Он  выключил  магнитофон,  где  был  полностью  записан  весь  допрос,  и
посмотрел в окно: по стеклу бежали струи дождя...
 
*** 
 
   Малько вернулся к себе в агентство, заперся  в  кабинете,  достал  стопку
бумаги и принялся чертить схему. Получалось нечто, напоминающее своим  видом
химическую формулу: кружочки со стрелками.  В  кружочках  фамилии  и  имена:
Ромих Илья, Ромих Берта, Людмила Савченко, Михаил  Лебедев,  Виктор  Храмов,
Дора Смоковникова, Татьяна Виноградова...
   В это  время  раздался  телефонный  звонок.  Он  машинально  потянулся  к
аппарату, но на том  конце  провода,  очевидно,  расхотели  разговаривать  и
положили трубку. Посмотрев на табло определителя номера и отложив в  сторону
ручку, он принялся вспоминать этот знакомый порядок цифр... Он уже звонил по
нему несколько раз. Нет, он так и не вспомнил, но  решил  на  всякий  случай
перезвонить. И там тут  же  взяли  трубку,  и  взволнованный  женский  голос
произнес:
   - Коля, это ты? Наконец-то... Куда ты  пропал?  Коля,  это  ты?  Ты  меня
слышишь?  Я  тебе  уже  куда  только  не  звонила...  Коля...  -   появились
встревоженные нотки, и дальше, чуть глуше:
   - Вот черт, - словно обращаясь к кому-то, кто стоит рядом с ней,  -  это,
наверно, не он... Извините...
   И короткие гудки.
   И Сергей вспомнил, чей это телефон. Севостьянова. А женщина, говорившая в
трубку, - его жена. Его пропавшая жена. Катя.
   Он быстро вскочил, сунул  листок  с  нарисованными  на  нем  стрелками  и
кружками в карман и выбежал из кабинета. Через пару минут он уже  мчался  на
машине в сторону Масловки, где жил Севостьянов.
   Он остановился возле  его  подъезда,  вышел  из  машины  и  посмотрел  на
светящиеся на третьем  этаже  окна  Колиной  квартиры.  Может,  зря  он  так
разволновался и  прилетел  сюда?  Мало  ли  что  бывает  в  семье?  Но  ведь
Севостьянов и сам говорил, что его жена пропала. Если бы они были в ссоре  и
она ушла из-за этого, навряд ли он стал бы посвящать в эту семейную проблему
Малько. Они всего лишь приятели,  хотя  Сергей  давно  симпатизировал  этому
смекалистому  и  обаятельному  оперу,  с  которым  всегда   охотно   делился
информацией и гонорарами. С ним было легко работать, они понимали друг друга
с полуслова. Вот только принцип работы Малько сильно отличался от  принципов
Севостьянова, который всему  предпочитал  ясность  и  законность.  Для  него
проникновение в чужую квартиру в поисках улик считалось преступлением, тогда
как  для  Малько  -  это  было  единственным  надежным  способом   добывания
информации...
   Сергей поднялся и позвонил в дверь, и почти тотчас она открылась. Высокая
стройная женщина с  длинными  светлыми  волосами  и  выразительными  черными
глазами смотрела на него, с трудом скрывая  удивление  и  даже  раздражение,
словно ее не вовремя побеспокоили.
   - О господи, кто вы? - с  тревогой  в  голосе  спросила  она,  машинально
прикрывая дверь, словно боясь чего-то. - Вы к кому?
   - Моя фамилия Малько. Я работаю в частном сыскном агентстве. - Но  почему
я должна верить вам на слово? Покажите документы! - довольно  жестким  тоном
потребовала она, всем своим видом выказывая недоверие.
   "Что ж, -  подумал  Малько,  протягивая  ей  свое  удостоверение,  -  она
совершенно права, и молодец Севостьянов, что у него такая понимающая жена...
Действительно, с какой стати она должна ему верить?.
   - Извините... - Севостьянова вернула ему удостоверение, но  дверь  так  и
осталась полуоткрытой. Малько понял, что его не собираются впускать в дом. -
Вы к мужу?
   - Нет, я к вам. Ваш муж просил передать вам, что очень волнуется...
   - Не лгите. Мой муж ни о чем вас не просил. Он просто не мог вас ни о чем
просить... Он не знает, что я сейчас дома. Я заставила его  волноваться,  но
пусть лучше уж так... И, пожалуйста, не говорите ему, что видели  меня.  Вот
если бы он  сам  приехал,  тогда  другое  дело...  Нет,  вы  незнакомый  нам
человек...
   Она, услышав какое-то движение  за  спиной,  резко  повернулась,  кому-то
что-то тихо сказала, так чтобы Сергей  ее  не  услышал,  и  перед  тем,  как
захлопнуть дверь, прошептала уже Малько:
   -  Вы  извините  меня  еще  раз.  -  ..  Но  я  не  могу  сейчас  с  вами
разговаривать... Я жду звонка. Это очень важно.
   Но по ее глазам он понял, что она снова лжет. Просто она не хотела, чтобы
он знал, что у нее в квартире находится еще кто-то.
   - Вы хотя бы знаете, что Николай ищет вас? У него все из рук валится,  он
постоянно думает о вас... Вас ведь зовут Катя...
   Он видел, что ей страшно неловко за то, что  она  не  впускает  его,  но,
очевидно, была причина, по которой она так вела себя.
   - Катя, в городе идет охота на блондинок...
   - Как в кино... - нервно ухмыльнулась она, даже не дав ему договорить.  -
Ерунда какая-то... Мне не шестнадцать лет...
   - Я понимаю, что это не мое дело, но я сейчас же позвоню  вашему  мужу  и
сообщу, где вы, чтобы он приехал...
   - Гм... А как вы думаете, чем сейчас занимаюсь я?  Звоню  всюду,  где  он
может находиться, но его нигде нет...
   - Я вижу, что у вас что-то произошло... Вы можете полностью положиться на
меня, я давно работаю с вашим мужем, и если вам сейчас требуется помощь,  то
я готов..
   - Нет, спасибо, это не тот случай... И все же по ее виду  он  понял,  что
она почти решилась рассказать ему что-то.
   - Ладно, входите... - Севостьянова распахнула дверь и, прижимая  к  груди
ладонь, словно у нее заболело сердце, впустила его  в  дом.  -  Извините  за
беспорядок...
 
Глава 9 
 
   Анна вошла в редакцию газеты, в  которой  когда-то  официально  числилась
фотокором Мила, и  удивилась,  обнаружив,  как  много  изменилось  здесь  за
последнее время. Во-первых, ремонт. Все вокруг, начиная  со  стен  и  кончая
новенькими светильниками и жалюзи, сверкало. Быть может, еще потому, что  на
улице светило солнце...
   Был теплый осенний день. Зима отступила, и Анне подумалось, что природа -
скучная дама, раз ей ни разу не  пришло  в  голову  повернуть  времена  года
вспять... Вот бы сейчас снова наступило лето!
   Она шла по коридору, заглядывая в кабинеты,  в  которых  за  компьютерами
сидели и  тихо  пощелкивали  пальцами  по  клавишам  журналисты,  редакторы,
корректоры и прочие работники редакции, и ей не верилось, что  прежде  здесь
на десяток журналистов было по одному ?Роботрону?, а Миле приходилось по два
месяца ждать выплаты ее скудных гонораров...
   Перед  дверью  с  табличкой  ?Главный  редактор?  Анна   остановилась   и
постучала.
   - Войдите.
   Молодой мужчина  в  светлой  кашемировой  сорочке  что-то  сосредоточенно
писал, делая вид, что страшно занят.
   - Я сестра Милы Рыженковой... Я приехала  из  Лондона  специально,  чтобы
узнать, что с моей сестрой и живали она...
   Анна  говорила  громко,  четко,  стараясь  не  только  обратить  на  себя
внимание, но и  произвести  впечатление.  Она  знала,  что  волшебное  слово
?Лондон? заставит этого пижона забыть обо всех своих делах: нечасто  в  этих
стенах можно услышать подобные вещи...
   - Анна Рыженкова? Надо же... - Главный редактор, имя и  фамилию  которого
Анна даже не удосужилась узнать, хмыкнул и пожал плечами.  -  А  разве  Анна
Рыженкова не умерла? Мне кажется, что обе Рыженковы умерли...  Вы  извините,
может  быть,  я  что-то  перепугал,  но  у  меня  была  одноклассница,   Аня
Рыженкова... Ну да, конечно... - Он потер глаза, словно плохо видел  стоящую
перед  ним  Анну.  -  И  у  нее  была  сестра  Мила,  она  работала  у   нас
фотокорреспондентом... А вы, собственно, кто?
   - Говорю же: я ее сестра, Анна. Я не умерла, я  уезжала  и  долгое  время
жила в Англии. Я здесь по делам, а заодно решила навестить  сестру...  Но  в
той квартире, где мы раньше с  ней  жили,  сейчас  живут  совершенно  другие
люди... Вот я и спрашиваю...
   - Очнулись,  значит...  А  сюда  -  по  делам?  Интересно  как-то  у  вас
получается. Разве вы не знаете, что ваша сестра Мила погибла?
   - Нет, - голос ее дрогнул. Сейчас она услышит душещипательную  историю  о
том, как Милу сбила машина. - Как это случилось?
   - Да вы присядьте... Хотите сигарету?
   - Хочу, спасибо, но у меня есть... - Она достала пачку и закурила. -  Так
что с ней произошло? Понимаете, мы с ней не ладили...
   - Понятно. Ну, что ж, я расскажу. Милу изнасиловали и убили. Ее  нашли  в
посадках за городом. Ходили слухи, что это сделали солдаты,  там  неподалеку
воинская часть... Но точно я вам ничего сказать не могу.
   - А как ее убили?
   - Разбили голову чем-то тяжелым.
   - Вы были на похоронах?
   - Я лично нет, но наши ребята ходили, мы даже собирали на венок...
   Она вышла на улицу и подивилась, как это можно, чтобы вот так  по-летнему
светило солнце. На душе было муторно.
   Позавтракать  Анна  зашла  в  кафе,  где  заказала  себе  две  вазочки  с
консервированными персиками под взбитыми сливками  и  двойной  кофе.  Теплые
булочки она завернула и положила в сумку. Ей  предстояла  долгая  дорога  на
кладбище.
   Но на полпути она сошла с автобуса и отправилась к крестной матери Милы -
тете Вале.  Та  жила  на  самой  окраине  города  в  маленькой  квартирке  в
одноэтажном, полуразвалившемся доме.
   Достав из сумки носовой платок, Анна зажала им нос, чтобы  защититься  от
этих отвратительных запахов старого грязного жилища, этой  чудовищной  вони,
смрада...
   Обшарпанная дверь с заржавевшей табличкой ?Колоскова В.И.?.
   Она позвонила, нажав пальцем  ЧЕРЕЗ  ПЛАТОК,  чтобы  не  испачкаться,  на
кнопку звонка.
   Ей долго не открывали. Затем послышались шаркающие шаги, звон  ключей,  и
через минуту, когда дверь  открылась,  вместо  пенсионерки  тети  Вали  Анна
увидела перед собой парня лет двадцати пяти в отвислых спортивных  штанах  и
красной майке. Он смотрел на нее злым, колючим взглядом.
   - Здравствуйте, - сказала Анна, которой сразу стало как-то не по себе  от
одного вида этого грязного и противного парня. - Мне надо поговорить с тетей
Валей, Валентиной Колосковой...
   - Ну, входи... Только ее сейчас нет дома. Она ушла за хлебом.
   - Надолго?
   Ей почему-то не хотелось  входить  в  этот  темный,  пропитанный  запахом
керосина коридор, заставленный разным хламом, за которым виднелась желтая от
тусклой лампы (и это днем!) кухня...
   - Да сейчас придет...
   Парень смотрел на нее как-то странно, словно пытался хорошенько запомнить
ее лицо. У него было немного припухшее лицо, из чего  она  поняла,  что  он,
наверное, спал перед тем, как она позвонила в дверь.
   - Я вас разбудила...
   Он ей ничего не ответил. Она почувствовала, как он берет ее за  локоть  и
ведет к кухне.
   - Знакомься, это мои друзья - Санек, Павлик и Андрюха... А я - Вениамин.
   Она увидела мужчин, сидящих  за  круглым  столом  и  поедающих  прямо  со
сковороды яичницу с луком. Тут же стояли стаканы с  желтоватой  жидкостью  и
темно-зеленая большая бутылка из-под импортного вермута.
   "Уголовники. Пьют самогон?.
   Она хотела повернуть обратно, но Вениамин преградил ей дорогу.
   - Попалась, птичка? Тетя Валя здесь уже сто лет как не живет, понятно?  А
у тебя денежки есть?
   Он спокойно взял сумку Анны, открыл ее и достал оттуда конверт, в котором
лежали все ее деньги.
   - Мужики, живем! У нее тут куча баксов! Санек,  беги  в  магазин,  а  ты,
Паша, к Гаврику за ?травкой?...
   - Возьмите деньги, только выпустите  меня  отсюда...  -  взмолилась  она,
чувствуя, как ее начинает колотить дрожь. -  Здесь  много  денег,  отпустите
меня...
   Вениамин подошел к ней вплотную и вдохнул в себя воздух.
   - От тебя слишком хорошо пахнет. Хоть ты и старая,  а  все  равно  пахнет
бабой... Хочешь выпить?
 
*** 
 
   "Они были пьяные. Все  четверо.  Они  пили  и  курили  до  самой  ночи  и
заставляли пить меня. Гады,  как  же  я  их  ненавидела  и  ненавижу...  Они
растравляли друг друга разными солеными словами, непристойными движениями...
От них плохо пахло, и каждый старался унизить меня тем или иным образом.  Им
это доставляло удовольствие еще  большее,  чем  то,  которое  они  получали,
насилуя меня. И если в обычной жизни они ничего из себя  не  представляли  и
наверняка не нравились женщинам, то там, доведенные до  безумия  выпивкой  и
какой-то дрянной травой, которую они, измельчив, скручивали в ?козью  ножку?
и курили, они воображали, что каждый из них просто  само  совершенство,  что
они сильны, умны, сексуальны...
   Под угрозой ножа я, почти  не  вставая,  лежала  на  продавленном  диване
голая, вся в какой-то слизи, и давилась собственными рыданиями.
   Я провела в этой квартире почти три дня и две ночи. Утром было еще  хуже,
чем ночью, потому что они с похмелья подолгу не могли себя удовлетворить  и,
ложась ко мне по очереди, каждым своим движением причиняли мне боль...
   Вечером третьего дня к ним приехали на  машине  еще  двое.  Мои  мучители
встретили их во дворе, и у меня была возможность наблюдать сцену их  встречи
из окна. Двое незнакомцев, одетых вполне  прилично,  что-то  сказали,  после
чего все шестеро каким-то невероятным образом уселись  в  машину  и  уехали!
Дверь была открыта, и я, наспех надев на себя одежду, выбежала  на  крыльцо.
Можно себе представить, в каком  я  была  виде  после  всего,  что  со  мной
произошло, но на улице стояли густые синие сумерки, и навряд ли кто смог  бы
разглядеть мое опухшее от слез лицо и разбитые губы...
   Едва я выбежала из дома,  как  за  мной,  вывернув  из-за  угла,  поехала
машина, свет фар которой буквально жег мне спину...  И  я  поняла,  что  это
началась охота, что теперь уже за мной станут охотиться ШЕСТЕРО,  загоняя  в
самую глубь трущоб, в логово бомжей и цыган, крыс и  бродячих  собак...  Это
было  проклятое  место,  такое  же,  как  ?Сахалин?,   но   только   полярно
противоположное по расположению.
   Я бежала, спотыкаясь, выставив руки вперед, как слепая, надеясь увидеть в
темноте,  среди  каких-то  сарайчиков  и  опрокинутых  мусорных  баков  хоть
какое-нибудь подобие жилья, хотя где-то в  глубине  сознания  понимала,  что
обречена, что впереди нет ничего, Кроме огромной дымящейся кучи  мусора,  но
все равно бежала, пока, подвернув ногу и вскрикнув от боли, не упала лицом в
какую-то зловонную жижу... Это был конец?.
 
*** 
 
   "Я еще долго  не  могла  прийти  в  себя  от  боли  и  унижения,  которым
подверглась, и мне было трудно поверить в то, что я сижу в  машине  Игоря...
По стеклам стекала дождевая вода, а  в  салоне  было  тепло,  уютно  и  даже
звучала какая-то спокойная музыка.
   Я не хотела, чтобы этот красавчик увидел меня в том  виде,  в  котором  я
была, и я, все еще дрожа от холода и нервного озноба, продолжала лихорадочно
соображать, как бы сделать так, чтобы этого не случилось.
   - Как ты нашел меня? - спросила я.
   - Это мое дело. Лучше ответь, зачем ты сбежала?  Тебе  захотелось  острых
ощущений? Надеюсь, ты получила их, и сполна? Ты хотя бы знаешь, что было  бы
с тобой, если бы не я?
   - Нет.
   - С тобой бы произошло то же самое, что с твоей сестрой. Тебя бы нашли на
свалке мертвой...
   - А что тебе известно о моей сестре?
   - Все.
   - Ты врешь. Она писала мне письма, у нее был вирус, жар, и она  умерла...
Вы  все  врете  мне.  Милу  не  могли  вот  так  просто  убить.  Она  умерла
естественной смертью. И я не уеду из этого проклятого города, пока не  увижу
собственными глазами ее могилу.
   - А что же ты мне не сказала об этом? Да хоть сейчас!
   - Сейчас - нет. Мне нужно привести себя в порядок. Они ограбили меня...
   - Думаю, что они не только грабили... Я знаю эту породу,  они  своего  не
упустят. Могу себе представить, что они тебе...
   - Замолчи!
   - Не будешь убегать...
   - Ты хочешь доставить меня ДОМОЙ в целости  и  сохранности,  чтобы  потом
меня уже ТАМ обчистить и прибить? Я не верю тебе, поэтому и сбежала.
   - Мне все равно, веришь ты мне или нет, но Фермин заплатил мне,  чтобы  я
обеспечил тебе охрану, пока ты будешь в России...
   - Увидел бы меня сейчас Фермин, я думаю, он набил бы тебе морду... Пол не
знал, кому  отдает  мои  деньги...  Ты  такой  же  телохранитель,  как  я  -
губернатор этого города... Но если ты все же отрабатываешь  МОИ  деньги,  то
отвези меня в гостиницу, но только не в тот клоповник, где  мы  ночевали,  а
в ?Москву?. Там чисто и тепло.
   Я знала, что говорила: мы еще с ТЕМ  Игорем  неплохо  проводили  время  в
?Москве?, прячась в ее номерах от всех и вся, зализывая раны и чистя перышки
после очередных операций и готовясь к следующим...
   - Как скажешь.
   Машина резко свернула вправо и покатила по  пустынной  дороге  в  сторону
набережной, где и находилась гостиница.
   Остановившись  перед  прозрачной  стеклянной   дверью,   за   которой   в
ярко-желтом свете плавали, словно рыбки в аквариуме, люди, мы какое-то время
молчали, каждый думая о своем. Наконец я сказала:
   - Пойди  один,  возьми  два  больших  люксовых  номера  на  одном  этаже,
желательно рядом, и там, где буду жить я,  пусти  горячую  воду  в  ванну  и
постели постель. Потом придешь за мной и проводишь меня... А пока я  буду  в
ванной, закажи ужин в номер. Это все.
   Удивительное дело! Он  пошел,  смиренно  наклонив  голову,  как  человек,
привыкший исполнять приказы.
   Я же, сидя в машине, была отвратительна сама себе. Поднеся руки к лицу, я
вдохнула, и меня чуть не стошнило... От моей кожи пахло  чужими  и  грязными
мужчинами... Мне казалось, что  я  никогда  не  отмоюсь  от  этого  мерзкого
запаха.
   Колени мои были плотно сжаты, и я знала, что, наверное,  уже  никогда  не
смогу получать удовольствие от секса,  как  это  было  раньше.  Эти  четверо
скотов отвратили меня от этой стороны жизни напрочь.
   Стараясь не вспоминать весь этот  кошмар,  я  опустила  стекло,  высунула
голову в дождь, в свежесть и холод, чтобы немного прийти в себя,  и  увидела
приближающуюся ко мне тоненькую фигурку, закутанную во все черное.  Да,  это
снова была она. Мне даже показалось, что она выпорхнула из гостиницы...
   Она приблизилась ко мне и, едва не касаясь меня, склонилась передо мной в
реверансе и расхохоталась веселым молодым смехом...
   - Привет, сестренка...  У  тебя  не  болит  живот?  Я  подняла  голову  и
встретилась с ней взглядом.
   - Мила, что ты здесь делаешь? Где ты? Ты живая или мертвая? Что с  тобой,
наконец, случилось? За что ты мучаешь меня?
   - Когда ты уехала, прихватив мои денежки и моего Вика, я долго болела,  а
потом умерла. Потом меня изнасиловали солдаты на пашне и бросили в  посадки,
после этого я снова умерла...
   Она улыбнулась и, склонив головку набок,  так,  что  ее  длинные  льняные
волосы превратились в прозрачный шелковистый  водопад,  светящийся  на  фоне
гостиничных дверей и окон, показала мне язык.
   - Где тебя похоронили?
   - Не знаю, да это и неважно, главное - что ты ЗДЕСЬ!
   И тут произошло совершенно невероятное: она нагнулась и, зачерпнув  своей
белой чистой ладошкой грязь, бросила ее  в  меня,  залепив  мне  лицо,  и..,
исчезла!
   Я медленно провела рукой по лицу - это была самая настоящая  грязь...  Но
как же?.. Кто же?.. Ведь призрак не может швыряться грязью...
   И тут меня вырвало. Я едва успела открыть  дверцу  машины,  как  все  мои
внутренности,  казалось,  поднялись  и  теперь  исторгали  из  меня  остатки
каких-то консервов, которыми меня  кормили  насильники,  какую-то  слизь,  а
потом и желчь. Понятное дело, что к моменту возвращения  Игоря  я  была  уже
полумертвая и ничего не соображала от слабости. Я была почти  без  сознания,
когда он помог мне выйти из машины.
   Я благодарна ему за то, что он не повел меня через  центральный  вход,  а
провел через кухню, с черного хода. Проходя по длинному и  сырому  коридору,
где располагались склады  с  продуктами  и  большие  холодильные  камеры,  я
почему-то вспомнила Вика и его планы реконструкции своего маленького кафе...
Мне даже показалось, что я услышала  его  голос...  Он  как-то  сказал  мне,