ого,  его  совершенно  выбил  из  равновесия
приезд Журавлева, который должен был явиться в клинику к Берте только завтра
утром, к десяти.  Что  побудило  этого  солидного  господина  притащиться  в
клинику ночью, он не понимал. Ведь деньги психиатру он  вручил  авансом,  ДО
осмотра больной.
   Журавлев скрылся за дверью палаты,  в  которой  лежала  Берта,  и  спустя
минуту оттуда раздался душераздирающий крик.
   Ромих, бледный как бумага, кинулся вслед за психиатром...
 
*** 
 
   - Вы арестованы по подозрению в убийстве вашего  друга,  Храмова  Виктора
Александровича и его соседки Доры Леонидовны Смоковниковой...
   Татьяна смотрела на следователя широко раскрытыми  глазами  и,  прекрасно
понимая, что с ней не шутят, что ее действительно обвиняют в убийстве  Вика,
хотела рассмеяться ему в лицо. Или сказать  что-нибудь  смешное,  чтобы  они
вместе посмеялись. До чего же нелепо звучали все эти обвинения! Чтобы она  и
убила Вика?!
   - Но я никого не  убивала...  Вы  что...  Как  можно  обвинять  человека,
который ни в чем не виноват?
   - А вот в этом-то мы и попытаемся разобраться.
   Но пока что, Татьяна Васильевна, мы вынуждены вас задержать...
   Кабинет  следователя  был  теплый  и  уютный,  а  вот   сам   следователь
прокуратуры,  Владимир  Борисович  Захаров,  показался   Тане   холодным   и
бесстрастным. Ни живого огонька в его глазах, ни  тепла  в  голосе.  Мрачный
тип, прокуренный, прокопченный, прожженный... Черный свитер,  черные  брюки,
грязные ботинки...
   - Вы хотите посадить меня в тюрьму? Я  там  умру  от  несправедливости  и
грязи. Вы не должны так поступать. Докажите сначала, что я убила, а потом  и
сажайте. И вообще.., у меня есть  деньги,  пригласите  моего  адвоката.  Его
зовут...
   - Ваши соседи в один голос утверждают, что за пару дней  до  убийства  вы
поссорились с Виктором, что вы кричали на него и обвиняли в измене. Все  это
происходило в подъезде, и свидетелей вашей ссоры довольно много. Вы кричали,
что убьете его, что не потерпите ?такого свинского? отношения к себе...  Вот
видите, - Владимир Борисович водил желтым пальцем  по  листу  с  письменными
показаниями гражданки Дубининой - Таниной соседки, - слово в слово...  Кроме
того, в вашей квартире найдено неотправленное письмо, адресованное  Храмову,
в котором вы угрожаете ему неприятностями, если он не перестанет встречаться
с другими женщинами. Вы пишете, что поскольку он собрался на  вас  жениться,
то должен вести себя достойным образом...  Объясните,  пожалуйста,  о  каких
неприятностях шла речь?
   Она пожала плечами.
   - Неприятности начались уже давно... И письмо написано давно. У него была
женщина, я ревновала, обычные дела... Неприятности...  Конечно,  я  немножко
шантажировала его тем, что расскажу кому надо о том, кто бывает в его  клубе
или казино, не знаю даже, как правильно назвать... У  него  ТАМ  встречались
люди, которые НЕ ДОЛЖНЫ были встречаться.
   - Что это значит?
   - А то, что это связано с политикой,  с  интригами...  Не  все,  поймите,
афишируют свою дружбу с мафиози. За глаза они готовы поклясться в  ненависти
друг к другу, а у Вика в клубе пьют за  одним  столом  и  строят  совместные
коммерческие  и  политические  планы...  Это  игра.  Большая  игра,  которая
забавляла Вика. Но его не могли убить. Он был слишком  полезен  всем,  чтобы
его убивать. Я не верю вам... И если его кто и убил,  то  это  сделали  ваши
люди, а меня вы вызвали к себе и арестовали,  чтобы  выпытать  у  меня,  ЧТО
ИМЕННО я знаю об этом клубе, об играх... А я ничего не знаю.  Мне  это  было
неинтересно. Я любила Вика и до сих пор не  могу  поверить  в  то,  что  его
нет... А как его убили? Где нашли? Что с ним, наконец, случилось?
   Захаров смотрел на нее, такую красивую, молодую и смелую, и диву давался,
с какой легкостью она разговаривает  с  ним  на  такую  опасную  тему.  Она,
конечно,  НИЧЕГО  не  понимала.  И  адвоката  у  нее  никакого   нет,   так,
какой-нибудь знакомый юрист, одноклассник.
   На  Тане  был  тонкий  красный  свитер,  рыжая  вязаная  юбка,  на  груди
позвякивала  толстая  золотая  цепочка  с  янтарными  шариками.   Она   была
совершенно из другого мира, и ничто на  первый  взгляд  не  связывало  ее  с
миром, в котором жил Вик. Видимо, на  этой-то  почве  у  них  и  происходили
раздоры.
   - Давайте начистоту, Татьяна Васильевна...
   - Да  можно  просто  Таня,  -  предложила  она,  тем  самым  обезоруживая
поддавшегося на ее непосредственность Захарова. - Это уж я вас буду называть
по имени-отчеству...
   - Хорошо, Таня. Скажите мне, пожалуйста, что вас  связывало  с  Храмовым?
Ведь вы знали, чем он занимался и в каком вращался обществе... Вы  -  ученый
человек, биолог.., зачем вам нужен был Храмов?
   - Я любила его. Я его и сейчас люблю. Но моя беда в том, что  его  любила
не только я. У него были и другие женщины... Вы не читали роман ?Невыносимая
легкость бытия??.. Конечно, нет... Так вот, мужчина подчас  изменяет  просто
так,  от  скуки,  или,  если  хотите,  это  у  вас  как  спорт,  как  что-то
необходимое, без чего невозможно прожить... Я могу увидеть его?
   - Боюсь, что нет.
   - Но почему?
   - Да потому, Танечка, что ВАМ не стоит видеть то, что от него осталось. И
если следствие докажет, что из пистолета  стреляли  вы,  то  уж  голову  ему
отрезали не вы - это точно...
   Она побледнела.
   - Ущипните меня, пожалуйста... - Она протянула руку и сама вдруг ущипнула
следователя за руку. Тот даже подскочил.
   - Вы что, рехнулись?
   Она поднялась и, тряхнув головой, сложила руки натруди и закрыла глаза:
   - Умоляю вас, отпустите  меня...  Я  никого  не  убивала.  И  перестаньте
рассказывать мне эту чушь про отрезанную голову... Перестаньте, слышите?!  -
Она закричала уже в голос.
   - Это вы прекратите истерику и  перестаньте  орать,  а  не  то  я  вызову
охрану... Вашего дружка убили, отрезали ему голову  и  принесли  ему  же  на
квартиру,  положили  в  кухне  на  большое  блюдо...  А  тело   сбросили   в
Москву-реку...
   - Голову принесли домой? А почему в таком случае вы не схватили Анну?
   - Анну? -  Захаров  весь  напрягся,  словно  боясь  пропустить  сказанное
Татьяной мимо ушей. - Какую такую Анну?
   - Обыкновенную. Хватит придуриваться! Анну Рыженкову,  его  бывшую  жену,
которая вот уже несколько дней как живет  в  его  квартире...  Я-то  сначала
думала, что он застрял дома с какой-нибудь девицей, приехала,  а  дверь  мне
открыла Анна... Мы с ней даже познакомились... А когда вы нашли там голову?
   - Это вы у меня спрашиваете?
   - По-моему, в кабинете больше никого нет...
   Он был поражен подобным поведением этой молодой женщины.  И  одновременно
восхищен. Она с таким изяществом и непосредственностью балансировала на краю
пропасти, выбалтывая совершенно невозможные и опасные  для  нее  вещи,  что,
конечно, меньше всего вызывала подозрение в убийстве своего жениха.
   - Послушайте, вы хотя бы думайте, что говорите, - сказал он ей, почему-то
волнуясь  за  ее  судьбу.  -  А  то  несете,  ей-богу,  невесть  что...   Вы
признаетесь, что были на квартире вашего жениха  четырнадцатого  октября  во
второй половине дня?
   - Разумеется!
   - Кого вы встретили в квартире?
   - Вы что, глухой? Я же только что сказала, дверь мне открыла  его  бывшая
жена, Анна Рыженкова!
   - Но  ведь  она  три  года  тому  назад  покинула  страну  и  скрылась  в
неизвестном направлении!
   - Да бросьте вы, честное слово. Как покинула, так и возвратилась...
   Захаров почувствовал себя неуютно.  Он  сам  лично  побывал  на  квартире
Храмова и, разумеется, видел вещи, принадлежащие  женщине,  но  все  соседи,
которые хорошо знали Дору, а от нее, естественно, и Храмова,  в  один  голос
утверждали, что на его квартире бывала лишь одна женщина и зовут ее Татьяна.
То же самое он услышал и от соседей самой Татьяны, живущих в ее подъезде. Их
часто видели вместе - Храмова и Виноградову - как в ее доме, так и в его.  А
от Доры  знали  и  то,  что  эта  пара  собиралась  пожениться.  Разумеется,
обнаружив на квартире Виктора женскую пижаму, расчески, еще какие-то мелочи,
Захаров подумал, что все это принадлежит Татьяне. И не ошибся. Разве мог  он
предположить, что пижамой, которая действительно была  Татьяниной,  какое-то
время пользовалась бывшая жена Храмова - Анна?
   - Вы ведь опознали свою пижаму?
   - Ну и что с того? Если хотите знать, эту пижаму мне купил Вик,  чтобы  я
утром не ходила голая по квартире. Но он и сам в ней спал иногда, потому что
она была огромная и, можно даже сказать, БЕСПОЛАЯ. Это была НАША пижама.  На
двоих. А моих вещей там не было. Я не собиралась жить в  квартире,  где  ему
все напоминало о бывшей жене, которую он никак не мог забыть.  Думаете,  это
приятно?..
   - Что именно? - не понял Захаров.
   - Знать об этом, вот что! А то, что вы нашли там мою  расческу,  так  это
тоже  можно  объяснить...  Я  же  была  там,  на  квартире,  четырнадцатого,
беседовала с Анной, мне было любопытно поговорить с ней, чтобы  понять,  что
же такого особенного он в ней нашел...
   - А по нашей версии никакой Анны там не  было.  Там  были  вы,  ночевали,
ели-пили с Виком...
   - Какой вздор!
   - Это не вздор. Вот, пожалуйста, результаты экспертизы...
   - Какой еще экспертизы? - Татьяна приняла из рук  следователя  листок  и,
ничего не понимая, быстро пробежала по нему взглядом.
   - На посуде -  тарелках,  фужерах,  вилке,  -  отпечатки  ВАШИХ  пальцев,
Таня...
   - И все? А ЕЕ пальцев там что же, нет? Она мне что,  приснилась?  Или  вы
хотите сказать, что она НЕ ПРИЛЕТАЛА В МОСКВУ? Хорошо же вы работаете,  черт
побери! Поднимите на ноги ваших компьютерщиков, свяжитесь с Шереметьевом-2 и
выясните, прилетала из Лондона Анна Рыженкова или нет... Да я видела ее, как
вот сейчас вас... Что вы мне голову морочите?!
   - Она прилетала, причем дважды. Четвертого октября и одиннадцатого.
   - А что же вы тогда...
   - Как прилетела,  так  и  улетела...  Это  почти  ваши  слова.  Так  вот,
четвертого она прилетела, а пятого - улетела. Одиннадцатого прилетела, а уже
двенадцатого - улетела... И тому есть свидетели!
   - Вы что... - Татьяна побледнела, и на глазах ее выступили  слезы.  -  Вы
что же это.., хотите сказать, что женщина, которая жила эти дни на  квартире
Вика - НЕ ЕГО ЖЕНА? Но тогда кто же? Я видела ее фотографии, это она, она!
   - У нас тоже есть ее фотографии, и даже больше, чем вы  себе  это  можете
представить. Но именно Анна Рыженкова двенадцатого рано  утром  вылетела  из
Шереметьева-2 и благополучно приземлилась в лондонском аэропорту Хитроу... У
нас есть свидетели. Вы же и сами, наверно, знаете, что Анна Рыженкова не  та
женщина, которую можно было бы с кем-то спутать.
   - Я прекрасно знаю, что ее делом, я имею в  виду  дело  о  ее  бегстве  и
аферах, занимались органы и даже Интерпол, мне рассказывал об этом  Вик,  и,
как мне показалось, чуть ли не гордился этим... Но я же разговаривала с ней,
пила коньяк и, как вы успели заметить, что-то ела, закусывала, какой-то сыр,
мясо... Вот откуда там мои отпечатки пальцев. Но на рюмках  или  стаканах  -
хоть убейте, но не помню, из чего мы пили! -  должны  быть  отпечатки  и  ЕЕ
пальцев...
   - На пепельнице следы пальцев Храмова, на  посуде  -  ваши...  Теперь  вы
понимаете, почему вы здесь? Про Анну вы могли все выдумать, зная о том,  что
она в Москве, но у  вас  не  получилось...  Возможно,  Виктор  действительно
продолжал испытывать к своей бывшей жене  нежные  чувства,  и  вы  могли  их
увидеть где-нибудь вместе...
   - Да я ни разу не видела их вместе! Слышите вы, НИ РАЗУ!
   - Успокойтесь... Ревность -  очень  сильное  чувство.  И  если  вы  убили
Храмова  из-за  ревности,  суд  учтет  это...  Признайтесь,  ведь   это   вы
подкараулили его во дворе и застрелили...  Недалеко  от  подъезда,  рядом  с
детской площадкой, там натекло довольно много крови и даже  остался  след  -
тело волокли до машины... Но вот кто и куда отвез это тело и, следовательно,
кто являлся соучастником преступления, вы мне сейчас и расскажете...
   - Когда его убили?
   - Пятнадцатого.
   - Вот вы сами себе и противоречите! Я-то была у них...
   - У них? Вы сказали ?у них??  Значит,  их  было  все-таки  двое:  Анна  и
Храмов.
   - Да нет же, у меня просто вырвалось! Я имела в виду у  них,  потому  что
это ИХ квартира...
   - Голубушка, ничего ПРОСТО ТАК ни у кого не вырывается. Вы сказали именно
то, что и должны были сказать в вашей ситуации...
   - Постойте, не сбивайте меня! Если Вика убили пятнадцатого, то почему  же
вы арестовали меня, если я была там, в квартире, четырнадцатого?!
   - Правильно. Это вы В ПЕРВЫЙ РАЗ пришли туда четырнадцатого и увидели  их
двоих. Но это не обязательно была Анна. Это  могла  быть  совершенно  другая
женщина. Ваша соперница. Вам это, разумеется, не понравилось, вы всю ночь не
спали и думали только о том, как бы  ему  отомстить,  а  на  следующий  день
где-то достали  пистолет  и  вечером,  спрятавшись,  скажем,  в  подворотне,
подкараулили его, потом наверняка окликнули, подошли и выстрелили в  упор...
Именно в упор. В сердце. А потом кто-то помог  вам  отвезти  тело  в  другое
место, где вы вашему бывшему любовнику отрезали голову...
   - Я не отрезала голову!
   - Хорошо. Я и не настаиваю на  том,  что  голову  отрезали  именно  вы...
Возможно, что тот, кто помогал вам, отрезал ее  и  отвез  обратно  во  двор,
приставил к лоджии лестницу (которую мы нашли там же, под окнами),  поднялся
на нее и положил голову на стоящий на лоджии стол... Там тоже все  в  пятнах
крови, хоть ночь и была снежная... Думаю, что соседка Дора, которая являлась
домработницей Храмова (об этом я тоже узнал от соседей), увидев за  кухонным
окном голову Храмова, испугалась и внесла ее в дом...
   - Дора? Да вы с ума сошли!
   - Поосторожнее в выражениях...
   - Да чтобы Дора взяла в свои руки голову Вика! Она же трусиха! Можете мне
поверить, Дора никогда бы не притронулась руками к  мертвой  голове..,  даже
если бы такое и случилось, она бы закричала  и  выбежала  в  подъезд,  чтобы
позвонить соседям, поставить всех на уши, вызвать, наконец, милицию...
   - Совершенно верно! Это именно то, что я и хотел от вас услышать, дорогая
Татьяна... - расплылся в улыбке  удовлетворенный  ходом  беседы  Захаров.  -
Правильно! Именно это она и сделала, эта ваша Дора. Она выбежала из квартиры
Храмова и тут же увидела на лестнице... ВАС! Но разве  могла  она  подумать,
что вы имеете  к  этому  какое-то  отношение?  Она  скорее  всего  принялась
рассказывать вам, что произошло, она нервничала, и вы предложили ей  принять
успокоительное или сердечные капли...  Для  этого  вы  спустились  к  ней  в
квартиру и там зарезали ее ножом! После чего спокойно вытерли нож о полу  ее
халата, поднялись в квартиру к Виктору и положили его голову на блюдо, чтобы
насладиться этим зрелищем... Ведь вы победили...
   Татьяна стала еще бледнее и охватила руками голову.
   - У меня кружится голова...
   - А потом вы со своим сообщником вернулись за телом Виктора, привезли его
на набережную и сбросили в реку... Вот так-то.
   - Но все это еще надо доказать... У меня есть алиби...  -  Она  уже  едва
говорила. Горло ее сдавил спазм, а язык отказывал повиноваться.
   - В том-то и дело, голубушка, что никакого алиби у вас НЕТ! Я  справлялся
в вашей лаборатории. Убийство произошло около восьми, пятнадцатого  октября,
а вы закончили свою работу в пять, хотя отсутствовали и до этого,  наверняка
искали пистолет...
   - Я просто ходила по магазинам... Нужные мне  инструменты  находились  на
дезинфекции, я ждала, когда все будет готово...
   - Вы в пять часов вышли из здания  вашего  института  и  больше  туда  не
возвращались...
   - Возвращалась! Я вернулась  туда  минут  в  пятнадцать  седьмого,  чтобы
проколоть уши Эстер и Левушке...
   - Какие еще уши?
   - У меня есть две мыши, которых зовут Эстер и Левушка.  Наша  лаборатория
занимается проблемой регенерации... Я сделала им проколы на ушах! Вы  можете
хоть сейчас посмотреть... Я сделала замеры этих отверстий, два миллиметра...
   - То же самое мне сказала и заведующая вашей лабораторией.  К  сожалению,
выяснилось, что вы только ХОТЕЛИ сделать эти проколы, но НЕ СДЕЛАЛИ... Я сам
лично осмотрел ваших мышей... Да-да, это те самые мыши, которых вам привезли
из исследовательского центра Филадельфии... Так  вот:  их  драгоценные  ушки
нетронуты. На них нет ни единого прокола... Даже следа... Перед тем как  вас
арестовать, мы немного, ну совсем малость, поработали...
   Загоняя эту красавицу в угол, Захаров испытывал огромное профессиональное
удовлетворение. И хотя ему было безумно жаль ее и он получал наслаждение уже
от  одного  ее  присутствия,  все  факты  свидетельствовали  против  нее,  и
ничего-то с ними нельзя было поделать.
   - Вы же сами  говорите,  что  никто  не  видел,  как  вы  возвращались  в
лабораторию...
   - Никто, - тяжело вздохнула она, опустив плечи и голову, - даже охранника
не было, он, должно быть, отлучился со своего места... Вы правы, никого...
   - И когда вы якобы уходили из лаборатории, вас тоже никто не видел...
   - Я ушла поздно... Сделав эти проколы, я примерно полтора часа дремала на
кушетке у себя в лаборантской... И когда я уходила, внизу  снова  никого  не
было... Но этого парня, - Татьяна немного  оживилась,  -  почти  никогда  не
бывает на месте... К нему приходит девушка, и  они  запираются  в  служебной
комнатке, там стоит кушетка... Я понимаю, что это  невозможно  доказать,  но
охранник скорее всего был тогда с девушкой... Вы спросите у него...  Хотя..,
разве он признается вам, что ему пришлось запирать  после  меня  дверь...  К
тому же он мог просто не заметить, что дверь  была  открыта.  Возможно,  что
именно после того, как я ушла, собственноручно отодвинув засов  и  осторожно
прикрыв за собой дверь, он решил проводить и свою девушку... Он выпустил ее,
даже не заметив того, что дверь УЖЕ БЫЛА ОТКРЫТА...
   - Но если вы открыли дверь и вышли из  института,  то  почему  же  вы  не
позвали этого охранника, чтобы он запер за вами?
   Она покраснела. Она не знала, как ему объяснить, чтобы он понял,  что  ей
было жаль этого парня... Что ей просто не хотелось их тревожить,  тем  более
что она прекрасно слышала доносящиеся из расположенной всего  в  двух  шагах
от ?вертушки? служебной комнаты характерные звуки... Они, эта молодая  пара,
расположились на узкой кушетке... И ведь уже не первый раз  она  уходит,  не
добившись того, чтобы за ней заперли дверь...
   - Я не хотела им мешать, - призналась она.
   - А вот охранник все отрицает.  Он  говорит,  что  у  него  и  девушки-то
никакой нет.
   - Мне нечего больше добавить. Вы действительно ХОРОШО ПОРАБОТАЛИ,  -  она
нервно улыбнулась. - А теперь вы можете пригласить моего адвоката?
   - У вас есть СВОИ адвокат? И кто же он? Вы хотите ему позвонить?
   - Конечно... Пока у меня есть возможность. Ведь в камерах нет телефона...
   Она набрала номер  и  стала  ждать.  Ей  казалось,  что  стук  ее  сердца
разносится по всему кабинету, а то и всему зданию.
   - Юлий, это ты? Это Таня. Да, а ты откуда  знаешь?..  Понятно.  Приезжай,
пожалуйста. Хотя я тут уже и так порядком наломала  дров...  Вот  даже  как?
Тогда тем более приезжай... Все. Жду.
   Она положила трубку и заплакала.
   - Что  же  это  вы  даже  не  сказали,  где  находитесь?  Москва-то,  она
большая... И что это за Юлия такая?
   Она подняла мокрое от слез лицо и посмотрела на Захарова с усмешкой.
   - Это не Юлия, а ЮЛИЙ. Юлий Израильевич Шеффер. Надеюсь, вам знакомо  это
имя?
   Захаров был шокирован. Одного из самых известных и влиятельных  адвокатов
Москвы она запросто называла Юлием...
   - К тому же, - добавила она с грустью в голосе, - он знает, где я  и  кто
занимается моим делом...
   Захаров поправил галстук и выпрямился на стуле.  Шеффер!  Какое  счастье,
подумал он, что этот еврей не приехал раньше...