моталась  по
заграницам, ее, как видного миколога, постоянно  приглашали  на  симпозиумы,
конференции и семинары.
   Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая жизнь Олега  Яковлевича,  но  тут
один его довольно близкий приятель предложил  заняться  торговлей  машинами.
Друг взялся обустроить все сам - наладить связи с  заводом,  транспортировку
"Жигулей" в Москву, предпродажную подготовку автомобилей...
   От Олега Яковлевича требовалось только одно - оформить фирму на свое  имя
и получать в месяц пять тысяч. Огромные, невероятные по тем временам деньги.
   - Почему ты не хочешь выписывать документы  на  себя?  -  поинтересовался
Писемский. Приятель захихикал:
   - Уже одна фирма, на меня зарегистрированная, работает, две нельзя.
   Наивный Писемский, желавший,  как  все  лентяи,  совершенно  не  работая,
огрести  куш,  согласился.  Три  месяца  он  и   впрямь   получал   отличную
"заработную" плату, но потом за ним пришли с понятыми.
   Приятель оказался негодяем, набрал невероятную сумму от доверчивых  людей
в  качестве  предоплаты  за  автомобили  и  скрылся.   Отдуваться   пришлось
Писемскому.
   Мужика сволокли в Бутырку и сунули в камеру на 120  человек.  Ему  грозил
нешуточный срок за мошенничество, к тому же кое-кто из  сокамерников  просто
покатился с хохоту, когда услышал о "преступлении".
   - Ну, мужик, ты и попал, -  ухмылялся  местный  смотрящий,  угощая  Олега
Яковлевича "Примой", - книжек, что ль, не читал? Возьми в библиотеке Ильфа и
Петрова, они как раз про такого зиц-председателя писали.
   Вызванная  следователем  из  очередной   поездки   Нина   Михайловна   не
растерялась и моментально оформила развод. Любимая дочурка тоже не  захотела
иметь с папой-уголовником ничего общего. Никто из родственников ни  разу  не
пришел на свидание и не передал Писемскому даже дешевенькой пачки печенья.
   Но  вялый,  апатичный  мужик  неожиданно  выжил.  Господь  наградил   его
недюжинной силой, и пары сломанных рук хватило уголовникам, чтобы понять - с
этим лучше не связываться. Олег Яковлевич получил шконку поближе  к  окошку,
занавесил ее тряпкой и поднял тем самым свой статус.
   Однажды ночью он проснулся от  шума.  Одного  взгляда  на  соседние  нары
хватило,  чтобы  понять  -   парочка   сокамерников   собралась   "опустить"
молоденького парнишку, только сегодня  определенного  на  постой.  Писемский
пожалел парня, накостылял браткам по шее и положил мальчишку на свою шконку.
Поступок героический по тюремным нравам. Целый месяц Олег охранял  парнишку,
впрочем, через тридцать суток того освободили, а на следующий день Писемский
получил роскошную передачу с американскими  сигаретами,  осетриной  горячего
копчения и икрой. В сумке  лежали  новехонький  фирменный  костюм  "Adida",
нижнее белье и мыло. Через час принесли телевизор,  таз,  ведро...  А  ночью
надзиратель открыл кормушку и тихо оповестил:
   - Писемский, на выход!
   Ничего не понимающий Олег Яковлевич пошел за ним  в  следственную  часть.
Там, в маленьком кабинетике, сидел пожилой мужик в роскошном костюме от Хуго
Босс. Выяснилась невероятная правда. Спасенный парнишечка -  сын  одного  из
влиятельнейших авторитетов. И теперь благодарный папа приехал  в  тюрьму  и,
называя Олега Яковлевича братом, обещал помощь и поддержку.
   Дальнейшее сильно напоминало сказку. Назад его привели в  другую  камеру,
всего на пять человек. Наутро появился пронырливый адвокат, суд, назначенный
на декабрь, состоялся в августе. Олегу дали два года и тут же амнистировали.
На  свободе  его  поджидали  уютная  однокомнатная  квартирка  и  официально
оформленные бумаги на владение бензоколонкой.
   Неожиданно в Писемском проснулся бизнесмен. Тюрьма явно пошла  мужику  на
пользу. Он словно вынырнул  из  омута  лени  и  развил  бешеную  активность.
Словом, через два года в его руках была уже не одна бензоколонка. Вот тут-то
любимая доченька и вспомнила про папочку, принялась звать к себе в гости. Но
Олег Яковлевич сказал, как отрезал:
   - Детей у меня нет.
   Ему очень хотелось встретиться с Ниной Михайловной. Приехать в  роскошном
"Мерседесе",  сверкнуть  золотыми   часами,   небрежно   снять   пиджак   от
Лагерфельда...  Но  бывшая  супруга  успела  удачно   выскочить   замуж   за
американского коллегу и укатить в Нью-Йорк.
   Несколько лет Писемский  жил  холостяком.  Но  потом  женился  на  Ксении
Фединой, студентке экономической академии имени Резникова. Познакомились они
случайно.  Олег  Яковлевич  регулярно  стригся  в  одной  парикмахерской   у
смешливого и болтливого Максима. После очередной укладки Писемский вышел  на
улицу, сел в автомобиль, тронулся с места, и тут из-за угла  дома  выскочила
тонюсенькая  девушка  на  огромных  каблуках.  Не  глядя  по  сторонам,  она
понеслась через  дорогу,  Олег  Яковлевич  в  ужасе  затормозил...  Девчонка
взмахнула руками и рухнула под колеса, прямо в весеннюю грязь.
   Перепуганный Олег бросился  к  ней.  Девица  отделалась  легким  испугом,
сломанным каблуком и вконец испорченным пальто. Безмерно счастливый  оттого,
что не задавил бедолагу насмерть, Писемский посадил ее в "Мерседес" и  повез
сначала в магазин за новой обувью  и  пальто,  а  потом  в  ресторан,  чтобы
отпраздновать "второе рождение". Они стали встречаться и  через  два  месяца
поженились.
   Сначала  все  шло  хорошо,  Ксения  училась,  пропадала  целыми  днями  в
библиотеке. Впрочем, Олег Яковлевич не хотел,  чтобы  жена  сидела  взаперти
дома, занимаясь домашним хозяйством.  Для  готовки,  уборки  и  стирки  есть
прислуга. Если девочка хочет получить профессию - пожалуйста. Тем более  что
днем он и сам тотально занят, а вечера они всегда проводили вместе -  ходили
в  рестораны,  театры  или  клубы.  Ксюша  была  неизбалованна  и   искренне
радовалась любым знакам внимания - цветам, конфетам, хорошим духам. В полный
восторг приходила она от возможности сорить деньгами, и квартира скоро стала
похожа на лавку - кругом статуэточки, шкатулочки, подсвечники и курильницы с
ароматизированными свечами. Но Олега Яковлевича это  не  раздражало,  скорей
умиляло. Впервые в жизни он оказался в  роли  дающего  и  испытывал  сладкие
ощущения, представая перед женой этаким джинном, выполняющим любые желания.
   Неприятные сомнения в честности Ксюты  стали  закрадываться  в  его  душу
месяц тому назад. Сначала  начались  загадочные  звонки  по  телефону.  Если
трубку  брал  Писемский,  из  нее  доносилось  сосредоточенное  дыхание   не
желавшего  отзываться  человека,  а  на  определителе  номера  высвечивались
палочки и нули. Таинственный абонент явно  пользовался  телефоном-автоматом.
Потом Ксения стала  нервничать,  пару  раз  Олег  Яковлевич  заставал  ее  с
заплаканными глазами. Жена изворачивалась, врала, будто сменила  краску  для
ресниц и заработала аллергию.
   Бензинщик не поверил и пару  раз  внезапно  приехал  домой  днем.  Ничего
особенного он не узнал, кроме одного - жена, бывшая  до  этого  старательной
студенткой и никогда не пропускавшая занятий, теперь сидит  дома.  Дальше  -
больше. Ксюта рассчитала прислугу и принялась сама за  ведение  хозяйства  -
готовила супы, пыталась печь пироги и даже накупила кучу книг по домоводству
и кулинарии. Писемский, в общем, был  не  против  такого  поворота  событий,
только ему стало  казаться,  что  жена  просто  боится  посторонних,  вот  и
избавилась от горничной и кухарки. Но окончательно потерял он  покой  неделю
тому назад.
   Вечером, как раз накануне программы "Время", Олег сказал:
   - Пойду кефирчику выпью.
   - Сиди милый, - подскочила жена, - сейчас принесу.
   Она с готовностью понеслась на кухню. Непонятно почему, Олег пошел за ней
и начал подсматривать  в  щелочку.  Супруга  вынула  из  холодильника  пакет
Bio-Max, потом вытащила из кармана брючек пузырек и принялась сосредоточенно
капать в чашку какую-то жидкость.
   Писемский метнулся в гостиную. Получив из рук улыбающейся жены "угощенье"
он поблагодарил ее и попросил:
   - Милая, уж извини, так устал, сил нет шевелиться, сходи в гараж, принеси
из машины газету.
   Ксюша с готовностью схватила ключи. Писемский свистнул ротвейлера Карла и
сунул тому под нос кружку. Всеядный пес  в  мгновение  выхлебал  кефирчик  и
через пять минут свалился на правый бок, издавая жуткий  храп.  Очевидно,  в
Bio-Мах влили необычайно сильное снотворное.
   Решив не путать планы жены, Олег лег на диван и притворился спящим. Ксюша
сначала унесла и вымыла чашку,  потом  позвонила  куда-то  по  телефону,  но
бормотала так тихо, что супруг ничего  не  разобрал.  Потом  она  оделась  и
унеслась. Вернулась под утро, бледная, с синяками под глазами...
   Сложив вместе всю информацию, Писемский пришел к неутешительному выводу -
супруга ему изменяет. И вот теперь он хочет иметь полный отчет, желательно с
фотографиями - где, когда, с кем, сколько раз  и  как.  По-моему,  абсолютно
дурацкое желание. Ну не все ли ему равно, как зовут  счастливого  любовника,
не в имени, в конце концов, дело!
   Потом мы перешли к обсуждению финансовой стороны вопроса.  Я  постаралась
не измениться  в  лице,  услыхав  подтверждение  о  получении  десяти  тысяч
долларов, и потребовала две тысячи в качестве задатка и еще одну на расходы.
   - Естественно, я представлю вам  счет  и  квитанции,  впрочем,  наверняка
придется пользоваться такси, а это усложняет отчетность.
   - Умоляю вас, - махнул поленообразной рукой работодатель, -  забудьте  об
этой ерунде!
   Он вытащил роскошное портмоне из змеиной кожи и  принялся  сосредоточенно
отсчитывать зеленые бумажки. Когда приятно шуршащая пачка оказалась у меня в
руках,  я  мысленно  перекрестилась.  Все,  обратной  дороги  нет,  придется
приниматься за работу.

Глава 5

   Следующую неделю я провела в бестолковой суете.  Сначала  договорилась  с
тихой бабулькой, окна квартиры которой выходили как раз на подъезд дома, где
жили Олег Яковлевич и Ксюша. За пятьдесят долларов пенсионерка разрешила мне
целый день проводить у подоконника и даже угощала чаем.
   К вечеру у меня заболела голова. Олег Яковлевич снабдил фотографией жены,
но  никто,  даже  отдаленно  напоминающий  худощавую,   коротко   стриженную
брюнетку, из подъезда не выходил. В старинном доме, стоящем в тихой  улочке,
было только три этажа  и  шесть  квартир.  К  концу  недели  я  знала  всех.
Девочку-школьницу, уходившую из дома с завидной аккуратностью ровно в восемь
и возвращавшуюся в три, няню, прогуливающую младенца, пока  мать  уезжала  в
шикарном "Вольво", элегантную пару, ведущую "артистический" образ жизни,  и,
конечно, Олега, работавшего день-деньской.
   Узнала всех, кроме Ксении. Она не показывалась,  высунулась  только  один
раз в ближайший супермаркет. Если у дамы и был любовник, то  она,  очевидно,
перестала с ним встречаться.
   По ночам тоже не происходило ничего  интересного.  Тринадцатилетний  внук
приветливой бабки пришел в полный восторг, когда я предложила ему  пятьдесят
долларов за страшно интересное дело. Не спать несколько ночей,  а  сидеть  у
окошка и методично записывать всех, кто входит  и  выходит  из  подъезда.  В
случае появления Ксюши следовало моментально звонить мне.
   Но по ночам дом спал. Только пара молодых супругов веселилась, раскатывая
на шикарном автомобиле.  Я  загрустила.  Простая  на  первый  взгляд  задача
начинала принимать характер неразрешимой. На всякий случай я завела  дневник
и скрупулезно отмечала все перемещения жильцов  дома.  Если  Олег  Яковлевич
потребует отчета, хоть будет что показать.
   В четверг вечером бензинщик позвонил и сообщил, что они с  женой  идут  в
театр, а потом в ресторан, домой предполагают вернуться около двух часов.  Я
посчитала   себя   свободной    от    наружного    наблюдения    и,    велев
помощнику-подростку глядеть в оба, преспокойненько осталась дома.
   В квартире стояла тишина. Катя дежурила в больнице, Сережка задерживался,
а Юлечка поехала к сокурснице готовиться к экзамену. Лишь несчастный Кирюшка
маялся над уроками. Изредка он выбегал на кухню, делал бутерброд и ныл:
   - Повезло же Маше Галкиной, у нее мама  учительница  математики,  а  тетя
преподает русский, никаких проблем. А у нас в семье кругом бесполезные люди,
врачи да журналисты! Вот и мучайся теперь с уравнениями...
   Около десяти вечера  он,  устав,  засобирался  спать.  Влез  под  одеяло,
схватил книгу "Смерть на чердаке" и вдруг заорал:
   - Лампуша! Катастрофа!
   Испугавшись, что  мальчишка  поранился,  я  влетела  в  детскую.  Кирюшка
судорожно рылся на полках.
   - Что случилось?
   - Катастрофа, - убивался Кирка, - совсем  забыл,  русичка  велела  завтра
принести на урок литературы "На дне" Горького...
   - Ну и что?
   - А я забыл сходить в библиотеку...
   - Подумаешь, завтра возьмешь! Кирюшка уставился на меня круглыми глазами.
   - Лампудель, ты не поняла, завтра на первом уроке книга должна лежать  на
парте. Иначе вломит два балла.
   - Да уж, - вздохнула я, - не повезло. Впрочем, тебе наука.
   - Ну забыл, забыл, - стонал Кирюшка, - скоро четверть заканчивается, а  у
меня по литре и так драма.
   - Какая?
   - Четыре тройки и две двойки.
   - Да, в такой ситуации не рекомендуется игнорировать требования учителя.
   - Ну придумай что-нибудь, Лампушечка! - взмолился  Кирюша.  -  ты  у  нас
умная, сообразительная, талантливая...
   Я усмехнулась, ну, хитрец.
   - Ладно, так и быть, загляну к соседям, может, у них есть.
   На нашей лестничной клетке пять квартир. В двух живут  молодые  бездетные
пары, зато в 47-й квартире есть школьники, и я позвонила в дверь. Высунулась
растрепанная голова. Соседка Анна Сергеевна,  довольно  милая  дама,  всегда
вежливо здоровается, гладит наших собак и  никогда  не  торопится  уехать  в
лифте, а ждет, пока вы подойдете к кабине. Впрочем, она  иногда  заглядывает
вечером к нам померить давление, а когда  ее  сын,  тринадцатилетний  Антон,
сломал руку, Катя поехала с парнишкой в травматологию. Словом, совесть  меня
не мучила, когда палец жал на звонок.
   - Добрый вечер, Анна Сергеевна.
   - Здравствуйте, Евлампия Андреевна, - пропела дама и уставилась на меня.
   - Понимаете, тут у нас такое дело вышло, - забормотала я, - нет ли у  вас
случайно "На дне", просто позарез нужно!
   Анна Сергеевна секунду помолчала, потом улыбнулась:
   - Конечно, есть, заходите, сейчас  дам,  идите,  идите  прямо  на  кухню,
холодильник там.
   Не понимая, при чем тут холодильник, я вошла в небольшую кухоньку и  села
на табуретку. Анна Сергеевна открыла новехонький "Аристон", достала  бутылку
"Гжелки" и протянула мне:
   - Вот.
   Окончательно растерявшись, я проблеяла:
   - Мне "На дне".
   - А здесь как раз на дне и осталось, граммов пятьдесят, не больше, - мило
улыбнулась соседка, - впрочем, если не хватит, могу дать  непочатую,  но  вы
вроде на дне просили...
   С трудом сдерживая смех, я пояснила:
   - Пьеса М. Горького "На дне", Кирюшке завтра в школу надо!
   Анна Сергеевна всплеснула руками и захохотала, я следом  за  ней.  Но,  к
счастью, у соседки дома была не только бутылка,  но  и  хорошая  библиотека.
Получив вожделенный томик, я отнесла его Кирюшке и улеглась на  диван  перед
телевизором, намереваясь приятно провести время. И тут затрезвонил телефон:
   - Немедленно приезжайте, - велел Олег Яковлевич.
   - Куда?
   - Ко мне домой, - отрывисто сообщил мужик и бросил трубку.
   Недоумевая, я взглянула на часы - без пятнадцати одиннадцать.  Интересно,
что у него случилось. И потом - зовет в квартиру, ведь договаривались, что я
с его женой пока знакомиться не буду!
   Писемский распахнул дверь сразу. Я шагнула в просторный холл. Сразу  было
видно, что человек не  так  давно  получил  богатство  и  теперь  хочет  его
продемонстрировать. Или это убранство на Ксюшин вкус?
   С потолка свисала чудовищная люстра - бронза с хрусталем. Нечто  подобное
находится в Колонном зале и вполне  уместно  там,  в  квартире  же  подобный
светильник просто подавляет. На полу, прямо от  дверей  шел  белый  мохнатый
ковер. Я с сомнением покосилась на свои сапоги.
   - Где у вас тапочки?
   Но хозяину, очевидно, было плевать  на  полы,  потому  что  он  буквально
вытряхнул меня из куртки и велел:
   - Идите в кабинет.
   Уж не знаю, как он ухитрялся  работать  в  подобной  комнате!  Все  стены
сплошь завешаны картинами, причем не было ни  одного  по-настоящему  ценного
полотна. Скорей всего их покупали для души, по принципу "мне это  нравится".
Штук  пять  отвратительных  пейзажей,  сильно  смахивающих  на   увеличенные
почтовые открытки, два натюрморта и тройка полотен с изображением  щенков  и
котят. Здесь опять на полу лежал белый ковер, по стенам выстроились  книжные
шкафы с собраниями сочинений А. Дюма, В. Пикуля, Л. Толстого  и  Майн  Рида.
Очевидно, художественные  вкусы  Писемского  оформились  в  коммунистические
времена.  На  письменном  столе,  чудовищно  огромном  и  вульгарно-дорогом,
высился новехонький компьютер, и везде, куда ни взгляни, стояли безделушки -
бронзовые зажигалки, всевозможные пепельницы,  глобусы,  писающие  мальчики,
фарфоровые балерины и позолоченные фигурки собак...
   - Вот, - сунул мне Олег в руки листки.
   Я развернула первый.
   "Дорогой, верь, я полюбила тебя всей душой и не смогла сделать  подлость.
Не  ищи  меня,  это  бесполезно.  Оформи  развод  и  живи  счастливо.   Хочу
предостеречь - будь осторожен с красивыми молодыми девушками, которые станут
с тобой знакомиться, скорей всего  ими  будет  руководить  корысть.  Прощай,
очень люблю, Ксюша". Следующая бумага - заявление в суд о разводе.
   - Что это? - удивилась я.
   - Как видите, - пожал плечами Олег.
   - Где вы это нашли?
   Писемский нервно закурил и сообщил:
   - В театре.
   - Где?
   - Мы пошли сегодня во МХАТ, -  начал  объяснять  бензинщик,  -  там  была
премьера. Хороший спектакль, но очень тягостный.
   В антракте они сходили  в  буфет,  съели  несколько  бутербродов,  выпили
шампанское... Потом прозвенел звонок, и Ксюша внезапно сказала:
   - Прихвати мою сумочку и иди в зал, я загляну в туалет.
   Олег Яковлевич взял расшитый бисером мешочек и сел на место. Тут же потух
свет и началось действие. Шли  минуты,  но  жена  не  появлялась.  Писемский
подумал, что она опоздала к началу и тетки, стоящие  на  входе,  не  пустили
супругу в зал во  время  действия.  Мхатовские  билетерши  крайне  ревностно
относятся к своим обязанностям. Скорей всего,  думал  Олег,  Ксюша  сидит  в
буфете. Он даже хотел встать и уйти, но места у них были во втором  ряду,  в
самом центре, пришлось бы на  глазах  у  старательно  изображающих  трагедию
артистов поднимать из кресел десять человек, и Олег Яковлевич постеснялся.
   Лишь только упал занавес, Писемский вышел  в  холл,  но  Ксюши  нигде  не
оказалось - ни в буфете, ни в фойе, ни у  гардероба.  Муж  даже  заглянул  в
дамскую комнату, но жена словно испарилась. Самое странное было то, что  она
ушла без верхней одежды. Красивая шубка  из  светлой  норки  преспокойненько
осталась висеть на вешалке, да и номерок лежал в кармане у Олега Яковлевича.
   В страшном волнении, дождавшись, пока публика  покинет  театр,  Писемский
побежал  к  администратору.  Сначала  сделали  объявление  по  радио,  потом
методично обыскали театр, заглянули везде, даже на новую сцену, Ксюта словно
испарилась. Ушла декабрьской ночью, при жутком морозе в бархатном  платье  с
открытой спиной и элегантных лодочках на десятисантиметровых  каблуках,  без
денег и документов.
   Олег Яковлевич помчался домой в тайной надежде найти там беглянку. Может,
ей просто взбрела дурь в  голову,  опоздала  к  началу,  не  попала  в  зал,
распсиховалась и уехала на такси. Мысль о том, что Камергерский проезд,  где
расположен МХАТ, превращен в пешеходную зону  и  до  такси  полуголой  Ксюте
пришлось бы идти на Тверскую, Писемский старательно прогнал.
   Квартира встретила его темнотой и тишиной. Крикнув для порядка пару  раз:
"Ксюнчик, ты здес