кому и  зачем  могла  понадобиться  моя  мазня,  -
откликнулся он.
   Иван  разговаривал  с  ней,  и  Лариса  была  рада  уже  этому.   Она
воскликнула:
   - А мне нужна была твоя мазня, очень нужна! Я предложила Кате пятьсот
долларов, но она отказалась. Что мне было делать? Я украла  картину.  Ты
знаешь, какую именно?
   - Да. Катя мне сказала.
   В первую секунду Лариса не вникла в смысл ответа. Но потом  ей  вдруг
стало жарко. Она почувствовала, что кровь хлынула к ее лицу. "Неужели он
сошел с ума? - подумала женщина. - А ведь  такое  могло  случиться...  В
одну минуту потерять жену и  сына...  Все  потерять...  Один,  в  пустой
квартире..."
   Но Иван говорил вполне разумно, голос у него был спокойный. Лариса не
знала, что и думать.
   - Прости, - осторожно сказала она. - Катя погибла в тот вечер,  когда
я украла картину... Тебя ведь там не было. Что она могла тебе сказать?
   - Я там  был,  -  все  так  же  спокойно  ответил  Иван.  -  Чему  ты
удивляешься? По-твоему, я не имею права прийти к себе  домой?  Ведь  это
мой дом.
   - Но она же сказала мне, что тебя не было полгода! - Лариса не верила
ему. - Когда ты туда пришел? После меня?
   - Конечно после, ведь картины уже не было.
   Я вернулся часов в одиннадцать.
   - Как же... - Она задохнулась и едва смогла произнести:
   - Как же ты посмел обвинять меня в их смерти?! Ведь ты  был  там  уже
после меня!
   - А кто же их убил? - еле  слышно  ответил  Иван.  -  Я-то  этого  не
делал...
   Лариса ни о чем больше не спрашивала. Он тоже молчал. Если  бы  Денис
сейчас поднял телефонную трубку в своем кабинете, он бы очень  удивился.
Но Лариса знала, что муж спит - его отрывистый,  частый  храп  доносился
даже через стены и запертые двери.
   - Мне нужно тебя увидеть, -  прошептала  она  наконец.  -  Как  можно
скорее... Сегодня, сейчас!
   Можно я приеду?
   - Только не сюда, - после короткой заминки сказал Иван. - Тебя  могут
увидеть соседи. Давай встретимся в городе.
   Лариса назначила время и место, Иван сказал, что  придет.  Когда  она
положила трубку на рычаг, до нее вдруг  дошло,  что  она  назначила  ему
место,  где  всегда  начинались  их  свидания.   У   гастронома,   возле
родительского дома. Женщина слабо усмехнулась:
   "Инстинкт, привычка... Можно подумать, что не было этих двадцати двух
лет... Какой он  стал?"  И  конечно,  она  имела  в  виду  Ивана,  а  не
гастроном.
 
*** 
 
   Наутро Денису стоило больших трудов подняться с постели.  Проснувшись
от звона будильника, он некоторое время соображал,  почему  оказался  на
диване в кабинете, а не на супружеской кровати в спальне. Но мало-помалу
вспомнил все и схватился за сердце. Нащупав на груди пижамы  карман,  он
вытащил оттуда кольцо. Оно всю ночь давило ему на грудь, и на коже слабо
отпечатался маленький кружок. Это зрелище  окончательно  привело  его  в
себя и заставило выбраться из постели.
   Умывшись, Денис заглянул в спальню. Жена еще  спала.  Она  лежала  на
животе, обняв подушку, и он видел только волну ее спутанных черных волос
да смуглую щеку.
   - Лара, - негромко окликнул он.
   Женщина не шевельнулась. Денис вздохнул, открыл шкаф, достал костюм и
свежую рубашку. Одеваясь, он то и дело посматривал на жену, но та лежала
в прежней позе. Наконец он не выдержал.  Затянув  узел  галстука,  Денис
склонился над постелью и тронул женщину за плечо:
   - Нечего притворяться, тебя же любой шорох будит. Ты не спишь.
   Лариса чуть приоткрыла глаза,  но  ничего  не  сказала.  Денис  опять
потрепал ее по плечу - осторожно, нерешительно:
   - Помнишь, о чем мы говорили?
   - Мы о многом говорили, - еле слышно ответила она.
   - Я имею в виду Кипр. Поедешь?
   - Почему бы не поехать?
   - Так ты согласна? -  Он,  казалось,  удивился.  -  Тогда  я  сегодня
позвоню в агентство, секретарша завезет тебе путевку.
   - Я еду одна? - Лариса по-прежнему смотрела не на него, а в стену.
   - Ну как я сейчас брошу магазин? Сама должна  понимать,  какое  время
настало. Мне не до отдыха.
   Она не ответила, только слегка дернула плечом.
   Он понял и отвел руку. Напоследок, уже в дверях, Денис  примирительно
спросил:
   - А признайся честно, ты вчера тоже выпила?
   Выпила в одиночку, да? Что это ты плела, дурочка?
   Страшно вспоминать.
   - Если страшно, не вспоминай, - ответила она и закрыла  глаза,  давая
понять, что разговор окончен.
   Денис  ушел,  столкнувшись  в  дверях  со   Светланой.   Домработница
приходила всегда в одно и то же время, и  хозяина  обычно  уже  не  было
дома. Сегодня он припозднился. Лариса слышала,  как  они  поздоровались,
перекинулись парой коротких фраз, и за мужем захлопнулась дверь.  Только
тогда она отбросила одеяло и пошла в ванную.
   Собираясь на встречу с Иваном, Лариса думала о своем туалете  больше,
чем перед самым торжественным вечером. "Что надеть? Можно поразить  его,
нацепить что-то сногсшибательное, фигура пока позволяет... Но сам-то  он
не разбогател, застесняется, зажмется... Нет, мне это не  нужно".  Но  и
неряхой тоже  выглядеть  не  хотелось.  В  конце  концов  Лариса  надела
твидовый брючный костюм, сняла с пальцев  все  кольца,  вынула  из  ушей
серьги. "Это ничего не нужно, раньше я нравилась ему  и  без  этого.  Из
украшений у меня была только цепочка, да и  та  -  Викина.  Она  изредка
разрешала  ее  надеть...  -  Женщина  слегка  надушила  ямку  на  шее  и
погляделась в зеркало. - Интересно, узнает ли  он  меня?  Последний  раз
виделись так давно. Его жена меня не узнала, а ведь  портрет  был  прямо
перед ней. Я слишком изменилась, и, наверное, не к лучшему... "Корзухин,
я тогда моложе, я лучше, кажется, была..." Никогда не понимала эту сцену
из "Евгения Онегина". Почему Татьяна прогнала Евгения? С  ума,  что  ли,
сошла, вцепилась в своего старого генерала?!"
   ...Но, подъезжая к  гастроному  и  высматривая  место  для  парковки,
Лариса поняла, что  "Евгения  Онегина"  вспоминала  напрасно.  Иван  был
здесь, и она  узнала  его..,  с  большим  трудом.  Мужчина,  похожий  на
заурядного алкаша, сшибающего на бутылку, терся под козырьком  магазина.
Он кутался в грязноватый бежевый плащ и трясся от холода.
   Лариса остановила машину, высунулась и махнула ему рукой:
   - Ваня!
   Он замер, глядя в ее сторону, а потом медленно, нерешительно подошел.
Что произвело на него такое потрясающее впечатление -  новенькая  желтая
"шкода" или ее хозяйка, - трудно было сказать.  Иван  остановился  возле
машины и нагнулся, заглядывая вовнутрь:
   - Я бы не узнал тебя...
   - Садись, - попросила Лариса. - Ты же  простудишься.  Почему  ты  так
одет?
   Он сел, хлопнул дверцей и зажал руки между  коленями.  Иван  в  самом
деле окоченел, и Лариса засуетилась, вытаскивая с заднего сиденья пакет:
   - Я купила коньяк,  не  знаю  -  ты  пьешь  коньяк?  Думала,  отметим
встречу... Глотни, согрейся!
   Он упорно отказывался, а она чуть не заплакала.
   Ей самой  очень  захотелось  выпить.  Да  что  там  выпить  -  вдрызг
напиться! Только бы не видеть  этого  изможденного  лица,  жалких  глаз,
которые утратили свой веселый  бирюзовый  оттенок.  "Неужели  мама  была
права, когда говорила, что такая летучая красота,  как  у  него,  быстро
блекнет? Но она же никогда его не видела! Только на фотографиях Викиного
выпускного класса... Но там Ваня сам на себя не похож".
   Наконец Иван сломался. Он  распечатал  бутылку,  свинтил  горлышко  и
приложился. Сделав два глотка подряд,  отер  горлышко  рукавом  плаща  и
вернул бутылку Ларисе:
   - Спасибо... Теперь хорошо.
   - Есть нарезка, сыр... Я все купила.
   Она потянулась за пакетом, но он ее остановил:
   - Я не хочу есть. Господи, как ты изменилась!
   Последние слова вырвались у него явно против желания. Он сразу осекся
и замолчал. Но Лариса не показала виду, что задета. Она заулыбалась:
   - Да, что тут скрывать... Мне ведь тридцать восемь стукнуло, Ванечка.
А тебе, значит, сорок.
   - Да, сорок, - откликнулся он. И это прозвучало так уныло, что Лариса
не выдержала и рассмеялась, на этот раз искренне, от души:
   - Ох, Господи, ты  это  так  произнес,  что  можно  подумать  -  тебе
девяносто!
   Он тоже улыбнулся, но совсем не весело:
   - Какая разница, во сколько умирать? В сорок еще  хуже.  Обидно,  что
жизнь вышла такая короткая и бездарная.
   - А ты собрался умирать?
   Он не ответил. Лариса с минуту смотрела на него,  а  потом  протянула
руку и погладила его ледяные, озябшие пальцы:
   - Какие мы были дураки, Ваня. Нет, какая я была дура! Может, я  такой
и осталась... Но теперь-то я  знаю,  как  горько  жить,  ни  на  что  не
надеясь.
   Я-то надеяться перестала. Ты, я вижу, тоже... Может, я выгляжу лучше,
чем ты. Да какая разница?
   Если я скажу, что потерпела полный крах, что моя жизнь тоже  кончена,
- ты поверишь?
   Он тихонько пожал ее пальцы:
   - Трудно поверить. Ты такая красивая.
   - Все еще?
   - Да... - Иван убрал руку и недоверчиво взглянул на Ларису:
   - У тебя все есть. Я ведь знал, что ты удачно  вышла  замуж.  Деньги,
наверное, водятся...
   Зачем же ты украла картину? Тебе никогда не нравилось, как я рисую. И
потом, если уж потянуло на воспоминания - могла бы купить  у  Кати  свой
портрет. Почему ты позарилась на пейзаж?
   - А почему ты именно его не давал продавать? - ответила она  вопросом
на вопрос.
   - А... Из принципа. Понимаешь, у меня ведь никто ничего  не  покупал.
Картины валялись годами, ко многим я  привык.  А  этот  пейзаж  -  самый
старый из сохранившихся картин. Я многое уничтожил или  раздарил,  когда
переезжал к Кате после свадьбы. А вот его  оставил.  Я  привык  к  нему,
часто смотрел, вспоминал вашу  дачу...  Катя  знала,  что  я  люблю  эту
картину, не знала только почему.
   Я предупредил ее, чтобы она ее никому  не  продавала  во  время  моих
загулов, когда меня дома нет.
   Ну а если я что-то говорил, она слушалась...
   - А мой портрет, значит,  можно  было  продавать?  -  мягко  спросила
Лариса. - Он тебе дачу никак не напоминал?
   - Почему? Напоминал. Только... Я,  честно  говоря,  на  тебя  злился.
Уничтожить портрет не мог. Дарить не  хотелось  -  все  равно  что  тебя
подарить...
   Вот я и думал: если кто-то захочет купить - продам.
   Но никто не позарился. - Он пристально посмотрел  на  нее.  -  Ты  не
ответила на мой вопрос. Почему ты украла пейзаж?
   И Лариса рассказала ему все. Напомнила о колодце, рассказала о  белой
лаковой босоножке, о кольце... И в заключение  показала  след  укуса  на
своей руке:
   - Видишь? Если я ошибалась - зачем он так дрался за это кольцо?
   Иван, казалось, лишился  дара  речи.  Было  видно,  что  рассказ  его
поразил и сейчас он мучительно  что-то  припоминает.  Лариса  подождала,
когда  он  хоть  что-нибудь  скажет,  и,  не  дождавшись,  разочарованно
спросила:
   - Ты мне не веришь? Даже ты мне не веришь, что он убил Яну?!
   - Постой... - Иван взглянул на ее руку  и  дотронулся  до  ссадин.  -
Когда, ты говоришь, я увидел то кольцо?
   - Тебе лучше знать! Во всяком случае мы еще не были знакомы и колодец
не был засыпан. Ты же сам говорил!
   - Это было так давно... -  пробормотал  он.  -  Возможно,  ты  права,
колодец засыпали неспроста...
   Но как же так? Зачем ты украла картину?
   - Боже мой, какой же ты дурак! - уже не сдерживаясь, закричала она. -
Ты же нарисовал колодец, сам  говорил!  Мне  нужно  было  узнать  точное
место, чтобы нанять рабочих!
   - И ты за этим украла картину?
   - Конечно! Зачем же еще?!
   И  тут  Иван   расхохотался.   Закрыв   лицо   руками,   раскачиваясь
взад-вперед, он твердил:
   - Да там же нет колодца! Я сам замазал его!
   Я сам!
   - Как... Зачем?! Я думала, просто краски потемнели! - Лариса схватила
его за руки и заставила взглянуть на себя:
   - Там ничего нет?! Зачем ты замазал колодец?!
   - Понимаешь... - Иван вытер слезы, выступившие от смеха. - Я  молодой
был, дурной... Когда уходил в армию, многие картины погубил. Я же ставил
всякие эксперименты - писал гуашью на холсте,  тушью  на  промокательной
бумаге... Что-то получалось, что-то не слишком... И вот я тогда  подумал
- мало ли что случится с картинами за два года? Покрою-ка я их лаком!  В
жизни этого не делал, а тут решил. Купил  лак  и  кисть...  Начал  крыть
гуашь, представь, какой я был болван! Мазал сверху вниз,  и  тут  краски
поплыли... Я испугался, стал подтирать и все смазал  там,  внизу...  Как
же, помню! Как я испугался! Думал - конец вашей  дачке...  А  потом  лак
высох, и я вижу - в принципе все в порядке, только вот с колодцем  беда.
Править? Это надо лак снять, а что тогда получится? Вся картина  утечет,
это я уже понял. И оставил ее как есть.
   Теперь оцепенела Лариса. Она смотрела на мужчину так, что  ему  стало
не по себе. Он разом сник и  замолчал.  Минуту  назад,  говоря  о  своей
картине, он ожил и будто помолодел. Теперь перед Ларисой  сидел  прежний
опустившийся человек, который выглядел на все пятьдесят лет.
   - Значит, я зря украла картину? - каким-то страшным голосом  спросила
Лариса. - Зря? Да ты знаешь, чего мне это  стоило?!  Ты  знаешь,  как  я
надеялась на эту мазню?! Боже мой! - Она всплеснула  руками.  -  Ведь  я
хотела приехать к твоей несчастной жене, извиниться, привезти ей  деньги
за пейзаж! Но когда я позвонила, мне какая-то женщина сказала, что  Катя
и Артем погибли, что их убили! И как раз в тот самый вечер, когда я  там
была! Ты понимаешь, как я испугалась?! Ты говоришь, что меня видели, что
мои приметы есть у милиции... Я подумала о том же самом! Да,  я  украла,
так чего же лучше - повесят на меня два трупа и поджог! А  тут  еще  эта
женщина что-то сообразила и спросила прямо:  это  я,  что  ли,  обокрала
покойную Катю? Я бросила трубку, когда она начала меня проклинать! Очень
мне было весело!
   Очень хорошо!
   - Так это сделала не ты? - перебил ее Иван. Все это время он  глаз  с
нее не сводил.
   - Гад! - Лариса вцепилась в лацканы его дрянного плащика и рванула их
так, что где-то треснул шов. - Ты поверил? Ты так и думал? Зачем  же  ты
сюда пришел?! Зачем со мной  встретился,  говорил  про  свою  несчастную
жизнь, зачем ты мне душу мотал?
   Она тряхнула его еще раз, оттолкнула и разревелась. Женщина  плакала,
забившись в угол, отвернув голову от Ивана, и видела, что неподалеку  от
машины стоят мальчишки и с интересом наблюдают,  как  нарядная  тетенька
ссорится с оборванным  дяденькой.  Лариса  глотала  слезы  и  безуспешно
пыталась найти носовой платок.
   - Прости... - Его голос звучал подавленно  и  виновато.  Сорокалетний
человек говорил как провинившийся мальчишка. - Мне соседи так сказали.
   Они видели тебя. А Катя... Когда я вошел, она даже не спросила, где я
был, что делал полгода. Сразу бросилась, обняла, закричала,  что  украли
мою любимую картину, что она не виновата. Я  думал,  она  с  ума  сошла.
Потом понял, что ее и правда обокрали.  Она  рассказала,  как  выглядела
воровка, и я, знаешь, сразу понял, что это ты. Кому же еще  быть?!  Кому
нужен был этот пейзаж?! Только я не думал про колодец и не  вспоминал  о
нем. Я, знаешь... Решил, что ты почему-то решила  мне  отомстить.  Хотя,
если разобраться, это я должен был портить тебе жизнь, ведь ты  меня  не
дождалась, искорежила мою жизнь.
   Лариса слабо всхлипнула, почувствовав прикосновение его руки:
   - Прости... Но как ты мог  подумать,  что  это  я  их  убила?  -  Она
повернула к нему заплаканное лицо.
   В этот миг женщина уже не думала, хорошо ли выглядит, и не заботилась
о производимом впечатлении. - Не понимаю... Где же ты сам был, когда все
загорелось?!
   - Понимаешь, Катя была в таком состоянии...
   Увидел, что дома совсем нет  продуктов.  О  чем  я  раньше-то  думал,
дурак? - Он с силой ударил себя  по  колену.  -  Всегда,  когда  уходил,
надеялся, что Катя продаст мои картины! Шиш с маслом!  Никто  ничего  не
покупал! А я себя успокаивал, что лучше два рта, чем  три,  что  им  без
меня легче... Я не умею зарабатывать деньги, никогда не умел... Не мог я
смотреть на Катю с Артемом, потому и уходил. Жил у разных баб...  Можешь
альфонсом меня назвать, как  хочешь,  не  ошибешься  Халтурил,  какие-то
гроши зарабатывал... А в этот раз, когда я вернулся, увидел, что  у  них
полная нищета. Я сказал, что сбегаю займу денег у приятеля. - Теперь  он
говорил сдавленно, невнятно. Видно  было,  что  каждое  слово  дается  с
трудом:
   - Она не хотела меня - отпускать... Будто знала, что уже не увидимся.
Сказала: куда же ты опять уходишь, только пришел,  посмотри  на  сына...
Артемка спал. Я велел не будить его, сказал, что скоро  вернусь...  Ушел
не помню во сколько. Наверное, где-то в  полдвенадцатого.  Задержался  у
этого приятеля, в самом деле денег занял, да еще выпил,  хотя  постоянно
думал о Катьке, что  она  голодная,  я  все  время  ее  лицо  вспоминал.
Вернулся где-то в два ночи. Смотрю -  пожарная  машина  во  дворе,  люди
стоят, человек пять-шесть. Я подошел  ближе,  весело  так  спросил:  что
случилось, где горит? Они на меня и не оглянулись. Только  кто-то...  Не
видел я кто... Кто-то сказал: пятьдесят третья квартира горит, а  трупы,
говорит... Трупы только что увезли.
   Иван, не спрашивая, схватил пакет, достал коньяк  и  свинтил  пробку.
Лариса смотрела, как он пьет - жадно, глотая коньяк будто компот.
   - Я стоял и думал... - Иван глотнул воздух,  никакой  другой  закуски
ему, как видно, не требовалось. - Стоял и думал: вот он и конец, так оно
и должно быть.
   И сразу же на тебя подумал. Конечно, я  не  знал,  зачем  ты  картину
украла... Только подумал - одно к одному... Ты  вернулась  и  убила  их.
Постоял и пошел...
   Видишь, какой я герой... Почти три недели прошло,  прежде  чем  опять
решился домой пойти. Я боялся.
   Всего боялся. А тебя больше всех. Не смерти, а тебя.
   Он снова припал к бутылке.  Когда  Иван  отнял  ее  от  губ,  коньяку
убавилось наполовину. Лариса молча  отняла  у  него  бутылку,  завинтила
крышку и спрятала ее в пакет.
   - Ты больше не будешь пить, - твердо сказала она.
   - Больше не буду, - согласно прошептал Иван.
   - Знаешь, куда мы  сейчас  поедем?  -  Она  повернула  ключ  в  замке
зажигания. - На дачу. Пусть картина испорчена, но ты должен помнить, что
был колодец.
   - Что ты прицепилась ко мне со своим колодцем?  -  Иван  еле  ворочал
языком. - Сердца у тебя нет... Я тебе такое рассказываю, а ты...
   - У тебя свое горе, у меня - свое, - резко ответила она.
   И он больше не пытался  возражать.  Когда  Лариса  через  пять  минут
взглянула  на  него,  Иван  спал,  откинув  голову  на  спинку  сиденья,
приоткрыв рот.
   В  машине  сильно  пахло  коньяком  -  с  каждым  его  выдохом   пары
становились все  гуще.  Лариса  перегнулась  через  своего  пассажира  и
пристегнула его ремнем безопасности. У нее было такое чувство, что рядом
сидит труп. Во всяком случае,  только  оболочка  прежнего  человека.  Но
выгнать его она уже не могла.
 
Глава 9 
 
   Рыхлое облачное небо так низко нависало над бревенчатым серым  домом,
что казалось, если встать на крышу, снеговую тучу можно  тронуть  рукой.
На участке не было ни одной протоптанной дорожки - даже летом сюда почти
никто не ездил, что уж говорить о таком ледяном ноябре...
   Лариса вышла из машины и осторожно щелкнула дверцей. Вокруг  не  было
видно ни души, но женщина почему-то старалась вести себя  потише,  будто
ее кто-то мог услышать. Она сняла перчатку и положила  руку  на  столбик
ограды, смахнула спекшуюся снеговую шапку. Женщина и сама не знала,  что
с ней творится. Она не была здесь двадцать два года.
   Последний раз - вместе с Иваном. Тогда он заканчивал ее портрет.  Это
было в августе, день выдался прохладный,  и  Лариса  замерзла,  сидя  на
бревне в своем белом сарафане. С тех пор она на даче не бывала.  Слишком
многое происходило в ее семье,  в  ее  жизни.  Свадьба  Вики,  выпускные
экзамены, поездка на юг, нелепый, не нужный ей самой роман с  Денисом...
Беременность,  которая