мы прошли путь в  погоне за этим
проклятым портсигаром!  - говорил Лосев, когда они в тот вечер собрались в
кабинете Цветкова. - Петляем, петляем, а след ведет все дальше и дальше.
     - А что?  Хитрый след, - согласился Откаленко. - Только не мешает ему
где-то и кончиться.
     - Знаете,  Федор Кузьмич, - воодушевился вдруг Лосев. - Ведь надо же,
наконец, дать шифр делу, верно?
     Цветков  добродушно  усмехнулся:   Лосев  был  выдумщик,  и  это  ему
нравилось.
     - Верно, - согласился он. - Шифр требуется.
     - Вот и предлагаю:  "След лисицы".  А?  И уж хитрее следа нет,  чем у
нее.. Куда он только не приведет!
     - А что? Неплохо, - снисходительно заметил Откаленко. - И журналистам
потом искать названия не придется.
     - И  для пьесы подойдет и  для оперы,  -  в тон ему насмешливо сказал
Лосев.
     Цветков озабоченно махнул рукой:
     - Ладно вам. Опера им нужна!.. Вот что вы сейчас запоете, хотелось бы
знать? Этот ваш лисий след черт те как запутывается.
     Однако  события,  которые вскоре произошли в  сквере напротив театра,
внесли в запутанное дело под новоиспеченным шифром "След лисицы" некоторую
ясность. Так, во всяком случае, показалось Цветкову и его сотрудникам.


                                                                 ГЛАВА IX.
                        ГОСПОДИН ЛАСАР БУДЕТ ЖАЛОВАТЬСЯ ГОСПОДИНУ МИНИСТРУ

     К немалому разочарованию сотрудников Цветкова, Сердюк упорно, вот уже
второй день, не появлялся в сквере напротив театра.
     На  третий  день  Лосев  снова  приехал  на  ставший уже  знакомым до
последнего  кустика  и  изрядно  осточертевший ему  сквер  и,  обменявшись
сигналами с дежурившими там сотрудниками, принялся прогуливаться по аллее,
потом опустился на одну из скамей.
     Время ползло тягуче и нудно. Было жарко. Солнце припекало по-летнему.
На скамьях вокруг дремали старики,  пожилая женщина что-то вязала, а рядом
болтали две школьницы, лакомясь булочками. Из-за кустов доносились ребячьи
возгласы.
     На лицах сотрудников,  изредка проходивших мимо Виталия,  было одно и
то же раздраженно-скучающее выражение: "Опять не придет".
     Действительно, Сердюк не появлялся.
     "Неужели напрасна вся эта комбинация с запиской?  -  беспокойно думал
Виталий.  -  Не  поверил?  Учуял  что-то?  Может быть,  допустили какой-то
промах?  Вероятно,  да.  Но какой?" И еще Виталия неотступно мучила мысль:
кто, если не Мотков, мог взять записку Полуянова?
     Прошло еще около часа.
     Виталий  зевнул  и  собрался  было  пройтись,  чтобы  окончательно не
заснуть,  как вдруг заметил вдали у  входа в сквер высокую грузную фигуру,
показавшуюся чем-то знакомой. Он насторожился и стал ждать.
     Человек не спеша приближался.
     И  тут  вдруг Виталий узнал его.  Это  был  Павел Иванович,  директор
магазина культтоваров, собственной персоной.
     Он величественно прошествовал мимо Виталия к центру сквера. Там Павел
Иванович,  словно  гуляя,  медленно обогнул громадную клумбу  с  обелиском
посередине на месте будущего памятника и опустился на скамейку.
     "В рабочее время гуляет себе,  -  подумал Виталий.  -  И явно кого-то
ждет.   Интересно,  кого?  Надо  сообщить  ребятам.  Пусть  за  ним  потом
посмотрят".  Этот  громадный,  седой,  благообразный  старик  не  очень-то
заслуживал доверия,  если  в  его  магазине  произошла такая  чертовщина с
запиской.  Да и тот продавец...  Но тут вдруг Виталий вспомнил:  у него же
есть  машина,   он   ее  сам  видел  около  магазина!   Дело  осложнялось.
Единственную оперативную машину,  которая  дежурила  недалеко  от  сквера,
отпустить было нельзя:  Сердюк мог появиться каждую минуту. Следовательно,
надо было вызывать другую.
     Приняв решение, Виталий поднялся и направился к выходу из сквера, где
дежурил один из сотрудников.
     В считанные минуты невидимый механизм был приведен в действие.
     И  когда Павел Иванович все так же величественно и  не спеша вышел из
сквера и направился через площадь к тому месту, где стоял в тени громадных
театральных колонн  его  "Москвич",  Откаленко  с  двумя  сотрудниками уже
внимательно следили за ним из окна своей машины.
     Но Павел Иванович повел себя с самого начала довольно странно. Спустя
несколько  минут  машина  его,  проделав  значительную  петлю,  неожиданно
остановилась...   Откаленко  не   поверил  своим  глазам  -   около  музея
Достоевского!  И Павел Иванович, с озабоченным видом пройдя через калитку,
скрылся в полутемном подъезде.


     Зайдя в  маленькую прихожую музея-квартиры,  Павел Иванович спросил у
девушки около гардероба:
     - Что, Светлана Борисовна здесь?
     Девушка окинула его любопытным взглядом.
     - Да. Проводить вас?
     - Попросите ее выйти ко мне, будьте так любезны.
     Импозантный вид Павла Ивановича,  его церемонные манеры возымели свое
действие.
     Через минуту к нему вышла Светлана. Она сразу узнала своего недавнего
экскурсанта и с улыбкой спросила:
     - Это вы меня ждете?
     - Ради  бога,  извините!  -  поклонился Павел  Иванович.  -  Но  дело
неожиданное и,  я бы сказал, чрезвычайное... Гм... Вы не могли бы выйти со
мной на крыльцо?
     - Пожалуйста...
     Светлана удивленно посмотрела на  странного посетителя.  "Чего он так
волнуется?" - с беспокойством подумала она.
     Когда  они  вышли  на   крыльцо,   Павел  Иванович,   понизив  голос,
проговорил:
     - Еще  раз  покорнейше  прошу  извинения.   Но,  как  я  уже  сказал,
чрезвычайные обстоятельства.  И поразительное совпадение,  -  но,  заметив
тревогу на лице девушки,  он успокоительно и осторожно коснулся ее руки. -
Нет,  нет,  никаких  неприятностей.  Скорей  наоборот.  Да  вот,  извольте
выслушать.
     - Я вас слушаю,  -  с облегчением ответила Светлана.  И, улыбнувшись,
добавила: - А то вы меня просто напугали.
     - Сейчас я  все объясню.  Я  не могу в  себя прийти от неожиданности.
Только два дня назад - помните? - вы мне сказали, что в вашем музее пропал
портсигар Достоевского.
     Светлана обрадованно всплеснула руками.
     - Неужели он нашелся?!
     - Не могу поручиться,  но... - замялся Павел Иванович. - Только вы уж
меня,   голубушка,  не  выдавайте.  Первый  раз,  знаете,  попал  в  такое
положение.
     - Ну что вы!  - трепеща от нетерпения, воскликнула Светлана. - Мы так
вам будем благодарны!
     Павел Иванович натянуто улыбнулся.
     - Вы меня приободрили.  Дело,  видите ли,  в том,  что вчера мне одна
личность  предложила купить  в  качестве  сувенира портсигар Достоевского.
Каково?
     - Не может быть?!.
     - Вот и я подумал, что не может быть. Но потом вспомнил ваши слова и,
понимаете, заколебался.
     - Как вы могли колебаться! Надо было немедленно...
     - Я  не мог,  -  улыбнулся Павел Иванович,  весь внутренне напрягаясь
перед решительным моментом.  - Он сказал, что нашел его... И потом все это
так неправдоподобно.
     - Но...
     - Мне хотелось бы,  - перебил девушку Павел Иванович, - чтобы вы сами
взглянули. Если это тот самый портсигар, я немедленно его выкуплю.
     - Зачем? Он же краденый!
     - Но, может быть, это вовсе не он?
     - Я сейчас же поеду с вами! - воскликнула Светлана. - Вот только...
     Но  Павел Иванович опять не дал ей договорить и  просительно коснулся
рукой ее руки.
     - Нет,  нет,  прошу вас,  -  сказал он. - Пока никому не говорите. Мы
можем попасть в глупейшее положение.


     Спустя несколько минут Откаленко увидел,  как из  калитки снова вышел
Павел  Иванович.  Рядом  с  ним  шла  высокая стройная белокурая девушка в
темном костюме. Они о чем-то оживленно разговаривали. Потом сели в машину.
     Девушку Откаленко узнал мгновенно: это была Светлана Горина.
     - Вот тебе раз!  -  озадаченно произнес он.  -  Ни черта,  братцы, не
понимаю. Теперь за ними смотреть надо в оба.
     Сине-серый "Москвич" рывком тронулся с места.
     Дальше Павел Иванович,  на  взгляд Откаленко,  повел себя  совсем уже
странно. "Москвич" его принялся петлять по Москве.
     - Нас он не чувствует,  это ясно,  -  заметил Откаленко.  -  Иначе бы
нервничал, метался. В чем же дело?
     Один из сотрудников сказал:
     - Не иначе как девушку путает.
     - А что?  Вполне возможно,  -  согласился Игорь. - Интересно, чем это
кончится.
     Но "кончилось" это совсем неожиданно: "Москвич" вдруг исчез.
     Всего несколько машин отделяло его на проспекте Маркса от оперативной
группы,  когда переключился светофор. "Москвич" успел проскочить на желтый
свет, остальные машины плотно сгрудились у линии "стоп".
     Откаленко  и  его  товарищи  видели,   как  тот  проехал  до  площади
Дзержинского и скрылся за поворотом.
     Когда  оперативная  машина  подскочила  к  тому  месту,   сине-серого
"Москвича" уже нигде не было видно.
     - Так.  Этого следовало ожидать,  -  с досадой произнес Откаленко.  -
Придется беспокоить руководство.
     Он включил рацию и соединился с дежурным по городу.
     - ...Прошло  четыре  минуты.   Мы  в   районе  площади  Дзержинского.
Подключаюсь к селекторной связи, - закончил он свой доклад.
     - Вас понял,  - ответил дежурный. - Радиус установили. Сейчас передам
команду. Подключаю оперативные машины. Следите за сообщениями.
     Машина  остановилась у  Политехнического музея.  Откаленко перешел на
прием.   Все  молча  напряженно  прислушивались  к   треску  электрических
разрядов.
     Время  тянулось  бесконечно,  выматывая нервы.  Откаленко взглянул на
часы и удивился: прошло всего десять минут.
     Кто-то из сотрудников буркнул:
     - В любом переулке мог остановиться. Ищи его...
     И тут же сквозь шум разрядов возник голос дежурного:
     - В установленном радиусе машина не обнаружена. Радиус увеличиваю.
     И снова пропал.
     Опять  потянулись минуты,  отмеряемые жадными  затяжками  папирос.  И
опять все молчали.  Только виновато вздыхал шофер: он не мог простить себе
случившегося.
     И  вдруг  ожил  приемник.  Сначала возник чей-то  далекий,  суховатый
голос:
     - Площадь Курского вокзала.  "Москвич" вывернулся из переулка. Идет в
сторону Лермонтовской площади. Передаю наблюдение...
     Через минуту уже другой голос:
     - Подходит к  площади.  У  Орликова навожу на него оперативную машину
номер...
     Еще через минуту третий голос, молодой, задорный:
     - Взяли!..   Ведем   по   кольцу!..   Просим   основного  выходить  к
Маяковской...
     - Давай! - нервно подал команду Откаленко.
     Машина  сорвалась  с  места,   круто  развернулась  вокруг  памятника
Дзержинскому и,  пролетев стремглав по проспекту Маркса, свернула на улицу
Горького.
     - Это,  братцы,  удача,  я вам скажу, - улыбнулся Откаленко и шутливо
поплевал через плечо. - Рано говорить, правда. Коля, давай по резервной!
     Машина шла, стремительно обгоняя другие, изредка чуть фыркая сиреной.
Площадь  Пушкина промелькнула замершими стадами машин  под  желтыми огнями
светофоров: регулировщики четко пропустили зеленоватую "Волгу".
     Уже  подлетали к  площади Маяковского,  когда  в  приемнике прозвучал
знакомый возбужденный голос:
     - Подходим на красный к площади Восстания!..
     Резкий  поворот  влево  повалил всех  на  бок:  Коля  показывал класс
оперативной езды.  Под  визг  тормозов других машин "Волга" устремилась по
кольцу вдоль подземного тоннеля.
     Впереди уже виднелась площадь Восстания. На светофорах зажегся желтый
сигнал.
     - Ну, кажется, успели... - выдохнул кто-то.
     Уже  видны были сгрудившиеся на  площади машины,  пестрая мешанина из
легковых, грузовых, автобусов, троллейбусов...
     - Вон наши хлопцы,  -  указал Коля на неприметную машину с выпущенной
антенной.
     Поравнявшись,  увидели  улыбающиеся физиономии незнакомых,  но  таких
близких, таких дорогих ребят: те тоже узнали своих.
     Условный  взмах  руки  одного  из   них,   и   Откаленко  возбужденно
воскликнул:
     - Вон она!..
     В  потоке  машин,  устремившихся через  площадь,  мелькнул сине-серый
"Москвич".
     - Ну, теперь шалишь! - процедил сквозь зубы Коля.
     А  спустя  еще  некоторое  время  сине-серый  "Москвич"  вырвался  на
просторы Минского шоссе.  В потоке других машин,  то отставая,  то догоняя
его, шла неприметная зеленоватая "Волга".
     - Пока еще ничего,  -  заметил один из сотрудников.  - А вот когда он
свернет в сторону, что будем делать?
     - Смотря куда свернет, - ответил Откаленко, закуривая.
     Ему на минуту вдруг показалось, что самое трудное уже позади.
     Миновали суетливое, шумное Кунцево, ставшее теперь частью Москвы.
     - Хотел бы  я  знать,  куда он  ее везет,  -  с  беспокойством сказал
Откаленко.
     Подъезжая к Баковке, "Москвич" аккуратно замигал сигнальным фонариком
и,  осторожно притормаживая,  повернул на узкое шоссе. Павел Иванович явно
не торопился и не замечал преследования.
     Дорога пошла лесом, справа тянулся длинный забор какого-то санатория.
Машин тут было мало, и "Волга" начала отставать.
     Когда пошли дачи, Откаленко приказал остановиться.
     - Поглядим, куда повернет, и двинемся пешком. Тут, наверное, недалеко
уже.
     По  улице,   на  которую  только  что  свернул  "Москвич",   они  шли
поодиночке,  внимательно, хотя и незаметно оглядывая участки за невысокими
заборами.
     Наконец  в   глубине  одного  из  участков  среди  деревьев  мелькнул
сине-серый  "Москвич".  За  ним,  наполовину скрытая  кустарником,  стояла
небольшая дача. Окна ее были заколочены досками.
     Все трое с  безразличным видом прошли мимо и  собрались невдалеке,  в
узком проходе между какими-то дачами.
     - Очень странно, - сказал Откаленко. - Вы обратили внимание? В машине
кто-то сидит.
     - Не  "кто-то",   а  эта  самая  девушка,  -  поправил  его  один  из
сотрудников.
     - Между прочим, в даче явно никто не живет, - заметил другой.
     - Так или иначе,  - решительно сказал Игорь, - подождем, когда уедут,
и проверим дачу. А с девушкой завтра потолкуем, и все станет ясно.
     - Поосторожнее толковать только надо.
     Откаленко выразительно посмотрел на товарища.
     - Это не такая девушка,  как ты думаешь,  -  и с улыбкой прибавил:  -
Спроси у Лосева, он тебе скажет.
     Потом выработали план дальнейших действий и разошлись.
     Через час  "Москвич" вернулся в  Москву.  В  центре Павел Иванович на
секунду притормозил. Девушка вышла, и "Москвич" тронулся дальше. До самого
дома  его  проводила  зеленоватая  "Волга",   затем,  прихватив  еще  двух
сотрудников,  во  главе с  Цветковым,  уже в  сумерках вернулась назад,  к
подозрительной даче.


     Садясь в машину, Светлана весело спросила:
     - Куда же мы с вами поедем?
     - Увидите, увидите, - озабоченно ответил Павел Иванович, заводя мотор
и излишне поспешно, рывком трогая машину с места. - Думаю, что не ошибусь.
Я ведь приезжий и Москву знаю неважно. А вы?
     - Тоже не очень, - призналась Светлана. - Ну, центр знаю, конечно.
     Первое время,  пока машина плутала по улицам, Светлана с любопытством
оглядывалась и  наслаждалась ездой.  Павел Иванович изо  всех сил старался
занять ее разговором:  он надеялся,  что его спутница не заметит,  как они
выедут из города.
     Но вскоре девушка начала проявлять нетерпение.
     - Как мы долго едем!  -  сказала она. - Мне не терпится посмотреть на
портсигар. Вы не представляете, как мы все волнуемся.
     - Что вы! Еще как представляю! Я и сам, признаться, волнуюсь.
     Да,  он волновался,  и не на шутку.  Еще бы! Его в трепет бросало при
мысли,  что произойдет там, на даче, где его ждет Сердюк. Подумать только:
оказаться замешанным в такое жуткое дело!  И потом...  потом ему было жаль
эту девушку.  Впрочем,  неизвестно,  чего было больше, страха или жалости.
Пожалуй, страха... Нет, нет, план безумный. Только такой старый идиот, как
он, мог согласиться на такое, и... и только такой отпетый бандит, как этот
Антонов,  мог такое придумать.  Но что же делать,  что делать?..  Они ведь
едут туда уже!  И не ехать нельзя.  Павел Иванович должен сегодня передать
дальше этот портсигар.  Он уже дал слово.  Что-то надо придумать.  Но что,
что?..
     И он все кружил, кружил по улицам, не зная, на что решиться.
     Впрочем...  Впрочем,  кажется,  можно  что-то  придумать...  У  Павла
Ивановича мелькнула неплохая мысль.  Да,  да,  это,  пожалуй, единственный
выход...  А  когда  Светлана заметила,  что  они  очень долго едут,  Павел
Иванович  окончательно  решился.   И   машина  уже  уверенно  свернула  на
Кутузовский проспект.
     Когда они проезжали бывшее Кунцево, Светлана спросила:
     - Что это за шоссе?
     - Кажется, Ленинградское, - неуверенно ответил Павел Иванович.
     Светлана засмеялась.
     - Что вы!  Ленинградское я знаю.  Это по улице Горького надо ехать. А
это... я даже не заметила, как мы на него попали.
     - Да, да! - сделал вид, что вспомнил, Павел Иванович. - Это Киевское.
     - А-а...
     "Только  женщине  можно  так  заморочить  голову,   -  подумал  Павел
Иванович.   -   Ведь  кругом  указатели".   Он  поспешно  отвлек  Светлану
разговором.  И,  уже внутренне успокоившись, принялся шутить, рассказывать
какую-то забавную историю.
     Светлана  смеялась  и  с  симпатией поглядывала на  своего  спутника.
"Очень милый и порядочный человек", - подумала она.
     Но  когда  кончился  город  и  по  сторонам шоссе  потянулись поля  и
перелески, девушка впервые с тревогой спросила:
     - Мы, кажется, едем на дачу?
     - Что вы! Какая там дача! - успокоил ее Павел Иванович. - Вон, видите
строение? Там он и живет. Только чуть свернуть в сторону придется.
     - Все-таки он далеко живет.
     - Да. И вообще, признаться, мне совсем не хотелось с ним связываться.
Если бы не этот портсигар...
     - Вы совершенно правы!  -  горячо откликнулась Светлана.  -  О, из-за
него я бы на край света поехала!
     - Вот видите! А я вас везу гораздо ближе.
     "А мог бы и на тот свет", - с содроганием подумал он.
     - И вообще,  это препротивная личность,  -  добавил,  помолчав, Павел
Иванович.  -  Я  с  ним  совершенно случайно познакомился.  А  вас  так  и
знакомить не хочу.
     - Но как же...
     - А  вот  увидите,  -  Павел Иванович даже улыбнулся:  ему все больше
нравился придуманный им план.
     Машина свернула с  шоссе.  Потом потянулись дачи.  Большинство из них
выглядели  нежилыми:   окна   были   заколочены  или   закрыты   ставнями,
нерасчищенные дорожки  заросли травой  или  были  завалены темными грудами
прошлогодней листвы.
     Наконец машина  остановилась перед  низкой  дощатой изгородью.  Павел
Иванович вылез,  кряхтя, распахнул перекосившиеся за зиму створки ворот, и
машина осторожно въехала на участок.
     Дача  казалась  пустой.  Никто  не  вышел  навстречу приезжим.  И  от
угрюмого  запустения и  непонятной,  казалось,  даже  недружелюбной тишины
Светлане вдруг стало страшно. Она впервые пожалела, что согласилась на эту
поездку.  Но лишь на миг.  "Вот еще! - подумала она. - Трусиха несчастная.
Что может быть в конце концов?"
     В  это  время Павел Иванович уже  закрыл ворота и  подошел к  машине.
Светлана собралась было выйти из нее, но он поспешно сказал:
     - Нет, нет! Бога ради, не выходите! Так будет лучше.
     - Но почему же?
     - Уверяю  вас,  голубушка.  Поверьте мне,  -  все  так  же  торопливо
произнес Павел Иванович и, бросив опасливый взгляд на дачу, прибавил тише:
- Я  даже не  хочу,  чтобы вы  видели эту  пьяную рожу.  И  совсем это  не
требуется, уверяю вас.
     Он  был  так  взволнован,  что  это  волнение  невольно  передалось и
Светлане.
     - Что же мне делать? - растерянно спросила она.
     - Оставайтесь в машине.  Я вам вынесу этот портсигар.  - И настойчиво
повторил: - Оставайтесь в машине.
     Взяв с заднего сиденья портфель,  Павел Иванович торопливо направился
к даче.
     Первая мысль,  которая мелькнула у Светланы,  была -  убежать отсюда.
Все здесь начало пугать ее:  эта тишина,