своего   бандитского   происхождения   в
производстве тогда не рубил, зато знал, что золото  -  это  вещь.  После
этого  между  Бельским,  Цоем,  и  еще  одним  южнокорейским   партнером
состоялся   продолжительный   разговор,   вследствие   которого   Степан
Дмитриевич Бельский больше никогда  никаких  самостоятельных  решений  о
покупке и продаже промышленных владений группы не принимал.
   При упоминании  Якутии  по  скулам  Бельского  заходили  желваки,  он
насупился и сказал:
   - А я слыхал, что дело было по-другому.
   Денис вопросительно поднял брови.
   - Я слыхал, - сказал Бельский, - что у вас там был контрольный пакет,
ну, часть пакета  была  записана  на  вашу  тамошнюю  "крышу",  и  когда
Альбинос увидел, что вы устроили  с  шахтой,  он  был  такой  злой,  что
"крыша" ваша залетела в СИЗО.
   Эти слова Денису до крайности не понравились. Одно дело -  спереть  у
соседа тряпку, о которую на дворе ноги вытирали. Тряпку, конечно, жалко,
но можно как-то перетерпеть. А вот если при этом ходить и  рассказывать,
что ты не тряпку у дверей спер, а вломился в квартиру и гробанул сейф  с
фамильными бриллиантами...
   - Рылом Царандой не вышел,  чтобы  "крышу"  держать  AMК,  -  ответил
Денис, - это все равно что сказать, что ваша крыша живет в  Якутии.  Нам
от этой шахты были одни убытки...
   - А что ж вы за нее деньги просили?
   - А что ж мы, дураки даром отдавать, если можно за деньги впарить?
   - Привет, Денис!
   Денис  оглянулся.  Сзади,  в  шикарном  свитере  от  Кензо  и  мягких
вельветовых брюках, стоял полпред Ревко.
   - Видел я ваш вертолет, - сказал Ревко, - мечта, а не вертолет!  Будь
у нас десять лет назад такие, мы бы Афган как муху придавили!
   Денис и Бельский встали.
   - Вы знакомы? - спросил Денис. Полпред усмехнулся.
   - Мы  со  Степаном  в  прошлом  году  охотились.  Степан-то  на  спор
промазал, а я трех уточек влет подстрелил. Я ему и говорю: "Это, парень,
тебе не в темном подъезде из пистолета в  затылок  стрелять,  тут  навык
нужен".
   Лицо  Бельского   осталось   совершенно   невозмутимым.   Госчиновник
оскорблял его, и оскорблял намеренно. Степан  давно  уже  не  стрелял  в
затылок из пистолета, разве что в  Чечне  -  но  и  там  дело  наверняка
происходило не в подъездах, ибо чеченские подъезды  давно  пали  жертвой
антитеррористической операции. В любом случае напоминание о  собственном
генезисе хозяину "Кремлевской"  было  так  же  неприятно,  как  было  бы
неприятно светлейшему князю Медичи напоминание о том,  что  три  золотые
шара на его гербе суть ни что иное, как тючки с шерстью,  перевозившиеся
предками из Милана во Флоренцию.
   - Я не чекист, - ответил Бельский, - не люблю охотиться на  тех,  кто
не может стрелять в ответ.
   - А что твой "Сапсан", он будет на выставке?
   - Обязательно.
   - А я слыхал, что он у тебя еще ни разу не взлетел.
   - Я сам на нем летал.
   - Не боишься? Говорят, эта ваша этажерка в каждом полете ломается.
   - Лучше погибнуть в небе, чем жить в канаве, - ответил Бельский.
   Полпред обернулся к Денису.
   - Пойдем, Денис Федорович, у меня есть к тебе предложение.
   И, не дожидаясь ответа, зашагал к  выходу  из  казино,  туда,  где  в
длинном  холле  располагался  один   из   лучших   московских   японских
ресторанов. Денис повернулся и пошел за полпредом.
   - Зря вы так, - сказал Денис. Полпред помолчал. А потом вдруг  сказал
вполголоса:
   - Степан Бельский - убийца, преступник и негодяй. Таким, как  он,  не
будет места в новой России.
   Бельский  задумчиво  глядел  им  вслед.  На  свете  было  много  дичи
повкусней АМК, и ему категорически  не  нравилась  драка  между  Цоем  и
Извольским. Он подсел к Денису,  чтобы  предложить  ему  переговоры.  Но
после слов о Якутии предложение мира было бы воспринято  как  проявление
слабости. Ни за что и ни при каких обстоятельствах  Бельский  не  хотел,
чтобы его заподозрили в слабости.
 
Глава вторая, 
в которой президент России одобряет план модернизации российских вертолетов, а Константин Цой предлагает Извольскому выкупить шахту за 50 млн. дол. 
 
   Военно-техническая выставка "Небо Сибири" длилась уже третий день,  а
президент России прилетел на нее только 30 июня.
   В этот же день на  выставку  прилетел  на  личном  самолете  Вячеслав
Извольский. Ирина осталась в Москве, вместе с  дочкой,  а  с  Извольским
зато прилетела его  двадцатилетняя  сестренка.  Майя.  Майя  училась  за
границей и по-русски говорила с забавным гортанным  акцентом:  в  Сибирь
она приехала первый раз за последние десять лет.
   Выставка проходила на военном аэродроме неподалеку от Черловска, куда
со всей России серийные заводы и КБ притащили все, что  летает  и  умеет
при том стрелять.
   На выставке было представлено  около  двадцати  трех  разработок,  но
бесспорными лидерами показа были  две:  оперативно-тактический  ракетный
комплекс  "Искандер",  разработка  коломенского   бюро   машиностроения,
дальность полета - 280 км, точность попадания - до  0,5  м,  и  вертолет
Ми-28МХ, модернизированный, с  клароловым  покрытием  и  новым  бортовым
навигационным   комплексом,   разработанным   КБ   "Русская   авионика",
производство Конгарского вертолетного завода.
   Третьей  новинкой  на  выставке  обещал  стать   МиГ-1-48   "сапсан",
совместная разработка Черловс-кого авиазавода и ОКБ "Русское небо".
   Формально и та и другая фирма принадлежали группе "Сибирь", однако  в
узких кругах шептались, что все разработки ведутся  по  прямому  приказу
Степана Бельского.
   "МиГ-1-48" был крайне амбициозным проектом. Он был задуман как боевая
платформа пятого поколения:  за  счет  нового  двухконтурного  двигателя
Чепкина самолет был  способен  лететь  со  сверхзвуковой  скоростью  без
форсажа,  а  управляемый  вектор  тяги  позволял  совершать  маневры  на
закритических углах атаки.
   Как и большинство МиГов, "МиГ-1-48" "Сапсан" принадлежал к  семейству
легких истребителей: взлетный его вес без дополнительных баков составлял
22 тонны, однако дальность полета была довольно внушительной для  легкой
машины - 3500 км. Словом,  философия,  заложенная  в  эту  машину,  была
полной   противоположностью   конгарской   модернизированной   вертушке.
Пытались  создать  не  старую  дешевую  машину  для  третьих  стран,   а
принципиально новый - и дорогой - истребитель.
   Однако именно из-за амбициозности проекта МиГ был даже  не  сырой,  а
очень сырой машиной. Один только опытный образец стоил 18 млн.  дол,  но
существовал пока в единственном экземпляре, без авионики, без привязки к
вооружению,  без  опознавательной  системы  "свой-чужой".   Злые   языки
болтали, что это всего лишь дюралюминиевый макет, который и летать-то не
может. Это было не правда: самолет поднимался в воздух около  пятидесяти
раз. Но он ни разу  не  был  испытан  по  полной  программе,  а  попытка
испытать его поведение при выходе на закритические углы атаки  кончилась
злым плоским штопором, отказом одного из двигателей и тяжелой  посадкой:
шеф-пилот ЧАЗа, Михаил Рубцов, чудом посадил плохо управляемую машину на
"малой тяге", - считай, и вовсе с заглохшим движком.
   Все это были проблемы более чем преодолимые, рутинные, в сущности,  -
однако лет двадцать назад ни одно конструкторское бюро и не вздумало  бы
демонстрировать подобный полуфабрикат начальству.  На  авиашоу  "сапсан"
прилетел по прямому распоряжению Бельского, и вышло нехорошо.
   Как уже говорилось, на машине  стоял  принципиально  новый  двигатель
ЛА-605, и нельзя сказать, чтобы двигатель  был  полностью  отработан.  В
частности, при  определенных,  критических  углах  атаки  возникал  срыв
потока во входной канал и происходил помпаж воздухозаборника, за которым
следовал помпаж двигателя.
   Температура газов за секунду могла возрасти от 150 до 250 градусов.
   На сверхзвуковых скоростях (а у "сапсана" сверхзвуковой являлась даже
крейсерская скорость), картина менялась к худшему. При махе свыше 2,5  и
приборной скорости выше  1300  км,  помпаж  воздухозаборника  оказывался
несимметричным, и самолет тут же срывался в плоский  штопор  с  большими
углами скольжения и угловой скоростью до 300 градусов в секунду Это было
явление понятное, проанализированное, и в принципе в ОКБ  знали,  как  с
ним бороться: на самолете два месяца назад  установили  противопомпажную
систему и убрали из входного канала все датчики, которые  могли  вызвать
искривление воздушного потока.
   Последние пятнадцать полетов двигатель никаких нареканий не  вызывал,
и вот - при коротком, штатном перелете до  выставки,  на  небольшой  для
МиГа-1-48 скорости в 1,5 маха  и  в  двадцати  километрах  от  аэродрома
случилась вибрация, а затем -  помпаж.  Михаил  Рубцов,  шеф-пилот  ОКБ,
выключил двигатель на высоте десять километров  и  запустил  его  вновь,
когда машина потеряла полтора километра высоты.
   Дальнейший полет и посадка прошли без особых проблем. Машину  тут  же
осмотрели от закрылков и до шасси, и вроде бы обнаружили  причину  сбоя:
забоину  на  лопатке  компрессора.  Забоина  была  небольшая,  несколько
миллиметров в диаметре. Видимо, взлетно-посадочная полоса на заводе была
почищена кое-как, и при взлете какой-то камешек, поднятый воздухом,  был
затянут в компрессор.
   Источник неприятностей был найден. Забоину зачистили, МиГ заправили и
подготовили к вылету. Однако Миша Рубцов неожиданно уперся.
   - "МиГ" не  полетит.  А  вдруг  мы  его  потеряем?  А  если  человека
угробим?
   Степан был в  ярости.  Довод  "человека  угробим"  на  него  явно  не
действовал. За свою жизнь он угробил гораздо больше человек, чем погибло
на испытаниях всех машин фирмы Микояна.
   - То есть как это не полетит?  -  орал  Бельский.  -  Мы  зачем  сюда
прилетели? Чтобы стоять, как трамвай?
   Михаил Рубцов пожал плечами.
   - Степан Дмитриевич, - сказал он, - я не могу  ручаться,  что  помпаж
произошел от дефекта лопатки  компрессора.  Самолет  нуждается  в  более
тщательном осмотре.
   Мнения, как всегда, разделились.  Одни  -  в  их  числе  Яша  Ященко,
гендиректор ОКБ "Русское небо",  и  шеф-пилот,  доказывали,  что  лететь
нельзя, и что лучше тихо постоять, чем громко хлопнуться. Другие -  и  в
их числе Степан Бельский и гендиректор ЧАЗа, доказывали, что если машина
сегодня не полетит, злые языки конкурентов утопят ее в дерьме.
   - Ну хоть "блинчиком" слетай, - умолял гендиректор.
   Точку в споре поставил Миша Рубцов.
   - Я на этой машине не полечу, - сказал он, - и  Коля  не  полетит.  А
больше лететь некому.
   И вот теперь единственный  в  России  истребитель-перехватчик  пятого
поколения тихо пылился на рулежке, а героем дня был  Ми-28МХ.  Президент
провел у вертолета около двадцати минут.
   Главные пояснения давал Извольский.
   - В принципе, это не новый  вертолет,  -  сказал  Извольский.  -  Это
модернизированный вертолет. Вся проблема заключается в  том,  что  новый
вертолет стоит до семи миллионов  долларов,  и  с  новым  вертолетом  мы
начинаем проигрывать американским "апачам". А  наша  модернизация  стоит
чуть больше миллиона, и за эти деньги любая страна, у которой  уже  есть
Ми-28 или Ми-35, превращает свое старье в абсолютно  современную  боевую
машину. Да, она проигрывает "апачу", но два таких  вертолета  загонят  в
угол любой "апач",  а  стоит  она  не  в  два,  а  в  семь  раз  дешевле
американца.
   Как  только  президент  остановился  около  вертолета,  вокруг   него
немедленно образовалась целая толпа из генералов, губернаторов и  просто
праздной публики.
   Майю  оттерли  от  брата.  Она  потихоньку  выбралась  из   толпы   и
отправилась  бродить.  Оружие,  представленное  на   выставке,   ее   не
интересовало совершенно.  Все  эти  "Искандеры"  и  "МиГи",  что,  он  в
сущности? Игрушки крутых правительств, как  "мерседесы"  и  "крузеры"  -
игрушки крутых мужчин.
   Было забавно думать, что две тысячи лет назад война приносила деньги.
А сейчас любая война деньги только истребляла.
   За грозной техникой обнаружилась  рулежка  с  палатками.  В  палатках
продавали кока-колу и хотдоги. А за палатками - выгоревшая трава,  почти
такая же, как в Техасе, и коровьи  лепешки  посереди  травы.  Видимо,  в
будние дни на аэродроме пасли коров. Сегодня вход  на  аэродром  был  по
пропускам, а у коров пропусков не было.
   - Сколько сейчас в мире летает "Милей"? - спросил меж тем президент.
   - Пятнадцать тысяч, - ответил Ревко, - половина в России, половина  в
странах третьего мира.
   - Сколько денег вы вложили в разработку?
   -  Около  десяти  миллионов,  -  ответил  Извольский,  -  но  мы   не
рассматривали это  только  как  коммерческий  проект.  Мы  рассматривали
программу дешевой и эффективной модернизации вертолетов фирмы "миль" как
геополитический проект, который поможет России вернуть свое  влияние  на
ряд прежде подконтрольных ей стран.
   Извольский подумал и добавил:
   - Разумеется, при условии, что завод получит  право  самостоятельного
экспорта. Это ведь будут штучные, разовые заказы, а "Рособоронэкспорт" с
такими заказами работает неохотно.
   У   стоявшего   тут   же   рядом   Андрея   Беклеминова,   начальника
"Рособоронэкспорта", вытянулось лицо.  Уж  Беклеминов-то  отлично  знал,
сколько и каких  вертолетов  в  свое  время  продавал  Александр  Ревко,
.впрочем, имевший тогда левый югославский паспорт. Программа  была  явно
разработана под непосредственным патронажем Ревко,  наверняка  и  деньги
ему пойдут, а "Рособоронэкспорту", официальному общаку  всех  экспортных
оборонных потоков, не достанется ни цента...
   Президент повернулся к Ревко.
   - Ну что, Александр Феликсович, - сказал президент, -  вам,  кажется,
специфика эта знакома? Помогите металлургам с экспортом...
   Два  военных   атташе,   оба   с   азиатско-тихоокеанского   региона,
внимательно прислушивались к диалогу. На вертолет  они  глядели  тем  же
взглядом, которым подвыпивший посетитель кабака смотрит на стриптизершу.
По  лицам  их  было  видно,  что  они  уже  прикидывают,   как   и   где
договариваться с южносибирским полпредом.
   - Не уверен, что эта машина так хороша, - сказал Беклеминов.
   Военные атташе мгновенно развернулись в его сторону.  К  достоинствам
машины фраза главы "Рособоронэкспорта" отношения не имела.  Значила  она
совсем другое: "смотрите, ребята, если вы купите этот вертолет, как бы у
вас не образовались трудности с покупкой другой российской техники".
   - А мы сейчас проверим,  -  отозвался  президент.  И,  обернувшись  к
летчику, стоявшему тут же рядом, спросил:
   - Простите, вас как по отчеству?
   - Михаил Альбертович, - ответил тот.
   - Прокатимся, Михаил Альбертович?
 
*** 
 
   Степан Бельский стоял у шасси неподвижного МиГа и смотрел на кружащий
в небе вертолет. Он слишком хорошо понимал, что происходит.
   Полпред Александр Ревко при советской власти профессионально торговал
оружием; говорили, что только в Африку он поставил около  трех  десятков
"МиГов" и  устроил  на  полученные  деньги  парочку  прокоммунистических
переворотов. Если Ревко  вместе  с  Извольским  рассыпается  в  похвалах
вертолету - значит, Ревко надеется, что прибыль от  экспорта  пойдет  на
содержание аппарата полпреда.
   Это была  косвенная  взятка  Извольского  -  полпреду.  А  президент,
кружащийся в воздухе, повышал стоимость этой  взятки  стократно,  потому
что завтра фотография нового русского вертолета с русским президентом на
борту пройдет по всем российским и зарубежным новостям и ляжет  на  стол
всех диктаторов и эмиров, закупивших в свое время  "Ми".  И  взятка  эта
была  душеполезна  и   социально   значима,   ибо   президент   наглядно
демонстрировал, какого рода услуги  новая  российская  государственность
готова принимать от олигархов, - и как она готова  за  них  благодарить.
Десять минут президентского полета  сберегали  AM  К  десятки  миллионов
долларов, затраченных на рекламу новой техники.
   Вертолет опустился на  землю,  и  охранники  бросились  к  нему,  как
цыплята - к наседке. Извольский и Ревко подошли следом.
   Президент выпрыгнул  из  вертолета  на  бетонную  площадку,  поправил
волосы  и  оглянулся  на  белоснежный  самолет  с  лебединым   изогнутым
фюзеляжем, одиноко стоявший в семидесяти метрах.
   - А это что? - спросил президент.
   - "МиГ-1-48" "сапсан", -  сказал  Ревко.  -  Это  кусок  фанеры,  под
который очаковская преступная группировка и группа  "Сибирь"  хотели  бы
получить миллиарда полтора долларов из военного бюджета.
   Черловский  губернатор  начал  что-то  возражать.  Лет   пять   назад
губернатор умел неплохо говорить с толпой. Говорить связно  он  не  умел
никогда, и сейчас его возражения в основном сводились к тому, что группа
"Сибирь"  отреставрировала  в  Черловске  церковь  и  построила  в   ста
пятидесяти километрах отсюда замечательную горнолыжную  трассу,  которую
президенту очень неплохо было бы посетить. Президент  слушал  его  минут
пять, а потом тихо спросил:
   - Михаил Силыч, кажется, близ этой трассы...  тоже  есть  вертолетный
завод? Вишерский, если мне не изменяет память?
   Память  президенту  не  изменяла:  завод   действительно   был,   что
губернатор и подтвердил.
   - Вячеслав Аркадьевич, сколько сейчас средняя зарплата на  Конгарском
вертолетном?
   - Пять тысяч рублей, - ответил Извольский.
   - А на Вишерском вертолетном?
   - Семьсот рублей в месяц, - ответил за губернатора Ревко, - последний
раз ее платили полтора года назад.
   - Почему бы вам, Вячеслав Аркадьевич, не купить Вишерский завод?
   - К сожалению, - сказал Извольский, - политика области такова, что мы
вынуждены тратить деньги не на создание рабочих  мест,  а  на  поддержку
тунеядцев.
   - Например?
   - Окатыш, который потребляет мой завод, делают на Павлогорском ГОКе в
двухстах километрах отсюда. Мы купили это предприятие, когда оно  лежало
в развалинах. Задолженность по зарплате была восемь месяцев, из тридцати
шаровых мельниц работала одна. Сейчас мы выплатили всю  зарплату  и  все
налоги. Мы возим окатыш по железной дороге, однако из-за посредников сто
восемьдесят километров пути от Павлогорска до Ахтарска стоит нам столько
же, сколько тариф от Ахтарска до Владивостока.
   - Что вы предлагаете? - спросил президент.
   - Я предлагаю, чтобы перевозки в пределах Южносибирского федерального
округа контролировало государственное унитарное  предприятие,  -  сказал
Извольский, - это может быть то же самое  предприятие,  которое  получит
право на эсклюзивные поставки модернизированных вертолетов.
   Президент протянул Ревко руку,  и  тот  молча  вложил  в  нее  проект
президентского указа.
   Президент пробежал по проекту глазами, один раз и  второй.  Президент
привык  очень  внимательно  читать  представляемые  ему  бумаги.   Потом
президент вынул ручку и поставил на документе свою подпись.
   - Ну что же, - сказал президент, - я, наверное, заеду в Вишеры. Когда
Вячеслав Аркадьевич купит завод.
   Пока  Извольский  говорил  с  президентом,  Денис  остался  стоять  в
стороне, обсуждая с президентской охраной достоинства нового вертолета.
   - Поздравляю, - раздался за его спиной  спокойный,  чуть  хрипловатый
голос.
   Денис обернулся: в двух шагах за ним, подчеркнуто далеко  держась  от
президентской свиты, стоял Константин  Цой.  Рядом  с  Цоем  стояла  его
певичка, хорошенькая, как статуэтка, с  надменным  белоснежным  личиком,
заполонившим цветные журналы и телеэкран. Чуть поодаль  улыбался  Фаттах
Олжымбаев.
   - Говорят, вы придумали для этого вертолета какую-то новую броню?
   - Это просто пленка. Называется "кларол".  Выдерживает,  как  кевлар,
автоматную очередь, но стоит в девять раз дешевле.
   - Замечательно. Не продадите ли мне - "чайку" оклеить?
   - Отчего ж, - сказал Денис, - продадим. Даже скидку сделаем.
   Девушка вдруг прыснула и засмеялась, показывая белые, как  пенопласт,
зубки.
   - Ты учти, - сказал Цой, - что если эта шахта так уж нужна Славе,  то
о