старый, умный, законопослушный, - он ничем не заслужил этот обыск.
   - Вы знали, чьи это картины?
   При этом вопросе Юлия Борисовна быстро  вытерла  слезы  и  попыталась
улыбнуться. Она изо всех сил старалась сохранить видимость  спокойствия,
но это у нее получалось плохо.
   - Да, конечно, - храбро ответила она. - Потому я и позвонила Саше.
   Саша съежилась в своем кресле  и  принялась  усиленно  гладить  кота.
Конечно, она рассказала следователю истинную причину  того,  почему  так
интересовалась Корзухиным. Поведала и об испорченной картине, и о  своих
поисках, и о даме-заказчице, и о ее муже... Дала также телефон Ларисиных
родителей.
   Рассказывая об этой женщине следователю, она  не  испытывала  никаких
сомнений, никакой жалости.
   Ларисе так и не удалось убедить девушку  в  том,  что  она  не  имела
отношения к смерти  Кати  и  Артема.  Саша  решила,  что  во  всем  этом
запутанном  деле  должен  разобраться  следователь.  Ее  дело  теперь  -
сторона.
   - Значит, вы говорите, что картины получили на продажу и денег за них
не платили? - уточнил следователь.  На  Сашу  он  внимания  не  обращал,
говорил только  с  Юлией  Борисовной.  Та  кивнула.  -  Кто  вам  принес
картины?
   Юлия Борисовна сжала губы и процедила:
   - Я этого человека видела в первый раз.
   - Он принес сразу все картины?
   - Да. В огромном пакете из коричневой оберточной бумаги. Она и сейчас
лежит в чулане.
   - Вы поняли, что картины принадлежат Корзухину? Или он  сам  вам  это
сказал?
   Юлия  Борисовна  коротко  пояснила,  что  человек  этот  представился
наследником погибших (каким-то родственником Екатерины Корзухиной).
   Что она про эту страшную историю читала в какой-то газете. Но про то,
что была убита еще и тетка Кати, а картины  украдены,  -  об  этом  Юлия
Борисовна не слыхала. Иначе, конечно, не взяла бы картин.
   - Я об этом впервые услышала от Саши, - вздохнула она. - Конечно, это
было потрясение. Скажите, что же теперь будет?
   На этот вопрос ей не  ответили.  Зато  поинтересовались,  где  сейчас
находится муж Юлии Борисовны. Саша украдкой посмотрела  на  часы.  Время
было позднее, половина двенадцатого. Даже если  этот  человек  работает,
пора ему быть дома.
   Она не скрыла от следователя, что днем в квартире, кроме хозяйки, был
еще какой-то мужчина.
   Сказала, что слышала его голос. Но когда к Юлии  Борисовне  пришли  с
обыском, она оказалась дома одна.
   - Муж уехал, его нет в Москве, - ответила Юлия  Борисовна,  продолжая
размазывать по лицу косметику. Ей явно хотелось подойти  к  зеркалу,  но
она не решалась сделать этого, хотя находилась в собственной квартире.
   - Значит, сейчас вы живете одна?
   Та подтвердила, бросив косой взгляд на Сашу:
   - Да. Правда, у меня бывают гости, я человек общительный...
   - Сегодня у вас тоже были  гости?  -  Следователь  встал  и  принялся
рассматривать  расставленные  вдоль  стены  картины.  Он  впервые  видел
произведения Корзухина в  таком  объеме.  -  Кроме  Александры  Юрьевны,
разумеется.
   - Ну, она не гость, а свой человек, - иронично  заметила  хозяйка.  -
Да, заходил еще один старый знакомый. Саша, ты,  наверное,  даже  видела
его? Он был у меня, когда ты пришла.
   - Только голос слышала, - столь  же  любезно  ответила  Саша.  -  Мне
показалось, что он был чем-то очень недоволен.
   Она поймала взгляд следователя и замолчала. Тот взглянул на часы:
   - Александра Юрьевна, спасибо, вам пора домой. Время позднее.  Мы  бы
вас подвезли, но места в машине у нас нет.
   - Спасибо. Я сама доберусь. - Девушка в последний раз погладила  кота
и встала. Она обмотала горло шарфом, взяла  куртку,  валявшуюся  в  углу
дивана, и, попрощавшись со всеми, вышла.
   Как  только  Саша  ушла,  хозяйка   почувствовала   себя   свободнее.
Присутствие Саши явно стесняло ее.
   Юлия Борисовна встала, посмотрела  на  себя  в  зеркало  и  попросила
разрешения умыться. Ей разрешили. Она вернулась в  комнату  причесанная,
напудренная и довольно бодрая с виду.
   - У меня есть коньяк, - приветливо сказала она. - Не откажетесь?
   Следователь отказался от лица всей  группы.  Юлия  Борисовна  любезно
поинтересовалась, может ли она выпить одна. Ей разрешили. После изрядной
порции  своего  любимого  напитка  Юлия  Борисовна  совсем  оживилась  и
уверенно заговорила:
   - Я знаю, практически с каждым, кто занимается  картинами,  рано  или
поздно происходит такая  неприятность.  Что  поделаешь?  Меня  пока  Бог
миловал, и вот все-таки я попала на краденку. Но вы же понимаете -  я  и
не подозревала, что картины краденые. Если бы я знала!
   - Понимаем. Давайте вернемся  к  человеку,  который  принес  вам  эти
картины. Как он выглядел?
   Когда пришел? Что говорил, на каких условиях предложил  вам  картины?
Когда собирался зайти за деньгами?
   Юлия Борисовна припомнила, что это был парень  лет  двадцати  пяти  -
тридцати. Здоровый мордатый шатен, светлые  глаза,  широкий  нос...  Тип
Жана Маре, но куда  грубее  и  примитивней.  Она  его  хорошо  запомнила
потому-де, что сперва он ее напугал.
   - Он вошел со своим пакетом, поставил его к стене и,  не  здороваясь,
прошелся по всем комнатам.
   Явно смотрел - одна я дома или нет. Я испугалась.
   Решила, что картины - только предлог, чтобы меня обокрасть.  Конечно,
брать у меня нечего, но я испугалась за себя...
   - Как же вы впустили в квартиру незнакомого человека?
   Юлия Борисовна пояснила, что он предварительно позвонил по  телефону,
представился, сказал, что у него есть деловое предложение.
   - Я услышала про картины Корзухина и в самом деле заинтересовалась. Я
ведь читала про это ужасное дело, и потом, в  последнее  время  появился
интерес к его картинам, о нем стали говорить художники.  Я  решила,  что
смогу продать картины. У меня не очень-то много средств к существованию,
приходится цепляться за все, что подвернется.
   Парень оставил ей картину, не потребовал  ни  задатка,  ни  расписки.
Адреса своего не дал, сказал, что это ей ни к чему, телефона у него нет,
зато он обязательно зайдет через неделю: узнает, как продвигаются  дела.
Это показалось ей подозрительным, но она не стала возражать.  Попрощался
вежливо и еще раз твердо сказал, что зайдет через неделю.  Так  что  она
ждет его со дня на день.
   - Какого числа он принес картины?
   - Двенадцатого ноября, - четко ответила Юлия Борисовна. - Позвонил он
вечером, часов в шесть-семь... А пришел поздно -  часов  в  одиннадцать.
Сказал, что раньше не мог.
   Следователь не стал объяснять,  что  Нина  Дмитриевна  была  убита  и
ограблена именно двенадцатого ноября, за час до звонка.
   - Вы утверждаете, что он не  назвал  точную  дату,  когда  придет  за
деньгами?
   - Нет. Но сегодня шестнадцатое, значит, он  должен  зайти  дня  через
два-три. -  Юлия  Борисовна  глотнула  коньяку  и  неожиданно  задиристо
заявила:
   - Вы мне можете не доверять, но я  говорю  правду!  Он  толком-то  не
представился, а я как-то не сообразила, что все это странно. Может, я  и
вернула бы ему картины, но как? Ни адреса, ни телефона... Не выбрасывать
же их на помойку! Я никогда не торговала краденым, так что опыта у  меня
нет, выворачиваться не умею! Можете устроить у меня засаду - ради Бога!
   - А что, - задумчиво перебил ее следователь. - Если разрешите, мы так
и сделаем. Квартира у вас большая, один человек вас не  стеснит.  И  вам
будет спокойнее. Кстати... Он вам не сказал, почему обратился  именно  к
вам?  Ведь  в  Москве  столько  перекупщиков,  художественных   салонов,
коллекционеров, в конце концов?
   - Ну, теперь-то я понимаю, а  тогда  удивилась,  -  бросила  та.  Она
совсем перестала церемониться. - Вы бы тоже могли  сообразить!  Владелец
салона все проверяет, и ему нужно предъявить паспорт.  Перекупщик  может
не спросить документов, но он всегда в курсе всех художественных сплетен
и сразу сообразит, откуда взялось столько полотен Корзухина. А я?
   Я ведь не торгую картинами. Это так, случайный временный  приработок.
И я всегда действовала только по просьбе добрых знакомых,  никогда  даже
комиссионных не брала.
   - А  этот  продавец  предложил  вам  какое-нибудь  вознаграждение  за
услуги? Или вы решили помочь ему бескорыстно?
   Та фыркнула:
   -  Корыстно,  разумеется.  Я  же  его  не  знала,  зачем   заниматься
благотворительностью? Он предложил  мне  двадцать  процентов  от  каждой
проданной картины.
   - Это хорошие условия?
   - Нормальные.
   Юлия Борисовна не возражала против того, чтобы в ее квартире  остался
человек. Она только плечами пожала:
   - Раз так надо - пусть живет ваш человек. Только готовить я не умею и
не люблю. Привыкла жить одна, так что не ждите разносолов.
   Следующие два дня она совсем не выходила из дома. Если  звонили,  она
говорила под наблюдением милиционера. Тот быстро обжился на новом месте,
и Юлия Борисовна даже привыкла к его присутствию в доме.  Она  дала  ему
спортивный костюм мужа - чтобы он переоделся. Одноразовую бритву.
   Разносолов у нее и в самом деле не  было,  но  омлет  и  колбасу  она
исправно готовила три раза в день. За все это время муж  Юлии  Борисовны
ни разу ей не позвонил.
   - Куда он уехал? - поинтересовался милиционер.
   Женщина отвечала, что муж в Питере, отдыхает  по  турпутевке,  и  она
понятия не имеет, в какой гостинице он живет. Она не ревнива  и  поэтому
вовсе не требует, чтобы он каждый день отчитывался по телефону.
   За эти два  дня  следователь  встретился  с  Иваном  Корзухиным.  Тот
признал, что печати сорвал самовольно,  но  надо  же  ему  где-то  жить?
Рассказал, что полгода скитался по друзьям, так как был не  в  состоянии
прокормить  семью.  Что  вернулся  домой  только  тринадцатого   ноября,
вечером, и обо всем случившемся ему  рассказали  соседи.  Иван  держался
скованно, говорил вяло и  маловразумительно.  От  него  разило  водочным
перегаром. Было заметно, что последние дни он пьет постоянно -  усиленно
поминает близких. На вопрос, неужели он полгода жил в Москве,  рядом  со
своей семьей, и ни разу не дал о себе знать, Корзухин ответил, что семье
были нужны не его сочувственные слова, а деньги.
   А денег не было.
   - Не проще ли было развестись с женой? - заметил следователь.  -  Она
еще успела бы устроить свою жизнь.
   Иван потер небритую щеку, поморщился. Сказал, что никогда не возражал
против развода. Катя не захотела. А теперь незачем это обсуждать  -  это
просто демагогия. Кто виноват и что делать - глупейшие вопросы. И  пусть
Катю оставят в покое - она в этой жизни достаточно вытерпела. Больше  он
на эту тему говорить не желал. На вопрос, не собирается  ли  он  связать
свою судьбу с другой женщиной, Иван нервно ответил, что не  желает  "ей"
мешать. Пусть "она" строит жизнь, как хочет. А  он  человек  конченый  и
"ей" совсем не пара.
   Было ясно, что этот человек может рассказать куда больше, чем  хочет.
Из  показаний  Саши  было  известно,  что  Лариса  Васильковская   часто
встречалась с Корзухиным и была с ним знакома давно.
   И загадочная "она" - женщина, чье имя Корзухин называть не  хотел,  -
была, скорее всего, именно Васильковская.  Следователь  посоветовал  ему
быть откровеннее, но Иван посмотрел на него  так,  что  разговор  вскоре
закончился. Уходя, следователь  обратил  внимание,  что  Иван  работает.
Вместо мольберта он использовал  допотопную  гладильную  доску.  На  ней
стоял большой картон с начатой картиной - цветы в стеклянной банке. Иван
мрачно объяснил, что жить ему как-то  надо,  и  тут  как  раз  подкинули
заказ.
   - Кто заказал картину?
   - А вам не все равно? - бросил Иван.
   Ему посоветовали не грубить. Иван неохотно признался, что заказов  на
него посыпалась уйма, но работать много он все равно не может.  Так  что
никогда ему не разбогатеть.
   - Когда мог работать - меня не брали, стали брать - не могу работать.
Революционная ситуация. - Он щелкнул по  шее  с  лукавым  и  независимым
видом. Время от времени он начинал  разыгрывать  роль  доброго  русского
алкоголика. Но глаза  у  него  были  серьезные  и  злые,  так  что  игра
пропадала впустую.
   Он назвал имя владелицы художественного салона Ирины Житной.  Дал  ее
телефон. Сказал, что нарисует для нее картинку, а потом посмотрит.  Руки
у него прыгали, опухшие глаза смотрели угрюмо. Картина  была  начата,  а
цветы, служившие моделью, давно завяли, и было видно, что Иван не  горит
желанием продолжать работу. Следователь пожелал ему удачи и ушел, так  и
не  сказав,  что  украденные  картины  нашлись.   Это   было   несколько
преждевременно - роль самого Корзухина в этом деле оставалась неясной.
   К  тому  времени  следователь  уже  выяснил,  что  телефон,   который
предоставила Саша, принадлежит родителям Ларисы  Николаевны  Мухиной,  в
замужестве - Васильковской.  Она  выписалась  из  этой  квартиры  еще  в
семьдесят восьмом году, после того, как вышла  замуж  за  Васильковского
Дениса Григорьевича. Его нынешний  адрес  тоже  был  известен.  Но  было
решено не трогать даму и ее супруга до тех пор, пока к Юлии Борисовне не
явится "владелец" картин. Если дама находилась с ним в связи, его  легко
можно было спугнуть.
 
*** 
 
   Утром девятнадцатого ноября, в половине двенадцатого, в квартире Юлии
Борисовны зазвонил телефон. Женщина  взяла  трубку  и,  выслушав  первые
слова, сделала условный знак милиционеру,  который,  как  обычно,  стоял
рядом. Она подняла руку, что значило - звонит "владелец" картин.
   - Да, кое-что продала, - сообщила женщина.
   Текст этого сообщения был согласован  со  следователем.  -  Только  я
сильно простудилась, сижу дома...
   Если не боитесь гриппа... Нет? Тогда  приезжайте  пораньше,  ближе  к
вечеру у меня поднимается температура. - Она выслушала ответ и  положила
трубку. - Он сказал, что приедет через час, - растерянно сообщила она. -
Боже мой... Вы не будете шуметь? Соседи и так  Бог  знает  что  обо  мне
думают.
   Операция захвата была разыграна как по нотам.
   Когда в дверь позвонили, Юлия  Борисовна  пошла  отпирать  одна.  Она
впустила парня в прихожую и сказала, что продано пять картин,  однако  у
нее нет надежды продать еще.
   - Лучше заберите их, - сказала она,  проводя  гостя  в  комнату,  где
по-прежнему стояли  корзухинские  полотна.  Тот  вошел,  осмотрел  их  и
спросил, сколько удалось выручить за проданные картины.  Юлия  Борисовна
назвала сумму - пятьсот долларов.  Судя  по  его  виду,  парень  остался
вполне доволен.
   - Я сейчас принесу вам деньги, а вы, пожалуйста, упакуйте картины.  Я
больна и не могу этим заниматься.
   Тот не возражал. Женщина вышла из комнаты, а через минуту  гость  уже
лежал на полу. Он глухо ругался, но сопротивления не оказывал.  При  нем
были складной нож с лезвием  чуть  больше  пяти  сантиметров  и  газовый
баллончик - немецкого производства, с шестипроцентной перцовой добавкой.
   Через полчаса незадачливый продавец был  увезен  вместе  с  картинами
Корзухина в милицию. С Юлии Борисовны была взята подписка о невыезде  до
окончания следствия. И судя по лицу женщины,  она  была  счастлива,  что
отделалась так легко.
   При задержанном  из  документов  был  только  военный  билет  на  имя
Матвеева Петра Сергеевича. Тот злобно  объяснил,  что  как  раз  ехал  в
военкомат, становиться на учет. Недавно обменял квартиру, до сих пор  не
переоформил всех документов. А паспорт у  него  на  прописке.  Направили
запрос в военкомат и паспортный стол. Парень наблюдал за этим  спокойно.
Казалось, за свои документы он не волновался.
   И в самом деле, их подлинность была установлена  в  течение  полутора
часов.
   - Ну, я могу идти? - поинтересовался  Матвеев,  когда  проверка  была
закончена.
   - Можете, но не сегодня. Давайте поговорим, - сказал следователь.
   Он хмыкнул:
   - Раз вы так просите... Кстати, на каком  основании  меня  задержали?
Что вы тут говорите, будто меня взяли с поличным? С каким поличным? Я ни
к чему не прикасался.
   - Зачем же вы пришли к Скуришиной?
   - К кому? -  нагло  переспросил  парень,  разваливаясь  на  неудобном
стуле. - К этой старой грымзе? Так просто  зашел,  хотел  купить  у  нее
картину, невесте в подарок.
   - Жениться собираетесь?
   - Ага, скоро, - кивнул он. - Кстати, если желаете, наведите справки в
ЗАГСе. Там лежит наше  заявление,  регистрация  назначена  через  десять
дней.
   Сигареты у него не взяли, и  он  закурил,  не  спрашивая  разрешения.
Следователь не стал этого запрещать. Он рассматривал парня и прикидывал,
когда именно стоит провести очную ставку и каким  образом.  Этого  парня
или его фотографии должны были  увидеть  жильцы  дома,  где  жила  семья
Корзухиных.
   В  том  случае,  если  кто-то  его   узнает   и   назовет   хотя   бы
приблизительную дату, когда видел Матвеева...
   Из всех вещей, изъятых у парня, внимание следователя привлек  газовый
баллончик. Он стоял у него на столе - маленький, яркой веселой  окраски.
И следователь замечал, что парня этот баллончик злит. Во всяком  случае,
он косился на него с неудовольствием.
   - Живопись  любите,  значит?  -  приветливо  спросил  следователь.  -
Интересуетесь искусством? И что же хотели купить?
   - А так, что-нибудь типа натюрморта,  -  так  же  дружелюбно  ответил
парень. - Чтобы Танька на кухне повесила. У меня теперь  большая  кухня,
там целую выставку можно развесить.
   - Так зачем же вы продавали  картины?  -  воскликнул  следователь.  -
Повесили бы на кухне!
   И портреты, и пейзажи, и натюрморты - что хотите!
   Парень наморщил лоб и посмотрел на  следователя  с  тупым  поддельным
удивлением:
   - Какие картины?
   - Картины Ивана Андреевича Корзухина.
   - Первый раз про него слышу.
   - Да? - удивился следователь. - А  ведь  этот  художник  в  последнее
время поднялся в цене. Только  и  разговоров  что  о  Корзухине.  Вы  же
ценитель живописи, нужно знать имена модных художников.
   Он непроизвольно играл баллончиком, делая вид, что  хочет  нажать  на
пульверизатор. Парень инстинктивно отшатнулся, и следователь  поднял  на
него глаза:
   - В чем дело? Испугались? Кстати,  зачем  вам  эта  игрушка?  Это  же
дамское средство защиты от насильников.
   - А, так... - процедил парень.
   - Тоже подарок невесте?
   Тот промолчал, и глаза у него приняли наигранное тупое выражение.  Он
больше не смотрел ни на баллончик, ни на картины, которыми был  уставлен
тесный кабинет. Их еще не унесли - следователь попросил оставить  их  на
время допроса.
   - Газ с  перцовой  вытяжкой.  -  Следователь  внимательно  осматривал
баллончик. - Немецкий. Где покупали?
   - В магазине.
   - В каком?
   - Да на Варварке где-то, адреса не помню.
   - Хорошо, найдем.
   - А что, это преступление? - взъерепенился парень. - Уже и  баллончик
купить нельзя? Вон у нас  по  улицам  с  автоматами  ездят,  а  меня  за
баллончик цапнули!
   - Да не в баллончике дело, - миролюбиво успокоил его  следователь.  -
Хотя вещь убойная. Вы знали, что покупали, - такой даже наркомана с  ног
свалит. А дело, понимаете, в том, что этот баллончик мне уже  попадался.
Точнее, следы от него.
   - Какие еще следы? - проворчал парень.
   - Вам бы повнимательнее расспросить в магазине, что именно покупаете,
- отрезал следователь. - Этот аэрозоль имеет в своем составе специальную
краску. Ее можно разглядеть в инфракрасных лучах, и  держится  она  трое
суток после напыления. Краска-свидетель. Слышали  о  таких?  Дамы  очень
любят такие тонкости. Скажем, обезвредили грабителя или маньяка, а  пока
бегали вызывать милицию,  он  пришел  в  себя  и  сбежал.  Но  краска-то
держится. Поймают его, просветят, и привет. Не слышали? Нет?
   Странно.
   Парень легонько присвистнул:
   - Ну и дела... Честное слово, не знал. И что вы хотите сказать? Такой
баллончик один на всю Москву? Какое мне дело, где вы эту краску  видели?
Я им вообще не пользовался.
   - Это экспертиза установит. - Следователь упаковал баллончик в  пакет
и уложил его в ящик стола. - А дело в