дователь вызвал ее на  допрос.  Выслушав  очередные  "не
брала ничего", он тяжело вздохнул:
   - Я гожусь тебе в отцы, а может, даже в деды.  Знаешь,  сколько  на  этом
стуле дурех побывало? И все как одна ни в чем не виноваты. Мой  тебе  совет,
хватит в несознанку играть. Очень плохо такая позиция  на  судей  действует,
впаяют по полной катушке. Хочешь отделаться легким испугом, слушай меня.
   - Хорошо, - пролепетала Светочка.
   - Вот и умница, - обрадовался мент, -  значит,  так,  пишем  добровольное
признание.
   - Я ничего не брала...
   - Меня слушай, - обозлился следователь, - а то червонец огребешь!
   - Десять лет, - пришла в ужас Света.
   - Спасти тебя хочу, - пыхтел страж закона. - Сделай  так.  Деньги  взяла,
чтобы... У тебя вроде мать больна?
   - Рак у нее, - тихо сказала Света.
   - Отлично, пиши - деньги взяла, так как хотела оплатить операцию  матери,
лекарства и хорошее питание. Поехала  в  обед  домой,  а  в  трамвае  украли
кошелек. Каюсь, признаюсь, больше никогда, очень мать было жалко.
   - Но у нас все операции делают бесплатно, - попробовала  посопротивляться
несчастная.
   - Эх, молодо-зелено, - крякнул мент, - с одной стороны, и так, а с другой
- конвертик врачу надо сунуть, все об этом знают, а судьи  тоже  люди,  даже
самые суровые. Пожалеют тебя.
   Так и вышло. Учитывая чистосердечное раскаяние, юный  возраст  и  хорошие
характеристики, Свете дали всего три года. Она  отсидела  их  от  звонка  до
звонка, не получая посылок. Мать скончалась еще во время следствия, а больше
девушка в целом свете никому не была нужна. Степан исчез из ее жизни.
   Соседи по бараку, узнав историю Разиной, подняли ее на смех.
   - Ну и дура же ты, - качала головой Катька Рогова, мотающая третий  срок,
- сначала любовник тебя натянул, потом следователь.
   - Он меня спас, - возразила Света,  -  я  получила  всего  ничего,  скоро
выйду, а иначе бы червонец вкатили!
   - Говорю же, дура!  -  рассвирепела  Катька.  -  Знаешь,  зачем  он  тебя
сознаться уговорил?
   - Чтобы меньший срок дали!
   - Тьфу, идиотка! - окончательно вышла из себя Рогова.  -  Да  следователь
твой отлично понял, что ты ни при чем. У тебя на лбу написано - дура. Только
пришлось бы ему долго копаться. Степку твоего прищучивать, проверять, правда
ли он в Питер катался или билет на вокзале у кого попросил. А на каждое дело
есть срок.
   - Как это? - не поняла Света.
   - Эх, горемыка, - вздохнула Катька, - каждому менту время  дают  с  делом
разобраться. Ну, допустим, месяц, а если  не  получается,  ругать  начинают.
План у них там, в легавке, как у всех. Ладно бы, сложное  расследование,  да
только твоя  ситуация  выеденного  яйца  не  стоит.  А  ты,  как  назло,  не
признаешься, время идет. Знаешь, что им  за  несоблюдение  сроков  следствия
бывает?
   - Что?
   - Много чего! Премии лишат, тринадцатую зарплату не дадут, из очереди  на
квартиру выкинут. Вот он и подставил тебя, как последнюю лохушку!
   Света удрученно молчала. В словах многоопытной Катьки был резон, и Разина
потом ночью рыдала на железной кровати, выкрашенной темно-синей краской.
   Самое неприятное, что после освобождения ей пришлось вернуться на  старую
квартиру. Родственников Степана девушка ненавидела до такой степени, что  ее
начинало подташнивать,  когда  она  сталкивалась  с  ними  в  местах  общего
пользования.  Да  еще  на  воле  ее  поджидала  неприятность.   Мать   Светы
скончалась, и девушке не оставили две комнаты.  В  одну  из  комнат  вселили
малоразговорчивого мужика - столяра. Девушка пошла работать  на  фабрику,  в
колонии она освоила профессию швеи-мотористки,  и  старалась  меньше  бывать
дома.
   Потом неожиданно судьба смилостивилась,  и  жизнь  повернулась  к  бывшей
заключенной светлой стороной. Столяр оказался отличным мужиком, молчащим  не
от угрюмости, а  от  стеснения.  Светочка  приняла  его  ухаживания,  и  они
расписались,  фамилию  она  сохранила  девичью.  В  бывшей  маминой  комнате
устроили  спальню.  Потом  муж  организовал  с   приятелем   кооператив   по
производству кухонной мебели. Неожиданно  дело  пошло,  да  еще  как.  Фирму
завалили заказами, и столяр, не успев моргнуть глазом, стал обладателем трех
магазинов и работодателем для ста пятидесяти человек. Тогда-то они со Светой
и предложили соседям новую квартиру, взамен занимаемых  теми  комнат.  К  их
радости, Разины мгновенно согласились -  наверное,  пересчитали  доплату  на
бутылки. Света с мужем сделали ремонт  и  постарались  навсегда  забыть  про
Татьяну и ее детей. Надо сказать, им это удалось. Соседи более не напоминали
о себе, оставшись в прошлом. Света по  совету  мужа  закончила  Ветеринарную
академию. Она всегда любила  животных  и  теперь  с  огромным  удовольствием
возилась  с  четвероногими  пациентами.  История  о   глупенькой   кассирше,
обманутой любовником, была похоронена под грузом  времени.  Иногда  Светлане
Павловне казалось, что ничего подобного в  ее  жизни  не  было,  словно  она
прочитала плохую книгу. Но тут явилась я и разбередила душу.
   - Где живет Степан, знаете? - не выдержала я.
   - Последний раз я встречалась с ним во  время  очной  ставки,  -  грустно
ответила она. - Потом, сами понимаете, никакой охоты не было  связываться  с
подлецом. Все время боялась, что он вдруг заявится к матери в гости, думала,
не удержусь и вмажу ему прямо в наглую морду, но Степка как  в  воду  канул,
пропал, и черт с ним.
   - Как жаль, - протянула я, - я так надеялась, что вы подскажете.
   - Спросите у Раисы Андреевны, - посоветовала Света, - она небось в курсе.
   - Дайте мне ее телефон! Она покачала головой:
   - Я, когда вернулась из лагеря, очень нервная была и  страшно  дергалась.
Честно говоря, хотела поехать к Раисе и потрясти ее как следует. Ведь  писем
десять ей из лагеря отправила, все просила: Степка меня подставил, так  хоть
печенья пришли или чаю, никого же нет, мать умерла. А Раиса Андреевна богато
жила, ей бы ничего не стоило бандероль собрать. Но нет, она не  ответила  ни
разу. Ну я от греха и разорвала телефонную книжку, чтобы руки сами номер  не
набрали, и адрес точный не помню. Знаю, как идти... - Как?
   - До метро "Киевская" надо доехать и спуститься в сторону набережной, там
прямо у моста  стоит  огромный  дом  из  светлого  кирпича.  А  вот  подъезд
запамятовала,  то  ли  второй,  то  ли  третий.  Окна,  помнится,  на   реку
выходили...
   Да, не слишком точные координаты.
   - А вы к Маргарите сходите, - сказала она. -  Из  Разиных  только  она  и
осталась. Старшие братья померли, Галка уехала незнамо куда, а Ритка тут,  в
Москве живет, на Ленинградском проспекте, вот ее  адрес  я  отлично  знаю  и
телефон тоже.
   - А говорили, никакой связи с  Разиными  не  поддерживаете,  -  решила  я
поймать ее на лжи.
   - Так-то оно так, - тяжело вздохнула Света, - да Ритка  горькая  пьяница,
вечно ей на бутылки не хватает. Как-то раз сижу дома, звонок в дверь.  Гляжу
- Рита. Пришла у меня по старой памяти денег клянчить, а я слабину  проявила
- дала десятку. И все, пропала.
   Она начала постоянно бегать и  ныть.  Потом  предложила  у  нее  квартиру
купить. А у меня двое  детей  подрастают,  Ленка  не  сегодня  завтра  замуж
соберется... Ну я и поехала на хоромы взглянуть. Отличная жилплощадь, только
очень загаженная. Впрочем, Ритка за нее  недорого  хотела,  выгодная  сделка
могла быть.
   - Что же вы не стали оформлять?
   -  Муж  отсоветовал,  говорит,  с  пьяницей  связываться  опасно.   Прав,
наверное. Так что ступайте к Рите, - и она продиктовала хорошо известный мне
адрес.
   - Да я уже была у нее, - ответила я, - она вечно пьяная, и толку  от  нее
никакого.
   - Вы к ней в восемь утра приходите, - пояснила Света, - она где-то в семь
тридцать встает и около восьми начинает соображать, где  деньги  на  выпивон
сгоношить. Она ко мне около половины девятого являлась в надежде на подачку.
Утром трезвая, а поближе к одиннадцати - все, труба, мертвое тело.

ГЛАВА 23

   Нырнув в подземный переход, я уставилась на витрины. Может,  купить  Лизе
вон того керамического медвежонка за пятнадцать  рублей?  Девочка  придет  в
полный восторг. Я вытащила кошелек  и  тут  же  услышала  тихий,  вкрадчивый
голос.
   - Доченька, дай на хлебушек.
   Возле меня стояла толстенькая старушка в грязной куртке.  В  руках  бабка
держала  пакет,  оттуда  высовывались  горлышки  пустых  пивных  бутылок.  Я
протянула ей рубль.
   - Дай бог тебе здоровья, счастья и удачи, - поблагодарила нищенка.
   Мне стало неудобно, уж не столь велика милостыня, чтобы так кланяться. Но
когда  я,  купив  статуэтку,  притормозила  у  ларька  с   газетами,   вновь
послышалось тоненькое сопрано:
   - Деточка, подай на хлебушек.
   Я обернулась и увидела всю ту  же  бабку  с  пакетом.  Получив  следующий
рубль, она растворилась в толпе, но не успела я попросить  у  продавца  пару
булочек, как раздалось до боли знакомое:
   - Деточка, подай на хлебушек.
   - Бабушка, - не удержалась я, - вы у меня третий раз просите.
   - Ой, прости, милая, -  испугалась  она  и  подслеповато  прищурилась.  -
Глаза-то плохие, а люди все одинаковые, в куртках. Уж извини, старую.
   - Ничего, ничего, - приободрила я ее и протянула  булочку.  -  Хотите,  с
маком.
   - Дай тебе господь всего полной меркой, - обрадованно сказала бабулька  и
сунула подношение в пакет.
   Потом с чувством произнесла:
   - Я ведь раньше у входа в метро сидела, а теперь там ирод устроился,  вот
ведь нехристь, главное, все хохочут, а  подают  ему  сколько!  Не  поверишь,
сумками относит. Милиционерам, ясное дело, выгодно, они меня согнали, а  его
посадили, потому как ирод им хорошие деньги дает, с меня столько не содрать,
доходы у старухи убогие.
   - Почему ему много подают? - полюбопытствовала я.
   - Поди к входу да полюбопытствуй, - сказала бабка, - глаза б мои на урода
не глядели.
   Заинтересовавшись, я притормозила у стеклянной двери. Там,  на  полу,  на
расстеленном грязном байковом одеяле сидел молодой мордатый парень,  с  виду
совершенно здоровый. Во всяком случае, руки и ноги на месте, а розовый  цвет
лица без слов говорил  о  великолепном  пищеварении  и  желчном  пузыре  без
признаков камней. Не походил он и на пьяницу или бомжа. Одет попрошайка  был
просто, но чисто - в джинсы, ветровку и кроссовки. Перед ним стояла  коробка
из-под  сапог  "Ле  Монти",  почти  доверху  набитая   бумажными   купюрами.
Присмотревшись, я ахнула.
   На шее у  побирушки  висел  большой,  художественно  выполненный  плакат:
"Собираю на киллера для тещи". Проходившие мимо  женщины  поджимали  губы  и
презрительно отворачивались.  Мужчины  хохотали  в  голос  и  швыряли  парню
подаяние. На моих глазах  один,  в  отличной  куртке,  кинул  сто  рублей  и
подмигнул:
   - Сделай милость, найди такого,  который  не  сразу  укокошит,  а  станет
медленно на кусочки резать! Попрошайка засмеялся.
   - Анекдот знаешь?
   - Ну, - остановился мужик.
   - Громадный дом, на пятнадцатом этаже висит женщина, вцепившись руками  в
подоконник, а какой-то мужик  бьет  ее  молотком  по  пальцам.  Ну  народ  в
возмущении, за милицией бежать хотят. Вдруг мужчина высовывается и кричит:
   - Граждане, это моя теща. Внизу буря негодования.
   - Ишь, уцепилась, дрянь такая.
   На последней фразе и  побирушка,  и  дядька  в  кожаной  куртке  радостно
заржали, а я пошла  в  метро.  Интересно,  сейчас  на  каждом  углу  продают
сборники анекдотов, в основном глупые, правда, иногда попадаются смешные. Но
вот что характерно. На их страницах полно веселых историй про тещ, а вот про
свекровей нет ни одной. Зато про последних имеются  пословицы,  одна  другой
страшней.
   Ну, к примеру: "У свекрови дома не  у  мамоньки"  или  "Свекровь  -  всех
кровь, доберется и выпьет". Просто дрожь по телу.  Может,  хорошо,  что  мой
бывший муж был сирота?
   Подходя к дому, я машинально  отметила,  что  Андрей  отсутствует.  Возле
подъезда не было "Линкольна". Из кухни доносились бодрые голоса. Я  вошла  и
удивилась.
   - Андрюша? Вот странно.
   - Почему? - спросил он, стараясь завязать на шее Рамика большой бант.
   - Так твоей машины нет, "Линкольна-Навигатора".
   - Я его продал, - пояснил парень, - "вольвешник" пока прибарахлил.
   - Ну? - изумилась я. - Почему? Такая машина отличная была и, кажется,  не
старая.
   - Новая,  -  нехотя  согласился  браток,  -  да  только  все  про  собаку
вспоминаю, как за руль сяду, вот и продал, к черту, на рынке сдал, ну  ее  в
задницу, всей радости лишился...
   Я молча стала выкладывать на стол покупки, глядя, как  Лиза  и  Андрей  с
хохотом натягивают на Рамика коротенькую блестящую курточку из искусственной
кожи.
   - Лампа, глянь, зыко! - вскрикнула Лиза.
   - Скажи нормально, - машинально потребовала я, ставя чайник.
   - Глянь, здорово, - послушно перевела девочка, вертя ошалелого Рамика,  -
Андрюша прибарахлил, клевый прикид, прикольный.
   Я тяжело вздохнула. Курточка и впрямь была смешная, и  щенок  выглядел  в
ней очень забавно.
   - Не тряси собаку, а то  описается.  И  вообще,  раздевайте  его,  гулять
поведу.
   - Не-а, - затрясла головой Лиза, - я сама хочу.
   - Зачем раздевать-то? - встрял Андрей. - Сыро там, пущай в пальте идет.
   - В пальто, - безнадежно сказала я, - это слово по падежам не изменяется.
   - Ладно, - согласился он, - в пальто так в пальто, вам виднее. А  на  шею
надо ошейник нацепить, светящийся. Зря, что ли, бабки тратили.
   - Я сама хочу пойти, - ныла Лиза.
   - Там темно, - отрезала я.
   - А мы с Андрюшей!
   Но мне не хотелось, чтобы девочка выходила так поздно во двор.
   - Лучше сделай к ужину салат "Слезы Наполеона".
   - Тебе понравилось! - обрадовалась Лиза и кинулась к холодильнику.
   Я вытащила щенка в  прихожую.  Выглядел  он  словно  цирковая  обезьянка.
Толстенькое тельце было упаковано в блестящую  курточку,  лапки  засунуты  в
ботиночки, на голове - кепочка. Песику было страшно  неудобно  в  обуви,  он
высоко поднимал лапы, а потом с  опаской  опускал  их  на  пол.  К  тому  же
подметки скользили на паркете, и бедняга пару раз упал,  больно  стукнувшись
мордочкой. Я пристегнула роскошный поводок из крокодиловой кожи  и  потянула
упирающегося Рамика гулять.
   Вообще четвероногие обожают прогулки. Многие владельцы специально  кормят
своих пуделей и болонок после того, как те вернутся домой.  Голодная  собака
лучше слушается хозяина и охотнее возвращается с улицы в квартиру. Но  Рамик
по малолетству еще не слишком разбирался в ситуации. Он не сдерживал себя  и
писал в коридоре, когда  захочет.  Променад  с  ним  превращался  в  докуку.
Ходишь, ходишь по двору битый час,  поджидая  результата,  потом  плюнешь  и
вернешься наверх. Не успеешь оглянуться, как он уже прудит лужу в детской.
   Но сегодня  погода  была  такой  отвратительной,  что  песик  не  захотел
выходить из подъезда. Я  вытолкала  его  под  дождь  и  подумала:  "Все-таки
ботинки кстати пришлись".
   Мы шагали туда-сюда по лужам.
   - Пис-пис, Рамик, ну давай  пис-пис,  -  упорно  твердила  я,  но  он  не
собирался задирать лапку.
   В какой-то момент мне за шиворот попал дождь. Я стала натягивать капюшон,
Рамик дернулся, поводок выпал. В ту же секунду щенок, радостно лая,  шмыгнул
между прутьями забора и понесся по улице.
   - Рамик! - завопила я.
   Но тот даже не обернулся. Я побежала к воротам, теряя драгоценные минуты.
На улице никого, темнота  -  глаз  выколи.  Темно-серая  собака  моментально
исчезла. Я похолодела. Этому дураку ни за что не найти дорогу  домой.  Вдруг
далеко-далеко впереди замелькала тоненькая полоска света. Слава богу, ребята
нацепили на щенка светящийся ошейник.
   - Рамик, негодник, стой! - завопила я и пошлепала по лужам,  разбрызгивая
в разные стороны жидкую грязь.
   Полоска металась из стороны в сторону. Я летела, не  разбирая  дороги,  и
наконец очутилась перед  довольно  глубоким  оврагом.  На  той  стороне  его
жалобно скулил мой щенок. Я посмотрела на канаву,  полную  жидкой  грязи,  и
заблеяла:
   - Рамусик, Кусенька, Пусик, иди к маме, сейчас вкусное мясо дам!
   Но щенок продолжал хныкать.
   - Миленький, давай назад!
   Однако песик не  слушался,  а  может,  боялся  лезть  в  глубокий  овраг.
Интересно, как он перебрался на ту сторону. Чертыхаясь и  проклиная  все  на
свете, я полезла в жидкую глину. Внезапно нога подвернулась, и я  шлепнулась
прямо в коричневую жижу. Через секунду сила инерции проволокла меня вниз  на
самое дно омерзительно воняющей канавы. Рамик перестал рыдать и с  интересом
наблюдал, как хозяйка принимает грязевую ванну. Наконец, перемазавшись с ног
до головы, я утвердилась на ногах  и  попыталась  вскарабкаться  наверх.  Не
тут-то было. Руки и ноги скользили,  туловище  срывалось  вниз.  В  какой-то
момент я чуть не разрыдалась. Ну надо же влипнуть в такую нелепую  ситуацию.
Место глухое, домов тут нет, стоят только гаражи. Время  позднее,  и  сейчас
там, наверху, никого. Лиза с Андрюшей не  скоро  забеспокоятся,  сидеть  мне
здесь до утра.
   Обозлившись, я встала на четвереньки  и  с  пятой  попытки  выбралась  из
оврага. Рамик в ужасе шарахнулся от меня, но был пойман  и  сурово  наказан.
Впрочем, выглядел песик ужасно.  Шапочку  и  ботинки  он  потерял,  курточку
разорвал и весь был покрыт толстым слоем грязи. Мне стало холодно, и  ни  за
какие блага мира я не полезла бы снова в овраг.  Но  наш  дом  находился  на
другой стороне. Впрочем, может, поискать иной путь?
   Крепко прижав к себе дрожащего Рамика, я углубилась в гаражи и  запетляла
между железными боксами. Стало страшно. Луна не светила, небо было  затянуто
тучами, из которых сыпался непрекращающийся  дождь.  Кругом  была  кромешная
тьма и ни одного человека. Надо вернуться назад и снова лезть в канаву.
   Вдруг до моих ушей донесся глухой стук, а под воротами одного из  гаражей
мелькнула полоска света. Недолго думая, я забарабанила в железную дверь:
   - Пустите, пожалуйста.
   Дверь приоткрылась, и я, щурясь от неожиданно яркого света, вошла внутрь.
   Несколько парней в грязных комбинезонах возились вокруг  большой  машины,
вернее, того, что от нее осталось. Зеленые крылья стояли у  стены,  ветровое
стекло лежало на замызганном байковом одеяле. Вот ведь незадача, ребята явно
разбирали краденый автомобиль, и лишние свидетели им ни к чему. Влипла я, из
огня да в полымя! Старательно прикидываясь идиоткой, я забормотала:
   - Здравствуйте, ребятки! Машину чините?
   - Добрый вечер, - вежливо сказал один, самый старший, лет восемнадцати  с
виду, - ищете чего?
   - Да вот собачка убежала, я ее догоняла и упала в овраг, как теперь домой
попасть, неужели снова в канаву лезть? Подскажите, другой дороги нет?
   Мальчишки бросили работу и проявили любезность и внимание.
   - Сейчас направо сверните, там мостик, - пояснил белобрысенький  очкарик,
похожий на лабораторную мышку.
   - Аккурат за нашим гаражом, - добавил другой, толстый и рыхлый, - сразу к
супермаркету выйдете, "Капель" называется, знаете, где это?
   Я кивнула:
   - Конечно. Спасибо.
   - Не за что, - хором ответили  механики.  Потом  старший  протянул  кусок
грязной тряпки, бывшей когда-то чьим-то свитером.
   - Щенка укутайте, а то заболеет, вон трясется, бедолага.
   Рамика и впрямь била дрожь.
   Белобрысенький вытащил термос,  пластиковый  стаканчик  и,  наполнив  его
горячим чаем, предложил мне:
   - Хлебните, тетенька.
   Я с благодарностью схватила  подношение  и  стала  глотать  восхитительно
обжигающую жидкость. Желудок начал оттаивать. Выходить из  теплого,  уютного
гаража на промозглую, холодную улицу  мне  страшно  не  хотелось.  Очевидно,
мальчишки поняли это, потому что старший со вздохом сказал:
   - Слышь, Колян, свези ее.
   - Пошли, - велел толстый, - только клеенку прихвачу, сиденье прикрыть.
   Он шагнул внутрь гаража, я проследила за ним взглядом и чуть не  лишилась
чувств. В салоне разбираемой машины, на роскошных кожаны