о не значили, а теперь именно голос Ященко становился
решающим. При виде Степана разговор прекратился.
   - Дарья пирог печет, - смущенно  сообщил,  Рубцов  Степану,  -  пирог
будешь?
   Степан плюхнулся на диван.
   - Буду. Славная у тебя Дарья.
   Степан, чуть прищурясь, взглянул на техника. Тот торопливо  поднялся,
прихватил с собой стакан и вышел. В комнате остались только трое,  и  на
мновение в ней повисло невеселое молчание.
   - Ну, как дела? с усмешкой спросил Бель-ский.
   - К президенту ходили, - ответил Рубцов, - говорят, в  бюджет  внесли
поправку: триста миллионов на доводку МиГа.
   - Ну вот видите, как здорово, - сказал Степан, -  в  Кремль  сходили.
Меня с моей рожей не то что в Кремль - в СИЗО бесплатно не пустят.
   - У меня завтра встреча с  Александром  Феликсовичем,  -  напряженным
голосом сообщил Ященко.
   Ященко  был  молодой  еще  тридцатилетний  парень,  очень   способный
конструктор и  прекрасный  бизнесмен.  Он  был  благодарен  Степану,  но
сотрудничество с Бельским всегда тяготило его.  Основной  причиной  было
то, что Ященко, почти всегда предсказывавший реакцию собеседника  на  то
или иное свое предложение, никогда не мог предсказать  реакции  Степана.
Временами ему казалось,  что  они  принадлежат  к  разным  биологическим
родам.
   - Александр Феликсович, - сказал Ященко, - очень хорошо разбирается в
проблемах отечественного самолетостроения. Но если вы против,  я  отменю
завтрашнюю встречу..
   - Кстати, по поводу Ревко, - преувеличенно радостно вскричал  Рубцов,
- я все глядел, глядел - я же только на приеме вспомнил, что мы знакомы!
   - И где же вы познакомились?
   - В Сирии. В восемьдесят четвертом. Он же наши МиГи поставлял и  еще,
представляешь, израильские "Узи"! У сирийцев тогда было  такое  странное
условие, чтобы и МиГ, и "узи"... В восемьдесят четвертом! "Узи"! Денег у
него было, как у арабского шейха. У меня даже фотографии  сохранились...
Показать?
   - Покажи, - равнодушно согласился Степан.  Рубцов  выдвинул  один  из
ящиков комода и стал  копаться  в  снимках.  Степан  молча  рассматривал
фотографии МиГов на стенах.
   - Нет, не здесь, - сказал Рубцов, - это, наверное, в другой комнате.
   Прикинь, Степан Дмитриевич: МиГ и "узи"!
   И вышел. Ященко и Степан остались  одни.  Ященко  прятал  от  Степана
глаза.
   Бельский смотрел на него с усмешкой: он видел Ященко насквозь. В свое
время он вытащил Яшу из долгов и беды. Он помог ему, дал  денег  и  даже
подарил Яше пять процентов акций КБ. Любой пацан из  подворотни  в  этой
ситуации до конца жизни считал бы себя крепостным Бельского. По  первому
слову Бельского он был бы готов сесть, убить или погибнуть. Не то Яша  -
он уже искренне не понимал, чем он был обязан Бельскому. Он уже искренне
считал все преимущества от сотрудичества с Ревко. Это были другие  люди,
другие правила игры. И потом эти люди  еще  удивлялись,  отчего  бандиты
презирают их и считают лохами.
   - Тут президент в январе обещал к нам приехать,  -  осторожно  сказал
Яшенко. - Спрашивал, где тут хорошие горные лыжи. А горные лыжи  хорошие
в Павлогорске...
   - Ну вот видишь, как хорошо, - с  усмешкой  сказал  Степан,  -  Костя
приехал в  Павлогорск  с  ордером  на  арест,  а  Извольский  приедет  в
Павлогорск с президентом. Президент у нас будет круче, чем ордер, а?
   Ященко закусил губу Потом наконец решился.
   - Зря вы так, Степан Дмитриевич, - сказал он, - конечно,  я  понимаю,
вы лишились очень больших денег. Но... взглянем правде в глаза, то,  что
случилось, Для российского самолетостроения оно лучше. Если у  программы
международного  сотрудничества  есть  прямая  поддержка   президента   и
Кремля...
   В кармане Бельского зазвонил телефон.
   - Да.
   - Степан Дмитриевич, это Шевчук, Дима Шевчук, умните?
   - Да. Что?
   - Мы раскрыли  убийство  Горного.  Если  хотите  можете  подъехать  в
прокуратуру.
   Степан встал. Посмотрел на вжавшегося в кресло Ященко.
   - Я через час вернусь, - сказал Степан, - не уходи. Поговорим  насчет
твоей завтрашней встречи.
 
*** 
 
   Старший следователь областной прокуратуры  Дмитрий  Шевчук,  которому
было  поручено  вести  дело  об  убийстве  Афанасия  Горного  и  Фаттаха
Олжымбаева, чувствовал себя очень неуютно.
   Все, что было известно на сегодняшний день, и известно  доподлинно  -
это что исполнителем был местный бандит Леша Крамер по кличке  Самосвал.
Все остальное было - догадки, а догадки могли быть самые разные.
   Более чем вероятно, что Денис Черяга был действительно  организатором
преступления. Он мог знать о Крамере через  Гришу  Епишкина.  Они  могли
встречаться, даже почти наверняка озлобленный, обиженный Крамер ходил  к
врагам группы "Сибирь".
   Но это была только одна возможность. А посмотрим с другой стороны:
   Степан Бельский провел в Черловске  почти  неделю  и  все  это  время
ночевал, естественно, на  корпоративной  вилле.  И  накануне  покушения,
которое должно было уничтожить виллу, -  вдруг  спешно  улетел.  Были  у
Степана претензии к Цою? Были.
   Цой готов был пожертвовать Черловским  авиазаводом,  чтобы  захватить
Павлогорский ГОК. Степан был готов сделать что угодно,  чтобы  сохранить
авиазавод.
   Что  ни  говори,  а  это  была   неприятная   возможность.   Учитывая
конфиденциальные отношения Шевчука с Бельским.
   Наконец, была и третья возможность. Как там ни верти, а  убили-то  не
Константина Цоя, а Фаттаха  Олжымбаева,  который,  как  выяснилось,  Цоя
предавал и обкрадывал. И в результате этого убийства Цой  с  триумфом  и
без сопротивления зашел на ГОК, который так просто  ему  в  руки  бы  не
дался. Все сложилось очень в пользу Константина Цоя, а тут  знаете  как:
если  что-то  случайно  сложилось  в  пользу  Альбиноса,  иногда   стоит
присмотреться - и обнаружишь, что случайность эта рукотворная.
   Да,  Крамер  явно  был  уверен,  что  стреляет  по  особняку   боевым
кумулятивным снарядом. Иначе бы он не отнесся  с  таким  наплевательским
равнодушием к запечатлевшим его телекамерам. Но был ли снаряд  на  самом
деле боевым? Или его заменили на боевой за те  пять  часов,  которые  он
якобы валялся в сарайчике?
   Счеты у Крамера были не столько с Цоем, сколько с Олжымбаевым. Охрана
Цоя могла подбить его на покушение, заверив, что в  особнячке  находится
один Олжымбаев. В таком случае Крамера уже где-то перехватили и  утопили
в ближайшем лесочке.
   Была и еще масса вариантов, столько же, сколько врагов было у Цоя.
   Из  всего  этого  многообразия  версий  вытекал  вполне  практический
вопрос: а стоит ли так внимательно копаться, разыскивать Лешу Крамера  и
проверять пути его отхода?
   Не проще ли колоть Гришу Епишкина, авось в чем-то да сознается?
   Но Епишкин, как назло, ни в чем  не  сознавался,  чувствовал  себя  в
камере как щука в воде и на допросах рассказывал только  об  одном  -  о
том, что Фат-тах практически договорился с AM К  о  мятеже  против  Цоя.
Истекало три  дня  с  момента  задержания  Епишкина,  а  предъявить  ему
обвинение не представлялось возможным.
   Следователь Шевчук стал искать любого способа посадить Епишкина  хоть
за что-то: хоть за пакетик  героина,  обнаруженный  дома  при  повторном
обыске.
   На третий день следователю Шевчуку повезло.
   Вечером 17 ноября в Павлогорске нетрезвый посетитель  бара  "Калинка"
подрался с официантом, выстрелив при этом в  воздух.  Милиция  задержала
дебошира, и он оказался одним из сотрудников службы  безопасности  ГОКа,
уволенным из СБ три дня назад при смене власти.
   Палил  уволенный  спьяну  и  от   обиды,   а   ствол   у   него   был
незарегестрированный.
   Следователь Шевчук решил, что не будет беды, если уволенный сотрудник
покажет,  что  ствол  ему  дал  Гриша  Епишкин.  Кроме   этого,   Шевчук
распорядился отстрелять  ствол  на  предмет  участия  его  в  каких-либо
разборках.
   На следующий день следователь Шевчук не  поверил  своим  глазам:  акт
экспертизы утверждал, что это тот же ствол, из которого застрелили  Лешу
Панасоника.  После  стрельбы  кто-то  попытался  изменить   расположение
бороздок, с силой проведя напильником по внутренней поверхности  ствола,
но характерные следы оставались на пуле все равно.
   Бригада Шевчука нагрянула к бывшему менту домой. От него  потребовали
признания в убийстве Панасоника. В ответ пьяный мент показал, что  ствол
ему продал за несколько  бутылок  водки  другой  охраннник  ГОКа,  Игорь
Крупцов.
   Крупцов был одним из сотрудников наружки, "пасших" Панасоника в  день
смерти.
   Васютина препроводили в камеру, а группа захвата  немедленно  выехала
на квартиру к Крупцову. Оперативники ожидали, что Крупцова в квартире не
окажется.
   Так оно и было.
   - Сбежал, - грустно констатировал следователь Шевчук.
   - У него дача была, давайте на дачу  съездим,  -  предложил  один  из
оперов.
 
*** 
 
   Следователь Шевчук  задумался.  Ехать  по  мокрой  ноябрьской  погоде
куда-то за Ивантеевку ему не  хотелось.  Пока  нашли  адрес  дачи,  пока
получили машину и выписали  ордер,  прошло  часа  три.  На  дачу  группа
захвата явилась к двум часам дня.
   Оперативники позвонили в дверь, но им никто не откликнулся.
   - Что я говорил? Пустышка, - хмуро заметил Шевчук.
   Один из оперов толкнул дверь: та отворилась. Посереди  комнаты  лежал
Игорь Крупцов. Он лежал  головой  вниз,  и  из-под  него  текла  большая
красная лужа.
   - Опа! - сказал Шевчук - труп, ребята!
   Тут труп перевернулся и захрапел.
   Игорь Крупцов был в стельку пьян,  а  красная  лужа  по  рассмотрении
оказалась остатками пролитого кем-то борща. Оперативники  разбрелись  по
комнатам. В спальне они обнаружили напарника Игоря - Аркадия Висягина, а
рядом с ним - голую проститутку из агентства, опекаемого Мансуром.
   Висягин был тоже пьян, а проститутку удалось растолкать. Она не пила.
   Судя по ее венам, она давно и прочно сидела на игле.
   В доме начался обыск. Через десять  минут  из  погреба  был  извлечен
автомат  Калашникова  с  подобающим  набором  патронов,  и  там  же,   в
трехлитровой банке из-под огурцов, прятался солидный шмат героина.
   Проститутка в кухне заливалась пьяными слезами. Спустя двадцать минут
следователь Шевчук поднялся на чердак. На чердаке было ветхо и  холодно,
и сквозь доски сочилась хмурая ноябрьская  муть.  Посереди  чердака  шла
печная труба, и возле этой трубы кто-то  устроил  лежку  из  наверченных
одно на другое одеял, вроде как у бомжа.
   Шевчук сделал два или три шага и затылком почувствовал, что кто-то на
него пристально смотрит. Шевчук обернулся.
   Позади него, держась левой  рукой  за  стреху,  стоял  объявленный  в
федеральный розыск Олег Самарин. Он был, видимо, тоже пьян, и  в  правой
его руке подрагивал пистолет. Лицо Самарина было мятое и красное.
   Шевчук замер. Самарин стоял, пьяно  качаясь,  и  ствол  в  его  руках
глядел Шевчуку прямо в живот.
   - Это ты ведешь следствие  по  убийству  Горного?  -  спросил  хрипло
Самарин.
   - Да.
   - А черт с ним. Надоело прятаться. Горного убил я.
   Пистолет в руке Самарина описал длинную дугу и  шлепнулся  на  гнилые
доски перед Шевчуком.
 
*** 
 
   Первый официальный допрос Олега Самарина состоялся спустя четыре часа
в СИЗО города Черловска. Самарин, заросший и сильно уставший, все  время
вертел в руках толстую алюминиевую чашку,  в  которую  ему  налили  чаю.
Глядел он не на  Шевчука,  а  прямо  в  стеклянный  и  равнодушный  глаз
телекамеры.
   Шевчук откашлялся и зачитал по  бумажке,  что  следственные  действия
проводятся  с  Самариным  Олегом  Афанасьевичем,  1959  года   рождения,
разыскиваемым за покушение  на  убийство  гражданина  Артема  Мансурова.
Назвал время и место проведения допроса и предупредил об ответственности
за дачу ложных показаний.
   - Олег Афанасьевич, - спросил Шевчук, - что вы можете  рассказать  об
обстоятельствах покушения на Артема Мансурова?
   - В Мансурова стрелял я. По просьбе Дениса Черяги.
   - Вы не могли бы уточнить?
   - Я выполнял приказ Дениса Черяги, руководителя  службы  безопасности
Ахтарского металлургического холдинга. Черяга  пришел  ко  мне  накануне
убийства.
   Он поставил мне ультиматум,  заявив,  что  Мансур  мешает  ахтарскому
холдингу. Я хотел отказаться, но  Денис  заявил,  что  холдинг  заплатил
слишком большие деньги за мое назначение  и  что  я  должен  эти  деньги
отработать. Я сказал: "Я отработал эти деньги". Денис ответил:  "Извини.
Ты уже замазан".
   - Что он имел в виду?
   - Убийство Панасоника.
   - Вы хотите сказать, что его устранили по приказу Черяги?
   - Черяга сказал мне так: "Надо показать павлогорским бандитам, что  с
ними будет, если они не сдадутся".
   - Вы лично принимали участие в ликвидации Панасоника?
   - Нет. Я вызвал двух сотрудников "наружки", которые за  ним  следили.
Дал им денег и ствол. Они, кстати, заявили, что пистолет выбросили.
   - Сколько денег вы им передали?
   - Пять тысяч долларов. Другие пять тысяч я взял себе.
   - А убийство Мансура?
   - Я не получил денег заранее и не получил  их  потом,  потому  что  я
провалил операцию. Однако Черяга спрятал меня и выдал десять тысяч,  как
он сказал, "на жизнь".
   - Вы все это время скрывались в Черловске?
   - Нет. Черяга помог мне перебраться в Казахстан. У него там связи.
   Однако спустя месяц он разыскал меня снова. Он сказал,  что  комбинат
потратил  на  меня  достаточно  денег,  и  что  мне  снова  надо  помочь
комбинату.  Я  вернулся  в  Россию  16  августа  под  именем  Александра
Стражева. Просто проехал козьими тропами.  Черяга  потребовал,  чтобы  я
исполнил Афанасия Горного.
   - Черяга принимал участие в организации убийства лично?
   - Фактически да. В это время Черяга получил один из домов в  поселке,
и я скрывался там. Вечером после встречи с Горным Черяга приехал домой и
сказал, что завтра с утра Горный будет в универсаме "Родник".
   - Кто стрелял в Горного?
   - Я. На машине близ черного входа  меня  ждал  Висягин.  Сразу  после
этого я уехал в Казахстан.
   - Когда вы вернулись в Россию?
   - 19  октября  в  Казахстан  приехал  Денис  Черяга.  Он  приехал  на
Аксуйский феррохромный завод вести переговоры по поводу поставок  на  AM
К, а заодно он встретился со мной. Денис рассказал  мне  о  промышленной
катастрофе на ГОКе и о том, что тот неминуемо  будет  обанкрочен.  "Надо
убрать Альбиноса", - сказал Черяга. Я спросил, это инициатива Черяги или
нет, и он ответил: "Это не моя инициатива".
   Мне это не понравилось, потому что убить Цоя - это вам не  Панасоника
пристрелить. Я предложил Черяге  поговорить  с  Алексеем  Крамером.  Они
действительно встретились, Денис мне сказал, что Крамер приезжал к  нему
в Павлогорск.  Но  затем  Денис  снова  потребовал,  чтобы  организацией
покушения занимался я.
   - Кто снабдил Крамера оружием?
   - Он купил его сам, насколько я знаю,  у  какого-то  Фарида.  Он  нам
предлагал "Малютку" и "Метис", но "Малютка"  была  слишком  тяжелая.  Мы
купили советский "Метис" и три снаряда, один испытали в болотах к северу
от Черловска.
   Всадили снаряд в старую сосну, чуть сами не  сгорели.  В  день  после
покушения я должен был забрать Крамера в сорока километрах от санатория,
у Распадки. Но Крамер не приехал. Я решил, что его убили.
   У меня не было денег, я  был  объявлен  в  федеральный  розыск,  и  я
понимал, что меня убъют, как только я покажусь на глаза Черяге. Я принял
решение отсидеться на заимке, пока шум не утихнет.
   Самарин давал показания  ровным  голосом,  останавливаясь  посередине
сложных предложений и терпеливо дожидаясь, пока Шевчук занесет сказанное
в протокол.
   Когда допрос был окончен, он внимательно прочел протокол и расписался
на  каждой  странице.  Камеру  выключили.  Следователь  Шевчук  приказал
сделать с  кассеты  копию,  вышел  в  коридор  и  набрал  номер  Степана
Бельского.
 
*** 
 
   Степан появился в кабинете следователя Шевчука через двадцать минут.
   Время'шло к одиннадцати, на улице хлестал мелкий ледяной дождь,  и  в
новом, только что отремонтированном здании прокуратуры  лишь  одно  окно
светилось белым, словно в операционной, светом: окно Шевчука.
   Узенький кабинет Шевчука  был  по-спартански  меблирован  пластиковым
столом и пирамидкой черных шкафчиков, установленных друг  на  друга.  На
одном из шкафов красовалась видеодвойка. Видеодвойка проходила  вещдоком
по одному из уголовных дел, о  чем  честно  извещала  приклеенная  сбоку
бумажка.
   Бельский вошел в комнату,  отряхиваясь  от  дождевых  капель,  словно
большая умная овчарка, и в кабинете сразу стало тесно. Шевчук  торопливо
вскочил со стула.
   - Ну, что ты там накопал? - спросил Бельский.
   Шевчук  засуетился  около   видеодвойки.   Он   вставил   кассету   в
видеомагнитофон и нажал на  "пуск".  Экран,  противу  ожидания,  остался
черным, потом  по  нему  забегали  цветные  полосы,  мелькнула  какая-то
рекламная вставка, и все снова погасло.
   Бельский ждал - терпеливо и без улыбки. Последний раз, когда он был в
прокуратуре, его допрашивали по поводу взрыва, уничтожившего машину  его
злейшего конкурента. К тому же Бельскому в его нынешнем  состоянии  духа
было довольно трудно улыбаться Шевчуку. Конечно, Шевчук выполнял  именно
его поручения, - но это же еще не повод  уважать  проститутку,  если  ты
даешь ей деньги.
   Шевчук суетливо тыкал пальцами в кнопки видеодвойки.
   - Это что? - спросил Степан.
   - Показания Олега Самарина, - с торжеством сказал Шевчук.
   Он нажал на кнопку еще раз, но магнитофон оставался нем и незряч.
   Шевчуку было досадно. Маленькая техническая  оплошность  портила  ему
весь миг триумфа, ибо, без сомнения, триумф его заключался не в том, что
он, как следователь, раскрыл преступление. Триумф заключался в том,  что
он раскрыл преступление так, как было надо Бельскому.
   Шевчук  заметался,  вытащил  из  письменного  стола  пачку  листов  и
протянул их Степану.
   - Вот, держите. Это ксерокопии.
   Степан долго читал показания. Они еще не были напечатаны на  машинке,
а только писаны от руки крупным, почти детским почерком Шевчука. В конце
каждой страницы чернела аккуратная роспись Самарина.
   - Вот, - сказал с триумфом Шевчук, - наконец-то!
   Экран  видеомагнитофона  ожил.   На   нем   показалось   напряженное,
неулыбающееся  лицо   Самарина.   Степан   послушал   несколько   минут,
внимательно глядя в экран. Потом поднялся,  выключил  видеомагнитофон  и
вытащил кассету. Кассету Бельский запихал в карман куртки.
   - Когда ты берешь Черягу? - спросил Бельский.
   - Степан Дмитриевич, -  сказал  осторожно  Шевчук,  -  на  меня  было
сильное давление. Очень сильное. Из-за предыдущего ареста. Все-таки  был
арестован генеральный директор  крупного  государственного  предприятия.
Практически без улик. И если я его  арестую  просто  так,  на  основании
показаний, то  все  скажут,  что  просто  свожу  счеты.  Нам  необходимо
подтвердить показания Самарина. Провести следственный эксперимент.
   - А тут  разве  доказательств  недостаточно?  -  с  усмешкой  спросил
Степан, протягивая Шевчуку папку с протоколами допроса.
   - Ну видите ли...
   - Посмотри еще раз.
   Шевчук недоуменно раскрыл папку и обомлел: поверх  протоколов  лежали
две десятитысячные пачки долларов.
   - Степан Дмитриевич! - потрясение  и  с  неким  даже  упреком  сказал
Шевчук.
   Степан перегнулся через стол и сгреб Шевчука за галстук.
   - Ты его завтра приделаешь, это  первое.  Он  не  должен  бегать,  он
должен сидеть. И он должен сдать своего шефа, Сляба. Понятно?
   И  раньше,  чем  Дима  Шевчук  успел  с  благодарностью  согласиться,
Бельский хлопнул дверью и был таков. Если бы следователь Шевчук провожал
Степана до улицы, он был заметил  одну  любопытную  деталь:  прежде  чем
шагнуть с крыльца прокуратуры в ноябрьскую  слякость,  очаковский  лидер
тщательно вытер ноги.
 
*** 
 
   Бельский вернулся в квартиру Рубцова спустя двадцать  минут.  Поминки
по заводу был