жит устранить, чтобы  мы при выборе не  ошибались.
Затем важно ненавидеть то,  что ты понимаешь как зло, и любить  добро. Плоть
должна  быть в этом побеждена,  дабы  мы вопреки суждению  разума  не любили
приятное взамен  спасительного. Третье заключается в упорстве по отношению к
тому, что ты хорошо начал; поэтому в немощи необходима помощь,  дабы не уйти
нам  с позором со  стези  добродетели, как если бы мы и не вступали на  нее.
Незнание надлежит врачевать, дабы ты видел, куда бы тебе следует идти. Плоть
надлежит подчинять,  дабы она не увела  с нужного пути  на  окольные. Немощь
надлежит воодушевлять,  дабы,  вступив  на  узкий путь,  ты не  шатался,  не
задерживался, не уклонялся и не оглядывался, если ты уже однажды взял в руку
плуг,  а   радоваться  бы,  как  герой,  которому  предстоит   путь:  всегда
устремляясь к  тому, что перед тобой, забывая о  том, что позади,  до  поры,
пока не получишь награду и венок, обещанный упорным.


ПРЕДСТАВЛЕНИЯ, ДОСТОЙНЫЕ ХРИСТИАНИНА
     Пусть навсегда  в тебе останутся эти противоречащие общепринятым мнения
истинного  христианства.  Пусть никто  не думает, что христианин родился для
себя и пусть никто не желает жить для себя,  но все, что он имеет и  чем сам
является, он  обязан  приписывать не  себе, а Богу-Творцу, и все  свое добро
обязан считать общим. Христианская любовь не знает собственности. Да полюбит
он благочестивых во Христе, а нечестивцев -- ради Христа, который первый нас
--  еще врагов -- полюбил так, что всего  себя  отдал нам для искупления. Да
посвятит  христианин  себя  одним, потому  что они  добры, а другим не менее
того, чтобы сделать их добрыми. Пусть ни к кому не питает  ненависти  за то,
каков он; во всяком случае, не больше, чем надежный врач ненавидит больного.
Он только  враг  пороков. Чем  тяжелее  болезнь,  тем больше  заботы  станет
проявлять чистая любовь. Прелюбодей, святотатец,  турок  -- пусть проклинает
прелюбодея, а  не  человека;  пусть  отталкивает святотатца, а  не человека;
пусть  убивает  турка,  а  не  человека.  Пусть  постарается,  чтобы   погиб
нечестивец,  который  сам  создал  себя  таким,  но пусть  спасет  человека,
которого  создал  Бог.  Пусть  всем от души желает  добра, молится об  этом,
благотворит. Пусть не вредит заслужившим и помогает  тем, у кого нет заслуг.
Пусть  радуется удачам всех людей, как  своим  собственным.  Пусть скорбит о
неудачах  всех людей, как о своих собственных. Несомненно, это то, что велит
апостол: "плакать с плачущими, радоваться с радующимися".  Более того, пусть
чужую беду сноситтяжелее, чем свою.  От  счастья брата пусть  будет веселее,
чем от своего. Не по-христиански думать: "Какое мне до  этого дело? Не знаю,
черен ли ты или бел". Он мне  чужой, неизвестный, ничем  ничего  от  меня не
заслужил;  когда-то  причинил  вред,  никогда  не помог.  Ничего  не значит!
Вспомни только, за какую твою заслугу одарил  тебя Христос, который пожелал,
чтобы  за Его благодеяние по  отношению к тебе  не Ему воздали, а  ближнему.
Смотри только,  в  чем  человек нуждается и  что ты можешь. Думай  только об
одном: Он  --  брат во  Господе,  сонаследник во Христе, член того  же тела,
искуплен той же кровью, сотоварищ общей веры, признанный к  той же благодати
и счастью будущей жизни. Подобно тому как сказал апостол: "Одно тело и  один
дух, как вы и призваны к одной надежде вашего призвания; один Господь и одна
вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, который надо  всеми, и чрез всех,
и  во всех  нас". Как может быть чужим тебе тот, с кем  ты так многим связан
воедино?  У   язычников  немалое   значение  имеют  обстоятельства,  которые
побуждают оратора к  благоволению  или  неблаговолению.  Он --  согражданин,
свойственник,  родственник  или  наоборот; он --  приятель, отцовский  друг,
заслуживший добро, любимый, почетного  происхождения, богатый  или наоборот.
Во Христе все это  ничего  не  значит или,  следуя Павлу, все  одно и то же.
Пусть одно стоит у тебя перед глазами, и этого достаточно:  он -- плоть моя,
брат во Христе. То, что относится  к члену, разве не распространяется на все
тело и потом на главу? Все мы, в свою очередь,  члены. Члены, связанные друг
с другом, составляют тело; глава тела -- Иисус Христос; глава Христа -- Бог.
Все доброе или злое, что происходит с каким-либо членом, происходит с тобой,
происходит с каждым в отдельности, происходит с Христом, происходит с Богом.
Все это -- одно; Бог, Христос, тело и члены. У христиан нет места выражениям
"равные  с  равными"  и  "несходство  --  мать  ненависти".  Зачем  слова  о
расхождении там, где такое единство? Христианство не знает того, что говорит
обычно придворный провинциалу, деревенский-- горожанину, патриций -- плебею,
знаменитый -- неизвестному, сильный -- слабому,  итальянец -- германцу, галл
-- британцу,  британец --  шотландцу, грамматик  --  теологу,  грамматику --
диалектик,  юристу -- медик, ученый -- дураку, красноречивый -- неречистому,
холостой -- женатому, молодой  -- старику, клирик --  мирянину, священник --
монаху, колетанин -- минориту, кармелит -- иакови-ту, и, дабы не перечислять
здесь все различия, несходному вовсе не подобает вышучивать несходное.
     Где же любовь, которая почитает  врага, если другое название, несколько
отличающийся цвет одежды, если  пояс или сапоги и тому подобные человеческие
пустяки делают меня ненавистным тебе?
     Почему мы не оставляем  этот  ребяческий вздор  и то,  что имеет к нему
отношение, почему не привыкаем смотреть на то,  что вдалбливает нам Павел во
многих  местах: что  все мы  --  члены  одного  тела  во  главе  с  Христом,
воодушевленные одним и тем же духом; если  мы действительно в нем  живет, то
надо не завидовать более  счастливым  членам  и  охотно приходить на  помощь
более слабым. Мы должны  понять, что, оказывая благодеяние ближнему, мы сами
облагодетельствованы, что мы нанесли ущерб себе, навредив брату. Пусть никто
не  старается только для себя, но пусть каждый посильно направит на всех то,
что  получил от Бога, чтобы все потекло туда,  откуда  проистекло,  т.е.  от
Главы. Разумеется, это и есть то, что пишет Павел  коринфянам: "Ибо как тело
одно,  но имеет многие  члены,  и все  члены одного  тела,  хотя  их  много,
составляют одно  тело, так и  Христос. Ибо все мы  одним Духом  крестились в
одно тело -- иудеи  или язычники, рабы или свободные -- и  все напоены одним
Духом. Ибо  и тело -- это не один член,  а  многие. Если нога скажет: "Я  не
принадлежу телу, потому что я не рука", то  неужели она не принадлежит телу?
И если ухо  скажет: "Я не принадлежу  к телу,  потому  что  я не  глаз",  то
неужели оно поэтому не принадлежит телу? Если все тело -- глаз, то где слух?
Если все оно -- слух, то где обоняние? Ныне же Бог расположил члены,  каждый
из  них в теле, как Он пожелал. А если бы все были один член, то где было бы
тело? Ныне же членов  много, а тело одно. Не  может глаз сказать руке: "Я не
нуждаюсь  в делах твоих", или  также голова--ногам: "Вы мне не нужны". Но те
члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее. И о тех членах тела,
которые  мы  считаем   менее  благородными,  прилагаем  более  попечения.  И
неблагообразные наши имеют больше  попечения, а благообразные наши ни в  чем
не нуждаются.  Но Бог соразмерил тело,  внушив о  менее совершенном  большее
попечение, дабы не было разделения в теле, а  все члены одинаково заботились
друг о друге. Но вы -- тело Христово и члены от члена".
     Подобное  он пишет римлянам; он говорит: "Ибо  как  в одном  теле у нас
много  членов,  но не  у  всех членов одно и  то  же тело, так  и мы  многие
составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого -- члены, имеющие
различные  дарования  по  благодати, данной  нам".  И  снова  в  Послании  к
эфесянам:  "Но  истинной  любовью, --  говорит, --  все  возвращаем  в Того,
Который   есть  глава  Христос,  из  Которого   все  тело,   составляемое  и
совокупляемое посредством  всяких взаимно скрепляющих связей при  действии в
меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви. И
в другом  месте  он повелевает поочередно одним  носить бремя других, потому
что  мы  взаимные члены.  Поэтому  смотри,  относятся ли к  этому  телу  те,
которые, как  ты  слышишь,  везде  говорят: "Мое имущество  досталось мне по
наследству,  я  владею им по праву, не обманом. Почему я не могу  употребить
его  или злоупотребить им по  своей воле? Почему я  обязан давать что-нибудь
тем, кому я ничего не должен? Расточаю, теряю -- то, что гибнет, мое; других
это не касается". Один из твоих членов мучается от голода, а тебя  тошнит от
куропаток.  Голый  брат  коченеет от  холода,  а у тебя  так  много  одежды,
испорченной молью  и гнилью. Ты проигрываешь в кости за ночь тысячу золотых,
а в это время  какая-нибудь несчастная девушка, гонимая нуждой, продает свое
целомудрие, и гибнет душа, за  которую Христос отдал свою душу. Ты говоришь:
"Какое  мне дело?  То, что мне принадлежит, я трачу по  своей воле!" И после
этого  тебе кажется,  что ты  христианин,  когда  ты  даже и не человек?  Ты
слышишь, как  в  присутствии  многих людей  бесславят того или  иного,  и ты
молчишь или же громко смеешься вместе с клеветником. "Я бы остановил его, --
говоришь  ты,  -- если бы  то, что  он сказал, касалось  меня;  но  мне  нет
никакого дела до того, кого он бесславил". Значит, тебе нет никакого дела до
тела, если тебе нет дела до одного из членов. И нет дела до Главы, если тебя
не касается то, что происходит с телом.
     Говорят, что силу следует отражать силой. Я не имею ничего против того,
что  разрешают  императорские  законы,  меня  только  удивляет,  откуда  эти
изречения попали  в христианские нравы.  Я нанес  ущерб, но меня вынудили. Я
предпочел совершить зло, чем допустить его по отношению к  себе.  Будь  так!
Человеческие законы не наказывают за то,  что они разрешили. Но как поступит
Христос, твой  Повелитель, если ты нарушишь  его закон, который находится  у
Матфея?  "А я говорю вам: не противься злу, но если кто ударит тебя в правую
щеку, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться  с тобой и взять у тебя
рубашку, отдай ему и паллий. И кто принудит тебя идти одну милю, иди с ним и
другие две. Любите врагов  ваших,  благотворите тем,  кто ненавидит  вас,  и
молитесь за гонителей ваших и  тех, кто порочит вас, чтобы стать вам  сынами
Отца  вашего,  Который  на   небесах,  Который  делает,   чтобы  солнце  Его
поднималось  над   добрыми  и  злыми,  и  посылает  дождь   на  праведных  и
неправедных".  Ты отвечаешь: "Он это  не  мне  сказал. Он  сказал апостолам,
сказал несовершенным". Разве ты не слышал, что вы  -- сыны Отца вашего? Если
ты  не  желаешься быть сыном  Божьим,  то  закон  не имеет  к  тебе никакого
отношения;  однако  не  хорош  тот, кто  не хочет  стать совершенным. Обрати
внимание  и вот на что: если ты не требуешь награды, закон тебя не касается.
Ведь дальше следует: "Если вы любите тех, кто вас любит, какая вам награда?"
Как будто бы говорит: "Никакая". Делать это -- не добродетель, но не  делать
-- преступление. Никто никому не  должен там, где  воздают  тем же. Послушай
Павла   --   великого   знатока   и    толкователя   христианских   законов:
"Благословляйте гонителей ваших. Благословляйте, а не проклинайте. Никому не
воздавайте злом  за  зло.  Если возможно с  вашей  стороны, будьте в мире со
всеми людьми. Не  защищайте самих себя, возлюбленные, но дайте  место  гневу
[Божиему]. Ибо написано: "Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь". Но  если
враг твой голоден, накорми его.  Если  жаждет, дай ему пить. Ибо, делая это,
ты соберешь горящие уголья на его голову. Не будь побежден злом, но побеждай
зло добром". Ты  говоришь:  "Что же  будет,  если мягкостью своей я вскормлю
чужое бесстыдство и,  снояся  старую обиду,  вызову  новую?" Если  ты можешь
избежать зла или  отразить его без своего зла, никто не  запрещает  тебе это
делать.  Но  если  не  можешь, то  остерегись говорить: "Лучше  делать,  чем
терпеть".  Если  можешь,  исправляй,  заваливая  благодеяниями  или  покоряя
кротостью. Если же не может быть по-иному, то пусть лучше погибнет один, чем
оба; лучше, чтобы ты стал богаче, извлекши пользу из терпения, чем чтобы оба
стали злыми,  воздавая друг  другу за  зло.  Да будет правилом  для христиан
состязаться со всеми в любви, кротости,  благодеяниях; охотно  уступать даже
самым низким  людям в спорах,  ненависти, недоброжелательности, поношениях и
обидах. Но  недостоин  тот, кому оказывают благодеяние,  кому уступают.  Для
тебя  же  достойно  то,  что ты делаешь, достоин  Христос, ради Которого это
происходит.
     Говорят: "Я  не  хочу никому вредить, но и не  хочу терпеть, когда  мне
вредят". Нет, если тебе  причинили ущерб, от души  прости обиду, остерегаясь
того, как  бы не случилось  чего-нибудь, что и тебе  надо было бы  простить.
Надо столь  же  осмотрительно избегать своей вины, сколь легко прощать чужую
вину. Чем  ты  больше,  тем больше смиряй себя, чтобы служить  всем в любви.
Если ты  знатного  рода, то нравы, достойные Христа,  не затмят,  но украсят
благородство происхождения. Если ты  ученый, то  скромнее сноси и  исправляй
незнание невежественных людей.  Ты тем больше должен  брату, чем больше тебе
поверили.  Ты богат; помни, что ты  управитель, а  не господин, и  тщательно
следи  за тем, как ты выполняешь общее дело. Ты  поверил,  что только  одним
монахам запрещена собственность и  предписана бедность? Ты  ошибся;  и  то и
другое относится ко всем христианам.  Закон наказывает тебя, если ты унесешь
что-нибудь чужое.  Он не  наказывает, если ты отнимешь  свое  у нуждающегося
брата,  А  Христос  наказывает и то и  другое. Если ты -- должностное  лицо,
пусть почет не делает тебя более жестоким, но обязанности пусть сделают тебя
более внимательным. "У меня нет церковной должности, -- говоришь ты, -- я не
пастырь и не  епископ".  Вот именно; может быть,  ты  и  не христианин?  Сам
увидишь, какой ты, если ты не церковный. Христа стали так презирать в  мире,
что  считают  прекрасным  и  замечательным  не иметь  с  Ним  никакого дела,
настолько, что более презренным считают того, кто теснее с Ним связан. Разве
ты  не  слышишь каждый день от  разгневанных  мирян, как они  бросают в лицо
слова "клирик", "священник", "монах", употребляемые взамен злой брани? И это
делается  таким голосом и с таким  видом,  будто они порицают распутство или
святотатство. Я, право, удивлен, почему они не нападают также и на крещение,
почему они вместе с  сарацинами не используют имени Христова для обозначения
позора?  Если бы они  говорили  о плохом клирике, недостойном священнике или
нечестивом монахе,  это надо было  бы сносить,  потому  что так они порицают
человеческие  нравы, а не презирают обет добродетели. Но те, которые считают
своей  славой  растление  девиц,  военный  разбой,  деньги,  выигранные  или
проигранные в кости , и многие такого рода преступления, не  могут сказать о
другом ничего более презренного, более злого или постыдного, чем назвать его
монахом или священником; не  менее ясно  и то, что думают о Христе эти люди,
которые лишь называются христианами.
     У епископов и у должностных лиц нет иного Господа, кроме Христа. И те и
другие  попеременно представляют Его.  И  те и другие  должны будут дать Ему
отчет.  Если  ты,  принимая  на себя  или  исполняя  обязанности,  обращаешь
внимание на что-то иное, а  не  на  Него, то, если  мир  и  не называет тебя
продажным, Он,  конечно,  накажет  тебя как продажного.  Если ты добиваешься
общественной должности не для того, чтобы приносить пользу всем, а для того,
чтобы думать о собственных частных делах, чтобы мстить тем людям, которым ты
желаешь  зла, твоя служба -- для Бога разбой.  Ты  преследуешь грабителей не
для того, чтобы  вернуть владельцу  похищенное,  а для того, чтобы и у  тебя
было то,  что  есть у грабителей. Скажи, пожалуйста,  где хотя бы  маленькая
разница между  тобой  и ими? Ее  нет  ни в чем,  кроме того, что они  грабят
купцов, а ты -- грабителей. В общем,  если  ты берешься за эту должность  не
для того, чтобы быть готовым  под угрозой потери не  только имущества,  но и
жизни  защищать справедливость, то Христос  не одобрит  твоего  правления. Я
добавлю  и  то место  из  суждения Платона,  когда он говорит,  что никто не
достоин  той должности, которую  он  принимает  добровольно. Если ты  князь,
берегись, как бы тебя не заворожили такие вот опасные речи  льстецов: "Ты --
господин, ты свободен от законов. Для тебя все справедливо, все честно. Тебе
дозволено  все что  угодно".  Тебя не  касается  то, что говорят  священники
простому  народу. Мало  того, считай --  как  и  есть  на самом деле, -- что
существует один  Господин изо всех; на Него  ты должен  быть как можно более
похож, Его обязанности ты временно берешь на себя -- это Иисус Христос.
     Никто, кроме тебя, не обязан  внимательнее относиться к Его учению,  от
тебя  Он  потребует  отчета строже,  чем от  других.  Ты  только  не  считай
справедливым то, чего ты  желаешь, но желай лишь  того,  что справедливо. Не
думай, что  для тебя  станет почетным то, что для любого  человека считается
позорным.  Наоборот,  не  разрешай себе даже  того, что  повсюду обыкновенно
прощают. Считай для себя преступлением  то, что у других  слывет ошибкой. Не
богатства  стяжают  тебе честь,  восхищение,  достоинство, любовь,  уважение
многих  людей, а измененные нравы, которые лучше простонародных. Пусть народ
не учится на тебе удивляться тому, что его самого  подбивает на те же  самые
проступки,  которые   ты  каждый  день  порицаешь.  Откажись  от  восхищения
богатством; здесь  воры,  казнокрады,  святотатцы  и грабители! Откажись  от
восхищения  наслаждениями.  Здесь похитители  и  прелюбодеи.  Коль скоро  ты
хочешь  выглядеть перед своими  более блистательным,  не выставляй  на глаза
глупцам своего богатства;  хочешь выглядеть  счастливым  --  не показывай ни
расточительства, ни довольства. Пусть  они  по  тебе  учатся  это презирать,
учатся  восхищаться   добродетелью,   ценить  чувство   меры,   аплодировать
сдержанности, почитать скромность. Пусть твои нравы  не выказывают того, что
твоя  власть  в  нравах  народных  наказывает.  Лучше  всего  ты  искоренишь
злодеяния, если люди увидят, что  ты  невысоко  ставишь причину злодеяний --
богатство и наслаждения. Ни к кому из народа не следует относиться хуже, чем
к себе. У всех, кто искуплен, -- одна цена. От презрения не охранят  тебя ни
звон тщеславия,  ни  жестокость,  ни  оружие, ни телохранители,  но  чистота
жизни, строгость и нравы, не испорченные никакими обычными пороками.
     Ничего не мешает тебе  занимать высшее место  в правительстве и в любви
не  различать никаких мест. Считай, что это преимущество состоит  не  в том,
чтобы быть богаче, а втом, чтобы как  можно больше всем помогать. Не обращай
в собственную выгоду то, что  принадлежит всем, но свое и всего  себя самого
отдай всеобщей пользе. Народ тебе должен многое, но ты  ему должен все. Даже
если уши вынуждены слушать громкие слова "непобедимый", "святой", "великий",
душа пусть не знает  этого. Отнеси  все это к  Христу,  одному которому  эти
слова  и  подобают. Преступление,  заключающееся в  оскорблении  величества,
которое другие люди переносят трагически,  да будет для тебя наилегчайшим. В
действительности  оскорбление  величеству  наносит  тот,  кто  именем  князя
жестоко,  насильственно и  бесчестно  совершает нечто противозаконное. Пусть
никакая  обида  не  трогает тебя меньше  той,  которая  касается тебя лично.
Помни,  что  ты  лицо  общественное  и тебе  следует думать  только  о благе
общества.  Если ты мужественный человек, помышляй не  о том, сколь ты велик,
но  о том, какой груз ты  несешь на своих плечах. Чем в большей опасности ты
живешь,  тем меньше прощай себе. Пусть не предки твои и не льстецы указывают
тебе форму управления госуд