- Боже мой, с каким-то молодым человеком.
     - Он сразу пришел?
     - Нет. Сначала Людочка стояла одна.
     - Где именно стояла?
     - Как так где именно?  Большая ведь комната. Людочка, кажется, у окна
стояла. Потом...
     - Что "потом"?
     - Потом... палец поцарапала.
     - Вот как? Палец поцарапала?
     Игорь почувствовал, что Цветкова обеспокоило это обстоятельство, хотя
виду он не подал и все так же быстро и строго продолжал спрашивать:
     - Обо что поцарапала?
     - Боже мой,  откуда я знаю? Кажется, об стол. Там еще стекло какое-то
было.
     - Она что же, трогала это стекло?
     - Ну, это я уже не помню. И вообще у меня голова кругом идет от ваших
вопросов.
     Белла прижала ладони к вискам.
     - Это ничего,  -  усмехнулся Цветков и обернулся к Игорю.  -  Быстро,
Данилову к нам! И сразу за Кротовым.
     - За Васькой? - переспросил Игорь, вскочив со стула.
     Он был готов сейчас что угодно сделать, куда угодно мчаться.
     - За кем же еще? - резко ответил Цветков, - Только быстро, быстро!
     Игорь,  даже не простившись, устремился к двери. "Теперь Ваську очной
ставкой припрем", - подумал он.


     На работе Люды не оказалось.
     - Она  только  что  ушла,  -  сказала  черненькая спокойная девушка в
голубом халате,  внимательно оглядев Игоря. - Сказала, что нездоровится. -
И, заметив досаду на его лице, спросила: - Вам она очень нужна?
     - Очень!
     - Вы не похожи на других, которые к ней приходят.
     - Еще бы! - вырвалось у Игоря, и он улыбнулся.
     Девушка тоже улыбнулась.
     - Только дома ее нет, - сказала она.
     - Вы уверены?
     - Да.  Я слышала. Она по телефону договорилась встретиться с кем-то у
театра Советской Армии.
     - Когда?
     - Через полчаса.
     Игорь посмотрел на часы.
     - Спасибо. У меня пятнадцать минут. Я успею.
     - Пожалуйста.
     Девушка снова  улыбнулась.  У  нее  была  удивительно хорошая улыбка.
Игорь не удержался и протянул ей руку.
     - Большое спасибо.
     Игорь остановил машину около сквера напротив театра.
     - А ты подъезжай прямо туда, - сказал он шоферу.
     Сам  же  Игорь торопливо пересек сквер и,  не  выходя из  него,  стал
внимательно рассматривать людей около театра.
     Спектакль начинался еще не скоро, но пьеса, видимо, шла интересная, и
уже  немалая  толпа,   в   большинстве  почему-то  девушки,   настороженно
прогуливалась вдоль широкой каменной лестницы в ожидании лишнего билета.
     Наконец Игорь  увидел  Люду.  Она  стояла  наверху,  возле  одной  из
гигантских колонн у входа в театр, и, очевидно, кого-то ждала, нетерпеливо
поглядывая по  сторонам.  "Актера своего  небось  ждет",  -  с  неприязнью
подумал Игорь.
     Но вот Люда устремилась навстречу кому-то. И Игорь с удивлением узнал
в подошедшем Ваську.  Люда поспешно взяла его под руку и увлекла за собой.
Они спустились по  лестнице и  направились через дорогу ко входу в  сквер,
где стоял Игорь. Люда что-то торопливо и взволнованно говорила, прижимаясь
к  Ваське и поминутно заглядывая ему в лицо.  Васька выглядел удивленным и
рассерженным.
     Игорь отошел в глубь сквера, не теряя обоих из виду. "Придется идти с
ними обратно к театру, - подумал он. - Машина ведь там".
     Когда молодые люди вошли в сквер,  Люда вдруг заплакала. Васька хмуро
молчал и не пытался ее утешить.
     Игорь пошел им навстречу.
     Первым его заметил Васька и остановился. Люда удивленно посмотрела на
него, потом тоже увидела Игоря и поспешно отстранилась от своего спутника.
На  лице ее  вдруг отразился такой испуг,  что Игорю на секунду стало даже
жаль ее. "Неужели она все-таки любит его?" - подумал Игорь.
     Подойдя, он сказал:
     - Хорошо,  что встретил вас.  Надо поговорить.  Там машина ждет, - он
кивнул в сторону театра. - Пойдемте.
     - Не пойду!  -  рванулась вдруг в сторону Люда. В голосе ее зазвучали
истерические ноты. - Не пойду, сказала!
     Но теперь уже Васька крепко взял ее под руку и хмуро сказал:
     - Не дури, понятно? Надо, так пойдем.
     В  этот  момент у  выхода из  сквера показалась знакомая "Победа",  и
шофер, высунувшись, помахал рукой.
     Пока ехали, никто не проронил ни слова.
     Машина, наконец, затормозила у подъезда. Почти все окна второго этажа
были освещены.  По ним Игорь сразу определил, кто из сотрудников на месте.
В комнате Цветкова тоже горел свет.
     Игорь  со  своими спутниками молча поднялся на  второй этаж.  Там  он
открыл одну из дверей и сказал сотруднику, указывая на Ваську:
     - Этот гражданин посидит у тебя.
     И Васька понял,  что уйти ему отсюда без разрешения уже нельзя.  "Все
равно, - подумал он упрямо. - Ничего говорить не буду".
     Вместе с Людой Игорь зашел к Цветкову.
     На  столе  горела лампочка под  глухим абажуром,  и  в  углах комнаты
сгустилась темнота.  Цветков в очках читал какие-то бумаги.  Очки смягчали
его  обычно суровое лицо  и  очень старили.  В  своем мешковатом костюме и
немодном галстуке он походил сейчас на учителя.
     - Разрешите? - спросил Игорь.
     - Давайте, давайте.
     Цветков  снял  очки,   перевернул  бумаги  чистой  стороной  вверх  и
посмотрел на Люду. Под его взглядом та начала всхлипывать.
     - Хватают...  прямо на улице...  -  сквозь слезы сказала она.  -  Как
будто я в чем виновата.
     Цветков встал, подошел к ней и в упор спросил:
     - У вас уже зажил палец?
     И от этого совсем простого, казалось, вопроса Люда вдруг изменилась в
лице, с силой закусила губу, потом, запинаясь, ответила:
     - Н-не знаю...
     И, упав на стул, зарыдала.
     Игорь поморщился: опять эта девчонка выкидывает номера!
     А Люда, захлебываясь в слезах, проговорила:
     - Он... все равно... вам ничего... не скажет...
     - Нам это теперь не обязательно,  -  покачал головой Цветков.  -  Нам
важно, чтобы все сказали вы.
     - Я... ничего не знаю, а вот Вася...
     - Он пришел после того,  как вы поцарапали палец, - спокойно возразил
Цветков. - После того, понятно? Так что он нам рассказать ничего не может.
И не путайте его в это дело. У него хватает своих.
     - А  я не путаю!  Не путаю!..  -  закричала Люда,  подняв на Цветкова
залитое слезами лицо.  -  Это  он  взял!  Он!  Спросите его сами,  если не
верите!
     Цветков пристально посмотрел на нее и сказал:
     - Он  дурак.  Ясно?  Потому что любит такую,  как вы.  Но если я  ему
расскажу сначала про ваши шашни с Олегом, а потом...
     - А-а!..  А-а!..  -  в голос зарыдала Люда, закрыв лицо руками, потом
откинулась на спинку стула и простонала: - Воды... Дайте мне воды...
     Игорь поспешно подал ей стакан с водой и усмехнулся.
     - Где портсигар? - хладнокровно спросил Цветков, закуривая. - Давайте
уж, рассказывайте.
     И Игорь подивился его выдержке.  Ему казалось,  что он-то уж привык к
этим истерикам,  но  свежий человек их  так  спокойно выдержать не  может.
Игорь на  минуту забыл,  что Федор Кузьмич привык к  подобным и  даже куда
более тяжелым сценам еще тогда, когда Игорь Откаленко ходил в школу.
     - Так  где  же  он?  -  совсем по-будничному,  как о  самом простом и
очевидном, спросил Цветков.
     - Я...  я  взяла...  -  захлебываясь в слезах,  пробормотала Люда,  -
потому что он... он сказал... что покончит с собой, если...
     - Кто он?
     - Он...  он еще сказал... что я его любовь... и... и свет... я... его
жизнь...  его судьба...  и  я...  я  буду большой артисткой...  большим...
талантом... А я так хотела... всю жизнь мечтала... сниматься в кино...
     - Все ясно, - сказал, наконец, Цветков и посмотрел на Игоря. - А, как
полагаешь?
     - Починский, - подтвердил Игорь.
     - Ну, тогда давай по-быстрому.
     Они еще не знали,  какое разочарование ждет их через полчаса и  какие
новые тревоги.


                                                                 ГЛАВА VI.
                                                         ВСЕ КАРТЫ СПУТАНЫ

     Глядя на Люду Данилову,  Цветков с удовлетворением и даже с затаенной
гордостью думал  о  том,  что  дело  с  музейным портсигаром можно считать
завершенным.
     Да и второе дело -  кража из ателье,  - которое, по словам Свиридова,
упустил  Цветков,  тоже  вот-вот  будет  раскрыто до  конца.  Уже  там,  в
Снежинске,  задержан один из преступников -  Кот. Найдены украденные вещи.
Наконец-то взят с поличным опасный "дядя Осип".  Он оказался портным. Этот
"дядя" сначала перешивал краденые вещи,  а потом уже сбывал их. Вот почему
они не  были обнаружены в  Снежинске.  Да,  поездка Лосева не пропала зря.
Правда,  на свободе остался Косой.  И  он в Москве.  Это опасно.  Но Лосев
сообщил,  что Косой собирается связаться с Васькой.  Значит, ниточка есть.
Надо только поговорить с парнем.  Конечно,  лучше всего мог бы сделать это
Лосев.  Но придется уж ему,  Цветкову.  И именно сейчас, пока Откаленко не
привез того артиста.
     Цветков подумал о  Починском и  невольно бросил  взгляд на  притихшую
Люду.  Непонятно все-таки,  зачем ему  этот  проклятый портсигар.  Но  зря
устраивать такой спектакль он бы не стал.  Самоубийством ей грозил,  скажи
пожалуйста!  Сниматься в кино ей обещал!  И эта дуреха всему верила, кукла
безмозглая!  Хотя нет,  не безмозглая.  И  подлость в  ней сидит.  Как она
Ваську подсовывала, чтобы со следа сбить? Штучка!
     Он еще раз,  уже с интересом, посмотрел на тихо всхлипывавшую Люду, и
та, поймав его взгляд, жалобно спросила:
     - Что со мной будет? Я же не сама...
     - Суд решит,  что будет,  - жестко ответил Цветков. - Вот мать только
вашу жалко.
     - А меня не жалко?  Чего ее-то жалеть?  -  вдруг вспыхнула Люда. - Да
она... она, если хотите знать, мне всю жизнь испортила! Из-за нее все!..
     Она  вдруг сжала кулаки так,  что  побелели косточки суставов,  слезы
сами высохли на  засверкавших глазах.  Казалось,  и  не  было минуту назад
рыдающей, раздавленной и потерянной девчонки. Сейчас перед Цветковым сидел
злой и жестокий зверек, готовый кусаться.
     Он сурово сказал:
     - Думайте,  что говорите!  Это кто кому испортил жизнь, если уж на то
пошло?
     - Вы просто ничего не знаете!  -  вся дрожа,  воскликнула Люда. - Это
темная, опустившаяся старуха! Всю жизнь не разгибает спины, а чего успела?
Люди живут как люди!  А мы?  Каждую копейку считаем!  На то не хватает, на
это!  Лишней вещи не купишь!  Девчонки в туфельках ходят -  загляденье!  И
чулки!  И костюмчики шьют! А я? Хуже всех должна быть, да? Нет, видите ли,
денег!  Сама всю жизнь не одевалась,  так и я должна? И житья мне не дает,
что я техникум бросила.  Учись, мол! А жить на ее копейки? Кушать я еще на
них согласна, а одеваться? Или другой кто меня одевать будет?..
     Она  кричала все  это в  лицо Цветкову,  забыв,  кто перед ней сидит,
кричала, потому что уже не могла сдержать кипевшей в ней злости.
     Цветков молча слушал,  наливаясь ответной яростью и  в  то  же  время
ужасаясь той мутной и злой душе, которая открылась вдруг в этой зареванной
и истеричной девчонке.
     - ...Ненавижу ее!  -  кричала Люда.  - И отец от нее ушел, потому что
ненавидел!  И меня бросил из-за нее!  Все из-за нее!  Так прикажете теперь
ее...
     Но тут Цветков вдруг грохнул кулаком по столу.
     - А ну, молчать! Дрянь эдакая!
     Люда испуганно умолкла на полуслове.
     Цветков еле сдержался,  чтобы не  дать волю своим чувствам,  иначе он
просто выпорол бы  ее  сейчас так,  как никогда не порол своих ребят,  как
только однажды отец  порол  его  старшего брата Веньку,  когда тот  пришел
вдруг пьяный с  деревенской гулянки и  ударил мать.  И  на  следующий день
Венька валялся в  ногах у матери и просил прощенья.  Этот случай остался у
них обоих в  памяти на всю жизнь.  А это?  То,  что слышал сейчас Цветков,
было в сто раз хуже того,  что сделал Венька. Да откуда же взялась на свет
эта  дрянь,  эта сопливая девчонка?  Откуда взялись у  нее эти мысли,  эти
страшные слова?
     А Люда,  съежившись в комок,  уже испугавшись всего того,  что успела
наговорить,  теперь  только  исподлобья,  со  страхом смотрела на  него  и
молчала.
     Цветков вызвал сотрудника и отрывисто приказал:
     - Возьми вот ее к себе. Пусть подождет.
     - У меня тот паренек сидит, Федор Кузьмич.
     - А он пусть ко мне зайдет.
     - Сам?
     - Конечно, сам.
     Сотрудник, пропустив вперед Люду, вышел из комнаты.
     И  сразу на столе у Цветкова,  словно ожидая этого момента,  необычно
часто зазвонил телефон. Вызывал Снежимск.
     - Говорит оперуполномоченный Федоров.  Вы  просили сообщить еще раз о
состоянии Лосева.  Сейчас все в порядке,  только слабость.  Врач еще утром
его  смотрел,  говорит,  может ехать,  долежит в  Москве.  Так что сегодня
отправили. Поезд номер...
     Цветков молча слушал.
     - Все ясно,  -  сказал он наконец.  -  Встретим. Еще раз поздравляю с
успехом. Что?.. Ну, нас еще рано.
     Он повесил трубку и, не снимая с нее руки, задумался.
     В это время в комнату неловко заглянул Васька.
     - Заходи, - сказал ему Цветков, не снимая руки с трубки.
     Когда парень приблизился, он кивнул ему на стул.
     - Садись.  Вот какое дело,  Василий,  -  Цветков откинулся на  спинку
стула и внимательно посмотрел на Ваську. - Сначала про портсигар из музея.
Слышал эту историю?
     - Слышал.
     - Его, считай, мы уже нашли.
     - На Люду дело повесили?  -  враждебно спросил Васька.  -  Она его не
брала.
     - А кто его взял, по-твоему?
     - Да хоть бы я!
     - Брось. Она созналась. И даже сказала, зачем взяла.
     На  Васькином лице отразилось замешательство.  Он хотел взять на себя
вину:  спасая Люду,  он  готов был на  что угодно.  Но  решительно не  мог
понять,  зачем ей нужен был этот портсигар.  И то,  что Цветков знает это,
убедило его больше, чем что-либо другое, что Люда действительно созналась.
И он растерянно пробормотал:
     - Зачем же... взяла?
     - Он  нужен был не ей,  -  спокойно пояснил Цветков.  -  Ей велел это
сделать один... В общем его сейчас привезут, и ты сам услышишь. А пока нам
надо поговорить о другом...
     В этот момент снова зазвонил телефон.  Цветков досадливо взял трубку,
и до него донесся взволнованный голос Откаленко:
     - Федор Кузьмич! Починский уехал!
     - Куда?
     - С театром. На гастроли. В Австрию!
     - Что?! Когда ушел поезд?
     - Час назад.
     - Немедленно  на  вокзал!  И  сразу  телеграмму по  линии!  -  жестко
приказал Цветков. - Пусть ссадят на ближайшей станции.
     Он положил трубку и посмотрел на Ваську.
     - Видал? Вот наша работа какая. Ну ничего, далеко он не уйдет.
     - Кто такой? - угрюмо спросил Васька.
     Цветков посмотрел на  встревоженного парня.  Он  понимал,  что Васька
сейчас думал совсем не  о  том,  поймают или не поймают того человека.  Он
думал о Люде, и боялся, и не хотел верить в то, что она его обманула. Надо
было его убедить в этом,  надо было,  чтобы он не мучился,  не тосковал по
этой дрянной девчонке,  чтобы он  был свободен и  открыт душой для других,
настоящих,  хороших людей,  которые еще встретятся на его пути. И еще надо
было,  чтобы Васька был  готов к  новым испытаниям.  Он  уже сделал первый
очень важный шаг в  сторону от своей прошлой жизни.  Теперь надо заставить
его сделать еще один шаг.
     - Кто ж это такой? - снова спросил Васька.
     - Артист  один,  Владиком зовут,  -  небрежно ответил Цветков.  -  Не
слыхал?
     - Артист, говорите?
     По  напряженному тону,  каким переспросил Васька,  Цветков догадался,
что всколыхнулись в душе у парня какие-то воспоминания или подозрения.
     - А что?  Ты, брат, для нее стал мелковат. Шика нет в тебе, лоска, да
и  денег тоже.  Олег и тот был поинтереснее.  Она ведь и с ним встречалась
тайком от тебя.
     Цветков ожидал,  что Васька сейчас взорвется, закричит, не поверит, и
уже пожалел,  что упомянул про Олега.  Но Васька, опустив голову, молчал и
только поспешно прижал рукой задергавшуюся щеку.
     - ...Ну,  а потом появился этот артист,  - продолжал Цветков. - С ним
загуляла. Но и тебя и дружка твоего за нос водила.
     - Был один такой дружок,  да сплыл,  - процедил сквозь зубы Васька. -
Уж он получит, гад буду.
     - Не стоит пачкаться,  -  Цветков презрительно махнул рукой, потом со
значением повторил:  -  Не  стоит,  Вася.  Тут  большое дело  надвигается.
Виталий-то наш заболел там, в Снежинске.
     - Ну  да?  -  встрепенулся Васька,  и  Цветков почувствовал,  что ему
удалось увести его от мыслей о Люде.
     - Заболел,  -  досадливо повторил он.  - И Косого взять не успел. Тот
теперь здесь,  в Москве.  Брать его должны мы.  И вот тут, Василий, к тебе
сначала один  вопрос,  а  потом...  Но  сначала вопрос.  Виталий,  когда в
сознание пришел, рассказал...
     - Без сознания был! - вырвалось у Васьки, и он подозрительно спросил:
- Может, загибаете насчет болезни? Может, его Косой...
     - Нет, - покачал головой Цветков. - Все точно. И у Косого нет никаких
подозрений.  Так  вот,  Виталий рассказал,  что  Косой  хвастал перед  ним
какой-то штукой, которую ты ему дал. Что за штука, а?
     - Дело прошлое, - с неохотой буркнул Васька.
     - Дело-то,  может,  и  прошлое,  но  обернуться может настоящим.  Все
зависит от  того,  что  за  штука.  Косой зря-то  хвастать не  будет,  как
полагаешь?
     И Васька с неожиданной растерянностью ответил:
     - Да... обернуться может... если он на свободе...
     В этот вечер столько навалилось на него неожиданного,  столько ударов
вытерпела его душа, что у Васьки уже не осталось ни желания, ни сил что-то
скрывать.  И  только одна мысль заставляла его еще колебаться.  Из-за этой
"штуки" могла пострадать мать, ни в чем не виноватая, ни о чем не знающая.
Потому он в тот раз ничего и не рассказал Виталию.
     - Что же ты ему дал, Вася? - повторил свой вопрос Цветков.
     - Я  ему  много чего  дал.  Думал,  отвяжется,  -  через силу ответил
Васька.
     Цветков кивнул головой.
     - Знаю. И этим он перед Лосевым хвастался.
     Цветков совсем недавно прочел срочное спецсообщение из Снежинска, где
подробнейшим  образом  излагалось  все,   что  рассказал  Лосев,  придя  в
сознание.
     - А дал я ему... - с трудом преодолевая последние колебания, наконец,
сказал Васька.  -  Дал пистолет. Маленький, с перламутровой рукояткой. Его
отец с фронта привез.  Мать испугалась, все просила, чтоб сдал. А он... он
уже чувствовал,  что его арестовать могут...  - губы у Васьки задрожали. -
Говорил,  застрелится. А мать тайком взяла и спрятала, так, что сама потом
забыла куда.  Потом,  когда отца... в общем пришли за ним, то и при обыске
не нашли.  А  мать и думать забыла про этот пистолет.  А то бы сдала.  Это
точно,  сдала бы,  -  тревожно повторил Васька.  -  А  я потом его нашел и
ничего ей  не  сказал.  Боялся напоминать.  И  потом память все-таки...  -
Васька на  секунду умолк и  с  неожиданным ожесточением продолжал:  -  Вот
однажды ночью,  в колонии,  я,  дурак,  трепанул об этом Косому.  А он мне
житья потом не давал.  Чтоб отдал ему,  значит, этот пистолет. Знаете, как
грозил? Ну, я в конце концов его у матери и стащил. Гад я последний...
     - Значит, пистолет сейчас у него?
     - Ага.
     - А патронов сколько?
     - Одна обойма была.  Но я ее...  - Васька слабо усмехнулся. - В общем
выбросил. Нету у него патронов. Если... если, конечно, раздобыть не успел,
как собирался. А уж он что задумает, то сделает.
     Цветков почувствовал:  Васька напуган известием, что Косой на свободе
и что он в Москве. И власть свою над ним Косой, конечно, использует. Этого
допустить было нельзя ни  в  коем случае!  Следовало сказать Ваське что-то
такое,  задеть такие струны в нем,  чтобы прошел страх перед Косым,  чтобы
появилась  ненависть,  чтобы  Васька  стал  верным  помощником Цветкова  в
предстоящей борьбе.  Это нужно было не только и  даже не столько Цветкову,
сколько самому Ваське, чтобы он вздохнул свободно, чтобы почувствовал себя
челове