. Это уже легче...  Но  там  на  полу  наверняка  остались  ваши
следы... Кроме того, вас могли видеть...
   - Нас никто не видел, - поспешил вставить Илья. - Тебя ведь тоже никто не
видел?
   - Нет... А следы от ботинок я вытерла...
   - Берта, у вас неважный вид,  вам  надо  лечь...  Я,  собственно,  с  чем
пришел-то?.. Берта, понимаете, какое дело...  Вы  рассказывали  про  бункер,
другими словами, про подвал с толстыми стенами, расположенный в том же самом
здании, что и ресторан Храмова, так?
   - Так. И что же? Вы уже были там?
   - Я лично - нет. Но там была опергруппа, и они НИКАКОГО БУНКЕРА НЕ НАШЛИ!
   - Я выбежала из подъезда и оказалась во дворе...  Но  мне  трудно  сейчас
объяснить, что это был за подъезд, возможно, это была просто дверь, выход из
подвала... Я увидела свет, почувствовала запах мокрой земли, дождя или снега
и побежала... Но там есть и бункер, и клетки... Неужели вы  думаете,  что  я
все это придумала?!
   - Нет, я так не думаю, тем более, вы  же  знаете,  -  я  сказал  Илье  по
телефону,  что  нашли  труп  Орангутанга...  Он   убит   так,   как   вы   и
рассказывали... Мне только непонятно, почему  же  не  нашли  этот  бункер...
Все-таки целая группа людей -  и  вдруг  не  нашли...  Вам  не  кажется  это
странным?
   - Ты хочешь поехать туда вместе с Бертой? Я категорически против... Я сам
поеду с тобой, и мы найдем его...
   - Мила говорила, что Вик, выкупив помещения, расселил жильцов чуть не  со
всего первого этажа дома, поэтому этот бункер или  подвал  может  находиться
совсем в другом конце здания, далеко от ресторана... Звуки и голоса, которые
мы слышали, могли относиться не  к  самому  ресторану  или  кафе,  а  к  тем
помещениям, в которых играли в карты... Что касается запахов  пищи,  то  они
могли доноситься и со второго,  жилого  этажа...  Неудивительно,  что  прямо
под ? рестораном этот бункер не нашли.
   - Илья, я могу поехать туда один, тебе вовсе не обязательно  сопровождать
меня...
   Сергей сказал это, чувствуя, что Ромих боится оставить жену одну. Берта и
в самом деле находилась в таком  возбужденном  состоянии,  что  трудно  было
поверить в то, что еще полчаса назад, когда Малько только пришел, он  застал
ее такой вялой и апатичной. Сейчас она выглядела куда бодрее,  а  взгляд  ее
выражал уверенность в  себе  и  решительность.  Вот  этой-то  решительности,
очевидно, и боялся Ромих. Он  не  был  уверен,  что,  оставляя  Берту  одну,
вернется и застанет  ее  дома.  Теперь,  когда  она  уже  наверняка  выучила
наизусть весь список, ее нельзя было оставлять без присмотра.  С  пистолетом
она не расставалась даже ночью, поэтому нельзя было надеяться  на  то,  что,
воспользовавшись отсутствием Ильи, она не поедет  к  Фрумонову  или  Алиеву,
чтобы убить их...
   - Вы боитесь, что меня нельзя оставлять дома одну?
   Илья покраснел, словно его подловили на  чем-то  постыдном,  недостойном.
Малько был  поражен  его  реакцией  на  прямой  вопрос  Берты.  Трудно  было
переоценить чувства, которые Ромих испытывал к своей  жене.  Безусловно,  он
любил ее, но любовь эта, обращенная на прежнюю Берту, теперь приобрела черты
тревоги и страха уже за другую Берту, ту, которую он не  знал  и  к  которой
пока еще не мог привыкнуть.
   - Да, Сергей, - все же решился Илья, - мне будет куда спокойнее,  если  я
останусь дома с Бертой... А ты, - обратился он  к  иронично  настроенной  по
отношению к нему жене, - не провоцируй меня, не старайся убедить меня в том,
что ты не попытаешься сбежать от меня, если представится такой  случай...  Я
не знаю, должен ли я помогать тебе в том, что  ты  задумала,  потому  что  я
другой человек, быть может, даже трус... Но ты моя жена, и ты  сама  видишь,
что я способен на все, лишь бы ты успокоилась... Ты думаешь, я  не  понимаю,
что происходит и почему ты решила наказать их сама?
   - Илья... - попробовал остановить его Сергей, чувствуя, что Ромих  и  сам
уже находится почти на грани срыва. - Илья, остановись...
   - Сергей, я же понимаю все... Она просто НЕ ВЕРИТ, что их вообще кто-то в
состоянии наказать... Доказать на суде их преступления, основываясь лишь  на
показаниях одной Берты, будет невозможно, и мы все это прекрасно понимаем. И
Бертой наверняка движет не только чувство мести... Скажи, ведь  я  прав?  Ты
знаешь, что если они останутся на  свободе,  то  вскоре  появятся  их  новые
жертвы... Новые трупы. Но я не хочу, - он нервно сцепил руки и замотал  ими,
всхлипывая от бессилия и боли, -  не  хочу,  чтобы  за  безопасность  других
девушек ты заплатила так дорого!.. Ведь Сергей  -  не  всемогущ,  он  просто
частный детектив, у которого нет почти никаких прав. И  он  не  сможет  тебя
спасти, если тебя арестуют и обвинят в убийстве... Он ничего не  сможет  для
тебя сделать... Больше того - посадят и меня. Мы  с  тобой  оба  окажемся  в
тюрьме, и на этом наша жизнь будет окончена.  Ты  -  больной  человек,  тебе
нужно лечиться, чтобы ты восстановилась  физически  и  морально.  Ты  сильно
изменилась, ты стала совсем другой... Я не хочу  сказать,  что  ты  одержима
навязчивой идеей, ты мстишь и знаешь за что... Но Сергей не  знает,  что  ты
принимаешь сильные препараты, которые погубят тебя... Теперь уже был сбит  с
толку Сергей. Наркотики? - Я тебе не говорил, но  им  подмешивали  в  молоко
какую-то  психотропную  дрянь,  чтобы  они  не  чувствовали  боли...  И  она
привыкла, она и сама не замечает, что требует у меня эти ампулы все  чаще  и
чаще... Теперь ты понимаешь, почему я не могу оставить ее одну?
   Малько ничего не сказал. Он так и ушел, не проронив ни слова...
 
*** 
 
   - Ты отпустил ее?
   Севостьянов промолчал.
   - Ты что, не слышишь меня? - повторил  свой  вопрос  Захаров,  прямо-таки
зверея от злости.
   Он знал, что Севостьянов все понял, что он не мог не  понять:  это  визит
Шеффера, знаменитого своими связями  адвоката,  явился  причиной  того,  что
Татьяну Виноградову пришлось отпустить. Под залог. Под очень большой залог.
   Захаров был рад уже тому, что свидетелей этого визита не было. Что  никто
не видел, как Юлий Шеффер, войдя в кабинет следователя прокуратуры, произнес
всего одну фразу... Одну. Всего два слова, от которых  у  Захарова  засосало
под ложечкой. Он  всего-то  и  сказал:  ?Отпусти  ее...?  И  ушел,  даже  не
произнеся вслух фамилию своей подзащитной.
   И уже через какую-то  секунду  Захаров  звонил  Севостьянову,  чтобы  тот
отпустил Виноградову.
   Он знал, что Николай придет и потребует объяснений.  А  что  он  мог  ему
сказать? Что вынужден был отпустить ее, потому что этого захотел  Шеффер?  К
кто виноват в том,  что  горстка  людей  в  Москве  диктует  остальным  свои
желания, ссылаясь на личные  связи  с  Кремлем  и  Думой?  И  как  объяснить
феномен, когда люди, находящиеся по отношению друг к  другу  в  политической
оппозиции,   встречаются   в   ночном   клубе   какого-то   полусумасшедшего
авантюриста, чтобы без свидетелей  обсудить  ОБЩИЕ  (как  это  ни  странно!)
вопросы, поужинать чуть ли не  в  семейной  обстановке,  поиграть  в  карты,
отдохнуть, расслабиться с проститутками?!
   - Ты на меня  не  ори,  -  вдруг  сказал  Севостьянов.  -  Виноградову  я
отпустил. Не дурак, сам знаю, кто такой Шеффер. Тем более что  ОН  БЫЛ  И  У
МЕНЯ...
   - У тебя? А у тебя-то он что делал?
   - То же самое, что и у  тебя.  Сказал,  чтобы  я  показал  ему  материалы
экспертизы, те самые, что пока еще оставались у меня... Отпечатки пальцев  в
квартире  Доры  Смоковниковой...  Виноградовой  там  не  было...  Но  я   не
переживаю, что ее отпустил, потому что и так чувствую, она здесь ни при чем.
Все понимаю - и отсутствие у нее алиби, и что нет свидетелей ее  присутствия
в лаборатории, и что дырок в ушах мышей, черт бы их побрал, тоже нет, и  что
Рыженкова, на которую она ссылается, уехала раньше и  потому  они  не  могли
встретиться В ПРИНЦИПЕ... Но она не виновата. Ты же видел ее...
   - А я, честно говоря, думал, что ты ничего не знаешь про Шеффера.
   - Здесь все все про всех знают. А он еще душится такими крепкими  духами,
что аж в нос бьет... К тому же он такой огромный и шумный, что его трудно не
заметить идущим по коридору... Я вообще поразился, что он опустился до того,
чтобы зайти в мой кабинет. Ведь ему достаточно было просто позвонить...
   -  Значит,  хотел,  чтобы  наверняка,  чтобы  побыстрее...  Видимо,   эта
Виноградова из ИХ КРУГА. Ты знаешь, кто собирался в храмовском клубе?
   - Откуда? Сейф мы вскрыли, но меня в это время здесь не было, ты  же  сам
знаешь, кто взял все документы...
   - На то он и прокурор...
   - Ты думаешь, что и он?.. Но тогда какой  смысл  вообще  кого-то  искать?
Убили Храмова, его соседку, а нас  связывают  по  рукам  и  ногам.  Не  дают
работать! Ничего не понимаю.
   - Значит, нам ничего и не надо понимать...
   - Вы допросили сторожа?
   - Лучше б и не допрашивали... Но он сам виноват. Захаров замолчал. Он еще
не знал, в курсе ли  дела  Севостьянов:  сторожа  храмовского  клуба  забили
насмерть при попытке к бегству.
   - Что, пытался бежать? - Николай  все  понял.  -  Он  и  от  нас  пытался
сбежать. Это же Иван Золотев, он двадцать  пять  лет  отсидел  за  убийства.
Храмов его пригрел у себя, откормил... Но хоть что-то он успел рассказать?
   - Я думаю, что все. Вернее, почти все. Ты бы знал, какие фамилии  он  нам
называл... Кого только Храмов у  себя  не  привечал...  Я  даже  думаю,  что
Золотова не избили,  а  убили,  чтобы  он  не  рассказал  еще  что-нибудь...
Понимаешь, его утром нашли в камере мертвым... Лицо разбито, но это  понятно
- это наша охрана постаралась... Но ведь от этого не умирают...
   Я жду результатов вскрытия. Сдается мне,  что  ночью  в  камеру  впустили
постороннего, знаешь ведь, как это бывает... И еще...  Я  видел  лицо  этого
Ивана, когда ко мне пришли и сказали о том трупе с выколотыми  глазами...  Я
просто уверен, что он знал и об этом... Он даже побелел весь...
   - Я одного не могу понять, Володя, как это у  нас  получается:  входит  к
тебе в кабинет твой же человек и начинает излагать  тебе  факты,  сыпать  на
голову информацию, которая относится только  к  тебе,  а  у  тебя  сидит  на
допросе арестованный и все слушает... Ты хоть можешь вспомнить, кто именно к
тебе зашел и рассказал об этом трупе?
   - Конечно, могу. Вадим Чесноков.
   - Вадим? А как он у тебя оказался?
   - Так ты же  сам  его  ко  мне  послал  с  материалами  дела  на  братьев
Воронковых...
   - Я?! Это он тебе так сказал? Да с какой стати  у  меня  могли  оказаться
документы на Воронковых, если их дело давно закрыто, а материалы  отправлены
в суд? Еще месяц тому назад! Или ты что-то путаешь, или вы оба  пудрите  мне
мозги... Ты сам-то просил меня об этих бумагах?
   - Нет, не просил. Но ты же звонил мне еще с неделю назад  и  просил  дать
тебе папку с воронковским делом, Коля...
   - Это тебе Вадим сказал?
   - Да... Выходит, ты ничего не знал, а дело целую неделю находилось в  ЕГО
РУКАХ?
   - Думаю, что ему это дело как раз ни к чему. Он  просто  относил  папочку
кому-то, кто его хорошенько об этом попросил или заплатил...
   В кабинете стало тихо, было слышно, как за окном идет дождь  да  завывает
ветер.
   - Чертова погода...  -  Николай  поднялся  и  подошел  к  окну  -  Чертов
Чесноков... Он специально сказал тебе про труп в присутствии Золотова, чтобы
дать ему понять... Но что именно? И на кого Вадим работает?
 
*** 
 
   Она вышла из номера, надев на себя два свитера - свой и  Игоря,  которому
он уже никогда не понадобится, - и брючный костюм - единственную оставленную
грабителями ее одежду; продукты, остатки ночного пиршества, она рассовала по
карманам и пакетам. Затем вышла из гостиницы, не сказав никому ни  слова.  И
даже не оглянулась, когда ее окликнула заспанная дежурная...
   На улице выпал снег. Было чисто, свежо, легкий  морозец  приятно  холодил
щеки.
   Без денег и документов (паспорт на имя Доры Смоковниковой она  так  и  не
нашла, очевидно, его тоже украли) Анна шла по пустынной в  этот  ранний  час
улице и вспоминала приблизительно такое же утро в Москве, когда они с  Виком
стояли посреди улицы, не зная, с чего начать новую  жизнь  и,  главное,  где
раздобыть денег...
   Вик бросился под машину. Он был храбрым, этот Вик...
   Она сглотнула слезы и всхлипнула. Вик, она тосковала по нему и в  Париже,
и в Лондоне, везде, куда бы только не забрасывала ее судьба.  Она  понимала,
что никто и никогда не будет любить ее так сильно, как он, но ему не хватало
полета и того воздушного  купола  над  головой,  который  затягивает  вверх,
который делает человека выше и чище...
   Еще она тосковала по хрустящим новеньким купюрам, пахнущим вкусной едой в
дорогих ресторанах и изысканными  духами,  по  долларам,  обладающим  особым
ароматом,  присущим  лишь  хорошим,   первоклассным   вещам   в   престижных
европейских магазинах.. Деньги пахнут комфортом, теплом, ласковыми и щедрыми
мужчинами, уютными купе и горячим  кофе  в  салонах  самолетов,  они  пахнут
свободой и наслаждениями...
   Послышался визг тормозов,  и  она  почувствовала  сильный  удар  сбоку...
Сбитая большой  красной  машиной,  она  упала  на  асфальт,  перекатилась  и
замерла, затаив дыхание... ?Спасибо, Вик...? - прошептала она, чувствуя, как
погружается в дрожащее от дурноты и наползающего красного тумана облако...
 
*** 
 
   "Я не верила своим  глазам...  Я  видела  нежно-розовые  полосатые  обои,
шелковистые и словно пахнущие розами, и часть зеркала, в котором  отражалось
окно с плывущими за прозрачным стеклом облаками...
   Надо мной склонилась женщина Нет, слава богу, это была  не  Мила.  Сестра
оставила меня на  какое-то  время,  дав  мне  передышку.  Эта  женщина  была
постарше меня, но красива, как  будто  сошла  с  картинки  модного  журнала.
Этакая бизнес-леди.
   - Вам лучше? - спросила она приятным низким грудным голосом. - Вы  пришли
в себя... Вот и отлично. Сейчас позавтракаем. Врач уже был, он осмотрел  вас
и сказал, что ничего страшного... Вы меня слышите?
   Я повернулась к ней и кивнула головой.
   - Меня зовут Ирина. Моя машина сбила вас... Я приношу  свои  извинения  и
готова искупить вину перед вами. Если  вас  интересуют  наличные,  я  готова
заплатить столько, сколько вы попросите.  Конечно,  в  разумных  пределах...
Если же у вас какие-то  неприятности  -  а  они  у  вас,  несомненно,  есть,
поскольку на вас мужская одежда, а при вас не было ни рубля, - то  я  готова
помочь вам  устроиться  на  работу  и  даже  снять  квартиру...  Так  что  -
выбирайте. У меня очень мало времени, меня ждут три  очень  важные  встречи,
поэтому я  вас  слушаю...  Вы  не  очень  пострадали,  а  поэтому  не  стоит
притворяться...
   Она произнесла все это скороговоркой, словно действительно  спешила.  Она
даже извинялась так, словно делала мне одолжение. Эта  Ирина,  щеки  которой
потрескались от толстого слоя  крем-пудры,  а  губы  блестели  от  не  менее
толстого слоя блестящей ?ланкомовской? помады, преподнося мне всю эту  чушь,
так брызгала слюной,  что  я  готова  была  ударить  ее,  чтобы  она  только
заткнулась.
   Бизнес-леди по-русски. Смешно! Лет пять-шесть тому назад я  бы  раздавила
ее и прибрала к рукам весь ее капитал, но сейчас я  в  ее  глазах  выглядела
чуть ли не бомжихой, в то время как  эта  расфуфыренная  дура  считала  себя
миллионершей...
   - Ты что, не слышишь меня?
   Она перешла на ?ты?, чем сильно рассердила меня. Я  поднялась,  поправила
подушки и уселась поудобнее, чтобы иметь  возможность  рассмотреть  комнату.
Большая, метров пятьдесят. Ясно - разломала все стены и превратила  две  или
три типовые квартиры в одну, огромную. Правильно. Но все равно  она  мыслила
не теми категориями, раз осталась в С. Я презирала  ее.  За  ее  деньги,  за
крем-пудру, за это панибратское и грубое ?ты?...
   - Я бы выпила чашку кофе, - сказала я, поморщившись от боли,  потому  что
бок, на который я упала, резко напомнил о себе, и неизвестно еще, что вообще
со мной стало. Я не поверила ее россказням про врача, который якобы осмотрел
меня.
   - Хорошо, сейчас я приготовлю. Может, еще пару бутербродов?
   - Было бы замечательно...
   Я поняла, что мы дома одни, что домработница, если даже она и существует,
еще не пришла. А потому мне нельзя было упускать свой шанс.  Ради  спасения,
ради будущего, ради самой жизни...
   Я терпеливо ждала, когда она принесет кофе. Эта старая швабра  в  брючной
паре, такой же, как моя, но только стоимостью раз  в  сто  меньше,  даже  не
оценила МОЙ КОСТЮМ и сочла, что на мне мужская одежда... Идиотка! А ведь  на
мне только и было-то мужского, что свитер Игоря.
   Когда она, спустя несколько минут, вкатила в комнату столик с  кофейником
и блюдом  с  бутербродами,  я  уже  знала,  что  буду  завтракать  в  полном
одиночестве.
   Большая тяжелая хрустальная пепельница обрушилась на ее маленькую  птичью
головку раньше, чем она успела вскрикнуть...
   Вид все увеличивающейся на моих глазах лужи крови нисколько  не  испортил
мне аппетита. Больше того, это зрелище заставило меня действовать  быстро  и
аккуратно. Держа в одной руке бутерброд с ветчиной, другой я  открывала  все
имеющиеся в квартире ящики и дверцы, выискивая самое ценное,  что  могло  бы
пригодиться мне для возвращения в Москву... Пока только в Москву.
   Эта дама по имени  Ирина  предпочитала  хранить  наличность  где  угодно,
только не в банке. Она припрятала доллары и на кухне,  в  пустой  фарфоровой
супнице, и в комнатах в укромных,  но  вполне  доступных  глазу  местах.  Но
больше всего денег я нашла в.., компьютере. Оказывается, от него был  только
корпус,  который  она  использовала  как  большую   емкость   для   хранения
сбережений. Оно и понятно - доллары, они и дома в чулке останутся долларами,
в то время как в банках они в любую минуту могут превратиться  в  воздух,  в
пшик! Думаю, эта Ирина недооценила грабителей вроде меня, поставив  рядом  с
ОДНИМ монитором ДВА процессора.  Причем  один  из  них  даже  не  сообразила
оснастить элементарными проводами...
   Деньги я затолкала в большую спортивную сумку, куда уложила  и  несколько
пар белья, кое-какую одежду, пакет с  документами  на  имя  Цветковой  Ирины
Георгиевны, ее же небольшой пистолет, мыло, полотенце и  даже  флакон  духов
?Organza?, так любимых провинциалами.
   На все у меня ушло не больше получаса.  Звеня  ключами  и  чувствуя  себя
почти двойником Ирины,  поскольку  я  была  запакована  в  ее  довольно-таки
сносную одежду - белый спортивный  костюм,  ?аляску?,  кроссовки  и  красную
лыжную шапочку, - я вышла из дома, села в ее красный ?Форд?,  предварительно
отключив сигнализацию, и спокойно покатила  в  сторону  вокзала.  Я  ласково
поглаживала обтянутый черной мягкой кожей руль, думая о том, как же все-таки
это символично: ведь Вик тоже бросился под ?Форд?, но только белый...
   Я тогда так и не поняла до конца, как же вообще могло случиться, что меня
сбила машина, ведь я шла, как мне казалось, по тротуару?.."
 
*** 
 
   Сергей поехал на улицу  Воровского  один.  Шел  десятый  час  -  он  явно
задержался у Ромихов. Уже в машине, сунув руку в карман куртки, он удивился,
когда вытащил оттуда конверт. ТОТ САМЫЙ. Ромих остался верен  себе.  Деньги,
по его мнению, решали все. А может, он и прав? В том  смысле,  что  ему  так
спокойнее?
   Пошел снег. Касаясь черного, жирно блестящего асфальта, он тотчас таял...
Окна многоквартирного дома, первый этаж которого занимал  ресторан  Храмова,
светились в темноте, словно  подсвеченные  изнутри,  разноцветные,  нечаянно
рассыпанные по черно-синему  бархату  монпансье.  Чуть  ниже  первого  этажа
виднелись  небольшие  каменные  арки   полуподвальных   помещений,   там   и
находились, очевидно,  склады,  подсобки  и  прятался  за  толстыми  стенами
довольно большой бункер С внешней  стороны  дома,  где  еще  совсем  недавно
светились большие овальные окна ресторана, было темно - в