нашли".
     Платона, Аристотеля, Эпикура, Гераклита, Эмпедокла и  других мыслителей
античности Тертуллиан считает "патриархами еретиков". Следовательно, все кто
ищет истину на  путях,  показанных  античной философией, попадают во  власть
дьявола,  "тщеславного   соперника"  Господа,   потому  что  именно   дьявол
"одушевляет всех ересиархов".
     Тертуллиан приходит к однозначному выводу о том, что силы человеческого
разума должны быть подчинены вере,  что именно  вера предоставляет  человеку
возможность  прийти  к  истинному познанию.  Более  того,  даже  религиозное
безумие выше всякой человеческой мудрости.  "Не можешь быть истинно  мудрым,
--  пишет Тертуллиан,  --  если не  покажешься безумным в глазах мира,  веря
тому, что мир именует безумием в Боге".
     Развивая идеи о  превосходстве веры  над разумом,  втрактате  "О  плоте
Христовой" он пишет: "Я  не нахожу лучшего предлога к посрамлению себя, как,
презирая стыд, быть  свято  бесстыдным и счастливо безумным. Сын  Божий  был
распят:  я того не стыжусь, потому  что как будто  бы надобно стыдиться. Сын
Божий  умер:  надлежит тому верить, потому  что разум мой возмущается против
этого. Он восстал  из гроба, в котором был положен: дело верное, потому  что
кажется    невозможным".   Впоследствии   эти   слова    Тертуллиана    были
перефразированы в ставший легендарным афоризм: "Верую, ибо абсурдно".
     Несмотря  на  полное,  казалось  бы,  неприятие   античной   философии,
Тертуллиан не  избежал  ее  влияния  в  некоторых своих трактовках отдельных
положений христианского  вероучения. Так,  полностью отрицая  материальность
Бога,  ибо  Бог  есть  дух,  он все же  говорит  о  телесности самого  Бога.
Телесность эта нематериальна, но в то же время и отличается от чистого духа.
     Так и человеческая душа, хоть и отлична  от человеческого  тела, все же
обладает  некой  телесностью. По мнению Тертуллиана, душа  человеческая была
поселена Богом в Адаме и  Еве, а затем  передается  из поколения в поколение
посредством семени, сохраняя в себе как образ Бога, так и  первородный  грех
прародителей человечества.
     Подобные  идеи,  высказанные  Тертуллианом,  позднее   были  отвергнуты
церковью,  однако,  в  целом,  его  учение  стало  одним из  оснований  всей
христианской теологии.

О СВИДЕТЕЛЬСТВЕ ДУШИ
     Публикуется по: Квинт Септимий Флорент Тертуллиан. Избранные сочинения.
М., 1994. С. 83--89.
     1.  Тому,  кто пожелает  из самых распространенных сочинений философов,
поэтов  или  каких-нибудь других наставников языческой  учености  и мудрости
заимствовать свидетельства христианской истины, дабы обличить ее недругов  и
гонителей при  помощи их  же сочинений  как  в собственных ошибках, так  и в
несправедливости к нам, -- понадобится для этого  великая любознательность и
еще  большая  память.  Некоторые,  впрочем,  --  кто  сохранил  и  прилежную
любознательность,  и твердость памяти  в  отношении  прежней литературы,  --
действительно снабдили нас  небольшими  сочинениями  на сей счет. Они  особо
упоминают  и  приводят  свидетельства  относительно  смысла,  происхождения,
преемства и доказательности тех суждений, из которых можно понять, что мы не
внесли  ничего  столь  нового  и  необычного, в  чем не смогли  бы  снискать
одобрения  в  самых распространенных и употребительных сочинениях, -- хотя и
отвергли кое-какие ошибки и привнесли некоторую правильность.
     Однако невообразимое упрямство  людское  отказывает в  доверии даже тем
своим наставникам, которые  считаются превосходными и  наилучшими  в  прочих
вещах,  -- лишьтолькоунихнайдут доводы в защиту христиан. Поэтытог-да пусты,
когда  приписывают богам  человеческие  страсти и разговоры. Философы  тогда
глупы,  когда  стучат  в  двери  истины.  Некто  будет  считаться  мудрым  и
благоразумным  лишь  до  тех пор, пока не возвестит нечто  христианское: ибо
если он  приобретет  кое-какую мудрость  и благоразумие, отвергая обряды или
осуждая  век  сей, -- его сочтут христианином.  Поэтому  у  нас уже не будет
ничего общего с  сочинениями и учением  о  превратном счастье,  где доверяют
скорее   вымыслу,   чем   истине.  Кто-то,  пожалуй,  мог   проповедовать  о
единственном и едином Боге. Но уж во всяком случае [нам] не  сообщено ничего
такого, что христианин счел бы невозможным порицать; то же, что сообщено, не
все знают, а  те, кто знает,  не доверяют своему знанию, --  уж очень далеки
люди от признания наших сочинений, и к ним обращается лишь тот, кто уже стал
христианином.
     Я прибегаю  к новому свидетельству,  которое,  впрочем, известнее  всех
сочинений, действеннее  любого учения, доступнее любого издания; оно больше,
чем  весь человек, -- хотя  оно  и составляет  всего человека. Откройся нам,
душа! Если ты божественна и вечна, как считает большинство философов, ты тем
более  не  солжешь.  Если  ты  не  божественна в силу своей  смертности (как
представляется  одному лишь Эпикуру), ты тем более не будешь лгать, -- сошла
ли ты с неба  или возникла из  земли, составилась  ли  из чисел  или атомов,
начинаешься ли  вместе с телом или входишь в него потом, -- каким бы образом
ты ни  делала  человека существом разумным, более всех способным к чувству и
знанию.
     Я взываю к тебе, -- но не к той,  что изрыгает мудрость, воспитавшись в
школах,  изощрившись в  библиотеках,  напитавшись  в академиях и  аттических
портиках.  Я  обращаюсь   к  тебе  --  простой,   необразованной,  грубой  и
невоспитанной, какова ты  у людей, которые лишь тебя  одну и  имеют, к  той,
какова  ты  на  улицах, на площадях и в мастерских ткачей.  Мне  нужна  твоя
неискушенность, ибо твоему ничтожному знанию никто не верит. Я  прошу у тебя
то, что ты привносишь в  человека, то,  что ты  научилась чувствовать или от
себя самой, или с помощью  творца твоего,  каков бы он ни был. Ты, сколько я
знаю,  не христианка: ведь душа  обыкновенно  остановится христианской, а не
рождается  ею.  Но  теперь  христиане  требуют свидетельства от тебя, чужой,
против твоих же, -- чтобы они  постыдились  хоть тебя,  ибо они  ненавидят и
высмеивают нас за то, в знании чего они сейчас уличают тебя.
     2. Мы потому неугодны, что  во  всеуслышание называем этим единственным
именем  единственного  Бога, от  Которого  все и  Которому  все  подвластно.
Засвидетельствуй, душа, если  ты знаешь это. Ведь ты, как мы слышим, открыто
и со всей свободой, которой нету нас, возвещаешь так: "Что Бог даст" и "Если
Бог захочет". Этими  словами ты указываешь, что  существует Тот, власть Кого
ты признаешь  и на волю  Кого обращаешь свой взор. При этом ты  утверждаешь,
что не  существует  других богов,  которых перечисляешь  по именам:  Сатурн,
Юпитер, Марс, Минерва. Ты ведь  утверждаешь, что существует лишь один Бог, и
лишь Его ты называешь Богом; поэтому, когда порой ты и тех называешь богами,
ясно, что  ты пользуешься чужим и как бы взятым в долг именем. Не  скрыта от
тебя  и  природа  того  Бога,  Которого  мы  проповедуем.  "Бог благ",  "Бог
благотворит" -- вот твой глас. И ты, конечно, прибавляешь: "А человек  зол",
-- указывая этим  противопоставлением, непрямо и фигурально, что человек зол
именно потому, что удалился от Благого Бога.  И ты  столь же охотно, как это
подобает христианину, провозглашаешь, что Бог добра и благости есть источник
всякого  благословения  (это у нас считается  наивысшим  таинством учения  и
общения): "Бог тебя благословит". Но если ты благословение Божье обращаешь в
проклятие, то,  как и следует,  вместе с  нами признаешь всю власть Его  над
нами.
     Находятся  и  такие,   которые,  не  отвергая  Бога,  не  признают  его
Надзирающим, Распоряжающимся  и Судящим, за  что нас более всего и порицают,
ибо мы принимаем это учение из страха перед возвещенным  судом. Почитая Бога
таким  образом, они освобождают Его  от  тягот  надзирания  и  наказания, не
признают за Ним даже и гнева. "Ибо, -- говорят они,  --  если Бог гневается,
Он подвержен порче и  страсти; а то,  далее, что страдает и  портится, может
даже и погибнуть, -- для Бога же  это недопустимо". Соглашаясь при этом, что
душа божественна  и произошла от  Бога,  они впадают, по свидетельству самой
души, в противоречие с тем  [своим] мнением,  которое  приведено выше.  Ведь
если  душа  божественна  и дарована  Богом,  то  она, без сомнения,  познала
Дарителя  своего,  а если  познала, то, конечно, и  страшится  Его --  столь
великого Творца.
     Как же не  страшиться ей Того,  Кого она желала бы видеть милостивым, а
не  гневным? Откуда, в  таком  случае, естественный страх  души перед Богом,
если Бог не знает гнева? Как вызывает страх Тот, Кто не знает оскорбления? А
чего страшатся, как не гнева?  А откуда гнев, если не  из желания  наказать?
Откуда желание наказать, если не из правого суда? Откуда сам суд, если не из
всемогущества? А кто всемогущ, кроме единого Бога?
     Именно поэтому тебе,  душа,  подобает со всей искренностью,  без всякой
насмешки и колебания, провозглашать и  про себя и во всеуслышание: "Бог зрит
все", "Препоручаю Богу", "Бог воздаст", "Бог  рассудит меж нами". Откуда это
у  тебя, --  ты  ведь не христианка?  Ведь часто, даже  увенчавшись головной
повязкой Цереры, накинув  алый плащ Сатурна  или полотняное одеяние Исиды, в
их  храмах  ты  слезно взываешь  к Богу-Судии.  Ты стоишь  перед  Эскулапом,
украшаешь медную Юнону, одеваешь на Минерву шлем  с фигурными изображениями,
-- и никого из этих богов не призываешь. На форуме своем ты взываешь к иному
Судии, в  храмах твоих  терпишь иного  Бога. О  свидетельство истины, -- оно
превращает тебя в свидетеля христиан перед лицом самих демонов!
     3.  И  в  самом деле, какой-то  последователь  Хрисиппа насмехается над
нами, будто мы, признавая существование демонов,  не  доказываем  этого,  --
хотя только мы  и изгоняем их из тел! Да  ведь твои заклятия, душа, говорят,
что демоны существуют и  вызывают отвращение! Ты называешь демоном человека,
исполненного  нечистоты,  злобы, высокомерия или  любого порока,  который мы
приписываем  демонам,  -- и  столь  несносного, что  он  неизбежно  вызывает
ненависть.  Ты  понимаешь  сатану  всякий  раз,  как страдаешь,  испытываешь
омерзение  или проклинаешь. А мы считаем его вестником зла,  творцом всякого
заблуждения, извратителем всего мира.  С  самого  начала  он  так  обольстил
человека,  что тот нарушил заповедь Божью  и потому был отдан смерти, а  тем
самым подверг этому проклятию и весь род [человеческий], произошедший из его
семени. Значит, ты  чувствуешь губителя своего,  --  хотя  знают  его только
христиане да  какая-нибудь  секта подле Господа, -- но ведь и ты узнала его,
раз возненавидела.
     4. Ну,  а теперь, что до суждения, которое более всего тебе близко, ибо
относится к твоему собственному положению, то мы утверждаем: ты пребываешь и
после конца жизни  в  ожидании Судного  дня, когда сообразно заслугам будешь
определена на  муку или успокоение уже навечно. Для того чтобы испытать это,
ты, конечно, должна получить  обратно прежнюю свою субстанцию, --  материю и
память того же самого человека, -- ибо  ты не можешь  чувствовать ни зла, ни
добра вне способности  плоти к ощущению, да и  суд не имеет никакого смысла,
если  не  представлен  тот  самый,  кто  заслужил приговор  суда. И хотя это
христианское  мнение гораздо предпочтительнее Пифагорова,  ибо не переселяет
тебя в зверей;  хотя  оно  полнее Платонова, ибо  возвращает тебе тело, твое
достояние; хотя оно серьезнее Эпикурова, ибо защищает тебя от гибели, -- все
же,   за  одно  имя  свое,  считается  пустым,  глупым  и,   как  говорится,
предрассудком. Но мы не устыдимся, если ты подкрепишь этот наш предрассудок.
Ибо,  во-первых,   вспоминая  о  каком-нибудь   усопшем,  ты  называешь  его
"несчастным" не потому, разумеется, что  он лишился  благ  жизни, но потому,
что  уже  подвергся  суду и  наказанию.  Кроме  того,  ты называешь  мертвых
"покойными", признавая  этим, что жизнь  тягостна, а  смерть  благодетельна.
Впрочем, ты говоришь об их покое и тогда, когда выходишь за