одноклассницы в красавицу, а Костик неожиданно  влюбился.
Так начался странный, не похожий ни на что роман. Примерно полгода они  дико
обожали друг друга, не расставались ни  на  минуту,  потом  вдруг  наступило
охлаждение. Котик завел другую, Вера выскочила замуж. Три  года  спустя  они
снова кинулись в объятия друг друга... Можно сказать, что все  четыре  брака
Мартыновой распались из-за Коти.
   - Просто наваждение, - грустно улыбалась Вера, -  вроде  все  похоронено,
костер погас, становимся добрыми друзьями. У него -  баба,  да  не  одна,  а
штуки три сразу, у меня - отличный муж, с деньгами  и  положением.  Вдруг...
раз, что-то щелкает, и мы вновь в одной кровати. Месяц-другой пройдет, и все
заканчивается. У него - женщины, я опять замуж.
   Но периодически  просыпавшаяся  страсть  не  мешала  Вере  и  Косте  быть
друзьями. Затем Мишка Рогов познакомил их со своей женой Акулиной.
   - Ту просто перекашивало при виде меня, - смеялась хозяйка, -  белела  от
злобы. Да и понятно. Единственное, чего Акулина хотела, - так это денег. Она
и за Рогова выскочила в  надежде  на  баснословные  гонорары  психиатра,  но
просчиталась. Увалень Мишка совершенно не тревожился по поводу  заработка  и
по большей части не  брал  у  родственников  конверты,  Акулине  приходилось
работать медсестрой и тихо исходить завистью, глядя на шубы, драгоценности и
наряды  Веры.  Да  еще,  словно  назло,  каждый  следующий  муж   Мартыновой
оказывался богаче предыдущего.
   - Она роман с Котиком завела  только  лишь  для  того,  чтобы  мне  хвост
прищемить, - смеялась Вера, - вот глупая. Я  ее  предупредила:  "Аля,  Костя
больше года ни с кем не живет, Миша - надежный супруг, а Котя, словно мячик,
намазанный маслом, норовит из  рук  выскочить.  Не  делай  глупостей,  лучше
синица в руках". Ну и что? Вышло по-моему!
   Привыкший помогать всем бывшим любовницам, Котя предложил Акулине хороший
приработок: посидеть возле своей больной матери. Аля, оставшись одна, крайне
нуждалась в деньгах и предложение приняла. Через неделю к Анне  Федоровне  с
продуктами приехал Слава.
   - Он безумно похож на Костика, наш уголовничек, -  щебетала  Вера,  -  ну
одно лицо, бывает же такое. Вот Акулина и  решила,  что  настал  ее  час,  и
начала атаку на Славку. А тот на Котю только лицом  походит,  внутри  совсем
другой, женщин побаивается, все с проститутками общался... Такого  охмурить,
как воды попить, вот Акулина и преуспела. До этого у  жадной  Али  постоянно
случались неудачи.
   Бог знает, где Аля познакомилась с Маратом Рифалиным,  но  она  принялась
обхаживать банкира, притащила того в ресторан, где Котя шумно справлял  день
рождения.   Наверное,   хотела   похвастаться   своей   принадлежностью    к
артистическим  кругам,  да  просчиталась.  Марат  увидал  Веру   и   пропал,
Мартынова, в то время свободная и только  что  завершившая  очередной  виток
любви  с  Катуковым,  благосклонно  глянула  на  владельца   многомиллионных
капиталов, и Аля осталась за бортом.
   -  Понимаете  теперь,  почему  она  злобится,  -  прищурив  яркие  глаза,
поинтересовалась Вера. Я вздохнула:
   - Видите ли, они упомянули, что Марат  в  их  присутствии  кричал,  будто
выстрелит Константину в лицо...
   - Ну и что?
   - Как - что? Именно так его убрали, откуда они узнали?
   - Между прочим, - отчеканила Вера, - я сама узнала из газеты  "Московский
комсомолец", а там черным по белому стояло - убит выстрелом в лицо. Марат  -
дагестанец, правда, всю жизнь прожил в Москве, но кровь восточная,  горячая,
чуть что - топает ногами и визжит: "Убью, зарежу, повешу, на фарш разделаю и
котлеты пожарю..." А через десять минут кольцо с брильянтами тащит - прости,
дорогая!
   - Вот только Славе и Акулине он пообещал отрубить Константину руки, чтобы
чужих жен не обнимал, так и вышло, а  об  этом  "Московский  комсомолец"  не
писал, - тихо сказала я.
   Вера нервно заходила по комнате.
   - Поймите, Марат никак не мог убить Котю.
   - Почему?
   - Три недели тому назад мы решили с ним начать жизнь сначала и уехали  на
Барбадос. Я вернулась только вчера и не успела  войти,  как  позвонила  Аля.
Кстати, когда я сказала ей, что выхожу замуж за  Марата,  она  стала  весьма
кисло выражать восторг. Рифалина просто не было в Москве, и я  подтвержу  на
суде его алиби.
   - Дорогая, - проникновенно сказала я, - богатые люди нанимают для  черной
работы  киллера,  и  факт  отсутствия  Рифалина  непосредственно  на   месте
преступления ни о чем не говорит...
   - Он не убивал Костю, - твердо сказала Вера.
   - Отчего такая уверенность?
   - Марат обожает меня и знает, как я отношусь к Катукову. Конечно, Рифалин
не испытывает к Константину никакой симпатии. Но он понимает: если я, не дай
бог, узнаю о его причастности к смерти Коти, нашим взаимоотношениям конец. А
больше всего на  свете  Марат  боится  потерять  меня,  поверьте,  это  так.
Представляете меру его любви, если этот восточный  по  крови  и  менталитету
мужчина готов жениться на мне, зная, что я ему изменяла?
   Повисло молчание. Вера села в  кресло,  элегантно  скрестила  безупречные
ноги и добавила:
   - Не верю, что Марат говорил подобное Славе и Але.
   - Почему?
   - Он не глуп, отличный финансист с гибким трезвым умом, слегка вспыльчив,
но не дурак. Такой не станет кричать налево и направо о своих планах. Скорей
всего вы правы, он нанял бы киллера и уж ни за что бы не  разоткровенничался
со Славой и Акулиной. Они знакомы, встречаются  на  различных  тусовках,  но
тесной дружбы нет. С чего ему откровенничать?
   - Но откуда они знают об отрубленных руках?
   - А вот это, дорогой майор, - ехидно  пропела  Вера,  -  вам  и  надлежит
выяснить. Сдается, милый братик-уголовничек и его сладкая  женушка  обладают
чересчур полной информацией об убийстве. А слишком хорошо  осведомлены,  как
правило, непосредственные участники! Поройтесь  в  семье  Катукова-младшего,
найдете огромную кучу дерьма.
   - Вы обещали отдать бумаги...
   - У меня их нет! Но я  знаю,  где  Котя  хранил  секреты.  Подоконник  на
кухне...
   - Смотрела, в ножках стола тоже...
   - А в зеркале?
   - Где?
   Вера довольно засмеялась:
   - Когда он начал оборудовать тайники, их придумала я.  Обожаю  детективы,
вот и порылась у классиков. Подоконник подымался у Ниро Вульфа, ножки  стола
отвинчивал Эркюль Пуаро, а зеркало служило Эллери Куину.
   - В ванной, - пробормотала я,  -  на  шкафчике  с  лекарствами  и  всякой
ерундой. Следует нажать, и оно повернется, а там ниша...
   - А, - засмеялась Вера, - тоже почитываете на досуге, именно там. Хотите,
поедем?
   Я  кивнула.  Мартынова  была  все  же  уникальной  женщиной,  потому  что
собралась за пять минут. Просто натянула брюки, черный пуловер, куртку, и мы
спустились  в  подземный  гараж.  Водила  она  уверенно,  аккуратно,   и   я
расслабилась, покачиваясь на кожаных подушках. Вот заработаю денег  и  куплю
нам с детьми такой же "Мерседес", а то Сережкин "Форд" потерял глушитель,  а
у Катиных "Жигулей"  руль  ходит,  как  штурвал  у  истребителя,  не  только
поворачивается, а еще и двигается вверх-вниз, как  она  умудряется  в  таких
условиях управлять машиной - уму непостижимо.
   Открыв дверь квартиры своими ключами, Вера прошла  в  ванную,  я,  затаив
дыхание, за ней. Зеркало послушно повернулось. И в нише показалась  папочка.
Дрожащими руками я схватила ее.
   Да, это они, листочки синего цвета и конверт.
   - Господи, - донесся голос Веры из комнаты, - что тут произошло?
   - Искали эту папочку, - пояснила  я,  испытывая  к  Мартыновой  настоящую
благодарность.
   На улице, когда Вера щелкнула брелком сигнализации, я решила предостеречь
ее:
   - Не пускайте сейчас в дом посторонних, бандиты грабят и убивают женщин -
любовниц Константина.
   - Никогда сама не открываю дверь, тем  более  незнакомым,  -  высокомерно
заметила Мартынова, - а замки невозможно взломать.
   Она не предложила довезти меня до метро  и,  включив  скорость,  унеслась
прочь. Несколько капель грязи из-под колес  попали  на  куртку,  но  я  была
счастлива. Господи, завтра отдам папочку, и Катя окажется дома.

Глава 23

   Вечером я решила воспитать Сережку и напомнила:
   - Ключи не забудь, положи прямо сейчас в карман.
   Парень горестно вздохнул:
   - Караул, Лампа, "Форд" сдох!
   - Как это? - испугалась я. - В  аварию  попал?  Сережка  грустно  покачал
головой:
   - Нет, двигатель полетел.
   - И что теперь? - не успокаивалась я. - Починить можно?
   - Легче пристрелить, чем лечить, -  сказал  Сережка.  -  Возьму  материну
машину. Только ее "Жигули" тоже на ладан дышат.
   - И резина лысая, - встрял Кирка,  запихивавший  в  рот  кусок  омлета  с
сыром.
   -  Да  уж,  не  шины  Пирелли,  -  согласилась  Юля,  -  но  пока   едет,
попользуемся.
   - А дальше что? - настаивала я. Сережа подкрутил тощие усики:
   - Мать из Кемерова всегда тысячи две привозит. У нее там конвейер. Каждый
день по три-четыре операции. Ну предположим, половина больных неимущая, зато
другие обязательно отблагодарят. У матери рука легкая.
   - Она хороший хирург?
   - Она ненормальная! - воскликнул  Сережка.  -  В  детстве  кукол  резала,
аппендицит искала, на первую операцию еще студенткой стала, доверили  крючки
подержать. Другие девушки в кино, на танцы, наша - в анатомичку  и  потрошит
трупы с упоением...
   - Нет, ты прикинь, - оживилась Юля, - три года тому назад у нее  у  самой
возникла необходимость удаления щитовидной железы. Ну прооперировали свои же
коллеги, ухаживали, как за куриным яйцом... И, естественно, осложнение!
   - Почему? Юля хмыкнула:
   - У врачей всегда так, если заболеют - пиши пропало. Из насморка гайморит
получается,  аппендицит  в  перитонит  перетекает,  дети  у   них   какие-то
экзотические болячки  ухитряются  подцепить.  Сережка  в  детстве  подхватил
где-то болезнь Вермера, один случай  на  Москву,  исключительно  африканская
зараза.
   - У нас в доме снимали квартиру студенты из Университета Патриса Лумумбы,
- засмеялся Сережка, - они  меня  все  жвачкой  угощали,  вот,  наверное,  и
получил вирус.
   - Никогда бы не взял жвачку  у  незнакомого  негра,  -  сказал  Кирка.  -
Неужели трудно было пойти в ларек и купить?
   - В 1980 году? Да мы одну подушечку всем классом жевали по очереди!
   - Фу, - пробормотал Кирка, - вот уж не думал, что при коммунистах у людей
были такие трудности!
   - Ну, словом, у матери горло раздуло, нарыв, - продолжал Сережка,  -  она
домой сбежала и давай в ванной над собой издеваться. Ножницы в шов  воткнет,
гной выпустит, пластырь прицепит - и на работу!
   - Как на работу?! - изумилась я.
   - Говорим же,  сумасшедшая,  -  пояснила  Юля.  -  Водолазку  старую  под
хирургическую пижамку нацепила, чтобы больных своим жутким горлом не пугать,
и вперед: скальпель в зубы -  расступись,  щитовидная  железа,  Романова  на
лихом коне едет.
   Вечером я досконально изучила документы  и  ничего  не  поняла.  Какие-то
квитанции за электричество,  копии  лицевых  счетов,  накладные  на  пищевую
соду...  Вместо  фотографий  в  папочке  лежали  негативы.   Я   попробовала
рассмотреть лица запечатленных людей, но  совершенно  не  преуспела.  Трудно
сообразить, что за фигуры на кадрах.
   Утром я опять вышвырнула ключи, и снизу незамедлительно понесся крик:
   - Лампадель, кинь ключарики от "Жигулей", "фордик" - то тю-тю!
   Проклиная собственную забывчивость, я выбросила другую связку,  прогуляла
собак, сварила суп, пожарила котлеты и, сунув в пакет  бумаги,  полетела  на
"Динамо". Уже выходя из метро, вздрогнула, а вдруг гориллоподобный Слава  не
придет?
   Но он уже стоял у скамейки.  На  этот  раз  куча  жира  была  облачена  в
роскошную куртку из мягкой замши и тонкие ботинки с омерзительными  золотыми
пряжками.
   - Ну, убогая, - прошипел он, когда я тронула его за рукав, - ну,  козявка
болезненная, как делишки?
   Я помахала перед его носом папкой. Монстр довольно хрюкнул  и  потянул  к
ней короткопалую руку, похожую на подушечку для булавок. Он не  знал  только
одного обстоятельства. За две недели  я  прошла  такой  путь,  который  иная
женщина не осилит и за целую жизнь. Вместо несчастной, растерянной и ленивой
Ефросиньи сейчас на платформе стоял а бойкая,  уверенная  в  себе,  умная  и
наглая Евлампия.
   - Убери лапы! - рявкнула я. - Сначала стулья, затем деньги. Где Катя?
   Жиртрест на секунду растерялся, но тут же пришел в себя:
   - Гони бумаги, вошь!
   - А ху-ху не хо-хо? - спросила я и добавила:
   - Вон там, видишь, милиционер прогуливается, сейчас  заору,  и  пусть  на
Петровке разбираются, зачем тебе бумажки и где Катюша, Славик!
   Мужик слегка изменился в лице и сбавил тон:
   - Ладно-ладно, поехали.
   - Куда?
   - За Катериной, обменяем документы на бабу, ты ведь не  поверишь,  что  я
отпущу ее, когда приеду домой?
   - Нет.
   - Тогда пошли.
   Мы вышли на улицу и сели в грязные битые "Жигули" первой модели. Дребезжа
всеми частями  своего  престарелого  тела,  автомобильчик  достаточно  резво
покатил по улицам. Слава принялся насвистывать,  я  бездумно  поглядывала  в
окно. Внезапно Москва кончилась, и "копейка" понеслась по  шоссе,  очевидно,
развалиной она была только внешне, потому что мотор урчал, словно сытый кот,
а на поворотах ее  совсем  не  заносило.  Небось  "Жигули"  были  "одеты"  в
шипованные Пирелли, предмет вожделения и зависти Сережки.
   - Куришь? - спросил Слава, когда мы свернули на какую-то боковую  дорожку
и понеслись по ней с невероятной скоростью.
   Я кивнула.
   - Открой бардачок, там сигареты... Я попыталась откинуть крышку,  но  она
не поддавалась.
   - Ну, убогая, - хмыкнул Слава, - давай лучше сам.
   Не снижая бешеной скорости, он навалился на меня жирной тушей и  принялся
ковыряться на панели.
   "Не дай бог в аварию попадем", - метнулась в голове внезапная мысль, и  в
ту  же  секунду  я  почувствовала  сильный  толчок,  ощутила  порыв  свежего
воздуха... Что-то черное, огромное метнулось  навстречу,  голова  неожиданно
уткнулась в ледяную воду, и свет померк.
   Сначала вернулся слух, мерный шум наполнил уши. Потом  возникло  ощущение
холодной мокроты. Бог мой, я заснула в ванной, хорошо, что  не  утонула.  Не
открывая почему-то плохо  слушающиеся  веки,  я  пошарила  рукой  в  надежде
обнаружить полотенце, но пальцы наткнулись на сухие веточки. Тело само собой
село. Глаза моментально открылись, но  они  отказывались  верить  тому,  что
увидели.
   Я  находилась  в  большой  грязной  куче  прелого  сена,  невесть   зачем
оказавшейся на обочине. Вправо и влево  отходила  узенькая  асфальтированная
дорога, покрытая снегом. Внезапно память услужливо подсказала: мы неслись  с
большой скоростью, когда  толстяк,  навалившись  на  меня,  пытался  открыть
бардачок. Значит, он все же  потерял  управление,  и  "Жигули"  врезались  в
дерево. Скорей всего меня выкинуло из машины через ветровое стекло.
   Я аккуратно подвигала руками и ногами, пошевелила шеей - переломов нет. В
следующую секунду попыталась встать на  разъезжавшиеся  конечности.  Удалось
это не сразу, но в конце концов, слегка пошатываясь, я  отошла  от  спасшего
мне жизнь стога сена и уставилась на шоссе. А где разбитая машина?
   Очевидно,  хорошо  заасфальтированной,  но  все  же  проселочной  дорогой
пользуется  малое  количество  автолюбителей,  потому  что  на  снегу  четко
выделялся след шин. Я прошла немного вправо, чувствуя, как  намокшая  куртка
тяжело бьет по бедрам грязным подолом.
   Сапоги можно было смело снимать,  тонкая  замша  превратилась  в  тряпку,
насквозь пропитанную водой, и мне казалось, что я иду босиком. Внезапно след
оборвался, впереди, насколько  хватал  глаз,  расстилалась  девственно-белая
дорога. Я пригляделась повнимательней. Так, все понятно!
   Мерзкий мешок с  салом  вытолкал  меня  на  полной  скорости  из  машины,
наверное, надеялся, что пассажирка, ударившись об асфальт, сломает себе шею!
Скорее всего так бы и произошло, не случись на дороге  стог  сена.  Мысленно
желая здоровья всем крестьянам и их домашним животным, я поковыляла  налево.
Следовало каким-то образом добираться домой, а ровный гул шел именно  слева,
вероятно, там пролегало большое шоссе!
   До магистрали я доковыляла примерно за полчаса, терпеть не могу  наручные
часы и в большинстве случаев и без них  знаю  точно,  который  час,  обладаю
удивительным чувством времени, максимум могу ошибиться на десять минут.
   По моим расчетам, было около трех часов, когда я наконец встала у обочины
и подняла руку несущейся навстречу массе машин. Но автомобили  и  не  думали
притормаживать. А вы бы посадили тетку  в  китайской  куртке,  измазанную  с
головы до ног грязью?
   По счастью, в кармане обнаружился кошелек. Я  вытащила  двести  рублей  и
подняла бумажки над головой. Сразу притормозил желтый "каблук".
   - Куда? - осведомился простоватого вида дядька с помятым лицом.
   Услышав адрес, он окинул меня оценивающим взглядом и сообщил:
   - Только деньги вперед.
   Похвальная предосторожность, от  этих  бродяжек,  подобранных  на  шоссе,
всего ожидать можно. Отдав ему розовые бумажки, я с  удовольствием  вытянула
ноги и попросила:
   - Печку не включите?
   Шофер вновь глянул на меня, но ничего не сказал и щелкнул рычажком. Через
пару минут в салоне завоняло мокрой собачатиной, это подсыхала куртка.
   - Перебрала, что ли, птичью болезнь заработала? - усмехнулся водитель.
   - Какую? - не поняла я.
   - Перепил, - заржал мужик, - да  не  тушуйся,  с  каждым  случается.  На,
держи...
   Он протянул мне пачку "3олотой Явы". Я  раскурила  сигарету  и  принялась
глотать дым, чувствуя, как в желудке становится приятно горячо.
   Дома я распихала прыгающих  собак  и,  радуясь,  что  противная  Виктория
куда-то подевалась, пустила горячую воду, почти кипяток,  села  в  ванну  и,
чувствуя, как обжигающая волна достигает позвоночника, уставилась на  бьющую
из крана струю. Надо же было оказаться такой дурой и поверить куче  сала!  И
документы пропали, и Катю не вернули. Я принялась с ожесточением  намыливать
мочалку. Ну ничего, Славочка, ты даже и не  предполагаешь,  что  найти  тебя
крайне просто. Надеюсь только, что Кате не  сделают  ничего  плохого,  хотя,
если вспомнить, как безжалостно милый Слава вытолкал меня  из  несущейся  на
полной скорости машины... Хорошо еще, что не  разбилась,  только  заработала
кучу синяков и царапин...
   Вода текла и текла, а вместе с ней утекала и моя нерешительность,  голова
переполнилась злобой. Ну погоди, бандит! Сейчас высушу волосы  и  двинусь  в
"Билайн", устанавливать  владелицу  мобильного  аппарата.  Эта  дама  хорошо
знает, где искать жиртреста. Уж не знаю как, но выбью из  данной  особы  все
сведения!
   Я завернулась в халат и понеслась в спальню. Но, пробегая  мимо  вешалки,
поняла, что поиски таинственной незнакомки придется отложить до завтра.
   Куртка мокрая, грязная, а пальто в коричневых потеках, из дома просто  не
в чем выйти.
   Вздыхая, я запихнула вещи в стиральную машину, они одного бежевого тона и
не  должны  полинять,  долила  в   барабан   волшебное   средство   "Ваниш",
гарантировавшее полное исчезновение всех пятен без следа, и  запустила  цикл
стирки для шерстяных тканей.
   Потом высушила голову и прошлась по комнатам, проверяя порядок.  Кирюшка,
старавшийся побольше заработать, пылесосил теперь через день и почти разорил
меня, демонстрируя безукоризненную уборку. Теперь у нас не мотаются по  полу
клоки собачьих волос, коридор и прихожая радуют глаз сверкающими шкафами,  а
на отмытой до блеска кухне пахнет котлетами.
   Детская оказалась  прибранной,  книжки  стопочкой  лежали  на  письменном
столе, игрушки стояли на полочках. Все правильно,  когда  сам  поддерживаешь
порядок, не захочешь безобразничать! В спальне у Юли с Сережкой  по  стульям
были развешаны детали гардероба,  но  грязной  посуды  не  видно,  в  пустой
комнате Кати заботливый Кирюшка