на эту сумму был  подан  в  Черловский  арбитражный
суд. AMК наотрез отказался платить. Энергетики  потребовали  обанкротить
упрямого должника суд удовлетворил их требование, и  АМК  тут  же  подал
апелляцию. Почему-то интересы областных энергетиков представляли в  суде
юристы Цоя.
   Параллельно в том же самом Черловском арбитражном суде слушалось дело
о возвращении незаконно выведенных активов в ОАО "Черловский авиационный
завод".
   Иск был подан унитарным  предприятием  "Южсибпром",  которому  теперь
принадлежало   ОАО.   Почему-то   интересы   федерального    предприятия
представляли в суде юристы Извольского.
   Сначала на ЧАЗе отнеслись к этому иску как к вздорной  шутке.  Однако
дни проходили  за  днями,  слушание  дела  откладывалось,  и  по  заводу
поползли  слухи  один  мрачнее  другого.  Рассказывали,  что  у  Степана
Бельского был разговор чуть ли не с президентом России, и что  президент
категорически потребовал от очаковских бандитов - не лезть  в  оборонные
дела. Что за иском стоит группа военных, не  намеренных  сотрудничать  с
европейцами    и    предпочитающими    скорее    развалить     программу
"МиГ-Еврофайтер", нежели дать оборонной  промышленности  возможность  не
делиться  взятками  с  собственными  военными  чинами.  Что  за   иском,
опять-таки,  стоит  АВПК  "Сухой",  готовый  на   все,   чтобы   утопить
конкурента.
   Наконец,  передавали  за  верное,  что  после  того,  как  Извольский
выиграет иск, завод отойдет из "Южсибпрома" в РСК "МиГ", там Извольский,
пользуясь  своими  связями,  пробьет  под  доводку  "сапсана"  бюджетные
деньги, да и распилит их пополам с военными чиновниками.
   Странное дело - никто из инженеров, менеджеров  и  летчиков  ЧАЗа  не
сомневался, что из себя  представляет  Степан  Бельский.  Многие  хорошо
помнили прежнего директора, шепотом рассказывали, что его  хлопнул  чуть
ли не сам Степан. Однако никто не радовался возвращению блудного ЧАЗа  в
лоно государства.
   Никто не сомневался, что в  этом  случае  проект  "Цезарь"  не  будет
завершен, а деньги, выделенные на него, - растащены.
   Первую половину ноября Степан провел на заводе. В финансовые дела  он
не вмешивался, впрочем, в них он всегда понимал достаточно слабо.  Почти
все дни он проводил на летном поле.
   "Миг-1-48" был уже доведен до ума, машина вошла в период испытаний, и
Степан, если позволяла погода, совершал по два вылета в день.  Остальное
время он пил с пилотами и шлюхами.
   На этом-то летном поле и застал Степана вице-губернатор области.
   Смотрящий над российской металлургией стоял на коленях  в  промозглом
ангаре и вместе с техниками заворачивал какую-то гайку.
   - Степан Дмитриевич, - позвал вице-губернатор. Ему  пришлось  позвать
так раз пять, прежде чем Бельский закончил с гайкой и подошел  к  выходу
из ангара.
   Бельский был небрит, и от него слегка с утра попахивало пивком.  Одет
он был в оранжевый летный комбинезон и сверху - ватник.
   - Ну? - сказал Бельский.
   - Степан Дмитриевич, я не  знаю,  передавали  ли  вам,  но  завтра  в
администрации области совещание. Будут Цой и Черяга, по поводу всех этих
судов... И вот мы хотели бы... от вас потому что никаких указаний...
   Бельский хмуро глядел на  вице-губернатора,  и  от  этого  взгляда  у
чиновника заболела печенка, - С моей стороны никаких указаний не  будет,
- хрипло сказал Бельский, повернулся и пошел к развороченному самолету.
 
*** 
 
   Денис  прилетел  в  Черловск  рейсовым  самолетом   ТУ-154,   который
приземлился на аэродроме в  21.39.  Старенький  ТУ  долго  выруливал  на
стоянку, а когда самолет наконец остановился, аэродромное начальство  не
спешило подавать к нему единственный имевшийся в аэропорту трап. Наконец
трап выкатили и установили.
   Пассажиров первого  класса  пригласили  к  выходу.  Самолет  стал  на
стоянку в восточном углу аэродрома, справа от здания аэровокзала.
   Денис сбежал по трапу первым и нырнул в поджидавший его бронированный
"мерседес", который еще накануне перегнали из Ахтарска. За  "мерседесом"
ждал джип сопровождения.
   Чартерный самолет Цоя сел на аэродром в 21.47. Ему потребовалось  две
минуты, чтобы вырулить на стоянку, которую ему  отвелив  самой  западной
части аэродрома, а трапа  ему  не  бьмо  нужно.  Стюард  открыл  дверцу,
расположенную в хвосте самолета, охранники Цоя выскочили наружу, и через
мгновение Цой занял место в "чайке", сопровождаемой джипом. "Чайка"  Цоя
поверх брони была покрыла клароловой пленкой, купленной  по  две  тысячи
долларов квадратный метр у Ахтарского холдинга.
   Ворота  со  взлетного  поля  были   расположены   слева   от   здания
аэровокзала, в южном торце ограды. Машины Цоя и Черяги  ехали  к  ним  с
разных сторон.
   Водитель  Цоя  первым  заметил  фары  вывернувшейся   из-за   дальних
самолетов  машины,  прикинул,  чей  это  может  быть  автомобиль  и,  не
дожидаясь напоминания хозяина, нажал на газ, чтобы  первым  оказаться  у
ворот.
   Денис, задремавший было на сиденье, внезапно проснулся, уставился  на
приближающиеся огни и подобрался, как кошка.
   "Мерседес" и "чайка",  включив  дальний  свет,  летела  по  полю.  До
поворота на дорожку, ведущую к воротам, оставалось двадцать метров.
   - Не тормозить, - спокойно приказал Цой.
   - Не тормози! - крикнул Денис.
   Машины одновременно достигли поворота и так же синхронно повернули.
   Бронированный капот  "Чайки",  оклеенный  сверху  клароловой  пленкой
столкнулся с бронированным капотом "мерседеса". Послышался глухой удар и
выворачивающий душу скрежет. "Мерседес" вылетел с дороги,  как  пушинка.
"Чайку" слегка развернуло. В  "Мерседесе"  мгновенно  сработала  система
безопасности, и воздушная подушка пихнула Черягу в лицо. Денис  тюкнулся
затылком о сиденье, кое-как справился с подушкой и выскочил наружу.
   Оба джипа сопровождения уже остановились, и из них  высыпали  крепкие
ребята с автоматами и в камуфляже.  "Мереседес",  сброшенный  с  дороги,
стоял левым боком в травяной грязи. Капот его был весь разворочен,  фары
не горели. На "чайке" не  было  ни  царапины.  Денис  обошел  "мерседес"
кругом: левое переднее колесо лопнуло, и резина растеклась по  асфальту,
как использованный презерватив.
   Дверца "чайки" открылась, и из нее вышел Константин Цой.
   -  В  следующий  раз  вам  придется  попробовать   что-нибудь   более
эффективное, - сказал Цой, - например, снайпера.
   - Ничего, - ответил Денис, - это хорошая реклама нашей пленке.
   Автоматчики,  неотличимые  друг  от  друга  в  одинаковом  бело-сером
камуфляже, стояли, как вырезанные из камня. Псы не лаяли,  пока  хозяева
не отдали приказ. "Чайка"  начала  медленно  разворачиваться.  От  ворот
аэропорта к месту дорожно-транспортного происшествия уже бежал  какой-то
солдатик.
   - Подвезти? - спросил Цой.
   Денис застыл. Что скажет Славка,  если  он  сядет  в  машину  к  Цою?
Точнее, что скажут Славке? Они будут в  машине  наедине,  Цой  наверняка
предложит ему сделку, лично  ему,  Денису  Денис  знал,  что  откажется,
сколько бы Цой не предлагал и на каких условиях,  -  но  как  это  потом
доказать команде? Цой - мастер покупать чужих людей, слишком велики  уже
ставки  в  игре,  слишком  уж  много  недоверия  внутри  самой   команды
Извольского...
   - Садись, - повторил Цой. Он улыбался. Черт его  подери,  он  всегда,
абсолютно всегда улыбался. Он знал, что  Денис  откажется  сесть  в  его
машину. И для него  этот  отказ  будет  признанием  в  слабости  команды
Извольского.
   - Спасибо, я лучше такси возьму, - ответил Денис.
   Цой пожал плечами.
   - Ладно, - сказал он. - Но ты учти, что Слава проиграет эту  драку  -
Почему?
   - Потому что он очень эмоционально все стал воспринимать. А  при  чем
тут эмоции? Это бизнес.
   Через минуту габаритные  огни  "чайки"  и  сопровождавшего  ее  джипа
растаяли в темноте.
   Спустя  полчаса  после  описанного  диалога  машины  Цоя  въехали  на
территорию бывшего дома отдыха "Малахит". Все четыре  небольших  корпуса
"Малахита" были выстроены угольщиками еще в социалистические времена, по
канонам оздоровительной архитектуры,  воспевающей  коллективный  труд  и
унижающей достоинства человека. Комнаты на шестерых и туалеты в коридоре
соседствовали с просторными каменными  холлами,  украшенными  мозаичными
рабочими, шахтерами и сталеварами.  Шахтеры  стояли,  держа  в  поднятых
руках кирки, и Улыбались светлому будущему каменными янтарными глазами.
   Один из корпусов был перестроен полностью под Двухэтажный особнячок с
красной черепичной крышей, белыми стенами и черными зеркальными  окнами,
снизу доверху обрамлявшими пристроенные к номерам балконы.  Сами  номера
соответствовали стандартам хорошей четырехзвездочной гостиницы.
   Так как особнячок начали строить еще до Цоя, требованиям безопасности
он, если честно, совсем не отвечал.  Во-первых,  он  был  расположен  на
территории общедоступного пансионата, въезд  в  который  был  прегражден
проржавевшей цепью со скучающим охранником в будке.  Во-вторых,  он  был
выстроен не на  вершине  небольшого  лесистого  холма,  нависавшего  над
пансионатом, а непосредственно на склоне, почти в самом низу, и отделяла
его от отдыхающих одна белая ажурная решеточка.
   Цой прилетел так рано, чтобы встретиться с губернатором, но сразу  по
прилете ему позвонили  из  приемной  Орлова  и  очень-очень  извинялись:
Михаил Силыч задерживался в поездке по области.
   Цой приехал на виллу и поднялся в свой номер, где небрежно бросил  на
диван бывший с ним небольшой дипломат, обтянутый телячьей кожей.
   До сна было далеко. В Москве было всего семь вечера. В Черловске было
всего десять. Губернатор все еще был в пути.
   Корейца томило предчувствие какой-то неясной скверны.
   Цой спустился в ресторан, где при виде корейца с одного из столов тут
же забрали тарелки и принесли деревянные палочки и  фарфоровую  плошечку
для соевого соуса. Цой любил сырую рыбу и рис, и в "Малахите" специально
для него держали повара-корейца.
   Цой расправился с салатом из водорослей, а  на  второе  Цою  принесли
треску. Цой потрогал треску палочкой и попросил позвать  повара.  К  Цою
вышел улыбающийся русский мальчик.
   - Это что? - сказал Цой.
   - Треска. Мы спрашивали, что вам  приготовить,  а  в  офисе  сказали,
чтобы приготовили треску.
   - Тебе кто-то объяснял, что треска должна быть свежей? - спросил Цой.
   Мальчик хлопал глазами. Цой набрал телефон Фаттаха.
   - Ты где? - спросил Цой.
   - В казино.
   - А Степан там же?
   - Ждем.
   - Скажи ему, что я тоже буду.
   - Увольте повара к черту, -  бросил  Цой,  проходя  мимо  гостиничной
стойки.
 
*** 
 
   Вот уже два месяца Фаттах Олжымбаев жил  в  диком,  животном  страхе.
Этот страх начался не тогда, когда Денис Черяга показал ему  фотографии.
Этот страх начался намного раньше.
   Олжымбаев был для Цоя не просто  младшим  партнером:  скорее  он  был
младшим  братом.  Цой  подобрал  его  в  девяносто  шестом  году,  когда
преуспевающий молодой выпускник Гарварда Олжымбаев вернулся в  Москву  и
тут же был кинут ореховской братвой на полтора лимона.
   Олжымбаев был уже или покойник, или раб. Цой  заплатил  его  долги  и
посадил в своем особняке этажом ниже. Цой носился с Олжымбаевым,  как  с
писаной тРУБОПой. Он купил квартиру себе  -  и  тут  же  подарил  другую
Фаттаху. Покупал себе "мерседес" - а другой "мерседес"  получил  Фаттах.
Цой завел себе девушку,  победившую  на  конкурсе  "мисс  Россия",  -  а
девушка, ставшая  второй,  досталась  Фаттаху  Цой  мог  бы  преспокойно
оставить Фаттаха своим менеджером, но он сделал  его  партнером,  потому
что ему хотелось видеть рядом с собой  друга,  а  не  служебную  собаку.
Истинный сын Востока, Цой был столь же великодушен, сколь и жесток.
   Бездетный Цой не ошибся в Фаттахе: тот оказался  блестящим  учеником.
Не было у Цоя человека, более искусного в том,  как  разорвать  завод  и
развести менеджера. Не было человека более усидчивого, способного часами
разбираться в тонкостях финансовой документации, чтобы вывести на чистую
воду прежнего вора или сэкономить  группе  "Сибирь"  уворованную  кем-то
копейку. Не было и более близкого друга, с которым можно  было  напиться
до зеленых чертиков  и  которому  Цой  доверял  больше,  чем  кому-либо,
больше,  чем  Степану,  потому  что  Степан  был  как  прирученный,   но
смертельно опасный хищник, чуть зазеваешься - оттяпает  руку  и  скажет,
что так было.
   Цой не заметил только одного: Фаттах Олжымбаев мучительно, до безумия
и рези в глазах, завидовал Константину Цою. В том мире,  в  котором  жил
Олжымбаев,  успех  определялся  только  количеством  денег  и   красотой
содержанок, а денег и содержанок у Цоя было больше.
   Цой подарил ему "мерседес" - Фаттаху  не  было  дела  до  подаренного
"мерседеса", а заметил он только то, что цоев  был  бронированный,  а  у
него - нет. Цой подарил ему девушку, Фаттаху не было дела до девушки,  а
видел он только, что девушка Цоя заняла первое место,  а  ему,  Фаттаху,
достался номер второй.
   Номер второй!  Когда  они  появлялись  где-то  вместе,  люди  сначала
здоровались с Цоем, а потом с  Фаттахом.  Степан  обнимался  с  Цоем,  а
Фаттаху говорил - "привет, братан!" Когда за их стол  садились  девушки,
девушки всегда сначала смотрели на Цоя, хотя Фаттах был моложе, и он  не
выглядел как привидение, с этими дурацкими белыми  волосами  и  восковой
кожей.
   Это  было  несправедливо.  Разве  не  Фаттах   мотался   по   Сибири,
инспектируя заводы, пока Цой в кабаке пил водку с министрами?  Разве  не
Фаттах раздавал взятки судьям, врал, божился,  клялся,  договаривался  -
пока Цой в Москве решал стратегические проблемы?  Правда,  Цой  дал  ему
долю в бизнесе, но что такое доля в бизнесе Цоя? А если Цой  передумает?
Если он, отстроив бизнес его, Фаттаха,  руками,  -  рещит,  что  Фаттаху
слишком много достается, - что можно будет сделать? Ничего.
   Чем больше Цой был великодушен по отношению  к  Фаттаху,  тем  меньше
Фаттах доверял Цою. Фаттах слишком хорошо знал,  как  Цой  хладнокровно,
предусмотрительно кидал людей, рассчитав шахматную  партию  на  двадцать
ходов вперед. Кто может поручиться, что для Цоя он  нечто  большее,  чем
фигура, которой временно дали полномочия ферзя, но  которой  пожертвуют,
как пешкой?
   Он старался копировать Цоя во всем, - но копировал только внешнее. Он
менял женщин так же часто, но он никогда не влюблялся в них, как Цой. Он
был столь же коварен  во  вражде  -  но  он  никогда  не  был  столь  же
великодушен в дружбе. Истина заключалась в том, что в Цое, катившемся по
жизни, как сытое колесо мерседеса, была еще непонятная  пустота,  вокруг
которой, собственно, и вращалось это колесо, - а у Фаттаха этой  пустоты
не было. Копия была технически грамотна, но совершенно  бездушна,  и  по
этой неверной копии Фаттах судил об оригинале. Истинная же  причина  его
ненависти заключалась в том, что в  глубине  души  Фаттах  понимал,  что
никогда, никогда он не вырастет до уровня Цоя. А потом  случилась  Нина.
Нина  была  молода,  пустоголова  и  очень-очень  опытна.  Они  отдыхали
вчетвером. Альбинос с Ниной  и  Фаттах  со  своей  девушкой.  Фаттах  не
помнил, как это случилось - но однажды, после особо тяжелой  пьянки,  он
проснулся утром на пляже в объятьях Нины. Первое, что испытал  Фаттах  -
была животная паника. Затем, когда он осторожно убедился,  что  Альбинос
спал всю ночь в номере - не менее животное злорадство. Он наконец обошел
Цоя. Он, незаслуженно обойденный младший партнер, вклад которого в общий
бизнес так недооценен, - взял реванш за спиной корейца. Он  трахает  его
девушку, а кореец даже об этом не знает.
   Цой был увлечен Ниной, Нина - Фаттахом, Фаттах - собой. Они вернулись
в  Москву,  но  встречи  продолжались.  Тайные,  украдкой,   на   трижды
законспирированной квартире, всегда с бурными слезами Нины, влюбленной в
него, как только может быть хитрая и  взбалмошная  стерва  влюбленной  в
молодого красавца-миллионера.
   Фаттах не был влюблен -  ему  доставляло  удовольствие  только  одно,
сознание того, что он ставит раком девушку Цоя.
   Разумеется, Фаттах понимал, чем  это  может  кончится.  Выбирая  себе
девушек с витрины и  влюбляясь  в  самых  дорогих  проституток,  которых
только можно  было  достать  в  Москве  за  деньги,  Цой  был  абсолютно
беспощаден в том, что касалось измены. Он - мог выкинуть девушку. Она  -
никогда не могла уйти к другому.
   Безопасней было украсть у  Цоя  завод,  чем  наставить  ему  рога,  а
украсть у Цоя завод еще не удавалось никому.
   Одумавшись, Фаттах попытался прогнать Нину.  В  ответ  та  пригрозила
рассказать все Цою. Глупая девка полагала, что она потеряет меньше,  чем
Фаттах.
   Вот тогда-то Фаттах и испугался в первый раз. Он даже обдумывал  план
убийства Нины. Но это было бесполезно: Нина была куда  менее  аккуратна,
чем он, в  случае  ее  смерти  службе  безопасности  не  составит  труда
выяснить, куда именно хорошенькая содержанка Цоя ездила  вместо  "уроков
пения". Фаттах слишком хорошо понимал,  какая  огромная  и  отмороженная
машина, в случае чего, работает на Цоя, - он сам был частью этой машины.
   Оставалось только ждать, пока Нина наскучит  Альбиносу:  но  вот  уже
четыре месяца, как тот предпочитал ее всем остальным девкам.
   А затем были фотографии. Фаттах знал, что это непременно  произойдет.
Не знал только, кто догадается первым: чекисты, Бельский  или  сам  Цой.
Первой оказалась служба безопасности АМК.
   После разговора с Денисом Фаттах  напился  так,  что  очнулся  только
через два дня под капельницей. Первым его  побуждением  было  рассказать
все Цою, но  трусость  взяла  верх.  Когда  в  его  кабинет  протиснулся
названный Денисом коммерсант, Фаттах не стал звать службу  безопасности,
- а тихо подписал с ним договор на продажу угля. Уголь  был  продан  без
предоплаты. Деньги не вернулись.
   Часть не вернувшихся денег пошла со  счета  коммерсанта  на  один  из
заграничных счетов Фаттаха.
   Разумеется, никто не проследил за одним из сотни контрактов. Это была
мючь, но это  был  уже  обман  партнера  и  кража  денег-цз  совместного
бизнеса.
   Вскоре история повторилась с  Другой  фирмой,  и  третьей.  Четвертая
поставила Фаттаху песок, который по документам ехал из Читы, а на  самом
деле был взят в соседнем карьере.
   Деньги исправно приходили на счета Фаттаха. Ахтарский холдинг  платил
щедро, очень щедро:  новые  доходы  были  даже  сопоставимы  с  доходами
Фаттаха в группе "Сибирь".  И  странное  делр,  только  те,  уворованные
деньги, Фаттах подсознательно считал своими. Надо всем остальным  висела
страшная тень Цоя.
   Постепенно Фаттах вошел во вкус. Он снова обманывал Цоя, на этот  раз
не с девушкой, а с конкурентами. Это  было  ничуть  не  опасней  и  куда
выгодней. Это было легко. А Цой - не такой  уж  Цой  великий  бизнесмен,
если у него можно безнаказанно распихивать уголь по оффшоркам.
   Фаттах кайфовал. Он  сам  назначал  встречи  Денисy.  Он  добровольно
передавал ему подробности переговоров Цоя  -  насколько  он  был  в  них
посвящен.
   Ибо патологически осторожный Цой  почти  никогда  не  делился  своими
планами - даже с Фаттахом. Но Фаттах  был  одним  из  немногих  людей  в
России, кто  понимал,  как  именно  думает  Цой,  и  иногда  этого  было
достаточно.
   Что это добром не кончится,  Фаттах  понимал.  Рано  или  поздно  Цой
догадается, кто его сдает, а Извольский  и  пальцем  не  шевельнет  ради
предателя.
   Тогда... тогда Цой будет мстить, мстить изощренно и жестоко, не  ради
мести  даже,  а  чтобы  показать  всей  России,  что  бывает  с  людьми,
предавшими Альбиноса.
   Фаттах был уверен, что его не убьют. Это было бы слишком легко. Нет -
но его раздавят.  Посадят.  Подкинут  наркотики,  наконец,  арестуют  за
пистолет в кармане...
   Поэтому выход, предложенный Денисом, был самый логичный. Уйти от Цоя.
   Отколоться, уведя с собой  как  можно  б