перь, как умный, при в мусор, - заржал Кирюшка.
      Старший  брат отвесил ему оплеуху, Кирка не остался  в
долгу и пнул того ногой. Началась потасовка.
      Из открытой двери нашей квартиры выскочило все стадо и
принялось,  отчаянно  лая  и  мяукая,  носиться  по   бывшей
Ниночкиной  квартире.  Появились  двойняшки,  Иван,  Люся...
Гвалт стоял редкостный.
      -  Что  за  безобразие? - раздалось с  лестницы,  и  в
квартиру вступил пенсионер Демин с нижнего этажа.  -  Я  лег
отдыхать, а тут трам-тарарам.
      Увидав  Катю,  которая регулярно мерила ему  давление,
старичок  слегка притих, но, заметив, как Муму  самозабвенно
прудит на пороге лужу, вновь впал в ажиотаж.
      -  Какое свинство! Развели псарню, вонь по всему дому.
Москву  загадили, продукты эти дряни сжирают, простым  людям
колбасы  не  хватает,  сколько  же  денег  надо,  чтобы  при
нынешних   ценах  такую  ораву  кормить!   Да   вы   жулики,
коммерсанты, кооперативщики и тунеядцы!
      У  бедного Демина в голове царила полная каша из  всех
времен  и  эпох.  Очевидно,  старичок  существовал  в  своем
собственном  мире, и спор с таким экспонатом лучше  было  не
начинать.  Но Люся уловила из всей тирады только одно  -  ее
обожаемую  Муму  обидели.  Не  обращая  внимания   на   наши
умоляющие  взгляды, она понеслась вперед, словно всадник  на
коне, размахивающий саблей.
     - Как можно ненавидеть собаку!!!
      -  А  на фига она? - моментально отреагировал Демин  и
смачно сплюнул.
     Тьфу! - Плевок шлепнулся Люсе прямо на домашнюю тапку.
      - Ты, дед, поаккуратней, - занудил Иван. - Чего к моей
жене пристал?
      -  Молчать!  -  взвизгнул Демин. -  Сейчас  позвоню  в
райком, и вас всех выселят!
      -  Дедуля,  - прощебетала близняшка Таня,  -  ты  Беню
знаешь?
     - Кого? - притих от неожиданности Демин.
     - Беню, - спокойно ответила девочка.
     - Нет, - растерялся дедушка.
     - Ну тогда сходи к его матери, познакомься, - хихикнула
Татьяна, - она тут недалеко, за углом живет!
      Секунду  все  молчали, потом дедок взвыл  и  попытался
палкой треснуть Люсю по спине.
     - Не трогай маму, - взвилась Аня, - мухомор вонючий!
     - Ща милицию вызову, - пообещал Демин.
      -  Она  уже  тут, - вздохнул Сережка, - Володя,  давай
приступай,  арестуй сначала Люсю, потом Таню,  да  заодно  и
Муму  -  ссытся,  понимаешь, везде, спать не дает  приличным
людям!
      -  Ваши  документы,  -  грозно сдвинул  брови  Костин,
вытаскивая из кармана красное удостоверение.
     - Мои? - растерялся Демин. - Зачем?
      -  Ворвались  без  приглашения  на  чужую  жилплощадь,
оскорбили хозяев...
      -  Так шумят же, - принялся отбиваться пенсионер, - на
лестнице гадят, собак развели.
      -  До  одиннадцати вечера в будний день  имеют  полное
право,  -  отрезал  майор, - а про  собак  ничего  закон  не
говорит!
      -  Ох,  смотри у меня, - пригрозил сухоньким  кулачком
дедок, - небось мафией купленный, ты, паразит!
      -  Оскорбление  должностного лица  при  исполнении  им
a+c&%!-ke обязанностей карается по закону, - вмиг перешел на
казенный язык Володя, - можете ответить по всей строгости!
       -   Оборотень!  -  завопил  старикашка.  -  Настоящий
милиционер  должен меня защищать, ветерана  войны,  труда  и
партии, а не всяких, прости господи, лимитчиков.
     - При чем тут лимитчики? - изумилась Юля.
      -  А  при  том,  что понаехали, чеченцы  поганые,  всю
столицу  загадили, собачатиной торгуют! Как не стыдно  живое
существо есть!
     - Корова тоже живая, - влез Кирюшка.
      -  А  собака - друг человека, - парировал Демин,  -  и
делать из нее чебуреки безнравственно!
     - Так вы любите собак? - изумилась Люся.
      -  Конечно, - ответил старик, - только вот эта мне  не
нравится.
      И  он  ткнул  корявым  пальцем в апатично  лежащую  на
грязном  полу  Муму. Люся покраснела и разинула  рот.  Катя,
быстро  сообразившая, что спор сейчас  понесется  по  новой,
моментально сказала:
      -  Стоп! Так и не пойму, чего мы ругаемся! Люся,  бери
собаку и иди на кухню, у тебя жаркое перекипает.
      Из коридора и впрямь тянуло запахом подгоревшего мяса.
Дюся ойкнула и унеслась.
      -  А  вы,  Михаил  Степанович, -  продолжала  Катя,  -
успокойтесь, иначе давление до 200 скаканет, опять сляжете.
      - Ой права ты, Катюшенька, во всем права, - забормотал
дедок, пятясь. - Уже голова болит, ноги подкашиваются, перед
глазами мельтешит...
      Усиленно  изображая  недомогание,  он  продолжал  идти
задом,  запнулся за узел и с размаху сел на  куль.  Раздался
треск, и на пол потекло нечто желтое.
     - Прикол, - взвыла в полном восторге Таня, - дедок Муму
ругал, а сам обосрался, и как только не стыдно!
     - Что это? - в ужасе спросил Демин. - Что?
     - Яйца, - со вздохом ответил Володя.
      -  Чьи? - вопрошал Демин. С христианской незлобивостью
майор пояснил:
      -  Куриные.  Вы, дедушка, обвалились  на  наводочку  с
продуктами, сверху десяток яиц лежал, крупных, по 15.60.
      -  Кто  же  складывает харчи в наволочку? -  пришла  в
негодование Юля.
      - Я, - коротко ответил майор, - а что, нельзя? Оставив
их  ругаться дальше, я пошла домой. Интересное дело,  почему
такой   вкусный  и  полезный  продукт,  как  куриные   яйца,
настоящая кладовая витаминов, у нас немедленно погибает,  не
успев попасть на стол?

                          Глава 22

     Доктор Ростов оказался занят под завязку. Пробилась я к
нему  только  вечером в четверг. Выглядел  Федор  Николаевич
импозантно. Высокий, крупный, с копной седых волос. Пахло от
него  дорогим  одеколоном,  а на  его  правой  руке  сверкал
золотой  перстень. Мне он напомнил нашего семейного доктора,
$  "-.  покойного Игоря Львовича Ежова, которого моя мамочка
всегда вызывала, стоило дочурке пару раз кашлянуть.
      Сходство усилилось, когда Федор Николаевич потер руки,
словно   пришел  с  мороза,  и  мягким,  бархатным   голосом
поинтересовался:
      -  Ну те-с, что случилось, дорогуша? Мне не захотелось
прикидываться родственницей сумасшедшего. Да  и  в  кабинете
специалиста   подобного  класса  это   небезопасно.   Начнет
задавать вопросы и тут же выведет на чистую воду. Поэтому  я
прямо заявила:
      -  Я  пришла  поговорить  о Насте  Звягинцевой.  Федор
Николаевич  вытащил  трубку,  набил  ее  табаком,  тщательно
закурил и осведомился:
      -  Надеюсь,  вы понимаете, что сведения о  больных  не
подлежат разглашению? Я кивнула.
      - Тогда, - продолжал Ростов, - расстанемся без обид, а
если  желаете что-либо узнать, у вас должна быть бумажка  из
органов,  где вы просите меня об откровенности.  Кстати,  не
всегда помогает и она.
      -  Я  не  имею никакого отношения к правоохранительным
органам...
     Психиатр выпустил густой клуб дыма и ухмыльнулся:
      - Душенька, вы симпатичное существо, но, увы, я связан
клятвой  Гиппократа. Мой вам совет, как  журналистке,  лучше
бросьте эту тему. Господа Скотинины вели себя безупречно,  а
Настенька  мертва.  Ну к чему доставлять  людям  еще  больше
горя?  Мне,  например,  не нравится, когда  ради  увеличения
тиража фотокамера суется в постель или на кухню...
     - Я не из газеты...
      -  Да?  Тогда зачем вам сведения о Насте?  Его  умные,
породистые глаза откровенно смеялись, и я выложила  ему  всю
правду - про больницу, доллары, поиски Егора...
     Федор Николаевич посерьезнел.
      -  Тридцать  тысяч! Большие деньги, вы могли  спокойно
оставить их себе, никто бы и не побеспокоился.
      Я  оторопела. Оставить себе? Чужие деньги? Как-то даже
не пришло в голову.
     Ростов засмеялся:
     - Шучу, шучу. Честно говоря, вы меня дважды удивили.
     - Чем?
      - Сначала тем, что начали поиски неизвестного парня, а
потом сообщением о сумме... Вы видели реальные деньги?
     - Не понимаю...
      -  Ну,  у  вас  в  руках были купюры или  какая-нибудь
пластиковая карточка, чек...
      -  Нет,  банкноты, причем подлинные,  я  проверила  их
карандашом.
     - Чем?
      -  Ну,  такой  специальный прибор, похож  на  лазерную
указку,   фальшивые  ассигнации  в  его  свете  желтеют,   а
подлинные - синеют.
      -  Скажите пожалуйста, - изумился Ростов, - никогда не
слыхал о таком.
      - Я тоже, но под Новый год моего родственника обманули
"  обменном пункте, всунули фальшивые доллары. Парень ужасно
ругался, но поделать ничего не смог.
     Кассир, гадко ухмыляясь, сообщил ему:
      -  А  где  на  деньгах написано,  что  они  из  нашего
обменного? Ты их, дружок, за порог выносил...
     Сережка перекосился от злобы и купил "карандаш".
      -  Настя была светлым человеком, - вздохнул Ростов,  -
несмотря   на  заболевание  и  сопутствующее  ему  изменение
личности.
     - Что с ней приключилось?
     - Шизофрения - психическое заболевание.
     - И в чем оно проявляется?
       -   Изменение   личности   -   снижение   активности,
эмоциональное      опустошение,     аутизм...      Возникают
разнообразные,  так  называемые патологические  продуктивные
симптомы.
     - Что это такое?
      -  Попросту  говоря,  бред, галлюцинации,  аффективные
расстройства, кататония...
     - Тромбоэмболия...
      -  Да  никогда!  При  чем  тут  тромбоообразование?  -
удивился  Ростов. - Конечно, у больных шизофренией  масса  и
других  болячек, например, язва желудка, или может случиться
воспаление легких, аппендицит, рак, в конце концов.  Но  это
болезни  тела, а шизофрения - недуг психики, души, если  вам
так  понятнее будет. И, к сожалению, возникает он в  молодом
возрасте.
      -  Вот ведь беда, - искренно пожалела я Настю,  -  всю
жизнь идиоткой жить!
      Федор Николаевич принялся методично выбивать трубку  о
край пепельницы.
      -  Ну  при  чем  тут  идиотия! Шизофрения  может  быть
непрерывной или приступообразной. У Насти оказался последний
случай.  За периодами обострения следовала ремиссия.  Многие
больные в такой стадии успешно работают, и окружающие  ни  о
чем  и  не догадываются. Вспомните хотя бы гениального  Ван-
Гога.  Отрезанное  в  припадке  безумия  ухо  и  потрясающие
картины.
     - Он был шизофреником?
      - Без сомнения, стоит только взглянуть на его творения
бесстрастным   взглядом   врача.   Кстати,   скорей   всего,
определенные  отклонения  присутствовали  у  Гойи,  Босха  и
Шагала... Как это ни парадоксально вам покажется, но  многие
шизофреники  безумно  талантливы  -  пишут  книги,  картины,
сочиняют музыку... Настя, например, пыталась издавать поэмы,
кстати,  на мой взгляд, вполне читаемые, и, выйдя  замуж  за
Олега,  написала пару песен, весьма неплохих. Хотя, конечно,
жить с ней, особенно в последний год, было трудно.
     - Почему?
     - Мания преследования, - коротко ответил психиатр. - Ей
казалось, будто муж и свекровь намерены отравить ее. Вот она
и  стала питаться отдельно, ела только из пакетов и коробок,
впрочем,  потом  перестала принимать всякую  пищу,  пришлось
повозиться, чтобы заставить ее прикоснуться к супу.
     - Пошла бы в ресторан...
      -  Ах,  душенька, - улыбнулся Ростов, - Настя уверяла,
будто  Олег подкупил всех поваров в Москве. Это же  бредовое
состояние, не поддающееся логике.
     - Может, ей следовало жить с братом?
      -  Понимаете, дружочек, - сказал доктор, вновь набивая
трубку,  -  у Настюши не было никакого брата, у  нее  вообще
никого  не  было, одна как перст. Если не считать,  конечно,
мужа  и  свекровь. Но супруг не кровный родственник,  а  вот
родных по крови не осталось. Я ведь почему спросил, реальные
ли  деньги  у  вас  в  руках? Настюша  могла  сунуть  вполне
официально  выглядевшую бумажку и уверять,  будто  это  чек.
Фантазеркой она была отменной. Хотя...
     - Что?
      Ростов встал и, заложив руку за спину, принялся ходить
взад-вперед по маленькому кабинету.
      -  Была  одна  странность, на которую я сразу  обратил
внимание.  Для  многих  больных,  в  особенности  женщин,  я
становлюсь  крайне  необходимым. Многие  даже  влюбляются  в
меня, только не подумайте, что за удивительную красоту. Нет,
просто  в  большинстве  случаев над моими  пациентками  дома
посмеиваются, не слушают, отмахиваются от их проблем.  Я  же
даю  выговориться и пытаюсь искренне понять их беды.  Вот  и
возникает  у  дам  ощущение, будто врач  в  них  влюблен,  и
моментально   вспыхивает  ответное   чувство.   Факт   очень
распространенный,   и  опытный  специалист   обязан   суметь
направить  поток  чувств  в  нужное  русло.  Хотя  частенько
случаются браки между врачами и пациентками... Но я  к  чему
веду речь. Обычно я оказываюсь в курсе всех проблем больной.
Знаю  про  нюансы  отношений  в  семье,  личные  привычки  и
пристрастия.  Служу  для заболевших исповедником.  Так  вот,
Настя   оказалась  исключением.  Ни  слова  о  детстве   или
родителях.  На все попытки кое-что разузнать она моментально
замыкалась  и сухо сообщала: "Отец и мать погибли,  когда  я
была еще ребенком, бабушка о них ничего не рассказывала".
      Правда, у Ростова сложилось впечатление, будто девушка
что-то  недоговаривает. И еще ему показалось,  что  бабушка,
которую  Настя  тоже вспоминала с неохотой,  была  человеком
нездоровым.  Один  раз  Настюша  обмолвилась,  что  старушка
сожгла  все  семейные  фотографии. В другой  сказала,  будто
бабуля  не  впускала  в квартиру никого  -  ни  слесаря,  ни
электрика. А когда в ванной сломался кран, они стали мыться,
набирая воду в раковине кувшином.
     - Шизофрения передается по наследству?
      - Никто не знает точно, - пожал плечами Ростов. - Хотя
существует   статистика,  подтверждающая  факт  "семейности"
данного  заболевания. Хотя порой и отец,  и  мать,  и  бабка
больны,  а дети, внуки, правнуки здоровы. С другой  стороны,
вчера     привезли    молодого    парня     с     нормальной
наследственностью.  Не  удержал  на  обледенелой  набережной
машину и свалился в реку. Результат - реактивный психоз. Так
что  чем  дольше  я  лечу больных, тем больше  понимаю,  что
ничего не знаю.
     - Значит, Настя не рассказывала о брате, которого зовут
Eгор?
      -  Никогда.  Я  пытался  ее разговорить,  но  впустую,
потерпел профессиональную неудачу. Кстати, существует  очень
интересная  методика,  иногда дающая  хорошие  положительные
результаты.   Больного  погружают  в   глубокий   гипноз   и
заставляют  заново пережить детство, добираются  до  раннего
младенчества.  Иногда это помогает избавиться  от  кое-каких
фобий.  Я  предложил  это  Насте и встретил  бурный,  просто
гневный  отказ.  Я решил потом возобновить попытки,  но  она
умерла.   Такое   ощущение,  что  ей   поставили   блок   на
воспоминания детства. Хотя кто, зачем и почему?
     Я пригорюнилась - опять ничего.
      - Вы бы с ее подружкой поговорили, - неожиданно сказал
Федор Николаевич.
     - С Лесей Галиной? Уже была у нее.
     - Нет, у Настюши был другой приятель, она его подружкой
звала, и я невольно так сказал, он мужчина. Он с ней сюда  в
клинику  пару раз являлся. Знаете, грешным делом я  подумал,
любовник. Сейчас погодите, где-то записал координаты.
      Ростов  принялся  перебирать  растрепанные  бумажки  и
наконец провозгласил:
     - Рагозин Николай Федорович, улица Мирославская, д.18.
      Я горестно вздохнула. Все, круг замкнулся, вернулась к
тому, с кого начала поиски.
     - И давно он сюда приходил? Ростов начал колебаться.
      -  То  ли в сентябре, то ли в октябре. У нас в палатах
такая  обстановка, чтобы больные чувствовали себя как  дома.
Кровати  обычные,  гардеробы,  трюмо,  телевизор...  Создаем
видимость спальни, не для буйных, конечно...
      Но  Настюша  никогда не буянила, и Ростов  выделял  ей
самую уютную угловую комнату, солнечную и просторную.
      Как-то  раз в неурочное время, около семи  вечера,  он
заглянул  к  Насте.  Девушка, нервно  комкавшая  накидку  на
кресле, при виде доктора рассмеялась и велела:
     - Вылезай, Колян.
      К огромному изумлению Федора Николаевича, из гардероба
вышел незнакомый парень.
     - Я подумала, Олег идет или Наташа, - веселилась Настя,
-  вот  и попросила Николашу спрятаться, а то еще бог  знает
что подумают.
      И,  глядя  на  вытянувшееся лицо  Ростова,  со  смехом
добавила:
      -  Да что вы, Федор Николаевич, это моя подружка,  все
про меня знает, Николенька Рагозин.
      Обрадовавшись, что наконец увидел человека, способного
рассказать  о  больной.  Ростов  повел  Рагозина  к  себе  в
кабинет.  Но Николай оказался более чем молчаливым.  Отвечал
односложными "да" или "нет", в основном кивал головой. Но  у
Федора  Николаевича все равно сложилось впечатление, что  он
знает больше, чем рассказывает.
      На  улице  резко потеплело и валил снег. Я побежала  к
метро, зачерпывая сапожками жидкую кашу, из песка и соли. Ну
и  как теперь поступить? Снова ехать в монастырь к Рагозину?
Но  он  уже  один  раз не захотел со мной  разговаривать!  В
`  aab`.%--ke  чувствах я, накупив у метро  горы  продуктов,
ввалилась в квартиру и тут же столкнулась с Сережкой,  Катей
и Володей.
      -  Вы  все  дома? - вырвалось у меня.  Потом  до  носа
донеслось зловоние, и я поинтересовалась:
     - На обед суп из дохлятины?
      -  Слушай, Лампец, - обозлился Сережка, - давно  хотел
поинтересоваться,  где  ты целыми  днями  шляешься?  Что  за
таинственные дела?
      -  У меня? - фальшиво удивилась я. - Что ты! Только за
продуктами и выхожу, а потом убираю, глажу, чищу...
      -  Не  ври,  - отрезал Сережка, - Юлька говорит,  тебя
никогда нет.
      О черт! Совсем забыла, что из-за сломанной ноги она не
выходит из квартиры.
     - Она спутала, - решила я, как все лгуны, твердо стоять
на  своем,  -  спит  часами,  пока  я  вожусь  на  кухне,  а
проснется, - меня нет, выскочила на секунду за хлебом.
     Но Сережка не верил и бубнил:
      -  Ну  очень  странно, если ты проводишь  время  дома,
отчего  готовит  Люся? Между прочим, совершенно  несъедобные
блюда, жуть. Вот вчера на ужин...
     Да уж, вечером на столе оказался дикий набор продуктов:
гречневая   каша   с  творогом,  селедка  и   огненно-острая
корейская морковка. Запивать трапезу предлагалось киселем, а
когда мы захотели чаю, выяснилось, что в доме его нет.
     - Не хочу обижать гостью, - быстренько выкрутилась я. -
Люсе готовка в радость.
     - Сегодня ты где шлялась?
      -  Да  за продуктами бегала!!! И я уже собралась пнуть
сумки  сапогом, но вовремя вспомнила про яйца  и  придержала
ногу.
     - Хватит ругаться, - велел Володя и подхватил авоськи.
     - Куда потащил? - вскинулась я.
     - Отнесу на кухню, тяжело ведь, - объяснил майор.
     - Значит, ты свободна? - продолжал наседать Сережка.
     - Абсолютно!
     - Тогда поедем с нами за плитой.
     - Куда?!
      Выяснилось, что Нинуша, уезжая, увезла с собой  плиту.
Вообще-то  делать  это  она не имела  права,  но,  с  другой
стороны,  "Индезит" был куплен ею за бешеные деньги,  ну  не
оставлять же дорогущую плиту на старом месте.
     - Зачем покупать? - удивилась я. - Ниночка пусть снимет
плиту на новой квартире, поставит свою, а мы ту заберем.
     - Не получится, - вздохнула Катя, - там нет плиты.
      Придется  ехать  в  магазин! В этот  момент  из  кухни
раздался стук и короткий возглас Володи:
     - Яйца!
      Поняв,  что  нам опять не есть яичницу,  я  безнадежно
сказала:
     - Ну ладно, поехали.
      Если  я  что  и "люблю" до дрожи, так это  шатание  по
магазинам.  Как  правило,  головная  боль  начинается  через
$%aobl  минут,  и я, схватив первое попавшееся,  вылетаю  на
улицу. Но мои домашние - люди обстоятельные, а новая плита -
это  очень  серьезно, поэтому сразу следует приготовиться  к
душераздирающему действию.
      Нервничать все начали еще во дворе, обсуждая, на  чьей
машине ехать.
     - Залезайте в "Форд", - велел Сережка.
     - На своей отправлюсь, - откликнулась Катя.
      - Глупости, что мы,