ами  Елизавета
Викентьевна. - Опомнись! Как же такое может получиться?
   - Но Клим Кириллович и в самом деле рассказал мне про  встречу  с  попом,
показал Псалтырь, и я ее взяла...
   - Час от часу не легче! - вскричал окончательно разгневанный профессор. -
Если ты взяла ее, то немедленно неси ее сюда! Возможно, ее и искали те,  кто
арестовал Клима Кирилловича? Может быть, она и спасет его? Что в ней?
   Мура не двинулась с места. Она подняла глаза  и  перевела  их  на  Глашу:
горничная стояла как изваяние, прижав к лицу обеими руками  белый  фартук  -
над ним недвижно горели ужасом два круглых карих глаза.
   - Ее нет. - Мура выдержала паузу. - Она исчезла...
   - Как  -  исчезла?!  Как  в  доме  может  что-то  исчезнуть?  -  Страшное
подозрение закралось в душу  крупного  химика,  уважаемого  в  Петербургском
университете профессора, друга Дмитрия Ивановича Менделеева. - Вы что, здесь
спиритизмом опять занимались?
   Профессор чувствовал, что начинает задыхаться от возмущения:  чем  дальше
продвигалось его расследование, тем больше алогичного и  дикого  приходилось
ему узнавать.
   - Я еще не сказала, папочка, о том,  что  на  Псалтыри  была  надпись,  -
виновато продолжила Мура. - Там было написано: "ТСД. Саркофаг Гомера".
   - Ну и что? - вскинул  левую  бровь  профессор.  -  Какой  смысл  в  этих
дурацких словах?
   - Из-за саркофага Гомера  граф  Сантамери  вызвал  на  дуэль  доктора,  к
счастью, недоразумение разрешилось, - пояснила Елизавета Викентьевна.
   - А какое отношение к этой истории имеет Сантамери, он чгго - французский
шпион? Вы что, тут подводные лодки взрываете? - взревел профессор.
   - Сантамери ни при чем.  Его  интересует  только  саркофаг,  -  поспешила
включиться Брунгильда, - старая гробница, которую граф хочет купить.  Они  с
Климом Кирилловичем из-за возраста камня повздорили.
   - Да-да, Климушка мне рассказывал, - подхватила Полина Тихоновна,  -  там
еще наш Пузик вытащил какую-то палку.
   - Наш! Пузик! Неужели он уже наш? - вздохнул  профессор.  -  Продолжайте,
прошу  вас.  Я  вижу,  у  вас  здесь  немало  интересного  произошло  в  мое
отсутствие. Итак, князь застрелился,  невеста  без  места,  граф  Сантамери,
вероятно, погиб-таки на дуэли, поскольку я его не  вижу,  Псалтырь  исчезла,
зато Пузик вытащил какую-то палку.
   Женщины растерянно переглядывались, как  бы  не  решаясь  сказать  что-то
важное.
   - Я смотрю на вещи просто, - заявил профессор, -  никакой  мистики.  Если
Псалтырь и пропала, то значит, кто-то ее украл. Кто?
   Женщины молчали.
   -  Я  надеюсь,  господин  профессор,  вы  меня  не  подозреваете?   -   С
оскорбленным видом Ипполит Прынцаев встал со стула и уперся ладонями в стол.
- Я здесь единственный посторонний... И я, конечно, не граф Сантамери  -  он
ведь вне подозрений, ясно.
   - Ах, голубчик, не морочьте мне голову, - с досадой отмахнулся профессор,
- я просто думаю. И никто не хочет мне помочь.
   - Господин профессор! - раздался откуда-то со стороны сдавленный голос. -
Господин профессор!
   Николай Николаевич Муромцев встрепенулся и увидел, что голос  исходит  от
окна, возле которого стоит горничная Глаша, терзающая  обеими  руками  белый
фартук.
   Профессор поднялся со стула и подошел к ней. Он положил ей руку на  плечо
и сказал как можно мягче:
   - А про вас-то я  и  забыл  совсем,  что  непростительно.  Вы  -  девушка
серьезная, без всяких глупостей в голове. Вы должны что-нибудь важное знать,
помогите старику разобраться. - Он подвел Глашу к столу  и  усадил  на  свое
место. Она  не  поднимала  глаз,  и  Николай  Николаевич  заметил,  что  его
домочадцы с  каким-то  странным  жалостливым  выражением  лиц  наблюдают  за
горничной.
   - Ничего не бойтесь, Глафира, успокойтесь. Скажите, что  вы  думаете  обо
всем том, что здесь говорилось.  -  Голос  профессора  приобрел  необычайную
ласковость и вкрадчивость.
   - Я думаю, - начала робко Глаша, - что Псалтырь украл Петя Родосский.
   - Так-так. - Потирая руки, удовлетворенный профессор стал расхаживать  за
спиной горничной. - Продолжайте, милая. Почему вы так думаете?
   - Он расспрашивал меня о ней и просил ее показать. И  потом,  он  сказал,
что Гомер - нехристь.
   - Отлично, превосходно, что-то такое  я  припоминаю,  -  ободрил  девушку
Муромцев, - насчет Гомера он прав, хотя я никогда об этом не думал.  Значит,
Псалтырь была у вас?
   - Да, Мария Николаевна мне ее подарила, и я рассказала  о  ней  господину
Родосскому.
   - Значит, он знал, где она лежала, - заключил  профессор.  -  А  его  чем
интересовал саркофаг Гомера? Может быть, и он хотел его купить?
   Глаша повернулась к профессору и захлопала глазами.
   - А ведь я думаю, что  в  предположении  Глаши  что-то  есть,  -  сказала
Брунгильда. - Помнишь, Машенька, там, у саркофага, сторож нам рассказывал  о
студентах, которые пытались проникнуть к раритету, и, по  его  описанию,  их
предводитель напоминал Петю.
   - Нет, невероятно, - с решительным видом заявила Полина Тихоновна, - Петя
там быть не мог.  И  вообще,  он  очень  скромный  и  стеснительный  молодой
человек.
   - Правда, немного склонный к терроризму, - добавил профессор. - И  что  -
вы думаете, он хотел взорвать саркофаг?
   -  Петя  любит  взрывные  механизмы,  они  его  интересуют  больше,   чем
велосипеды, - испуганно вскочил Прынцаев. - Но я не думал, что он  с  кем-то
связан.
   - Да, может быть, он и интересуется взрывными механизмами, - включилась в
обсуждение Брунгильда, глаза ее окончательно просохли, - но напасть на Глашу
он не мог.
   - Та-а-ак,  -  протянул  профессор,  -  кажется,  мне  скоро  потребуются
валерьяновые капли. - В моем доме происходит черт знает что, а я  сижу,  как
дурак, в своей лаборатории. Значит, Петя Родосский интересовался  Псалтырью,
в которой что-то написано про саркофаг, и ее похитил. Зачем-то ходил  вокруг
саркофага и что-то замышлял. Потом напал на Глашу. Где и когда?
   - Во время велопробега, - пояснил Прынцаев,  -  когда  мы  вернулись,  то
нашли Глашу связанной в погребе.
   -  А  из  дома  исчезли  собака  и  граммофон,  -  подхватила   Елизавета
Викентьевна.
   - А Мура еще боялась, что в доме заложен динамит, - вспомнила Брунгильда,
- не разрешала нам к дому подойти.
   - От такого дурака, как этот студент, - сказал профессор со злобой,  -  и
ожидать ничего хорошего не приходится. Граммофон  и  собака!  Для  подростка
вполне привлекательная добыча. Теперь о главном. Мура, доченька, объясни  же
наконец, с чего ты решила, что под нашу дачу была подложена бомба?
   - Я думала.., то есть я предполагала... - начала Мура, - ну  в  общем,  я
решила сначала, что слова на Псалтыри  "ТСД.  Саркофаг  Гомера"  означают  -
Тайный Склад Динамита в Саркофаге Гомера.
   - Допустим, - согласился профессор, - сначала ты решила так. А потом?
   - А потом я соединила это с рассказом сторожа: он рассказывал, что  около
саркофага крутились студенты. И главное, я прочитала записку, которая выпала
из Петиного кармана на старте велопробега.
   - Но она, надеюсь, не исчезла? - спросил с уверенностью Муромцев.
   - Нет, она здесь, - обрадовалась Мура.
   Она смущенно достала  из  лифа  сложенный  небольшой  белый  квадратик  и
протянула его отцу. Профессор развернул бумагу и прочитал вслух:
   -  "Товар  получен.  Вес  -  1  фунт.  Химический  состав  проверен.  При
транспортировке безопасен. Инструкция прилагается.  Срок  -  3  дня.  Теодор
Сигизмунд Дюпре".
   - И почему ты не  показала  ее  мне,  доченька?  -  спросила  укоризненно
Елизавета Викентьевна.
   - Я не хотела тебя огорчать, мамочка, - потупилась Мура. Вторую  записку,
извлеченную из контейнера, она решила не отдавать.  Без  нее  ей  не  спасти
Пузика.
   - Позвольте, позвольте, - перебил их профессор, - я  ничего  не  понимаю.
Кто такой Теодор Сигизмунд Дюпре?
   - Не  знаю,  -  призналась  Мура,  -  наверное,  какой-нибудь  псевдоним,
социалисты часто ими пользуются.  Но  сам  текст  записки,  мне  показалось,
говорит о какой-то тайной операции - может быть, о получении взрывчатки. Или
ее компонентов. К тому же там какие-то инструкции...
   - Все, довольно, с ней разберутся без нас. - Профессор сложил  бумажку  и
спрятал ее в карман. - Еще успею на последний поезд!  Бумажка  может  спасти
Клима Кирилловича.
   - Действительно, - засмеялся Ипполит Прынцаев, - то-то я  и  смотрю,  что
колосс Родосский больше у  вас  не  появляется...  А  может  быть,  он  тоже
арестован?
   - Как связаны князь Салтыков и студент, а может, и Сантамери - этим пусть
занимаются специалисты из военно-морской контрразведки. Наше дело  -  спасти
Клима Кирилловича,  он  здесь  ни  при  чем,  я  уверен.  А  студента  пусть
арестовывают, если еще не арестовали. Я еду в Петербург!
   Профессор решительно поднялся с места и  направился  было  к  дверям,  но
неожиданно остановился, как вкопанный, -  он  и  не  заметил,  как  неслышно
Полина Тихоновна подошла к дверям раньше него. Теперь она стояла,  загородив
собой дверь и раскинув в стороны обе руки.
   - Пп-по-л-л-ина Тихоновна, дорогая, - начал он  растерянно,  -  зачем  вы
здесь?
   Полина Тихоновна смотрела на профессора Муромцева и, кажется, подыскивала
слова, чтобы сказать ему что-то важное. Наконец она тряхнула головой, как бы
сгоняя наваждение.
   - Николай Николаевич! - запинаясь и пряча глаза, произнесла она.  -  Если
вы поедете сейчас в Петербург, вы навеки погубите мое доброе имя!

Глава 25

   Это  был  последний  день  графа  Сантамери  в  Петербурге:  он  выполнил
завещание отца и теперь мог со  спокойной  душой  возвращаться  во  Францию.
Саркофаг Гомера он купил - за цену, не показавшуюся графу  слишком  высокой,
хотя бывшие  владелицы  дивного  раритета  придерживались,  похоже,  другого
мнения. Они делали вид, что с сожалением расстаются с  мраморной  гробницей,
хотя вряд ли заметили бы момент, когда бы хрупкое сокровище превратилась под
дождями и снегами в груду никому не нужных обломков.  Рене  старался,  может
быть чуть-чуть преувеличенно, высказать свою благодарность и просил выразить
признательность  за  содействие  княгине  Татищевой,  если  он   не   сумеет
засвидетельствовать его лично. Но по некотором раздумьи, уже вывезя саркофаг
в порт и со всеми предосторожностями погрузив его на палубу корабля "Glore",
сам наведался в особняк на Караванной.
   Княгиня приняла его в своем кабинете любезно, но  довольно  холодно.  Она
выдержала значительную паузу,  разглядывая  гостя  как  нечто  заслуживающее
пристального  изучения.  Граф  терпеливо  дожидался,  усевшись  в  указанное
кожаное кресло, когда хозяйка заговорит. И  когда  она  заговорила,  он  был
несказанно удивлен.
   - Милостивый государь, - старая княгиня повернулась  к  посетителю  таким
образом, чтобы он видел ее медальонный профиль, - я хорошо изучила коллекцию
древностей своего покойного мужа и его архив. Надеюсь,  вас  не  удивит  моя
осведомленность в некоторых вопросах.
   - Мадам, я  слишком  многим  вам  обязан,  и  моя  почтительность  к  вам
безгранична.
   Княгиня Татищева иронически улыбнулась, посмотрела ястребиным  взором  на
гостя и продолжила, тщательно подбирая слова:
   - Я знаю, граф, что вы принадлежите к древнейшему роду, с которым связано
много тайн. Мне  также  известно,  что  в  вашей  фамильной  коллекции  есть
уникальные раритеты. Не прошу вас открывать мне семейные тайны.
   Она остановилась, и граф почувствовал, что она  заметила  охватившее  его
волнение. По меловой бледности, разлившейся на лбу и  щеках  гостя,  княгиня
поняла, что находится на верном пути.
   - Милый граф, - продолжила она более  мягко  и  тихо,  -  есть  некоторые
знания, недоступные профанам, а посвященные говорят о  них  и  без  слов.  Я
оказала вам дружескую услугу, употребив свое влияние на то, чтобы  вы  могли
получить саркофаг Гомера - так его принято называть  в  России.  Могу  ли  я
рассчитывать на ответную услугу?
   Почти неподвижными пересохшими губами гость вымолвил:
   - Разумеется, княгиня, в пределах моих возможностей.
   Госпожа Татищева внимательно посмотрела на графа, как бы размышляя, стоит
ли продолжать далее разговор.
   - Я знаю, что ваш далекий предок  -  его  звали  Николай  -  был  великим
полководцем и  славным  воином-рыцарем.  Но  я  знаю  также,  что  его  перу
принадлежит пергаменная рукопись блестящей поэмы.
   Гость ждал продолжения, по  его  непроницаемому  лицу  было  непонятно  -
подтверждает ли он слова княгини или нет.
   Она вздохнула и опустила глаза:
   - Где хранится рукопись, мне не известно. Но может быть, это  знаете  вы.
Точное  название  мне  также  не  известно.  Мой  покойный  муж  указал  два
предположительных - "Песня о Троянском бегстве" и "Плач Посейдоновых стен".
   Гость молчал, сцепив пальцы рук.
   - Я бы заплатила за все хлопоты,  связанные  с  изготовлением  фотоснимка
первой страницы рукописи. - Княгиня теперь смотрела ему  прямо  в  глаза.  -
Буду вам, граф, весьма признательна, если вы посодействуете этому.
   Сантамери встал и поклонился хозяйке.
   - Простите, что  задержала  вас.  -  Княгиня  протянула  гостю  маленькую
изящную ручку, обтянутую сухой, но гладкой кожей. - У молодых всегда столько
забот и развлечений! Не то что у нас, стариков. Рада была принять вас.
   - Мадам, если я вас правильно понял, то мне теперь в  России  никогда  не
будет одиноко.
   Граф  поцеловал  ручку  улыбающейся  хозяйки,  поклонился   и   вышел   в
сопровождении лакея, вызванного в кабинет с помощью электрического звонка.
   Рене чувствовал себя потрясенным, но старался отогнать от  себя  страшные
подозрения.  Откуда,  откуда  княгиня  могла  узнать  тайну,   которая   так
тщательно, с такими предосторожностями хранилось в их  семье  на  протяжении
нескольких столетий? Она сказала, что из бумаг  своего  покойного  мужа,  но
откуда  же  об  этом  узнал  он,  князь  Татищев?  Невероятно!  Многовековое
молчание,  окружавшее  хранимую  в  фамильном  замке   старинную   рукопись,
объяснялось не прихотями коллекционеров - это только  в  последние  годы  их
развелось превеликое множество! Молчание было вызвано смертельной опасностью
- опасность грозила и самой рукописи, которую непременно  бы  уничтожили,  и
жизни всех представителей рода  Сантамери  по  мужской  линии!  Сколько  раз
судьба рода висела на волоске! Сколько раз трагический рок  преследовал  его
предков, чудом  избежавших  окончательной  погибели  рода  и  нашедших  свое
продолжение в детях!
   Жаль, что не ему суждено дожить до времени, когда мрачные тучи над  родом
Сантамери окончательно развеются.  По  семейному  преданию,  святой  Георгий
Византиец в свои последние дни говорил, что проклятье  над  родом  Сантамери
будет в силе лишь до конца тысячелетия. Еще сто лет! Правда,  покойный  отец
графа, Николас Сантамери, считал, что несчастий станет гораздо  меньше,  как
только в семейную собственность вернется саркофаг Гомера.
   Граф плавно перешел от мыслей  о  семейной  тайне  к  более  прагматичным
раздумьям -  как  перенесет  древний  камень  путешествие?  Не  случится  ли
чего-нибудь непредвиденного в дороге?
   Но до отъезда еще оставалось немало времени, и граф подумал о том, как же
его провести. Что он еще не сделал?
   И наконец решил поехать во французское  посольство,  чтобы  проститься  с
господином де Монтебелло, если он  уже  вернулся,  и  поблагодарить  его  за
содействие. Там же он собирался узнать адрес своей бывшей подопечной - он же
обещал  возместить  ей  потерю,  купив  новый  граммофон!  Общество   певицы
оказалось для него не слишком  тягостным,  да  и  благодаря  ях  совместному
дачному времяпрепровождению он познакомился с приятными людьми, живущими  на
соседней даче. Барышни Муромцевы казались ему вполне привлекательными, но он
старался не вселять в их  души  излишних  надежд:  он,  граф  Сантамери,  не
принадлежит своим желаниям и симпатиям, он  принадлежит  незыблемым  законам
своего рода. Да и доктор Коровкин вполне милый  человек,  чье  знакомство  с
княгиней Татищевой и своевременно изложенная просьба сыграли решающую роль в
деле с саркофагом, - не извиниться ли ему лично перед ним за вспышку  ярости
и вызов на дуэль?
   Господин  де  Монтебелло  встретил  графа  Сантамери  любезно,  но   явно
нервничая. Чуть быстрее обычного он подходил к  телефонному  аппарату,  если
раздавался звонок. Поддерживая светскую беседу  с  соотечественником,  посол
все-таки не мог скрыть какой-то  подспудной  озабоченности.  Адреса  Зинаиды
Львовны Коромысловой, известной под сценическим псевдонимом  Зизи  Алмазова,
посол не знал. Но он со всей возможной любезностью разъяснил графу, что  ее,
вероятно, можно найти в Сестрорецке,  в  ресторане  "Парадиз"  или  на  даче
господина  Гарденина.  В  любом  случае  там  ему  укажут,   где   находится
заинтересовавшая графа барышня.
   - Не думал, милый граф, что русские женщины так вас впечатлят,  -  игриво
подмигнул на прощание посол. - И как она успела пленить ваше сердце всего за
несколько дней?
   - Господин посол, должен вам признаться, что подумываю о  своих  делах  в
России. Возможно, мадемуазель пригодится мне для рекламы и продвижения  моих
товаров на российских рынках.
   -  Шутник  вы,  граф,  -  засмеялся  посол,  -  но  вам  виднее,  у  меня
коммерческих талантов нет.
   Граф Сантамери  ехал  в  экипаже  в  Сестрорецк.  Даже  хорошо,  что  его
автомобиль находится в порту, готовый к отправке на родину. Удивительно, как
он  не  развалился  на  варварских  русских  дорогах.  Впрочем,  в   экипаже
достаточно удобно, сиденье мягко пружинило, навстречу летел легкий  ветерок,
наполненный летним изнурительным благоуханием.
   В Сестрорецке Рене отпустил  извозчика  и  решил  прогуляться  -  времени
оставалось вполне достаточно. Сам городок, конечно,  пыльный  и  грязный,  с
покосившимися  деревянными  домиками.  Но  приморская  часть,  где   селятся
состоятельные люди, очень хороша. И дома здесь не только  деревянные,  но  и
каменные, с витражами, с украшениями из цветных камней.
   На  афишных  тумбах  красовались  объявления   о   сегодняшнем   концерте
Брунгильды Муромцевой. Граф смотрел на них с  грустью:  сколько  разговоров,
сколько ожиданий, как  волновалась  девушка,  используя  каждую  минуту  для
работы за инструментом! Жаль, что ему не удастся побывать на концерте! Но  у
него есть более важные дела:  подготовка  к  отъезду,  проверка  сохранности
саркофага. Кроме того, надо еще купить  граммофон  для  Зизи.  Придется  все
равно возвращаться в Петербург!
   Граф вошел на территорию Курорта в прохладный тенистый  парк.  Справа  от
центральной аллеи пряталось длинное двухэтажное деревянное здание, с галерей
на втором этаже, с резными балясинами, перильцами,  карнизами  -  пансионат.
Аллея  привела  графа  к  желтому  трехэтажному  зданию  лечебницы,  обогнув
которое, он очутился перед стеклянной галерей, преграждавшей выход к морю.
   Гарденина граф нашел в бильярдной  комнате  курзала  на  берегу  моря,  и
довольно быстро. Лощеный брюнет ему не понравился,  но  зато  сообщил  гостю
петербургский адрес Зинаиды Львовны,  добавив,  что  сегодня  она,  кажется,
собиралась  ехать  в  Териокки  в  сопровождении  молодого   мецената   Ильи
Михайловича Холомкова
   Граф не проявил никакого интереса к  новому  другу  прелестной  Зизи,  но
тщательно записал адрес певицы,  чтобы  перед  отплытием  из  России  купить
граммофон и оставить адрес для доставки по назначению.
   Из курзала Рене вышел  на  террасу,  оттуда  открывался  широкий  морской
простор. Вдоль прибрежной полосы белесовагого песка, резко контрастирующей с
темной  зеленью  соснового  леса,  тянулась  длинная  эспланада,  украшенная
бронзовой  статуей  русского  царя  Петра.  Берег  показался   ему   слишком
многолюдным, а небольшие закрытые экипажи-будки,  в  которые  были  впряжены
маленькие лошадки, просто забавными -  в  этих  экипажах  русских  везли  по
м