него спрашивайте. Вон,  особняк  у  него
стоит, его и берите.
   - Ты на кого залупаешься? - сказал Мансур. - А?  Мусор  прокурорский?
Да я таких, как ты, на зоне на завтрак кушал... Ты как со мной говоришь?
   - Я с тобой как бизнесмен с бизнесменом говорю,  -  спокойно  ответил
Денис, - хочешь, чтобы я с тобой как мент  с  уголовником  разговаривал?
Могу обеспечить.
   Мансур молча поднялся, смерил  Дениса  взглядом,  сплюнул  на  пол  и
вышел.
   Энергетик задержался.
   - Зря вы так, Денис Федорыч, - сокрушенно сказал он, - люди к  вам  с
деловым предложением, а вы с ними как со свиньями...
   Денис молча набирал сотовый Ахрозова.
   С  заводоуправления  Денис  поехал   к   мэру   города   Павлогорска.
Павлогорский мэр относился  к  новым  собственникам  плохо.  Раньше,  во
времена беспредела, именно он был разводящим  на  ГОКе,  получал  окатыш
вместо налогов и указывал, каким  именно  фирмам  им  торговать.  Теперь
вольница кончилась; дружественные мэру бандиты сидели ровно.  ГОК  давал
половину поступлений городского бюджета. Мэр  попытался  было  заставить
его платить больше. ГОК  вместо  этого  учредил  благотворительный  фонд
"Павлогорский окатыш" и из фонда этого финансировал все местные  детские
дома и социальные программы.
   Получился параллельный бюджет, над  которым  мэр  был  не  властен  и
воровать который ему было нельзя. Люди, получавшие оттуда  деньги,  были
обязаны не городскому бюджету, а непосредственно Извольскому и  Ахрозову
Мэр громко негодовал по этому поводу Последний раз он  негодовал  неделю
назад, на крестинах внучки Мансура.
   Мэр присутствовал на этих крестинах в качестве посаженного отца.
   Мэр  очень  удивился,  узнав  про  проблемы  с  железнодорожниками  и
энергетиками.
   - Ну, Денис Федорович,  -  сказал  мэр,  -  с  вашей  группой  трудно
работать.
   А с Ахрозовым особенно. Он на прошлой неделе Мансуру в грызло дал.  И
вчера человека избил. Это все знают. Бандитские у человека замашки.
   Тут на столе мэра зазвонил телефон. Трубка  что-то  закрякала  в  ухо
мэру - Да, Анастас Григорьевич, - сказал мэр, - да, уже приходили. Да.
   Передам.
   Мэр положил трубку. Денис глядел на него с усмешкой.
   - Фрол Иванович, - сказал Денис, - знаете, что бывает, когда дергаешь
за хвост павлина?
   Мэр недоуменно посмотрел на него.
   - Нет, а что?
   - Можно надергать много красивых перьев. А  если  дергаешь  за  хвост
крокодила, знаете, что бывает?
   Мэр смущенно пожал плечами. Насчет крокодила  он,  видимо,  все  себе
представлял.
   - Вы когда дергаете за  хвост,  -  сказал  Денис,  -  смотрите,  кого
дергаете, и где ближайший дзот.
 
*** 
 
   Денис приехал в пансионат к Ахрозову сильно  встревоженный.  Несмотря
на свои угрозы мэру, Денис понимал, что в чем-то мэр был  прав:  Ахрозов
вел себя в Павлогорске как фашистский оккупант  r  белорусской  деревне.
Несколько месяцев назад, когда на Сергея легла нелегкая задача расчистки
авгиевых финансов, его тяжелый характер  был  скорее  плюсом:  Ахро-зова
просто панически боялись.
   Не то сейчас. Ту же шахту им. Горького, - да разве посмел  бы  Фаттах
так нагло кинуть AMК без согласия Анастаса? А Анастас разве осмелился бы
на такую крутую подлость, если б Ахрозов  не  съездил  его  по  роже?  А
вчерашний прораб, о котором доложил начальник  охраны  комбината?  Легко
бить прорабов, когда мэр свой  и  менты  свои,  а  ежели  сейчас  Мансур
заведет к этому прорабу прикормленного мусора, да и расколет прораба  на
иск?
   В разгар промышленной  войны  тяжелый  нрав  Ахрозова  превращался  в
безусловный минус. А снять его тоже было нельзя. Коней на  переправе  не
меняют.
   Впрочем, как бы сильно Денис  не  злился  на  Сергея,  злость  прошла
сразу, как только он шагнул в комнату больного.  Тот  лежал  навзничь  в
ворохе одеял, закрыв глаза, и из полуоткрытого его рта  стекала  струйка
слюны. На столике возле постели стоял поднос с пузатым чайником. Денис в
который раз отметил про себя нарочитую бедность обстановки.
   - Господи, Сережа, что с тобой? - ужаснулся Денис.
   - Отравился, - угрюмо сказал сидевший в углу водитель. Почему-то  все
его служащие были преданы Ахрозову по-собачьи.
   Ахрозов   потянулся   к   чайнику.   Денис   поспешно    налил    ему
обжигающе-черный раствор в щербатую чашку.
   - Это Горный, - сказал Ахрозов, выслушав рассказ про Дом  Культуры  и
электроэнергетиков, - у него слишком большие обязательства перед ворами.
Если он не вернет себе бизнес, его убъют.
   - Мансур у Горного в доле?
   - Это еще вопрос, кто у кого в доле.
   Денис наклонился, поправляя одеяло Сережи, и заметил у ножки  кровати
двухлитровую опороженную бутылку "спрайта".
   - И что ты предлагаешь делать? - спросил Денис.  Ахрозов  повернул  к
нему красное вспотевшее лицо.
   - Так уже было, - сказал Ахрозов, - понимаешь, Денис, у меня так  уже
было. В Оренбурге. И в Курске. Они все  приходят  один  за  другим.  Они
слетаются, как стервятники на подранка. Каждый хочет свою долю.  А  тот,
кто натравливает, он сначала в стороне. Ему даже не надо показывать свою
морду, он приходит потом. Он приходит и протягивает руку помощи. А когда
ты присматриваешься, то видишь, что на этой руке когти гиены.
   - И кто же, по-твоему, за Горным и Мансуром? Ахрозов закрыл глаза.
   - Денис, - сказал он, - вам не надо было меня  делать  директором.  Я
меченый. Мы потеряем комбинат. Я уже два комбината потерял. Я им никогда
не мог ответить, понимаешь? Когда это  начиналось,  кидали  все.  Кидали
лучшие друзья. Я тебе не рассказывал, как от меня Леся ушла?
   В  спальню  вошла  секретарша  Ахрозова,  Люба.  Ее  полные,   слегка
накрашенные губы были  аппетитны,  как  две  вишенки,  и  она  двигалась
счастливо и осторожно, словно несла кувшин с водой. В руках у  Любы  был
поднос с чайничком и белыми фарфоровыми чашками.
   Люба сноровисто расставила  чашки,  выставила  на  столик  вазочку  с
конфетами и вареньем, и наклонилась  у  постели  Ахрозова,  наливая  ему
полную чашку дымящегося, темно-коричневого чая. На  Любе  была  короткая
обтягивающая юбка, и Денис  не  без  удовольстия  пригляделся  к  полным
аппетитным ногам.
   Все-таки Люба была еще очень ничего.
   - Вы берите варенье, Сергей Изольдович, - сказала  Люба,  -  домашнее
варенье, сама варила.
   Повернулась и ушла, покачивая бедрами. У самой двери она  обернулась,
и Денис случайно перехватил ее взгляд. Люба смотрела на Ахрозова жадно и
с каким-то потерянным обожанием.
   Денис присел на корточки.
   - Сережа, - сказал он, - послушай меня внимательно. Мы не  проиграем.
Мы - команда. Тогда ты был один. И твой банк тебя  сдал.  И  банку  твой
комбинат был не нужен, это было всего лишь имущество, которое продается,
если с выгодой. А для нас этот ГОК - не имущество. Мы без него  как  без
печенки. Мы никогда не проиграем. Ты меня  слышишь?  Мы  вечером  должны
быть у губернатора. Ты поедешь?
   Глаза Ахрозова были закрыты.
   - Езжай без меня, - сказал Ахрозов.
 
*** 
 
   Аудиенция у губернатора была назначена на восемь. К удивлению Дениса,
она действительно состоялась, причем с опозданием всего на пять минут.
   Губернатор сидел в огромном кабинете. Справа от губернатора на  стене
висел  патриарх.  Слева  -  президент.  Губернатор,  как  Христос,   был
посередине.
   Губернатор за эти несколько месяцев еще больше раздался вширь, и  над
правым, заплывшим жиром  глазком  у  него  вздулся  поросший  волосиками
ячмень.
   - С вашей группой, Денис Федорович, -  сказал  губернатор,  -  трудно
стало работать. Вы во всем видите заговоры. Энергетики  денег  просят  -
заговор.
   Вагонов нет - мятеж. Баронские у вас замашки.  А  мы,  между  прочим,
суверенная область. Мы не позволим у себя командовать. Вы должны решить,
что вам лучше.
   Вообще уйти из области. Или договариваться.
   Денис сжал зубы. AMК не мог уйти из области. От АМК до  Павлогорского
ГОКа было двести километров по прямой, и окатыш Павлогорки стоил АМК  на
15% дешевле, чем  окатыш  любого  другого  ГОКа,  а  в  саму  Павлогорку
Извольский вложил уже 40 млн. дол. Денис сказал Ахрозову правду. ГОК  не
был имуществом холдинга - ГОК был частью производственного организма.
   Денис пожал плечами.
   - Изложите ваши требования, - сказал Денис, - если они нам  подойдут,
мы договоримся.
   Губернатор встал и исчез в комнате отдыха. Через минуту он  показался
снова. Рядом с ним улыбался Анастас.
   - Ну что, я тебе обещал? - торжествующе  сказал  губернатор,  -  вот.
Бери.
   Люди пришли договариваться.
   Анастас недоуменно смотрел на Дениса.
   - А где Ахрозов? - сказал Анастас.
   - Он болен.
   - Ну так я жду его завтра, - резко сказал Анастас.
   -  И  вообще  Сережа  должен  извиниться  перед  Стасиком,  -  сказал
губернатор, - Стасик мне все рассказал, как его ударили.
 
*** 
 
   Тем же вечером Денис  встретился  с  начальником  Черловского  РУБОПа
Олегом Самариным. Тот, в кабачке, пил пиво с  операми.  От  потемневшего
стола пахло плесенью и подтухшей рыбкой.
   - Может, пойдем в "Версаль"? - предложил Денис, когда  они  отсели  в
сторону и заказали по кружке пива, - Гриша-то казино  наконец  отстроил.
Шикарное казино.
   - Не пойду я в "Версаль", - усмехнулся Самарин, - вон, Петька  у  нас
ходит в "Версаль".
   Петькой звали одного из оперов, и Денис действительно  несколько  раз
видел его в казино.
   - Так вот - еще одна жалоба, и я Петечку вышвырну, - сказал  Самарин.
- В "Версале" он останется, а в РУБОП - нет.
   Девушка в грязном  переднике  принесла  им  пиво.  Пиво  было  второй
свежести, раки - тоже.
   - Олег, у тебя что-то есть по вагонам?
   Самарин усмехнулся.
   - Мы взяли двоих. Третий бегает. Все трое из бригады Кеши. Кеша - под
Мансуром. Остается, конечно, вопрос, - ну хорошо, они вагоны  потрошили,
а кто их наводил именно на эти вагоны?
   - А Мансура мы можем за это притянуть?
   - Мы не можем притянуть даже Кешу. Олег потянулся,  заложил  руки  за
голову.
   - Дело передано в следственный комитет МВД, следователь  под  Горным,
СИЗО под Мансуром, какие еще вопросы?
   - Кто убил Панасоника?
   - Кеша. По оперативной информации.
   - Почему Кеша на свободе?
   - Ты же знаешь. "Наружка" не видела его у дома Панасоника.
   - "Наружка" его не видела, потому что пошла пиво пить.
   Самарин пожал плечами.
   - Олег, - сказал  Денис,  -  я  хочу,  чтобы  наружка  изменила  свои
показания.
   Чтобы эти два любителя пива заявили, что видели Кешу  Я  хочу,  чтобы
Кешу арестовали, и чтобы ты провел в доме у  Мансура  обыск  на  предмет
обнаружения вещей, украденных из особняка Панасоника. Я хочу,  чтобы  по
окончании обыска ты забрал Мансура с собой и предъявил ему убийство Леши
Панасоника.
   Самарин помолчал.
   - Денис, против Мансура нет реальных улик. Ты понимаешь,  что  будет,
если мы Мансура отпустим?
   - С чего мы его отпустим?
   - С санкции прокурора. А прокурору прикажет губернатор. Ты понимаешь,
в каком я буду дерьме?
   - Понятно. За погоны боишься? Когда  ты  простым  опером  с  Мансуром
дрался, ты за погоны не боялся? Теперь мы тебя из  дерьма  вытащили,  ты
зассал?
   Самарин молчал очень долго.
   - Зря ты так, - сказал Самарин. - Тебе очень важно унять Мансура?
   - Да. Мне это очень нужно.
   Денис поколебался, стоит ли говорить, что это важно прежде всего  для
Ахрозова, который на грани нервного срыва,  но  потом  передумал:  очень
надо Сергею, чтоб о нем судачили, как о впечатлительной девице.  К  тому
же никогда и ни с кем не следовало делиться лишней информацией,  даже  с
союзником. Денис  не  рассказывал  Самарину  ни  истории  с  Чер-ловским
авиазаводом, ни про то, что любовница Цоя изменяет ему с его менеджером,
- эта фантастическая информация, неизвестно с чего  выданная  Анастасом,
кстати,  недавно  подтвердилась,  и  Денис   искал,   как   ее   сильней
использовать.
   Когда Денис ушел, Олег Самарин, начальник черловского РУБОП, вернулся
за общий стол, и некоторое время  пил  пиво,  смеясь  с  подчиненными  и
заигрывая с толстенькой, густо накрашенной официанткой.
   Потом он вышел на улицу с мобильником  и  сделал  несколько  звонков.
Каждый разговор продолжался недолго, не больше минуты.
   Потом Самарин вернулся в забегаловку и выпил еще полкружечки.
 
*** 
 
   Сергей Ахрозов приехал в губернаторскую резиденцию к двум часам дня.
   Анастас отдыхал: он сидел в беседке, нависшей над  оформленным  диким
камнем  бассейном.  Беседка  была  из  мрамора,  с  белыми  колоннами  и
равнодушной фигурой наяды, а  в  самом  бассейне  с  визгом  бултыхались
красивые длинноногие девочки - модели Анастаса.
   Губернаторский фаворит был не один  -  рядом  с  ним,  под  солнечным
зонтиком, сидел человек в черной майке и с многочисленными наколками  на
пальцах, - Мансур.  Мансур  потягивал  коктейль  и  лениво  наблюдал  за
плещущимися девочками. При виде Ахрозова он поморщился и стал прощаться.
   - Хочешь, оставайся, - сказал Анастас Мансуру, - вон, девочку выбери.
   Мансур с некоторым даже сожалением взглянул на часы. Усмехнулся.
   - Не могу. Встреча.
   Повернулся и зашагал по дорожке.
   Анастас глядел ему вслед. Он был в одних шортах,  без  майки,  и  его
тело покрывал загар, такой же ровный и бархатный, как и месяц назад.
   В вышине, за деревьями, оглушительно щебетали птицы, за подстриженной
лужайкой из альпийской горки выглядывали буйные георгины, и в  бассейне,
полном дрожащих золотых бликов, плавали русалки.  Казалось  невероятным,
что где-то, всего в  десяти  километрах  отсюда,  ворочается  дымный,  в
выбоинах  дорог  Черловск,  а  еще  через  двести  километров   посереди
вырубленной, превращенной  в  степь  тайги,  мается  от  жары  безлесный
промышленный Павлогорск, с одинаковыми коробками домов  и  проржавевшими
корпусами горно-обогатительной фабрики.
   - Нравится беседка? - спросил Анастас. - Точно такая же стоит в  саду
виллы Боргезе, в Риме. Точная копия одной из беседок Адриана.
   - Кого?
   - Был такой римский император, великий воин  и  правитель.  Во  время
одной из своих кампаний в Малой  Азии  он  встретил  мальчика  по  имени
Антиной. Они влюбились друг в друга, но Антиной однажды заболел и  умер.
Адриан велел уставить его статуями всю империю, и он  приказал  объявить
его богом. Хотел бы я, чтобы меня любили так, чтоб после смерти  назвать
богом. Мы все бы хотели такой любви. А что мы получаем вместо любви? Вот
этих обжабан-ных девочек?
   Ахрозов нервно дернул щекой. Анастас подошел  к  нему  ближе  и  тоже
оперся о мраморный бортик.
   - Смешно, - сказал Анастас, - на что ты тратишь свою  жизнь,  Сережа?
На окатыш? Жизнь надо любить.
   Ахрозов смотрел вниз, на плещущихся моделей.
   - Ты меня позвал на переговоры, - сказал  Ахрозов,  -  мы  бы  хотели
выслушать твои предложения. Анастас что-то крикнул и замахал рукой.
   Одна из девушек поднялась  с  шезлонга  и  побежала  к  беседке.  Она
остановилась у самого бортика воды и стала глядеть на Ахрозова  -  снизу
вверх.
   Девушка была в узеньком  купальнике,  два  треугольничка  размером  с
почтовую марку прикрывали соски, если смотреть глаза  в  глаза.  Ахрозов
смотрел сверху, два треугольничка не прикрывали ничего.
   - Это мое предложение. Держи, -  сказал  Анастас.  Ахрозов  не  сразу
сообразил, что Анастас говорит не о девушке, а о конверте,  который  она
держала в руках.
   Ахрозов разорвал конверт и вынул оттуда бумагу. Это было распоряжение
губернатора о  выделении  из  областного  бюджета  320  млн.  рублей  на
реконструкцию  дамбы  и  шламохранилищ  комбината.   План   приватизации
комбината был так дурацки составлен, что и дамбы, и  пруды,  из  которых
ГОК брал воду, оставались городской собственностью. Дамбы  находились  в
аварийном состоянии, и Ахрозов не раз порывался их реконструировать,  но
Извольский строжайше запрещал, если это не будет хотя бы учтено  в  счет
городских налогов. Мэр собачился и не учитывал.
   Распоряжение было подписано, но без номера и без даты.
   -  Это  все  предложения?  -  усмехнулся  Ахрозов.  Анастас,   словно
невзначай, пододвинулся к Ахро-зову Тот сделал шаг назад.
   - Нет. Не все. Вы раньше возили окатыш по пятнадцать.  Сейчас  возите
по семь. Разницу вы сейчас кладете себе в карман.  А  надо  -  делиться.
Половину вам, половину нам. Что ты скажешь?
   - Ничего. Я менеджер.
   - Дом Культуры надо вернуть Мансуру. Нехорошо, вы человека обидели. Я
обещал. А я всегда исполняю обещания. Что скажешь?
   - Говорить будет Извольский. Я слушаю.
   - Взамен мы отремонтируем дамбы. И спишем долги по электроэнергии.
   Совсем. Как тебе схема?
   - Я слушаю. Я менеджер.
   - Сережа, а тебе не надоело быть менеджером?
   - Не понял?
   - Сережа, они же тебя использовали. Использовали всю  жизнь.  Сначала
оренбургский губернатор. Потом банкиры, потом Сляб. Ты знаешь, почему ты
еще директор?  Потому  что  война.  Слябу  ты  был  нужен  для  зачистки
территории. Как граната. Гранату используют один раз, она  выжигает  все
вокруг, и ее у даже не  надо  выбрасывать.  Ее  нет.  Он  это  папе  сам
говорил, у меня, говорит, на случай черновой работы  есть  бульдозер,  а
потом придут другие люди.
   Ахрозов страшно побледнел. Анастас затронул самую  больную  для  него
тему - его статус на ГОКе. Да, он отдал этому  комбинату  последний  год
жизни, отдал до конца, ну и что? Он не был собственником. У него забрали
Саркайский ГОК в Таджикистане. У него забрали Карачено-Озерский  ГОК.  У
него забрали Шалимовский ГОК. Когда у него заберут Павлогорку?
   - Сережа, - сказал Анастас,  -  посмотри,  неужели  тебе  до  сих  не
надоело?
   Ты вкалываешь как проклятый, а как ты живешь? И  как  живут  они?  Ты
Рима  не  видел,  ты  не  видел  Неаполя,  Сережа,  ты  знаешь,  сколько
Извольский тратит на свой частный самолет?
   Анастас взял бумагу с губернаторским постановлением.
   - Это не подарок Извольскому, - сказал Анастас, - это подарок тебе.
   Он придвинулся ближе, и Сергею уже не было куда отодвигаться:  дальше
была мраморная колонна.
   - Сережа, как только станет хорошо, они  тебя  выкинут.  Я  этого  не
хочу. Я хочу, чтобы эти деньги достались хозяину ГОКа.
   - Кому?
   - Тебе.
   Ахрозов вздрогнул.
   - Сережа. Разорви соглашение с энергетиками. Они же к тебе  пристают.
Так ты его разорви.
   - Зачем?
   -  Ты  помнишь,  сколько  комбинат  должен  по  соглашению?  Тридцать
миллионов долларов. Ты думаешь, эти долги ты  платишь  энергетикам?  Они
давно переуступили  их  мне,  напополам  с  директором.  Как  только  ты
разорвешь  соглашение,  я  буду  крупнейшим  кредитором.   Я   обанкрочу
комбинат. И отдам его тебе. Ты будешь хозяином, понимаешь? И  деньги  на
дамбу будут твои. И льготы будут твои. Ты будешь диктовать Слябу цену на
окатыш...
   Анастас  положил  руку  на  плечо  Ахрозову  Прикосновение  его  было
сильным, нежным, и отнюдь не вызывало омерзения.  Это  было  как  пещера
Цирцеи, где людей превращают в свиней.  Ахрозов  понимал,  что  то,  что
говорит Анастас - это чушь,  морок,  от  первого  до  последнего  слова.
Сейчас он,  Ахрозов  -  менеджер  Извольского.  Потом  он  будет  никто.
Перебежчик, сдавший хозяина. Не только не хозяин ГОКа - никто.  Пешка  в
чужих руках. Марионетка. Иуда. И еще -  Анастас  был  умный  парень.  Он
знал, как совратить человека. Как подкупить его,  сыграть  на  чувствах,
оболгать других в глазах жертвы. Но это был не ум  Анастаса  -  выдумать
схему безукоризненного банкротства комбината.
   - Отличный план, - сказал Ахрозов, - и кто его придумал? Альбинос или
Фаттах?
   Лицо  Анастаса  было  уже  совсем  близко.  Красивое,  магнетическое,
понимающее лицо. Рука его лежала на плече директора.
   - Какая разница? Осуществим-то его мы. Ты и я.
   Тишину,  повисшую  в  беседке,  разорвал  скрип  тормозов  и   грохот
бьющегося металла.
   Анастас стревоженно выглянул  наружу  Девочки  вылезали  из  воды.  К
воротам резиденции  по